Глава 1
Чем мне нравится жить под Москвой в посёлке городского типа? Здесь чище воздух, меньше машин, хотя ненамного, да и люди сердечней относятся к проблемам местных жителей. Каждый откликается на беду другого, иногда даже незнакомого ему человека.
Живу я с мамой и с отцом в маленьком домике за "мажоркой" так называют озеро, где в тёплое время суток собирается вся местная и приезжая элита. Туда меня мама и отправила рано утром, чтоб я отнесла завтрак тете Милене, она наша соседка, одинокая и скромная женщина. Ей бы мужа хорошего найти, а не перебиваться с копейки на копейку, чтоб оплатить кредиты, которые она по глупости своей взяла.
– Васька! Васька, стой! – я остановилась на тропинке к дому горничной.
– Привет, Вик, – утро перестаёт быть спокойным при виде подруги детства. Стоит передо мной, низкого роста "принцесса на горошине", – Откуда, ты, такая вся загорелая, неужто твой мажорчик тебя в солярий свозил? – подшучиваю над ней. Она ещё та.., если кто-то в её руки попал, то глотку перегрызет, но не отдаст.
– Шутки это хорошо, значит в настроении моя подруга, – дернула меня за лямку топика, – Васька, я замуж выхожу! Замуж! – визжит от радости на всю округу, подпрыгивая выше моего роста.
– За кого? За Ваньку что ли?
Это местный решала, мама его так назвала, когда он Вику от пьяных олигархов спас. Парень он то ничего вот только из-за больной любви к Вики у него крышу так сносит, что уже имеет условный срок за разбой. Они не встречаются, но Ваня всегда заявляет всем, что она его, жаль парня, Вика его не то чтобы не любит, она его на дух не переносит. Мечтает о дворце, побрякушках и дорогой машине, поэтому простые парни её не интересуют. Хотя я надеялась, что за него выходит, пока не оглушила меня правдой.
– Ему тридцать два года, звать Александр! Своя вилла в центре Москвы, не женат в разводе и спиногрызов за спиной нет! Ой, чувствую Васька заживем мы с ним! – задумчиво смотрит куда-то вдаль.
– Вика, – я, конечно же, рада за неё, однако, он старше её на двенадцать лет и если бы они встречались больше месяца я бы об этом первая узнала. Я стала волноваться за неё, когда она сказала, что сегодня приедут его друзья для знакомства с ней, – мне уже не нравится этот твой новый бойфренд. Будь осторожней, а лучше порви с ним.
– Завидуешь? – усмехнулась, – Я хотела тебя пригласить на вечер знакомств, теперь сомневаюсь, а надо ли, вдруг на моего Александра глаз положишь!
– Я не пойду с тобой. Да и у меня производственная практика в Москве, через пару дней снова уезжаю. Так что буду помогать маме с папой, сама знаешь им тяжело одним.
Вика сделала губки бантиком, немного потупила в одну точку, сказав:
– Ну да, подруга, прости не подумала.
– Ничего. И всё же будь осторожней сама же знаешь, какие сюда приезжают.
– Александр не такой, это любовь с первого взгляда, – она сорвала по пути ромашку и, как ребёнок стала гадать в любит не любит.
– А я не верю в любовь с первого взгляда, – Вика в своей манере стала надо мной подшучивать.
– А ну да, ты же у нас Ханжа, – засмеялась, достав с корзины яблоко, – смотри так и умрёшь в девках.
– Не смешно, просто не нашёлся мой человек, которому бы я отдала свою девственность, – забрала с её рук яблоко, ведь не любит она их, как обычно, надкусит и выбросить в кусты.
– Вась, да, ты о чём? Тебе двадцать лет! Двадцать! А, ты, даже целоваться не умеешь!
– И что? За то у меня сердце не в шрамах, как у тебя.
– Ладно, пойду я к своему, а то скучно с тобой, – высокомерно задрала нос свой курносый и пошла походкой от бедра.
– Как бы там ни было, я тебе счастья желаю, – пожелала ей от всего сердца.
Зашевелились к утру отдыхающие, кто-то под контрастный душ под деревом, а более смелые нырнули сразу с пирса. Веселье у них только начинается. Запахло дымом костра, а также шашлыками, аж живот скрутило в узел, хоть я и не голодна. Ранее мы частенько с семьёй устраивали пикник по выходным. Было же время.
