Питер Пэн

Никогда мне этот Питер Пэн не нравился. Заносчивый, забывчивый, хвастливый, безответственный. Я бы за таким никогда в жизни не полетела в форточку, скорее бы просто полетела вдаль. Хотя, вру. Если бы это был единственный способ попасть в загадочный Neverland, то согласилась бы потерпеть его присутствие, и не такое терпели. Где ещё можно жить в перевёрнутой лодке или таскаться повсюду с ручным волком? Где ещё можно тусить с индейцами, бояться пиратов и обсыпаться волшебным порошком фей? Ладно, будь, Питер Пэн. Но помни, что я за тобой наблюдаю, маленький вонючка.А вот капитан Крюк всегда мне нравился. Душка. Руку отрубили и скормили крокодилу – есть от чего переживать и озлиться. А уж от постоянного нагнетания обстановки из-за тиканья и вовсе можно с ума сойти, удивляюсь его выдержке. Конец у него был достойный. И хотя роман-полуфанфик (пусть и включённый в классический канон наследниками) «Питер Пэн в багровых тонах» утверждает, что он как-то там выжил и даже регенерировал, всё равно он умер красиво. Сфилонил Пэн, показал свою плохую форму. Ха!Венди меня только удивляет. У неё прямо нездоровые материнские инстинкты. Казалось бы – вот тебе целый остров безудержных фантазий, кушай радугу, плюйся бабочками, твори! А она погрязает в унылых рутинных мещанских буднях, вовсе не обязательных даже. Мммм, обстирывать, обготовливать и обсюсюкивать кучу мальчишек, вот радость-то для мелкой девчушки.Динь-Динь – вообще поганка. Венди никаким боком романтически к Питеру не подкатывала, а у Динь-Динь сразу приговор: расстрелять. Фейский Фюрер какой-то. Да и вообще, как она себе представляет физическую сторону любви к Питеру Пэну? Ни обняться, ни напёрсток подарить. Да ещё он и дурак. Впрочем, у фей, наверное, тяга к саморазрушению в пыльце растворена.Короче, больше всех мне нравятся индейцы. Вот. Придут и всем навтыкают. А ещё только меня смущало всегда то, что собака-нянька гораздо умнее родителей оказывается?

Какие всё-таки недетские страсти полыхают на страницах книги про мальчика, который ужасно не хотел взрослеть. Теперь мне очень интересно почитать биографию Барри, посмотреть про него фильмы и узнать, что творилось в его непростой голове.С «Питером Пэном» стоит знакомиться в переходном подростковом возрасте, здесь живут все страхи и надежды тинейджеров, причем как мальчиков, так и девочек. Навязчивая идея Пэна – не повзрослеть, не вырасти, не вступить во взрослую жизнь; навсегда остаться ребёнком, у которого нет иных забот, кроме пиратов и сладкого; не иметь в жизни ни привязанностей, ни обязанностей – чтобы нечего было терять и не о чем жалеть. Самое честное и жестокое описание настоящего Внутреннего ребёнка. Если обычно дети проходят сей этап, перерастают его и принимают, то те, кто не смог этого сделать, взращивают в себе своего личного Пэна, который значительно осложняет жизнь. Несмотря на весь свой весёлый и радостный нрав. Вообще-то радости в нём не так уж много… в книжном Питере. Самодоволен, эгоистичен, зациклен на своих желаниях, гневлив и жесток. Он смотрит в глаза Крюка и знает, что позволь он себе вырасти, то превратится именно в такого персонажа. Потому и Крюк его ненавидит – ведь мог бы и он не повзрослеть… так можно было, да? Не стать собой. Питер Пэн ужасается своему будущему в образе Крюка, Крюк страшно завидует своему прошлому в наглом мальчишке. Этой парочке больше и не нужен никто. «Или он, или я».Мальчишки, которых приютил на острове Питер Пэн, на самом деле хотят повзрослеть. Это не менее нормально для ребёнка, чем страх перед изменениями и взрослой жизнью. Барри ярко, игриво показывает, что жить на острове грёз вечно нельзя. Питер, как бы ни старался, всё равно одинок и несчастен. Это судьба непримиримых борцов с естественным ходом человеческого бытия. Он сопровождает взросление, всем своим видом отталкивая от повторения своего пути. С ним весело пройтись по детству, но у границы он настойчиво пинает в спину «иди, не бойся, не будь, как я».Самое мудрое решение – не мешать детям общаться с ним. Пожалуй, только в книге я оценила Венди по достоинству, хотя осадок остался. В кино она меня всегда бесила своей «мамкостью». Во-первых, для меня это всегда выглядело не очень естественно, так сразу стать мамой, носки какие-то штопать, воспитывать, нотации читать – девочка, ты дико скучная и больная! Второе вытекает из первого – что за фигня! – почему девочки на острове мечтаний и фантазий меняют жажду приключений на кастрюли и фартучек? На самом деле Барри отвел Венди роль хранительницы, а не фрекенбок. Она воплощение той силы, что позволяет найти свой путь, позволяет быть ребёнку свободным, чтобы вырасти. Она выпускает дитя в мир и следит, чтобы окно всегда было открытым, охраняет тыл. Мама создает пристань, куда можно вернуться, побывав в океане возможностей и на островах воображения. Если пристани нет, человек превращается в миф. А мифы живут только, если в них верят. Самое главное в образе Венди, пожалуй, рассказано в последней главе, где она и сама еще помнит свои приключения в Нетландии, и верит в Питера до сих пор, и позволяет своей дочери испытать опасности переходного возраста самостоятельно. Уметь отпускать – этому стоит научиться.История про Питера в Кенсингтонском саду была написана за 5 лет до рассказа про Венди. Питер сохранил свою по-детски непосредственную жестокость, он всё так же держит в сердце смутную боль от однажды закрытого окна, по-прежнему играет с феями и людьми, как с фантиками и ветром. Осталось невыясненным, как Пэн из сада попал в Нетландию. Но эти две части хронологически и не связаны. Эпизоды из «Сада» появляются в «Питере Пэне» – поцелуи-напёрстки, домик вокруг Венди тот же самый, что построили для Мейми феи, рассказ Питера про окно и нового ребёнка звучит вновь.Тема поцелуев и любви гармонично вплетена в текст. И Венди, и Динь, и Тигровая Лилия – «как бы» одногодки Питера, но девочки соображают лучше развиваются раньше. Напёрстки, нежные чувства – лакмусовая бумажка взросления (среди прочего). Питер никогда этого не поймет, ему недоступна одна из самых чудесных страниц взрослой жизни. И сей факт удачно выпячивается вперёд – смотри, чего ты лишаешься, если не вырастешь. Это мальчишкам еще такое «бэээээ фуууу пффф», зато девочки уже смекают кое-что, задумываются, а так ли хорошо пребывать в вечном детстве среди напёрстков.

