Личные (гражданские) права и свободы человека и их охрана уголовно-правовыми средствами

ASSOCIATION YURTOICHESKY CENTER

Theory and Practice of Criminal Law and Criminal Procedure

T. N. Nurkaeva

PERSONAL (CIVIL) RIGHTS AND FREEDOMS OF MAN AND THEIR PROTECTION BY CRIMINAL–LAW MEANS

Issues of Theory and Practice

Saint Petersburg

Yuridichesky Center Press 2003

Редакционная коллегия серии «Теория и практика уголовного права и уголовного процесса»

Р. М. Асланов (отв. ред.), А И. Бойцов (отв. ред.), Я. И. Мацнев (отв. ред.), Б. В. Волженкин, Ю. Н. Волков, А. В. Гнетов, Ю. В. Голик, И. Э. Звечаровский, В. С. Комиссаров, А. И. Коробеев, Л. Л. Кругликов, С. Ф. Милюков, М. Г. Миненок, А. Н. Попов, М. Н. Становский, А. П. Стуканов, А. Н. Тарбагаев, А. В. Федоров, А. А. Эксархопуло

Научный редактор

В. П. Малков, докт. юрид. наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации и Республики Татарстан

Рецензенты:

Л. Л. Кругликов, докт. юрид. наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации С. Ф. Милюков, докт. юрид. наук, профессор

Editorial Board of the Series “Theory and Practice of Criminal Law and Criminal Procedure”

R. M. Aslanov (managing editor), A. I. Boitsov (managing editor), N. I. Matsnev (managing editor), В. V. Volzhenkin, Yu. N. Volkov, A. V. Gnetov, Yu. V. Golik, I. E. Zvecharovsky, V. S. Komissarov, A. I. Korobeev, L. L. Kruglikov, S. F. Mityukov, M. G. Minenok, A. N. Popov, M. N. Stanovsky, A. P. Stukanov, A. N. Tarbagaev, A. V Fedorov, A. A. Eksarkhopoulo

Edited by Honored Worker ofScience of the Russian Federation and the Republic of Tatarstan, Doctor of Law, professor V. P. Maikov

Reviewers:

Honored Worker of Science of the Russian Federation, Doctor of Law, professor L. L. Kruglikov Doctor of Law, professors S. F. Mityukov

The book deals with personal (civil) rights and freedoms of man and criminal-law means of their ensuring on the basis of international standards in the field of human rights, the Constitution of the RF, previous and current domestic criminal legislation.

The book is recommended to researchers, professors, students and cadets of law schools, and practitioners as well as to everybody who is interested in the issues of the protection of personal (civil) rights and freedoms of man in criminal law.

© T. N. Nurkaeva, 2003 © Yuridichesky Center Press, 2003

Уважаемый читатель!

Вы открыли книгу, входящую в серию работ, объединенных общим названием «Теория и практика уголовного права и уголовного процесса».

Современный этап развития уголовного и уголовно-процессуального законодательства напрямую связан с происходящими в России экономическими и политическими преобразованиями, которые определили необходимость коренного реформирования правовой системы. Действуют новые Уголовный и Уголовно-исполнительный кодексы, с 1 июля 2002 г. вступил в силу Уголовно-процессуальный кодекс РФ.

В этих законах отражена новая система приоритетов, ценностей и понятий, нуждающихся в осмыслении. Появившиеся в последнее время комментарии и учебники по данной тематике при всей их важности для учебного процесса достаточно поверхностны. Стремление познакомить читателя с более широким спектром проблем, с которыми сталкиваются как теоретики, так и практики, и породило замысел на более глубоком уровне осветить современное состояние отраслей криминального цикла. Этой цели и служит предлагаемая серия работ, посвященных актуальным проблемам уголовного права, уголовно-исполнительного права, криминологии, уголовного процесса и криминалистики.

У истоков создания настоящей серии книг стояли преподаватели юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Впоследствии к ним присоединились ученые Санкт-Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры Российской Федерации, Санкт-Петербургского университета МВД и других вузов России, а также ряд известных криминалистов, обладающих большим опытом научных исследований в области уголовного права, уголовно-исполнительного права, криминологии, уголовного процесса и криминалистики.