– Доброе утро, красавица, – обратился ко мне незнакомый парень в плавках, когда я поднималась по лестнице дома горничной, – во втором домике надо сменить полотенце на чистое.
– Ты не по адресу, я здесь не работаю, – ответила, – но твою просьбу передам.
– Извини, – его щеки порозовели, – он протянул мне руку в знак приветствия, – я Рома, мы вчера приехали на отдых.
– Василина, – ответила уходя.
Руку не стала жать, потому что на лбу у него написано "бабник".
– Тетя Милена, здравствуйте! Это я Василина, мама меня к вам послала завтрак отнести, – с порога начала, – Тетя Милена, вы здесь? – в ответ тишина. Не привычно стоял терпкий запах табака и алкоголя, что совсем не похоже на мамину подругу.
На столе стояла недопитая бутылка водки, одна рюмка и засохшие кусочки хлеба на блюдце. Она же спала в кресле и, конечно же, не трезвая, как я поняла после увиденного.
– Кто там? Что надо? – невнятно спрашивает, не открывая веки.
– Это я, Василина, пришла по просьбе мамы, – поставила на табуретку гостинец.
– А я сегодня держу траур по своему сыночку, – пробормотала она себе под нос, а следом достала из-за бюстгальтера фотографию, – Помнишь Демида? Вы с ним ещё играли всегда в нашем дворе, он тебя всегда за косички дергал, а ты его никак догнать не могла, – ее темные глаза наполнились слезами и она заплакала, уткнувшись лицом в фотографию сына.
По спине снизу вверх стала подниматься мелкая дрожь, ведь тот страшный день я не забыла и не забуду. Черный джип увёз на моих глазах друга детства, того с кем всегда дружила, играла во дворе и училась в одном классе. И, наверное, он был моей первой, детской любовью. Как мама говорит, тогда и меня могли вместе с ним похитить, и сдать на органы. Однако люди в масках меня почему-то сначала схватили затащив в машину, а потом отпустили, оставив меня на выезде из посёлка. Стояла на дороге я с потерянным лицом, с пустотой и страхом в душе, и всё что осталось у меня от Демида это браслет из белых бусин, который он сам сделал для меня, и успел подарить.
– Помню. – я сжала губы, хотелось тоже заплакать, – Тетя Милена, а может он жив? Может живет где-то себе счастливо, – Я старалась поддержать её. Выходило у меня не очень.
– Нет, Вася, он бы вернулся ко мне, вернулся к маме. Просто не надо было мне связываться с эскортом и злить Башара! Я знаю, он убил его!! – взрывается на громкий плач.
– Эск, эск что? Эскорт? Вы, занимались эскортом? – опешив, спросила я. Мама рассказывала про бывшего тети Милены, что нерусский, страшный человек, однако в такие подробности меня не посвящали.
– Ты, уже взрослая поэтому, если тебе нужны легкие деньги, то иди лучше горничной, чем в эскорт, – продолжила она, – Это как могильная яма, из которой нет выхода.
Я прибывала в шоке, не успевала вникать в сказанное мне. Не улавливала сути, наверное в силу своего возраста. Когда она закончила говорить и уснула, я с тяжёлым грузом ещё долго приходила в себя, сидя на мешках с грязным бельём.
Я вынырнула из мыслей, когда в кармане зазвонил телефон. Я подняла телефон к уху, тихо сказав:
– Да, мам.
– Дочка! Доченька, беги скорей домой, наш папа с лошади упал!
– Как?
– На тренировках лошадь неожиданно встала на дыбы, а он не удержался.
Глава 2
Во дворе нашего недостроенного отцом каркасного дома стояла карета скорой помощи возле, которой собрались соседи с нашей улицы. При виде меня все стали подходить, оказывая моральную поддержку. Папа уважаемый человек в нашем селе, он работал на себя, а точнее всё делал для семьи. Строил дом маминой мечты. Работал инструктором по верховой езде, если тренироваться, то все шли к отцу. Этот дар перешел ему от отца. Семейное дело. У нас своя конюшня, лошадей покупаем за дорого, потому как Ахалтекинская порода считается лучшей скаковой в разных кланах. Наше село славится папиным ипподромом, куда приезжают не только на соревнования, но и на верховые прогулки на прекрасных созданиях. Поэтому бедностью мы никогда не страдали, но и богатыми назвать нельзя. Жили в удовольствия себе сытыми. Конечно же, неправильно считать, что не мечтали о большем. Папа всегда стремился к совершенству. По молодости, когда меня только планировали, он был звездой скачек, а после трещины в позвоночном столбе, мама поставила его перед выбором, так в нашей семье появился тренер в роли папы.
