В поисках тайного знака (Вместо предисловия)
Считается, что в жизни бывает всё, но почему-то всегда у других!
На самом деле всё бывает у всех без исключения. В том числе у всего и у всех бывает тайна. И свой цифровой код. Своя криптограмма.
У каждого города есть свой код. Тайный или явный, который является ключом к пониманию города.
Код такого своеобразного в масштабах мира города, как Петербург, словно бы исчез, стёрся за расхожими штампами вроде: город белых ночей или колыбель трёх революций. Скрылся за такими символами, как Медный всадник или Александрийский столп, сокровищница Эрмитажа, и тому подобным.
Петербург парадоксален: при всей простоте организации пространства он сложен для целостного восприятия, но при всей загадочности – постигаем.
Тайный код Петербурга искали во все времена. И это понятно. Ведь город – это носитель культурной информации, это текст, своеобразная знаковая, а значит, и кодовая система. У города, как и у человека, существуют своё число, своя цифра, которые сопровождают, как верные спутники, всю жизнь. И часто эта цифра становится судьбоносной.
При всём своем материализме даже большевики пытались высчитать тайный код города.
В 1932 году газета «Ленинградская правда» сообщала, что определён символический математический центр города – район Витебского вокзала. Любопытно, что здесь-то, на набережной Фонтанки, и должен был стоять Витебский, тогда Царскосельский вокзал. Но владелец этого земельного участка запросил огромную сумму, и поэтому современный Витебский вокзал стоит не на набережной Фонтанки, а на Загородном проспекте.
И чтобы прикрыть свой интерес к эзотерической деятельности, газета «Известия» вышла с передовицей «Крепость большевизма». Передовица, то есть передовая статья, начиналась так: «Петербург, Петроград – центр православного мракобесия, чиновно-феодального господства, российского капитализма. Город феодального богатства, дворцов, созданных Ринальди, Росси, Кваренги, Воронихиным, Захаровым и другими бездарными архитекторами, – центр купеческой безвкусицы… Бесплановость, анархия царили в строительстве столицы Российской империи… Ленинградская партийная организация во главе с товарищем Кировым… добилась огромных побед».
Для справки: за годы правления Кирова (С.М. Кострикова) и его последователей в городе было безвозвратно уничтожено свыше ста уникальнейших храмов и других неповторимых архитектурных творений, созданных теми самыми бездарными архитекторами, творившими в центре чиновно-феодального господства, российского капитализма.
Город, как и всякое явление и объект, существует во времени и пространстве. Только пересечение этих двух осей позволяет воспринять и понять нечто. Но главное, это пересечение придаёт этому восприятию объём. Соединить эти оси на безбрежном пространстве с размытыми границами невозможно. Но тайный код Петербурга постигаем, и в первую очередь благодаря уникальности самого города на Неве.
Санкт-Петербург расположен на островах дельты Невы. Их сорок два. Каждый остров – это свой мир, свои истории. Остров – очерченное берегами пространство, которое человек в состоянии осмыслить. Из этих миров и историй и складывается облик города.
Для каждого человека город открывается со своей стороны. И в этой многоликости – своеобразие города на Неве. Каждый остров чем-либо знаменит, на каждом есть что-то «самое-самое», как, например, самая узкая улица на Васильевском острове и самая короткая – на Гутуевском острове. На каждом острове, как, впрочем, на левом и правом берегах Невы, есть свои легенды и мифы. Предания как о конкретных исторических событиях и персонажах, так и о вымышленных.
Поэтому история Петербурга представляет собой не только сухую хронику дат, но и собрание различных преданий и рассказов, бытующих с первого дня существования города.
Время оставляет в истории города свои знаки. Известные и не очень, явные и тайные.
Они превращают и сам город в некий таинственный знак.
Так жизнь человека в Петербурге сопрягается с метафизикой пространства.
И подтверждение тому – автографы времени. Они как оброненные, а зачастую и специально спрятанные частички разноцветной мозаики. Собирая и отыскивая их, и можно сложить удивительную картину метафизического бытия Петербурга.
Мифология города – не просто один из жанров городского фольклора – это одно из измерений городской культуры. Городская мифология – это своеобразный диалог, между городом и его обитателями.