В создании серии принимают участие и юристы, сочетающие работу в правоохранительных органах, других сферах юридической практики с научной деятельностью и обладающие не только богатым опытом применения законодательства, но и способностями к научной интерпретации результатов практической деятельности.

С учетом указанных требований формировалась и редакционная коллегия, которая принимает решение о публикации.

Предлагаемая серия основывается на действующем российском законодательстве о противодействии преступности и практике его применения с учетом текущих изменений и перспектив развития. В необходимых случаях авторы обращаются к опыту зарубежного законотворчества и практике борьбы с преступностью, с тем, чтобы представить отечественную систему в соотношении с иными правовыми системами и международным правом.

Подтверждением тому служат вышедшие из печати работы Б. В. Волженкина, А. И. Бойцова, В. И. Михайлова, А. В. Федорова, Е. В. Топильской, М. Н. Становского, В. Б. Малинина, Д. В. Ривмана, В. С. Устинова, В. М. Волженкиной, Р. Д. Шарапова, М. Г. Миненка, С. Д. Шестаковой, И. Ю. Михалева, Г. В. Овчинниковой, О. Н. Коршуновой, С. Ф. Милюкова, А. Л. Протопопова, В. Г. Павлова, Ю. Е. Пудовочкина, В. П. Емельянова,В. П. Коняхина, Г. В. Назаренко, И. М. Тяжковой, А. А. Струковой, С. С. Тихоновой, А. В. Мадьяровой, М. Л. Прохоровой, Л. А. Андреевой, И. В. Александрова, Л.С. Аистовой, А. И. Бойко, Т. Б. Дмитриевой, Б. В Шостаковича, А. И. Рарога, А. А. Сапожкова, Д. А. Корецкого, Л. М. Землянухина, Л. В. Головко, Л. Л. Кругликова, А. Д. Назарова, А. Е. Якубова, А. Н. Попова, С. В. Бородина, А. Г. Кибальника, Л. И. Романовой, А. И. Коробеева, Д. А. Шестакова, В. Д. Филимонова, И. А. Возгрина, А. А. Эксархопуло, В. В. Орехова и др., в которых анализируются современные проблемы борьбы с преступностью

Надеемся, что найдем в Вас взыскательного читателя, если Ваша принадлежность к юридико-образовательной или правоприменительной деятельности вызовет интерес к этой серии книг.

Редакционная коллегия

Август 2003 г.

Введение

Конституция России 1993 г. под влиянием гуманистических тенденций наук гуманитарного профиля, а также международных стандартов в области прав человека— Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. и других закрепила в главе второй важнейшие права и свободы человека и гражданина. Особое место среди них занимают личные (гражданские) права и свободы человека. Нельзя сказать, что этим правам ранее вообще не уделялось внимания в юридической науке^[1], конституциях и отраслевом законодательстве бывшего СССР и РСФСР. Однако справедливости ради отметим, что конституции советского периода основное внимание уделяли все же социально-экономическим правам граждан. Лишь в Конституции России 1993 г. личные (гражданские) права и свободы нашли свое отражение и закрепление в более развернутом и полном объеме. Впервые российское законодательство обратилось к общечеловеческим ценностям, выработанным на протяжении многих веков.

Ориентир России на международные стандарты в области прав человека, ее вступление в Совет Европы накладывают на нее определенные обязательства, связанные, в первую очередь, с реальным обеспечением провозглашенных Конституцией прав и свобод. Потребуется немало времени, чтобы все отраслевое российское законодательство перестроилось с учетом ценности человеческой личности. Существенные шаги в этом направлении уже сделаны. Свидетельством тому являются Уголовный кодекс РФ 1996 г., Уголовно-исполнительный кодекс РФ 1997 г., Уголовно-процессуальный кодекс РФ 2001 г., Трудовой кодекс РФ 2001 г., Кодекс об административных правонарушениях РФ 2001 г. Достаточно сказать, что среди задач уголовного законодательства на первое место поставлена охрана прав и свобод человека и гражданина (ст. 2 УК), а Особенная часть УК РФ начинается с раздела «Преступления против личности». Вместе с тем многие вопросы уголовного права еще требуют своего переосмысления. В первую очередь это касается системы построения Особенной части УК вообще и преступлений против личности в частности. Представляется, что сегодня с учетом ценности личности, ее прав и свобод назрела необходимость пересмотреть роль и место расположения в Особенной части УК ряда специальных составов преступлений, непосредственным дополнительным объектом которых являются личные (гражданские) права и свободы человека: жизнь, здоровье, честь, достоинство, свобода и личная неприкосновенность.