Не знаю, зачем он решился участвовать в соревнованиях после стольких лет? Что и кому хотел доказать? Я не спортсмен, однако догадываюсь лишь о том, что, наверное, ему тяжело было удержаться перед соблазном любимого дела. Возможно, все спортсмены такие охотники за адреналином и не знающим в этом деле толк, познать истинную сладость не смогут. Но и у этой медали две стороны: звания и плата!
На глазах треснули мечты, когда папу несли на кушетке. Они направлялись к машине, ко мне на встречу, а я почувствовала ноги ватным и, облокотилась спиной о холодное железо автомобиля.
– Серёжа! Сереженька, любимый мой, родной мой! Я с тобой, я рядом! – её отталкивали от него, а она снова цеплялась руками о железные поручни каталки.
– Папа, – тихо произнесла, провожая его глазами. В ушах зазвенело, в глазах всё стало более размытым, потому как боялась представить насколько в данный момент ему больно. Глаза закрыты, а лицо.. Папино лицо белое с синим оттенком на губах.
– Нет!! Папочка!!
Меня оглушила некая фраза врача о риске смерти по дороге.
И вот я уже сижу рядом с мамой в машине то плачу смотря на отца, то уткнувшись в плечо мамы, разделяю с ней нашу боль.
Он жив.
По дороге в больницу с громкими сиренами, я молилась за папу, чтоб только выкарабкался. Представляла, как борюсь с невидимым злом, которое то и дело, отключала пиликанье и стирала зигзаги на экране аппарата, что держал с дрожащими руками врач.
Приехали в первую городскую больницу. Дальше холла нас с мамой не пустили, здесь карантин и ожидать врачей приходилось на первом этаже, сидя на лавочке.
Плач мамы стихал изменившись на всхлипы. Я поглядывала на настенные часы, считая секунды, мы сидим уже седьмой час обе, как на иголках. Вдруг послышался характерный звук спуска лифта, двери распахнулись и, оттуда вышел врач в маске:
– Присутствуют ли здесь родственники Сергея Барского?
Мы с мамой уже через секунду стояли возле врача. Он тяжелым взглядом на нас смотрел. Я предчувствовала, что ждать ничего хорошего не стоит, тем не менее верила в хорошее.
– Уважаемый, я Ольга супруга Сергея, а это наша дочь Василина. Ради Бога прошу вас не молчите. Скажите, как Серёжа?
– Присядьте, – он указал жестом на лавку и мы послушно присели. От нервов я не переставала скручивать больно пальцы на своих руках и жаться ближе к маме, – Мы сделали всё, что могли для его жизни. Должен жить, – задумчиво отвел глаза, а после выдал, – а будет ли ходить известно станет только после операции, которую к моему глубочайшему сожалению не делают в нашей стране.
– Я согласна, везите прямо сегодня за границу.
– Ольга, операция не бесплатная, – снимая с головы белый чепчик, он вытирает им мокрые следы пота на висках.
– Сколько? – спрашиваем в один голос.
– Вам надо собрать в кратчайшие сроки двести тысяч долларов и, чем скорее это произойдет, тем больше шансов успешной операции.
Легкие сдавило, я пытаюсь сделать вдох, но, лишь слышу сопровождающийся гортанный хрип. Рядом сидевшая мама, опустила лицо в ладони и громко заплакала. Это безысходность и безвыходность растаптывало нас морально. Где взять такие деньжищи в кратчайший срок? Это невозможно, даже если продать папину машину и торговать с утра до ночи фруктами и овощами. Дело всей жизни отца, я боюсь даже рассматривать, он не простит нам этого с мамой. Хотя если продать ипподромом вместе с конюшней и лошадьми, то денег будет достаточно на операцию, ещё и останутся копейки на лекарства.