Примеров проявления таинственного в Петербурге множество. Ведь порой он кажется иллюзорным, мистическим городом, затерянным в пепельно-жемчужном невском тумане. Город, где то, что было, словно и не исчезает, не растворяется в прошлом, а продолжает существовать рядом. Просто прячется за призрачной, туманной дымкой.
Поэтому живут рядом с нынешними горожанами и бывшие обитатели городского пространства. Как реальные, так и бестелесные.
Каждый город – повествование. Этот повествовательный текст создают названия улиц и номера домов, указатели и объявления, названия магазинов и реклама, дорожные знаки и светофоры.
Каждый текст упорядочивается в рамках своего жанра. Порой сложного, порой легкоузнаваемого и тривиального.
Но Петербург, кажется, с начала существования пытается создать свой повествовательный жанр. Что в общем-то неудивительно. Ведь ткань повествования города насквозь простёгана метафизической нитью. И эти стежки создают не только невероятный узор, но сплетаются в некую паутину. Поэтому порой Петербург называют сочинением метафорическим. «Метафора» в переводе с греческого буквально означает «перевозка». Иногда переводят как «перенос». То есть в метафоре слово используется для перевозки, переноса смысла с одного объекта на другой.
Только поняв хитросплетения этого более чем своеобразного и оригинального жанра, услышав его скрытую мелодию, и можно постичь тайный код города.
Метафизика Северной столицы
Тайна всегда рядом. Это суть метафизической составляющей Петербурга.
Но тайну не всегда можно увидеть. И это суть двойственности и призрачности города.
Представить себе Петербург лишённым мироощущения метафизики – всё равно что представить человека без позвоночника.
Даже передвигаясь по городу не поднимая головы, от метафизики всё равно не спрятаться: выше витрин сразу начинается вечность. А вечность – она и есть вечность, и никакое разоблачение мифологии и мистики ничего с этим фактом сделать не может.
Петербург предстает прежде всего как питомник миражей. Он подобен висячим садам легендарной царицы Семирамиды. Тем самым садам, признанным одним из семи чудес света.
И никогда заранее не известно, какой росток принесёт плоды высокого искусства, а какой распустится в роскошный цветок зла.
История Петербурга неотделима от тайн с момента основания города.
Всё-таки не зря говорят о том, что уже по замыслу своему город обращён был к небесам, к обитающим в них богам, а не к земле. А посему обычная, повседневная жизнь была отодвинута на второй план.
Петербург утверждает приоритет бытия над бытом, «всегда» над «сейчас», закономерного над случайным. Идея здесь величественнее человека, смысл – больше чем жизнь, а эстетика почти всегда выше пользы. И вполне закономерно, что мистическое зачастую считается важнее реального. Тем более что мистические персонажи заполняют пространство города со дня основания.
В пространстве Петербурга отчётливо осознаётся, что несовместимость искусства и жизни – это всё-таки проблема жизни, а не искусства. В связи с полным и окончательным торжеством того, что теперь считают жизнью, искусство устранено из осознаваемого мира.
Аничков дворец и Аничков мост. XIX век
История – это жизнь каждого отдельного человека, и каждый человек – это история.
Вид на стрелку Васильевского острова
Город – это контекст многих историй. Но таков уж Петербург, что жизнь человека здесь сопряжена с метафизикой пространства.
И ещё: в этом городе всё взаимосвязано. Даже то, что, казалось бы, разделяет не только пространство, но и время. Время в городе, где метафизика, мистика и призрачность слились в некое фантасмагорическое единство, течёт по своим законам. И поэтому не только прошлое влияет на будущее, но и будущее может воздействовать на прошлое. Здесь, в Санкт-Петербурге.
«Графский проказник»
В конце ХХ века на Малой Садовой улице, на угловых с Невским проспектом домах, появились памятники котам. Кошке Василисе и коту Елисею. Ну и, казалось бы, что же тут странного или метафизичного. Памятники – замечательные образчики городской скульптуры. Очень полюбившиеся петербуржцам. Вроде бы всё так просто и ясно. Но не таков Петербург, чтобы в нём что-либо случалось просто так.
Не зря после появления Елисея и Василисы многие вспомнили об одной таинственной истории, случившейся на Малой Садовой в XVIII веке. И имевшей, да и по сей день имеющей, последствия.