Кроме того, анализ существующих уголовно-правовых норм по защите личных (гражданских) прав и свобод человека позволяет высказать ряд критических замечаний в их адрес, и, соответственно, предложения по усовершенствованию практики их применения.

При написании книги автор опиралась на международные стандарты в области прав человека, анализ действующего зарубежного и российского законодательства, труды известных российских ученых-юристов в области конституционного права, прав человека, а также уголовного права. Среди них можно отметить работы В. М. Баранова, С. В. Бородина, Б. С. Волкова, Н. В. Витрука, Р. Р. Галиакбарова, А. Н. Игнатова, Т. В. Кондрашовой, А. Н. Красикова, Ю. А. Красикова, Л. О. Красавчиковой, Л. Л. Кругликова, В. А. Кучинского, Е. А. Лукашевой, В. П. Малкова, С. Ф. Милюкова, М. Н. Малеиной, А. В. Наумова, В. А. Патюлина, И. Л. Петрухина, Э. Ф. Побегайло, А. Н. Попова, Ф. М. Рудинского, И. В. Ростовщикова, Т. В. Стукаловой, К. Б. Толкачева, В. С. Устинова, И. Е. Фарбера, М. Д. Шаргородского и др.

В последние годы защищен ряд кандидатских диссертаций по проблемам, касающимся уголовно-правовой охраны личных (гражданских) прав и свобод человека, в частности, охраны жизни и здоровья (Е. В. Безручко, А. Г. Блинов, О. В. Лукичев, С. В. Тасаков), чести и достоинства (М. Е. Матросова, В. И. Шмарион), свободы и личной неприкосновенности (А. И. Казамиров, Н. Э. Мартыненко, И. А. Миронов, А. И. Милевский, О. А. Попов, Н. Р. Фасхутдинова), неприкосновенности частной жизни (Н. Г. Беляева), свободы мысли, слова, совести и религии (Е. М. Шевкопляс). Однако большинство работ вышеназванных авторов, как правило, посвящены вопросам обеспечения отдельных личных (гражданских) прав и свобод человека. В то же время в юридической литературе до сих пор не было работ монографического характера, посвященных комплексному исследованию вопросов охраны личных (гражданских) прав и свобод человека уголовно-правовыми средствами. Между тем новые условия развития общества требуют и новых подходов к оценке охраняемых ценностей, направленных, в первую очередь, на усиление гарантий уголовно-правовой защиты личных (гражданских) прав и свобод человека. Мы не ставили себе целью традиционно рассматривать все составы преступлений, предусматривающие ответственность за посягательства на личные (гражданские) права и свободы человека. В частности, не заостряли специально внимания на вопросах ответственности за преступления против здоровья, поскольку об этом уже достаточно сказано в юридической литературе. А кроме того, жизнь и здоровье – настолько тесно соприкасающиеся категории, что одно, как правило, определяет другое, и наоборот. Не случайно законодатель рассматривает эти ценности в связке друг с другом.

Глава 1
Общая характеристика и генезис личных (гражданских) прав и свобод человека

§ 1. Становление и развитие личных (гражданских) прав и свобод человека в истории философии и права

Категория личных (гражданских) прав относится к правам «первого поколения»^[2]. Их появление обычно связывают с первыми буржуазными революциями XVII–XVIII вв. и первыми законодательными актами тех лет. Вместе с тем ясно, что гражданские права появились не сразу и не вдруг. Они имеют свою историю развития, истоки которой нужно искать в глубокой древности. Именно тогда зарождались ростки естественно правовой теории, в основе которой лежит идея всеобщего равенства людей. По мнению В. С. Нерсесянца, «становление и развитие прав человека и гражданина неразрывно связано с генезисом и эволюцией содержания самого принципа формального (правового) равенства в различные эпохи и в различных обществах»^[3].