Почему, всё это с нами произошло? Нет этого не могло с нами случиться, с кем-то другим может быть, но не с нами. Это сон! Сейчас мама меня разбудит и, когда я проснусь, то побегу к папе и крепко обниму его, попросив, даже не думать о скачках.
– Это визитка Израильской клиники, позвоните туда и спросите, какие документы вам необходимо собрать для операции. Когда найдёте сумму, то знаете, где меня найти. – врач ушёл.
Когда мама упала в отчаяние, потеряв надежду собрать нужную сумму, то я впервые в жизни повысила на неё голос.
– Я запрещаю тебе опускать руки! Мы найдём деньги, и папа будет ходить! И не смей больше ставить на нём крест!
Вызвав такси, мы вышли на улицу, где нас тут же застал летний дождь. Небо затянулось тёмными тучами, что медленно плыли. Где-то в дали сверкала молния и раскатисто гремел гром, словно там на небе идёт война.
По приезду домой, я взяла контактную книжку отца, став обзванивать всех, прося о любой помощи. Маме я тоже не позволяла впадать в уныние и отправила её с другом отца, дядей Валерой по знакомым из деревни. Мир же не без добрых людей, по копейки можно собрать нужную сумму. Хотя.. Кого я обманываю? Нет, вернее я успокаиваю себя и маму, отвлекаю родную от плохих думок.
Я переговорила со всеми, кто ответил на звонок и, так пришло время сделать подсчёт собравшей суммы. Проверив сообщения в телефоне обрадовалась, пусть даже пятистам тысячам рублей из пятнадцати миллионов. Да, иголка в стоге сена, но все же что-то есть. О нашей беде узнало всё село, самостоятельно открылся сбор денежных средств.
Откинулась на подушку с думками, а, что если взять нам с мамой кредит недостающей суммы?
Меня разбудил звонок в дверь. Открывая глаза уже на следующий день, поспешила к дверям. На пороге стоял человек, который никогда нам не нравился, особенно отцу.
– Привет, Ольга.
Мама кивнула и пригласила Можайского в дом.
– Проходи, Алексей.
Зачем он пришёл? Порадоваться нашей беде? Отец бы его тут же выгнал, однако у мамы видимо другие планы.
Можайский протянул ей какие-то документы и мама, не задумываясь, открыла ящик тумбочки, взяв в руки ручку и собралась поставить подпись.
– Что ты собираешься подписать? – я остановила маму, взяв из её рук бумаги.
– Дочка, у нас нет другого выхода. – пробубнила она, когда я поняла, что она собирается продать дело всей жизни нашего папы.
– Выход есть всегда, мама! – переключаю недовольный взгляд на Можайского, твёрдо заявляю, – До свидания! – толкаю ему в грудь бумаги.
Можайский с презрением на меня посмотрел и с каким-то злорадством ответил:
– Серега станет овощем, ипподром сгниет, а лошади сдохнут без должного внимания, – усмехнувшись, трёт переносицу и переключается на маму, у которой из глаз ручьём текли слезы, – Так вы, Ольга, уважаете труд супруга?
– Довольно, – повышая голос, выхватывает документы и быстро ставит свою подпись, а тот бросает нам в ноги маленькую сумку и не надо спрашивать, что там.
– Как и договаривались десять миллионов твои!
Мама медленно поднимает её с полу и вытаскивает оттуда пачки с пятитысячными купюрами. Она с сожалением поднимает на меня любимые до боли глаза, собираясь что-то сказать.
– Я тебе этого никогда не прощу мама, и навряд ли, тебя простит отец. Ты папиному врагу продала, то за что отец боролся всю жизнь!
Мне прилетела звонкая пощечина, я шагнула назад, прижав ладонью горящую щеку. Никогда до этого дня мама не поднимала на меня руку, в нашей любящей семье всегда царила гармония и понимание без слов. Сейчас же всё поменялось, за один день мама превратилась в физически и морально не здорового монстра. Я её люблю не меньше папы, но, тому, что она совершила не нахожу понимания.
– Доченька, прости, – она протянула ко мне руки, а я убежала в свою комнату и закрылась на щеколду.