На углу Малой Садовой и Итальянской улицы до сего дня стоит удивительный дворец эпохи елизаветинского барокко. Этот бело-голубой архитектурный шедевр строг и пропорционален. Очарование, лёгкость и какая-то свежесть придают зданию и отлично прорисованные детали декоративной обработки фасада. Это дворец графа Ивана Ивановича Шувалова.
Историческая справка
Постройка дворца была осуществлена в 1753–1755 годах по проекту одного из крупнейших русских зодчих середины XVIII столетия – Саввы Ивановича Чевакинского. Для того чтобы открыть вид на дворец со стороны Фонтанки и обширного луга, простиравшегося перед третьим Летним дворцом вдоль Невской першпективы до Фонтанки, в 1754 году были сломаны находившиеся на соседнем участке деревянные строения гофинтендантской конторы.
Усадьба занимала участок от Итальянской улицы до Невского проспекта. Со стороны луга его ограничивала великолепная сквозная колоннада с небольшим павильоном в центре.
Уникальность этого дворца в том, что, созданный выдающимся русским архитектором Саввой Ивановичем Чевакинским, он связан с именем не менее выдающегося русского мецената и просветителя Ивана Ивановича Шувалова. Памятник архитектуры стал памятником и архитектору, и первому владельцу дворца.
Дворец И.И. Шувалова современники оценивали как выдающееся сооружение. Савва Чевакинский точно нашёл пропорции и здания, и деталей фасада.
Угол Малой Садовой и Итальянской улиц. Шуваловский дворец
Во дворце находилась собранная Шуваловым картинная галерея.
Дворец посещали самые известные люди того времени. Нередко у Ивана Ивановича гостил Михаил Васильевич Ломоносов. Именно здесь Шувалов и Ломоносов обсуждали планы создания Московского университета. Дворец принял первых учеников только что созданной Академии художеств. До постройки здания академии на Васильевском острове её студенты обучались в Шуваловском дворце.
Иван Иванович Шувалов
Дворец был знаменит своими балами и маскарадами. Первый из них прошёл ещё в недостроенном здании в сентябре 1754 года. Торжество состоялось по поводу рождения великого князя Павла Петровича, будущего императора Павла I. Рождение наследника российского престола Павла Петровича великой княгиней Екатериной Алексеевной было отпраздновано Елизаветой I у Шувалова «роскошным балом-маскарадом». Вот что вспоминали очевидцы: «Большая зала вся была уставлена тропическими растениями и походила на сад. В буфете блистали золотые и серебряные сосуды и фарфоровые сервизы. Но особенное удивление вызывал грот, где поставлен был стол для императрицы и великого князя. Все стены грота были украшены гроздьями винограда. Из-за шпалер виноградника выставлялись камни разных горных пород, отражавшие блеск огней. Между кристаллами стояли античные бронзовые и мраморные бюсты, из-под которых били фонтаны дорогих вин».
Позднее жителям Петербурга дворец Шувалова был известен как «генерал-прокурорский дом». При новом владельце, генерал-прокуроре Александре
Алексеевиче Вяземском, дворец был частично перестроен. Его фасады приобрели черты, характерные для раннего классицизма. Дворовый фасад при этом не переделывался. В одном из флигелей разместилась екатерининская Тайная экспедиция.
В 1797 году при императоре Павле I Петровиче дворец купили в казну, и в дальнейшем, до 1917 года, он принадлежал Министерству юстиции.
Существует предание о том, что особое отношение к Шуваловскому дворцу и его хозяину император Павел I хранил всю жизнь. Ведь он знал, что именно в этом дворце и на средства хозяина было отмечено его появление на свет. Согласно петербургскому преданию, «на другой день после кончины Шувалова, проезжая мимо дворца верхом, император Павел Петрович остановился, снял шляпу, поглядел на окна и низко поклонился».
Но легенда, живущая среди горожан, связывает Шуваловский дворец с другой историей.
Ещё во время работы над проектом дворца, к огромному своему изумлению, зодчий и мастеровые обнаруживали, что в чертежи самым невероятным образом закрадывались нелепейшие ошибки и просчёты. Порой некоторые листы просто исчезали, а спустя время вновь появлялись. Но уже с какими-то непонятными пометами. Всё это придавало ненужную нервозность и вносило некоторую сумятицу.
