«Под термином «тайные операции»... следует иметь в виду все виды деятельности... которые проводятся или одобряются правительством США против враждебных государств или групп. Однако эта деятельность планируется и проводится так, что внешне никак не проявляется ее источник – правительство США, а в случае ее разоблачения правительство США может правдоподобно отрицать до конца всю ответственность за нее».
Из директивы Совета национальной безопасности США
Театр Российской армии, Москва
1.05, среда, 12.20
По просторному фойе театра разными по численности группами прогуливались мужчины. Большинство было в гражданских костюмах, но встречались и люди в военной форме. Несмотря на явные различия в одежде и заметную разницу в возрасте, все собравшиеся казались чем-то неуловимым похожими друг на друга. Все крепкие, плотно сбитые, с уверенными взглядами людей, привыкших повелевать. Костюмы гражданских украшали боевые ордена, кители военных – орденские планки. У некоторых на лацканах сверкали звезды Героев Советского Союза, реже – Героев России. С разных сторон слышались приглушенные или, напротив, восторженно громкие голоса. Иногда голоса замолкали, а собеседники выстраивались рядом друг с другом, чтобы сфотографироваться на память. В разных местах театрального фойе то и дело вспыхивали блицы фотоаппаратов, запечатлевавших момент встречи ветеранов и действующих бойцов самого элитного подразделения российской военной разведки – отряда «Каскад».
– Иван Захарович! – Молодой человек в черном двубортном костюме со звездой Героя России на лацкане окликнул невысокого седого подполковника.
Тот обернулся на голос, и первоначальное удивление на его лице сменила приветливая улыбка.
– Женя? Кудрявцев?! Что же, и ребята с тобой?
– Конечно, Иван Захарович! Антон, Игорь, Николай, а вместе с ними еще две дюжины наших. Все просто жаждут поскорее увидеться с вами! Пойдемте скорее к нам! Вот ребята обрадуются!
Молодой человек решительно схватил подполковника за локоть и потянул за собой. Тот вынужденно сделал поспешный шаг следом за ним, и его лицо исказила гримаса боли.
– О! Ради бога, простите меня! – Евгений всплеснул руками. – Я же совсем забыл! Давайте я вам помогу, Иван Захарович!
Кудрявцев хотел поддержать подполковника за локоть, но тот решительно его отстранил:
– Все в порядке, Женя. Ты из меня инвалида-то не делай. Я уже два года без костылей обхожусь. Вот только если шагну неаккуратно или на лестнице оступлюсь, тогда сустав о себе и напоминает. Все-таки три операции...
Подполковник замолчал. Воспоминания о трех перенесенных операциях были для него неприятны. Евгений это заметил и преувеличенно бодро воскликнул:
– Да вы что, Иван Захарович?! Пусть только кто-нибудь попробует вас инвалидом назвать, я ему мозги-то вправлю! Вернуться в строй после такого тяжелейшего ранения – для этого надо иметь железный характер и стальную волю! У нас в отряде все ребята говорят, что Батя настоящий герой!
Офицер грустно усмехнулся:
– Это раньше был Батя. А теперь просто подполковник Федоров – старший офицер штаба.
– Нет, Иван Захарович, – отрицательно покачал головой Евгений. – Где бы вы ни служили и какую должность ни занимали, для нас вы всегда останетесь Батей. Пойдемте же скорее, а то мне парни голову оторвут, что я вас так долго разыскивал.
– Что ж, пойдем. – Подполковник Федоров по-отечески улыбнулся. – Ты сам-то как, звездочку за что получил?
– За Чечню, – улыбнулся в ответ Евгений. – Прошла информация, что Хаттаб ждет двух курьеров с деньгами. Вот мы с Антоном Бондаренко и выступили в роли этих курьеров. Сначала с рюкзаком фальшивых баксов пробрались в Грузию. А в Кодоре[1], в условленном месте, встретились с казначеем Хаттаба. Он, конечно, с охраной явился: шестеро таких здоровых джигитов. Ну а нас с Антоном двое. В общем, положили мы всех этих джигитов, казначея скрутили – и домой. Он потом много всякого интересного наговорил. И про финансовую помощь боевикам, вплоть до номеров счетов в английских банках, и про наркотрафики, и про пути переброски оружия – все выложил... Что с вами, Иван Захарович?! – встревоженно спросил Евгений, заметив, как плотно сжались губы подполковника Федорова, а его взгляд в одно мгновение стал холодным и злым.
– Осокина вспомнил, – мрачно ответил Федоров. – Если бы не эта сволочь, мы бы могли взять Хаттаба или его казначея еще в девяносто шестом. И парни были бы живы, которых Осокин под чеченские пули подставил. Он же тогда всех нас предал! Мародер – боевиков ограбил, а своих бойцов погубил! До сих пор себе не могу простить, что не смог тогда это дело до суда довести. Скажи, Евгений, разве увольнение из армии – это наказание для мародера и убийцы?!
– Не терзайте себя, Иван Захарович. – Евгений положил руку на плечо своему бывшему командиру. – Вы и так тогда сделали все, что могли. И в том, что этот гад тогда ушел от суда, нет вашей вины.
