Я был направлен на завершение работ на участок, где была открыта кимберлитовая трубка и присутствовал на уничтожении остатков аммонита.
После взрыва на этом месте появилась воронка, глубиной метра 1.5 – 2 и диаметром около 20 м. Начальник горного отряда, спустился в воронку, которая стала быстро наполняться талой водой, и стал что-то заверять компасом. Я же видел в мокрых стенках воронки-шурфа только мерзлый шебнисто-валунный грунт и не понимал, что можно в нем замерять.
– Залегание… – получил я в ответ на свой вопрос.
В "наследство" мне был оставлен легкий буровой станок и вездеход, для его перевозки по участку.
Само место для лагеря было очень красивое – на высокой террасе реки Малая Куонамка у устья крупного ручья Онгхой-Юрях. Река шла неглубоким плесом с паберегой. И вид из бокового окошка палатки просматривался далеко вдаль – это я уже на предмет живности. На участок же на вершину сопки за год работы была набита хорошая тропа, а по тропе, как известно, идти всегда и легко, и быстро, и приятно. Уж я-то знал толк в хождении по ним – и по кочкарнику на Колыме, и по щебенчатым склонам Верхоянья…
Баранья тропа
Моей главной задачей было понять, что же "твориться" на участке, выявить и подтвердить бурением кимберлитовые тела, если таковые найдутся и провести отбор проб ("металок" – как мы их называли). В геохимию для облегчения поисков кимберлитов я не верил, но план есть план, деньги надо осваивать, раз они заложены, и работы эти выполнял со всей ответственностью. И даже, когда в середине сезона начальник партии спросил меня по рации, не смогу ли я увеличить свой план по металке вдвое, ответил: – Сделаем! – и нарастил сеть опробования еще двумя участками по простиранию заданного.