О странных событиях в конце концов доложили графу. Хотя Иван Иванович и не придал никакого значения тревогам строителей, но повелел отслужить молебен на месте закладки дворца. Что и было сделано.
Однако эти меры не дали желаемого результата. На чертежах продолжали сами собой появляться кляксы, а новая штукатурка на стенах вспухала. Мало того, якобы новоселье в 1755 году было омрачено неприятнейшим инцидентом. По воспоминаниям очевидца, в Большом зале во время празднования внезапно рухнула тяжёлая бронзовая люстра, лишь по счастливой случайности не причинив никому вреда.
Император Павел I Петрович
Известный в своё время поэт Ермил Иванович Костров, первый русский переводчик великого Гомера, в своих записках отмечал, что в гостях у своего лучшего друга, графа Шувалова, он постоянно видит… «чёртика с рожками», какого-то «проказника», который корчит ему «изрядно потешные мины».
Ермил Иванович Костров
Так, с лёгкой руки Ермила Ивановича, появилось выражение «графский проказник».
По Петербургу ходило множество сплетен о происхождении «графского проказника». Версии были разные. Одни утверждали, что чёртик был подарен Шувалову в Швейцарии, где граф гостил до постройки дворца. Другие уверяли, что рогатый был втайне подброшен в багаж графа и таким образом доставлен в Северную столицу. Третьи доказывали, что «проказник» сам проник в багаж графа, когда тот путешествовал по Европе. Но все сходились на том, что происхождение нечистого – иноземное.
Конечно, были те, кто не верил в существование посланника преисподней. Хотя их неверие лишь подтверждало старую истину: главная заслуга сатаны в том, что сумел убедить многих, будто он не существует.
Кстати, историю «графского проказника» изложил в книге «Петербургские забавы», изданной во французском Лионе в 1832 году, бывший камердинер Шувалова Пьер Бернар. Бернар же поведал и о том, как закончилась эта история с гостем из преисподней.
Когда Иван Иванович, по словам отставного камердинера, понял, чьих это рук дело, то решил избавиться от непрошеного гостя. Но все попытки оказались тщетны.
Тогда-то граф, отчаявшийся прогнать докучливого «жильца», совершил паломничество в Троице-Сергиеву лавру.
Известно, что братия лавры издавна специализировалась на борьбе со всякого рода нечистью. По-научному эта деятельность называется «экзор-цизм». В старину на Руси этому мудрёному заморскому термину соответствовало более простое определение – «изгнание бесов».
Там, в лавре, монахи дали графу неожиданный совет. Они порекомендовали Шувалову обзавестись чёрным котом. И объяснили: мол, два нечистых под одним кровом не уживутся.
И совет оказался правильным – русский кот одолел иноземную нечисть.
Но, покинув дворец, посланник преисподней, естественно, не спешил оставлять Петербург. Не раз и не два бывшего графского «жильца» видели в самых невероятных местах, при самых неожиданных обстоятельствах. И в самое разное время.
Возможно, что «графский проказник» сумел освоить и все ипостаси петербургского пространства. И времени. Ведь и в XXI веке отмечены случаи его появления. Правда, теперь он предпочитает шумные места, как, например, ночные клубы или проспекты. Известно, к примеру, что в минувшем году он долго крутился у дома номер 38–40 на Большом проспекте Петроградской стороны. И ведь, что важно, как всегда, сумел-таки набедокурить.
Призраки белых ночей
Существует мнение, что неповторимый историко-культурный ландшафт Петербурга сформировался в многоликости вселенской тайны бытия. Наверное, потому-то роскошные архитектурные полотна города на Неве, сотканные из призрачных линий и полутонов, по-особому сопряжены с метафизикой пространства.
Прозрачность и полутона – отличительный признак удивительного явления – петербургских белых ночей.
Городская аура превращает многие, казалось бы, привычные предметы и явления в уникальные.
Вид Зимнего дворца и старого Адмиралтейства
Даже белые ночи – в общем-то простое природное явление, связанное с географической широтой, – приобретают в городе на Неве особый метафизический смысл.
В разное время года город воспринимается по-разному.
Но особенно неповторим Санкт-Петербург летом, в белые ночи. Когда в городе не включают фонари и непривычно просторны коридоры проспектов и ладони площадей.