Уже в странах Древнего Востока появляются идеи равенства людей. В одном из древнеегипетских источников права – «Поучении Птахотепа» (XXVIII в. до н. э.) дано представление о естественном равенстве всех свободных («нет рожденного мудрым») и обосновывается необходимость соответствия поведения человека принципу КА – своеобразному критерию добродетельного и справедливого поведения^[4].

В Древней Индии с позиций признания нравственно-духовного равенства всех людей выступал и Сиддхартха, прозванный Буддой (560^80 гг. до н. э.). Будда и его последователи резко критиковали идеологию брахманизма, основанную на неравенстве варн (сословий). Особое значение в этой идеологии придавалось обоснованию руководящего положения брахманов и исключительному характеру их прав. Будда подверг критике как саму систему варн, так и принцип их неравенства. Так, в известном буддийском каноне IV–III вв. до н. э. «Джаммападе» («Стезе закона») подчеркивается: «Но я не называю человека брахманом только за его рождение или за его мать»^[5].

Учение Будды, основанное на естественном характере законов, управляющих как мирозданием в целом, так и общественными отношениями, нашло последовательное развитие в воззрениях школы чарвака. По сохранившимся сведениям, представителю данной школы Брихаспати принадлежит следующее высказывание: «Все явления естественны. Ни в опыте, ни в истории не находим мы никакого проявления сверхъестественной силы. Мораль естественна: она вызвана общественным соглашением и выгодностью, а не божественным указанием». Подобные умозаключения чарваков позволяют характеризовать их правопонимание как один из ранних вариантов концепции естественного права^[6].

В высказываниях других исследователей подчеркивается то, что впервые в буддизме человек есть нравственное лицо, а не представитель социального слоя, касты. Достоинство и значение человека определяются только степенью его нравственного совершенства, а дойти до него могут все. Поэтому начало свободной нравственной личности – это вклад, сделанный буддизмом в историю^[7].

Идею естественного равенства всех людей развивал также древнекитайский мыслитель Мо-цзы – основатель моизма. В своем учении он призывал следовать небесному образцу. Небо выступает у него в роли модели человеческих отношений: «Небо не различает малых и больших, знатных и подлых; все люди – слуги неба..».^[8]

Зарождение древнегреческой политико-правовой мысли связано с возникновением древнегреческой государственности в форме самостоятельных независимых полисов – отдельных городов-государств. Этот период сопровождался болезненным процессом дифференциации населения, делением людей на свободных и рабов. Поэтому древнегреческая политико-правовая мысль формировалась и развивалась как идеология свободных. Свобода – фундаментальная ценность, главная цель усилий и основной предмет забот древнегреческой политической теории и практики. С этим же периодом связано употребление и других терминов, без которых немыслимо правильное понимание свободы, таких как: дике (правда, справедливость); тиме (честь, почетное право-притязание); номос (закон).

Эти понятия широко используются в творчестве Гомера (поэмы «Илиада» и «Одиссея»), Гесиода (поэмы «Теогония» и «Труды и дни»), в творчестве «семи мудрецов». К числу «семи мудрецов» относился и Солон – знаменитый афинский реформатор, государственный деятель и законодатель. Придерживаясь в своих взглядах и суждениях правила о необходимости соблюдать определенную «меру» и «середину» во всех делах и поступках, Солон своим законодательством (594 г. до и. э.) отменил прежние долги, уничтожил долговое рабство, ввел в Афинах умеренную цензовую демократию, пронизанную идеей компромисса знати и демоса, богатых и бедных^[9]. Вместе с тем свобода того периода носила ограниченный характер. Вне этой свободы находились рабы. Они не были субъектами той полисной жизни, которая представляла собой форму жизни только свободных людей, граждан полиса.

Поиски естественных основ права и закона в самой природе человека и человеческого общества связаны с творчеством древнегреческих софистов^[10].

Прежняя натурфилософия, занимавшаяся по преимуществу объективной «природой вещей», оставляла вне поля своего зрения человека и его творчески активную роль. Заслуга софистов (Протагора, Горгия и др.) состояла в том, что они сместили центр тяжести философской проблематики в область антропологии, в учение о человеке^[11]. Общеизвестна доктрина Протагора, согласно которой «Человек есть мера всем вещам – существованию существующих и несуществованию несуществующих»^[12].