Мне не хотелось причинять ей боль словами, желаю лишь поскорее видеть всех нас счастливыми, как двадцать четыре часа назад. Маме поздно переосмыслить свои действия, а я должна, хоть как-то уложить все происходящее в своей голове и уже с настоящим идти вперед. Услышав мужские крики с улицы, подошла к окну. Можайский на заднем дворе давал распоряжение водителям грузовиков подъехать ближе к конюшне, чтоб им было легче загонять лошадей. Дядя Валера сидел на пеньке у моего окна и погрузился в безмолвную грусть, и его я таким до этого дня не видела. Поймала на себе пристальный взгляд Можайского, подмигнул мне так, будто решил все проблемы и то ли ещё будет. Я закрыла окно шторами и сжала сильно кулаки. От этой скотины ждать ничего хорошего не стоит, он тот от кого одни беды.
Стук в дверь.
– Вася, это Вика.
Мне меньше всего кого-то хотелось видеть, тем не менее держать все в себе нельзя.
Она плакала вместе со мной, сидя на кровати.
– Всё наладится, вот увидишь. Завтра ты уедешь в Москву на практику и будешь ближе к отцу. Сама же знаешь в городе возможностей больше найти деньги, можно устроиться на подработку в ту фирму, где проходишь практику.
– Я так и собираюсь сделать, ведь деньги нужны как можно скорее, – отвечаю на Викину поддержку, – Вик, а ты не можешь у своего Александра попросить в долг для меня денег. Я обязательно верну.
– Уже маме твоей отдала двести тысяч и возвращать ничего не нужно. Так Саша передал.
– Спасибо.
Я весь день просидела в своей комнате, даже кушать не выходила. Собирала чемодан вещей на завтра, позвонила в больницу. От разговора с врачом поняла, что папины дела плохи и каждый день отдаляет его от успешной операции, и шанса не просто ходить, но и чувствовать ноги. Папа лежит парализованный, у него сломан поясничный отдел позвоночника. Мышцы человека очень быстро сохнут и атрофируются, особенно после таких тяжёлых травм. Папа уже не молод, он старше мамы на пятнадцать лет, поэтому время идёт против него.
Выйдя из комнаты на кухню, там сидела подруга мамы тетя Милена гладя маму по спине. Мама безудержно плакала, держа в руках деньги. Её глаза опухли от слёз и мне до коликов в сердце хотелось помочь ей. Я присела рядом на стул и с любовью обняла маму.
– Доченька, я бы так никогда не поступила, – сбивчиво, заикаясь в истерике вопит.
– Знаю мамочка, знаю любимая, – целую её в висок.
Сейчас я единственный человек, без которого ей не справится. Мама держалась за грудь так, будто сердце вырывалось из её груди.
– Нам в кредите отказали, – плачет она, – Видите ли, я официально нигде не трудоустроена.
– Ничего мамочка, я попробую завтра устроиться в фирму, где буду проходить практику. А если нет, то попробую с репетиторством иностранных языков.
– Полиглот ты наш, – шепчет, обнимая меня тетя Милена.
Рано утром, я вышла к машине отца, где дядя Валера с мамой помогли погрузить чемодан с вещами в багажник.
– Можешь теперь не беспокоиться за генератор, я его отремонтировал, масло только нужно подливать, а остальное в порядке, – предупредил дядя Валера, закрывая багажник.
– Хорошо, покупатели машины мне будут звонить или вам?
Да, мы вынуждены были выставить на продажу папин пикап.
– Я оставил свой номер, чтоб проинформировать покупателя обо всем.
Я кивнула.
Села в машину. Приоткрыла окно, где мама провожала меня взглядом.
Капал мелкий дождик, я включила дворники и тронулась с места, медленно выезжая из двора в открытые ворота.
Поставила машину на парковке общежития института. Меня встретила вахтерша и дала ключи от комнаты, где я поспешила бросить вещи, и переодеться в белую блузку и с небольшим вырезом юбку до колен. Послушный волос оставила распущенным, придав ему пенкой объёма. Нанесла макияж, не повседневный, но и ни яркий. Провела по верхней, а потом по нижней губе помадой, так-то лучше! Деловой стиль я создала, надеюсь я вызову доверия у директора фирмы.
Дождик полил, как из ведра, я оставила машину на парковке у супермаркета, напротив известного холдинга, где меня ждали по рекомендации куратора. На платную парковку у меня были деньги, но сейчас любая копейка дорога. Открыв зонтик, перешла дорогу и вошла в здание.