На набережной у Академии художеств
Белые ночи, этот краешек полярного дня, наблюдаются не только в Петербурге, но именно здесь они стали одним из символов города. Специалисты называют время белых ночей гражданскими сумерками.
Белые ночи – самый романтичный и таинственный период в Петербурге. В это время особенно торжественна гранитная одежда невских набережных. Благородным украшением каменного одеяния служат спуски к воде, охраняемые загадочными сфинксами, удивительными львами…
В облике Петербурга и днём присутствует некая изысканная декоративность, а в белую ночь она доходит до уровня высокой театральности.
Белые ночи Петербурга – это реальность и мираж. В своей туманной и сверкающей красоте город никогда не идентичен самому себе. Тени и свет сливаются и путаются, оставляя нетронутой душу Петербурга.
Днём мешает многолюдье, толпа спешит и несёт, не давая не только почувствовать, но и просто обратить внимание на знаки и значки, приметы и шорохи. Зато в тиши ночи, особенно белой, можно многое увидеть и услышать. Те же улицы и площади в пору белых ночей выглядят по-другому.
В белые ночи город на берегах Невы словно окутан жемчужно-серой дымкой.
Зыбкий сумрак белой ночи ненавязчиво уводит от сырого черновика жизни в мир иллюзорных желаний. В это время можно почувствовать, как из мозаики коротких зарисовок-впечатлений, штрихов-заметок складывается фантасмагорическая картина жизни – особой, петербургской жизни, когда исчезает грань между реальным и чудесным. Кажется, что многочисленные ангелы покидают свои привычные постаменты и парят над городом. А может быть, это всё вовсе и не кажется.
Павел I Петрович
Весь город словно призрак. В едва заметном в середине ночи сумраке – нет, это не сумрак, а лишь вуаль на глазах – мерцают золочёные шпили и купола. Отражением в воде колеблются, уже за гранью бытия, архитектурные громады, изысканные формы которых потеряли свою очерченность и стройность.
И не зря именно в белые ночи чаще всего бродят по городу призраки.
Оживают и многочисленные духи, и поныне населяющие Северную столицу.
Ведь именно в белую ночь на улицах пустого Петербурга призрак императора Петра I встретил своего правнука, будущего императора Павла I.
Легенда гласит, что как-то вечером Павел в сопровождении князя Александра Куракина и двух слуг прогуливался по улицам уснувшего города.
Вдруг впереди показался незнакомец, завернутый в широкий плащ. Казалось, он поджидал Павла I и его спутников, а когда те приблизились, пошёл рядом. Призрак обогнал путников, как бы ведя их. На ходу незнакомец сказал Павлу: «…Прими мой совет: не привязывайся сердцем ни к чему земному, ты недолгий гость в этом мире, ты скоро покинешь его. Живи честно и справедливо, по совести; помни, что угрызения совести – самое страшное наказание для великих душ».
Затем незнакомец остановился на площади у Сената и сказал:
«Павел, прощай, ты снова увидишь меня здесь».
Прощаясь, он приподнял шляпу, и Павел с ужасом разглядел лицо Петра I.
Призрак исчез на том самом месте, где Екатерина II чуть позже установила памятник Петру I – Медный всадник.
И наверное, не случайно в белые ночи у Михайловского замка чаще всего можно встретить призрак самого Павла I.
Историческая справка
Никакое другое строение в городе не овеяно таким количеством мистических и мифических историй, как этот замок на берегах Фонтанки и Мойки. Михайловский (Инженерный) замок – романтическая цитадель «русского Гамлета» – императора Павла I Петровича.
Не желая жить в Зимнем дворце, любимой резиденции своей почившей матери Екатерины II, Павел распорядился построить новое здание на месте деревянного дворца Елизаветы I Петровны.
26 февраля 1797 года произошла торжественная закладка первого камня в фундамент дворца.
С момента начала строительства петербуржцы XVIII века с удивлением и трепетом взирали на рождающегося монстра. Такого город ещё не видел. В плане замок представлял собой квадрат со скруглёнными углами, внутрь которого вписан центральный восьмиугольный парадный внутренний двор. У всех фасадов Михайловского замка было разное оформление.