Первым среди софистов, кто в духе естественно-правового учения резко противопоставил природу (фюсис) и закон (номос), был Гиппий. Природа (природа вещей, веления природы) предстает в трактовке Гиппия в качестве того истинного, естественного права, которое противостоит ошибочному искусственному, полисному закону (т. е. позитивному праву)^[13]. Естественно-правовые представления Гиппия нашли свое дальнейшее развитие во взглядах софистов – Антифонта, Ликофрона, Алкидама. Им принадлежит знаменитое положение о равенстве всех людей по природе, по естественному праву. «По природе, – говорил Антифонт, – мы все во всех отношениях равны, притом (одинаково) и варвары, и эллины. Здесь уместно обратить внимание на то, что у всех людей нужды от природы одинаковы»^[14]. Идею равенства людей и их «личных прав», обусловленных природой и гарантируемых полисным законом, обосновал Ликофрон. «Личные права» человека Ликофрон считал тем естественным правом, для гарантирования которого, по его договорной теории, и было заключено людьми соглашение о создании государственной общности^[15]. Еще более четко по этому поводу высказывался Алкидам, развивая мысль о равенстве всех людей, включая и рабов. Ему принадлежат слова о том, что «божество создало всех свободными, а природа никого не сотворила рабом»^[16].

Усилиями греческих и римских стоиков (от Зенона до Сенеки) идея равенства людей как сограждан единого космополитического государства была выведена за узкополисные рамки и распространена на всех представителей человеческого рода^[17]. Наиболее последовательно среди стоиков отстаивал идею духовной свободы и равенства всех людей, включая и рабов, Сенека. Исходя из представлений о естественном праве как общеобязательном и равном для всех мировом законе, он понимал Вселенную как естественное государство со своим естественным правом. «Мы, – писал Сенека, – должны представить в воображении своем два государства: одно – которое включает в себя богов и людей; в нем взор наш не ограничен тем или иным уголком земли, границы нашего государства мы измеряем движением солнца; другое – это то, к которому нас приписала случайность. Это второе может быть афинским или карфагенским или связано еще с каким-либо городом; оно касается не всех людей, а только одной определенной группы их»^[18]. Согласно такой концепции, человеческие (государственные) законы должны соответствовать общему закону (естественному праву). Учение стоиков оказало заметное влияние на последующее развитие естественно-правовых представлений и прежде всего на взгляды римских юристов, раннехристианских авторов. По мнению известного английского философа Б. Рассела, доктрина естественного права XVI, XVII, XVIII вв. есть возрождение доктрины стоиков, хотя и с важными изменениями^[19].

С позиций естественного права философское учение о государстве, законе и правах людей весьма основательно разработал Цицерон (106-43 гг. до н. э.).

В основе права, согласно Цицерону, лежит присущая природе справедливость. Значение этой справедливости в плане прав человека состоит в том, что «она воздает каждому свое и сохраняет равенство между ними». Речь идет именно о правовом равенстве людей, а не об уравнивании их имущественного положения.

Естественное право, по Цицерону, возникло «раньше, чем какой бы то ни было писаный закон, вернее, раньше, чем какое-либо государство вообще было основано». Оно (право) устанавливается природой, а не человеческими решениями и постановлениями. «Если бы права устанавливались повелениями народов, решениями первенствующих людей, приговорами судей, то существовало бы право разбойничать, право прелюбодействовать, право предъявлять подложные завещания, – если бы права эти могли получать одобрение голосованием или решением толпы» (О законах, I, 43).

Закон, устанавливаемый людьми, должен соответствовать природе. Поэтому соответствие или несоответствие человеческих законов природе (и естественному праву), согласно учению Цицерона, выступает как критерий и мерило их справедливости или несправедливости^[20].

Несомненным достижением древнеримской мысли было создание самостоятельной науки— юриспруденции. Римские юристы сформулировали важное положение о делении права – на публичное (относящееся к положению римского государства) и частное право (относящееся к пользе отдельных граждан). Примечательно, что естественное право они рассматривали как составную часть частного права. «Частное право, – писал Ульпиан, – делится на три части, ибо оно составляется или из естественных предписаний, или предписаний народов, или из предписаний цивильных»^[21]. С точки зрения римских юристов, естественное право неразрывно связано с принципом справедливости.