– Остановитесь, – тут же мне путь преградил охранник, – Предоставьте пропуск.
– Здравствуйте. У меня нет пропуска.
– Тогда я не могу вас пропустить. – строго ответил он, указывая на выход.
– Меня ждет ваш директор, я практикант лингвист-переводчик. Вы можете ему сообщить о моем приходе?
Охранник задумчиво почесал затылок и взяв какой-то журнал в руки, спросил у меня:
– Ваша фамилия и имя?
– Василина Барская.
– Есть такая под номером один, – более спокойным тоном сказал и принялся меня досматривать металлодетектором.
Сзади послышался, какой-то шум, охранник подтолкнул к стене и я увидела толпу мужчин восточной национальности. Они взяли в кольцо идущего мужчину, наверное важный человек раз с ним столько телохранителей. Мне стало не комфортно, как и охраннику, который стоял рядом.
– Кто это? – спросила я, провожая взглядом мимо проходящих важных персон.
– Тихо! – сердито отвечает мужчина, когда те уже не могли услышать нас, – Это сам Эмир, сегодня прилетел из Каира!
– Ого-го. Важная шишка значится. Вот в чьих водах все денюжки.
– Прикуси язык, девочка. Если услышит кто-то из его людей, то со свистом вылетишь. Повезёт если так, а если до Эмира дойдёт, то не сдобровать тебе! Всё ступай!
По таблице этажей, определила, что мне нужен десятый этаж. Двери лифта открылись не успела и шагу ступить, как он заполнился охранной Эмира. Видно, что специально встали так, чтоб никто не вошел. Я невольно закатила глаза цокнув. Мне по барабану Эмир или сам президент для меня все равны между собой и всё же в тех серых глазах, что-то таилось, что вызывало волнение. Так что я не делала резких движений, готова подождать своей очереди и зайти в свободный лифт.
Я не расслышала что сказал Эмир, а после, все они оставили место в лифте и один жестом руки подозвал меня.
А что, я не против! Никогда еще не находилась так близко с таким серьёзным человеком.
В сию же секунду после того, как лифт тронулся с места, я пожалела о своей смелости.
Эмир не просто смотрел на меня в зеркальные двери лифта, а словно оценивал, даже показалось, трется об меня и дышит мне прямо в макушку. Я сделала шаг вперед и опустила глаза, боясь их поднимать. Я занервничала, дергая туда-сюда замок сумочки. Как на зло, мы останавливались то на третьем этаже, то на четвёртом, и конечно же, охрана тут же поднимала лифт. Мужчина своим громадным видом выделялся на фоне остальных, этого невозможно не заметить. И да, перед ним я выглядела маленькой бабочкой.
Неужели десятый этаж! Я с облегчением вздохнула и поспешила на выход.
– Здравствуйте, я Василина Барская, – вежливо начинаю, подойдя к стойке секретаря. Кладу свои рекомендации от куратора, аттестат школы иностранных языков, зачетную книжку и характеристику, – я поступила для прохождения практики, – мило улыбаюсь.
– Здравствуйте, – поправляя очки, спрашивает, – а медицинская комиссия, то есть справка от психиатра, нарколога, окулиста и, конечно же, гинеколога, есть?
– Минуточку, – посмотрев в сумке, я не нашла справку, только я точно помню, что я все документы положила.
– Вы, первый день, а уже заставляете нас сомневаться в вашей ответственности.
Кто-то положил свою руку мне на плечо, отчего я невольно дернулась оборачиваясь. Один из телохранителя Эмира с куфией на голове, держал в руках мою справку, которую я тут же смущённо выхватила и поклала на стол секретаря.
– Простите, – извинилась перед ней.
Вот что бывает, когда в страхе не даёшь отчёт своим действиям. Даже не заметила, что из рук выпал важный документ, когда тихо дрожала в лифте.
Я не поблагодарила мужчину, обернулась, но его уже не было рядом. Они стояли в другом конце помещения и главный Эмир с ними. Он по виду примерно возраста моего папы.
– Вы меня слышите?
– Да, конечно, да, – быстро отвечаю на голос.
Директор вас ожидает, – показывает ручкой на дверь, в которой будет решаться папина судьба.