Люди с любопытством ходили вокруг Михайловского замка, удивляясь странному эффекту, благодаря которому казалось, что замок постоянно меняется.
К тому же он был полностью окружен каналами и рвами, наполненными водой.
Вход во дворец осуществлялся через единственный мост, который с заходом солнца разводился. Необычен был и красновато-кирпичный цвет замка. О его происхождении ходила романтическая легенда. Будто бы однажды Анна Лопухина – любовница императора – появилась на балу в красных перчатках и обронила одну из них.
Несколько молодых людей кинулись поднимать перчатку, но расторопнее всех оказался император. Однако он не вернул перчатку хозяйке. Вывернув перчатку наизнанку, приказал архитектору Винченцо Бренна составить точно такой же колер для фасадов Михайловского. Это цвет порой определяют как нечто среднее между цветом кирпича и свежей лососины.
Изначально замок носил имя архангела Михаила, небесного покровителя Павла.
Вообще, история Михайловского замка, как, впрочем, и жизнь его владельца, насквозь пронизана тайнами и мистическими предзнаменованиями. Каждый более или менее значительный факт рассматривался современниками сквозь некую мистическую призму. Когда замок освятили, он был ещё не готов. Весь ноябрь, декабрь и январь следующего года пытались закончить внутреннее убранство и изгнать из помещений чудовищную сырость. Ни того ни другого не успели.
Нетерпеливый и категоричный в своем стремлении Павел вместе со своим многочисленным семейством 1 февраля 1801 года въехал в новую резиденцию. А в ночь с 11 на 12 марта он был убит заговорщиками.
Ещё во время строительства распространились слухи, что блаженная Ксения Петербургская предрекла императору столько лет жизни, сколько букв в надписи над главным фасадом Михайловского замка: «ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ».
Михайловский замок
Правда, есть и иная версия происхождения надписи. Не менее мистическая.
В январе 1798 года, когда императрица Мария Фёдоровна готовилась стать матерью десятого младенца, императору Павлу представлялась в Зимнем дворце депутация петербургских старообрядцев для выражения ему чувств признательности за оказываемое покровительство. Известно, что император Павел I разрешил принимать в церковное общение старообрядцев, желающих восстановления канонического единства. Императору преподнесли древнюю икону Михаила Архангела в драгоценной золотой кованой ризе.
Государь очень милостиво принял депутацию. Икона была поставлена в кабинете государя, и перед нею затеплена лампада.
Императрица Мария Фёдоровна, жена Павла I
В сумерки того же дня Павел I, войдя в свой кабинет, в глубокой задумчивости сел в кресло у стола и устремил взгляд на икону, поднесённую ему старообрядцами.
Тихий шорох отвлёк его внимание. Он оглянулся и увидел у дверей старика в монашеской рясе, с красивым, но изборождённым морщинами лицом, с длинной седой бородой, с кротким и приветливым взглядом.
Павел даже не поинтересовался, как незнакомец попал в его кабинет. А тот, словно желая ободрить императора, расстроенного из-за состояния беременной жены, сказал:
– Супруга твоя подарит тебе сына Михаила. Этим же именем святого архангела ты наречёшь дворец, который строишь на месте твоего рождения. Помни слова мои: «Дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней».
И таинственный гость исчез за дверью. Так показалось государю.
28 января императрица разрешилась от бремени сыном, и, по желанию Павла I, ему дано было имя Михаил.
В то самое время, когда грохот пушек с бастионов Петропавловской крепости возвестил жителям столицы о приращении царской семьи, любимец государя граф Кутайсов доложил ему, что дежурный по внутреннему дворцовому караулу офицер желает сообщить государю по секрету нечто важное.
В первую минуту Павел встревожился. А затем приказал позвать офицера.
Офицер рассказал, что на посту с часовым случился некий казус. И пояснил, что солдат, вероятно, в припадке горячки доложил о каком-то бывшем ему видении. Мол, какой-то старец, в монашеской рясе, в самый момент разрешения от бремени её императорского величества, подойдя к часовому, попросил напомнить императору, что новорожденного следует назвать Михаилом, а строящийся замок – Михайловским.
К совершенному удивлению присутствующих, государь сказал, что всё помнит и всё уже исполнено.