«Справедливость, – отмечал Ульпиан, – есть неизменная и постоянная воля предоставлять каждому его право. Предписания права суть следующие: жить честно, не чинить вред другому, каждому воздавать то, что ему принадлежит. Справедливость есть познание божественных и человеческих дел, наука о справедливом и несправедливом»^[22]. По существу справедливость в праве они определяли через элементы равенства, соразмерности, эквивалентности в человеческих отношениях. Однако их взгляды не были до конца последовательными. Провозглашая идею о том, что по естественному праву все рождаются свободными, они в то же время признавали рабство, полагая, что деление людей на свободных, рабов и вольноотпущенников введено по праву народов. Отсюда, субъектами права считались лишь свободные. Рабы же наряду с животными, вещами рассматривались в качестве объектов права.

Возникшая в древности идея всеобщего равенства и свободы людей не была забыта в средние века. Она продолжала развиваться во взглядах представителей раннего христианства (Августина Блаженного, Фомы Аквинского и др.)

По мнению исследователей, с появлением христианства возникает совершенно иное представление о человеке. «Христианство освободило человека от власти космической бесконечности, – писал Н. Бердяев, – в которую он был погружен в древнем мире, от власти духов и демонов природы. Оно поставило его на ноги, поставило в зависимость от Бога, а не от природы»^[23].

В соответствии с учением раннего христианства человек возвеличен до Бога. Бог – царь и владыка всего сущего, создает человека, наделяя его разумом и свободной волей, т. е. способностью различения добра и зла. Согласно концепции Фомы Аквинского, свободная воля – это добрая воля… Человек по своей природе наделен способностью различать добро и зло, причастен к добру и склонен к действиям и поступкам свободной воли, направленной к осуществлению добра как цели. В этом, по мнению Фомы, состоит смысл естественного закона. Помимо естественного закона Фома выделил закон человеческий – это положительный закон, снабженный принудительной санкцией в случае его нарушения. Его предназначение – силой и страхом принуждать людей избегать зла и достигать добродетели. Человеческий закон во имя достижения своей главной цели – общего блага людей – должен содержать равные требования ко всем людям. Всеобщность закона, таким образом, подразумевает момент равенства в виде применения равной меры и одинакового масштаба требований ко всем^[24]. Свою трактовку законов Фома дополняет учением о праве. Вслед за римскими юристами он рассматривает право в неразрывной связи с принципом справедливости, который характеризует как постоянное стремление воздавать каждому свое. Как в своей теории закона, так и в концепции права Фома настойчиво проводит мысль: правовым человеческое установление является только тогда, когда оно не противоречит естественному праву^[25].

Значительный шаг вперед в понимании и становлении естественного права был сделан в период Нового времени, который берет свое начало с эпохи Возрождения и Реформации. Для этой эпохи характерны такие общие моменты, как ломка феодальных и возникновение раннекапиталистических отношений, усиление авторитета буржуазных прослоек общества, критический пересмотр религиозных учений. В борьбе со средневековой консервативно-охранительной идеологией возникла система качественно иных социально-философских взглядов. Ее сердцевиной стала мысль о необходимости утверждения самоценности личности, признания достоинства и автономии всякого индивида, обеспечения условий для свободного развития человека, предоставления каждому возможности собственными силами добиваться своего счастья^[26].

Одним из представителей философии Нового времени, внесшим значительный вклад в формирование рационалистической теории естественного права, был голландский мыслитель Гуго Гроций (1583–1645 гг.) В своем фундаментальном труде «О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняются естественное право и право народов, а также принципы публичного права» он обосновал деление права на естественное и внутригосударственное, выдвинул договорную концепцию происхождения государства. Государство определялось им как «совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы»^[27]. С таким пониманием государства, основанном на естественном праве, связано и очень важное положение о праве подданных сопротивляться насилию властей в случае нарушения ими общественного договора. Однако позиция Гроция в этом вопросе отличалась известной непоследовательностью. С одной стороны, он как будто признает, что «все по природе имеют право противиться причинению им насилия», а поэтому «не следует повиноваться приказам власти, противным естественному праву и божественным заповедям»^[28]. С другой стороны, он обосновывает положение, согласно которому естественное право сопротивления подданных верховной власти теряет свою силу перед лицом верховного права государства. «Но так как, – писал Гроций, – государство установлено для обеспечения общественного спокойствия, то ему принадлежит некое верховное право над нами и нашим достоянием, поскольку это необходимо для осуществления государственных целей. Поэтому государство может наложить запрет на это всеобщее право сопротивления ради сохранения общественного мира и государственного порядка… Ибо если сохранить такое всеобщее право сопротивления, то будет уже не государство, но беспорядочная толпа, как у циклопов»^[29]. Следует согласиться с академиком В. С. Нерсесянцем, что подобный вывод находится в явном противоречии как с исходными принципами учения самого Гроция о естественном праве, так и с его концепцией договорного происхождения государства и гражданских установлений^[30].