Чудесный фантазийный мир Д. Барри, замкнутое пространство между закрытыми ставнями детской (где тебя уже не ждут) и прутьями ограды Сада (где так заманчиво светится сказочный огонек, но дороги туда нет). Грустная история о том, как можно потерять детство и пытаться восполнить свою потерю всю оставшуюся жизнь. Сказка, наполненная ужасом и благоговейным трепетом от осознания жизни и смерти, тонкой грани между этими двумя полюсами Неизбежного и Вечного.Трагедия и величие одного несчастного мальчика, сумевшего стать талантливым писателем. Этот мальчик-писатель так искусно ткет свое полотно-повествование, так щедро расходует палитру своей души, так откровенен, что становится страшно и зябко, появляется некий душевный дискомфорт. Стоит только прислушаться к его голосу-шепоту…Едва различимый сквозь смех Питера и веселье его друзей, сквозь шум игры и суматоху сказочных существ, этот голос на самом деле наполнен болью и отчаяньем, печалью.О чем грустит автор? О потерянном или о том, чего никогда не имел?Так остро чувствуется тема замещающего ребенка…тот, кто рожден для того, чтобы возместить родителям утрату (или взявшего на себя эту роль самостоятельно). Биография Д. Барри хорошо известна, поэтому не удивительно, что данный феномен пронизывает всю сказку (так или иначе этот вопрос поднимается многократно и постоянно). Писатель как будто играет со своей болью, проигрывает ее, задает вопросы и пытается найти ответы. Но каждый раз вновь и вновь отступает.Очень личная история. От этого становится не по себе, ты как будто нарушаешь чужие границы или, возможно, нарушают твои. Это чувство не покидает до самой последней строчки. Начинаешь понимать, насколько для автора важно, чтобы с ним разделили эти сложные чувства и переживания. Один он просто не сможет справиться, все это поглотит его (а он боится исчезнуть, но боится и быть/существовать). Так важно разделить с ним эту ношу и принять его…пусть и в виде сказочного мальчика Питера...... прошу вас, какими бы большими вы уже ни выросли, не забудьте посмотреть сквозь ограду Кенсингтонского Сада, когда поздним промозглым вечером вы будете одиноко брести по улице. Там, среди деревьев, празднично мерцают окна Волшебного Домика – спасительного приюта для всех, кто заблудился в темное время Закрытия…Вот такие остались впечатления после прочтения сказочной повести.