На другой же день он потребовал к себе архитектора Венченцо Бренно и приказал сделать на главном фронтоне надпись. Он вручил зодчему лист бумаги, на котором рукой государя было начертано: «Дому твоему подобаетъ святыня Господня въ долготу дней».
Горожане вчитывались в чеканные буквы библейского изречения на замоке, снова и снова пересчитывали буквы на мраморной ленте. Выходило 47. Пророчество сбылось – ровно столько лет прожил император, убитый в ночь с 11 на 12 марта 1801 года в Михайловском замке.
А кое-кто вспоминал слова самого Павла I, который любил повторять, что умрёт на том же месте, где родился. Он родился в 1754 году во дворце Елизаветы Петровны, который стоял как раз на месте Михайловского замка.
Мистической атмосферой пронизан не только замок – символика мифологии ощутима и у памятника Петру I перед Михайловским замком.
Убийство императора в Михайловском замке, в котором после этого долго никто не хотел жить, породило массу жутковатых историй. Говорят, что бедный император так и не нашёл успокоения, поэтому-то и бродит по его длинным, запутанным коридорам. Некоторые считают, будто он до сих пор пытается найти заговорщиков, задушивших его, и рассчитаться с ними…
Михайловский (Инженерный) замок
Но тень убитого императора Павла I можно не только встретить, но и услышать. Ведь призрак Павла наигрывает на флажолете. И якобы звуки мелодии этого старинного музыкального духового инструмента зачаровывают каждого, кому довелось услышать музицирование царственного привидения.
Убийство Павла Петровича в Михайловском замке в ночь на 12 марта 1801 года
Михайловский дворец словно притягивает к себе мир зазеркалья. Существует поверье, что если белой ночью подойти к памятнику Петру I у Михайловского замка, то легко заметить, как ровно в три часа он начинает странным образом шевелиться.
Удивительный оптический эффект присущ не только Михайловскому замку и памятнику Петру, но и Смольному собору. Согласно наблюдениям петербуржцев, по мере приближения к собору кажется, что он постепенно «уходит» в землю.
Говорят, что в белые ночи многочисленные призраки, облюбовавшие музеи города, выходят наконец за пределы их стен.
На Дворцовой набережной у Зимнего дворца появляется призрак Николая I. Его узнают по прямой осанке, золотым эполетам и холодному, внушающему всем трепет взору…
Коридоры Русского музея, бывшего Михайловского дворца, покидает некая хрупкая дама в чёрном воздушном платье. Её лицо скрыто вуалью, и кто она, никому не известно. Со стороны может показаться, что она спешит на свидание.
На Благовещенском мосту жалуется на свою несчастную судьбу Шишига, или Шишиморка. В июньские ночи она порой встречается со своей подругой Кикиморой, которая обитает рядом с Домиком Петра I на Троицкой площади.
Подле Исаакиевского собора скитается призрак зодчего Монферрана. Ему было предсказано, что он умрет сразу, как достроит собор. На протяжении сорока лет, пока продолжалось строительство, тень гигантского Исаакия нависала над будущностью выдающегося зодчего. В Петербурге ядовито посмеивались: «Потому-то он так долго и строит, что знает предсказание». Собор, заложенный в 1818 году, торжественно освятили в 1858 году. На церемонию прибыла царская семья. И тут якобы Александр II сделал замечание Монферрану за «ношение усов», что в то время разрешалось только военным. Архитектор всерьез расстроился, почувствовал себя плохо и, не дожидаясь окончания праздничной церемонии, ушёл домой. Спустя месяц Монферран скончался.
Белая ночь усиливает и без того обостренное петербургское чувствование. Пустынные улицы, поражая строгостью и безупречностью архитектурных форм, заставляют по-новому ощутить себя. Каждая улица как книга, которую можно читать и перечитывать. Или как таинственный пергамент, скрывающий тайные формулы устройства мира.
Исаакиевский собор. Рисунок Монферрана
В белую ночь преображаются многочисленные городские набережные, создавая какое-то особое пространство, благо рек и каналов хватает. На каждом мосту – свои фонари: чудные фонари, свет которых в июне не нужен. Названия мостов – Итальянский, Певческий, Синий, Поцелуев, Львиный – как будто вызывают к жизни призраков города, воспетого Пушкиным и Гоголем, города, который представляет собой в это время фантастическое видение.