Более последовательную трактовку учения о естественном праве дали последующие выдающиеся буржуазные мыслители: Локк, Монтескье, Кант и др.

В философско-правовых взглядах английского мыслителя Джона Локка (1632–1704 гг.) идеи естественного права интерпретируются в духе утверждения природных и неотчуждаемых прав и свобод человека, к которым он относит право на жизнь, свободу и имущество. «У естественного состояния, – согласно Локку, – есть естественный закон, который управляет им, который связывает каждого; и разум, являющийся таким законом, учит все человечество, кто бы ни советовался с ним, что все существа равны и независимы, никто не имеет права причинить вред жизни, здоровью, свободе или имуществу другого, так как все мы собственность бога»^[31]. При переходе от естественного состояния, где каждый человек должен полагаться только на самого себя в защите своих прав, к государству, именно оно (государство), по Локку, должно взять на себя функцию обеспечения за каждым человеком своих естественных прав на жизнь, свободу, имущество, опираясь при этом на гражданские законы^[32].

Причем законы, издаваемые в государстве верховной властью, должны, согласно учению Локка, соответствовать велениям естественного закона (закона природы), предусмотренным им прирожденным и неотчуждаемым правам и свободам человека. Такое соответствие гражданского закона природному выступает в качестве критерия справедливости устанавливаемого в государстве закона^[33].

Большим достоинством учения Локка является и его вывод о необходимой внутренней связи между свободой и законом. Локк отвергает вульгарные представления о свободе как произвольном усмотрении и несвязанности ни с каким законом. «Свобода людей, находящихся под властью правительства, – писал Локк, – заключается в том, чтобы иметь постоянное правило для жизни, общее для каждого в этом обществе и установленное законодательной властью, созданной в нем; это свобода следовать моему собственному желанию во всех случаях, когда этого не запрещает закон, и не быть зависимым от постоянной, неопределенной, неизвестной самовластной воли другого человека»^[34].

Впоследствии еще более четко правовой принцип индивидуальной свободы сформулировал известный французский юрист Ш. Монтескье (1689–1755 гг.). Он неоднократно подчеркивал, что политическая свобода состоит не в том, чтобы делать что хочется. По Монтескье, «свобода – есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане»^[35].

Так постепенно формировалась буржуазно-либеральная доктрина прав человека, основанная на естественно-правовой концепции— на идеях равенства, свободы, неотчуждаемых и неотъемлемых прав человека, которые принадлежат ему от рождения.

Дальнейшее философское исследование проблем прав и свобод человека с либерально-гуманистических позиций связано с именем И. Канта (1724–1804 гг.). Вся кантовская метафизика (учение о морали и праве) предстает как учение о социальных регуляторах, о должном и недолжном в социальных отношениях и вообще в человеческих действиях. Первым постулатом кантовской этики является свобода человека, его свободная воля, которая определяет смысл моральной независимости и автономии личности, ее способность и право самой устанавливать нормы должного и следовать им без внешнего принуждения и давления^[36]. Кант последовательно отстаивает свободу индивида и резко критикует двуличие реальной политики в ее отношении к морали и праву. Политика, согласно Канту, должна быть подчинена морали и праву, категорическим императивам разума о правах и свободах личности. «Истинная политика, – подчеркивал он, – не может сделать шага, не присягнув заранее морали… Право человека должно считаться священным, каких бы жертв ни стоило это господствующей власти»^[37].