– Да ты понимаешь, что, уволив Осокина, мы выпустили в мир полностью сформировавшегося преступника! – горячо воскликнул Федоров. – Преступника с подготовкой, которая нашим доморощенным уголовникам даже не снилась. Он же способен убить человека одним ударом. А в стрельбе по-македонски[2] ему в отряде вообще не было равных. Ты думаешь, чем он занялся после увольнения? Сначала возглавлял банду законченных отморозков в своем родном Омске, затем перебрался в Москву, где стал одним из самых высокооплачиваемых наемных убийц. Между прочим, это он в девяносто девятом расстрелял главу чеченской диаспоры Москвы вместе с шестью его телохранителями в гостинице «Славянская». Я тогда уже работал в штабе, и ко мне приходил следователь из Московской прокуратуры, который вел это дело. Впоследствии он же и сообщил мне о том, что полиция аэропорта Кеннеди в Нью-Йорке арестовала Осокина за убийство пяти человек, совершенное им в спортивно-развлекательном комплексе Майами. По сведениям, распространенным американской полицией, Осокин убил какого-то американского бизнесмена – бывшего нашего соотечественника, двух его телохранителей, охранника спортивного комплекса, пытавшегося его задержать, а затем и случайную девушку, на мотоцикле которой он скрылся с места преступления. К чести американских полицейских, они все же сумели выйти на след убийцы и арестовать Осокина во время посадки на вылетающий в Москву самолет. Сейчас он отбывает пожизненное заключение в одной из американских тюрем, предназначенных для содержания особо опасных преступников.
– Вот как, – изумленно протянул Евгений Кудрявцев. – Я ничего этого не знал. Значит, Осокин все-таки получил по заслугам за свои преступления. Хотя, справедливости ради, такого гада следовало, конечно, шлепнуть! – закончил он. – Ладно, Иван Захарович, хватит о грустном. Парни уже давно вас заждались. Мы расположились вон там, слева от входа.
Он вытянул руку в направлении двух десятков улыбающихся молодых мужчин, которые уже заметили приближающегося к ним Федорова и приветливо махали ему руками.
– Товарищи офицеры! – Кудрявцев остановился в двух шагах от своих товарищей. – Разрешите представить, – он повернулся вполоборота к своему спутнику, – старший офицер штаба подполковник Федоров, или, проще говоря, Батя!
– Здравствуйте! Добрый вечер, Иван Захарович! Как ваше здоровье?! Отлично выглядите! – одновременно донеслось с разных сторон.
Действующие бойцы «Каскада» тесным кольцом обступили своего бывшего начальника, до его злополучного ранения в декабре 96-го года занимавшего должность заместителя командира отряда по боевой подготовке. Для тех, кто был лично знаком с Федоровым, он стал учителем и вторым отцом. Потому что знания, переданные Федоровым своим бойцам, не раз спасали им жизнь во время самых опасных и рискованных операций. Большинство «каскадовцев», окруживших сейчас подполковника Федорова, были с ним во время самой трагической командировки в Чечню в 96-м году, когда отряд потерял сразу пятерых своих бойцов, трое из которых погибли из-за предательства бывшего командира штурмовой группы – капитана Осокина. Сам Федоров тоже едва не погиб, когда автомобиль, в котором он ехал, подорвался на установленном боевиками фугасе. Однако, получив множественные осколочные ранения, Федоров все-таки выжил. Более двух лет он провел в госпиталях, перенес три сложнейшие операции на тазобедренном суставе, но все-таки сумел вернуться в строй. Правда, военно-врачебная комиссия, узнав о том, что после полученного ранения подполковник буквально заново учился ходить, признала его ограниченно годным к нестроевой службе.
Для офицера ГРУ такое заключение врачебной комиссии было равносильно приказу о его увольнении из военной разведки. Требования, предъявляемые к здоровью сотрудников ГРУ, одни из самых высоких в армии. Однако, когда сразу десять офицеров «Каскада», во главе с майором Кудрявцевым, ставшим вместо Федорова заместителем командира отряда по боевой подготовке, твердо заявили о своем намерении подать рапорта об отставке в случае, если Федоров будет уволен из армии, командование ГРУ сочло возможным оставить подполковника на службе. Выполняя указание начальника управления, кадровики срочно подыскали для Федорова вакантную должность в центральном аппарате ГРУ. Так бывший зам по боевой подготовке в подразделении спецназа стал старшим офицером штаба Главного разведуправления Министерства обороны.
Когда организованная в Театре Российской армии встреча ветеранов и действующих офицеров «Каскада» подошла к концу, майор Кудрявцев повез своего бывшего начальника к себе домой.
– Иван Захарович, никаких возражений! – объявил он Федорову. – Должен же я познакомить вас со своей семьей. А когда еще представится подобный случай.
Подполковник Федоров не стал возражать. После теплой встречи со старыми друзьями и бывшими однополчанами ему совсем не хотелось возвращаться в свою одинокую холостяцкую квартиру...
На звук открываемой двери в прихожую выбежал босоногий малыш в футболке и трусиках и вопросительно уставился на незнакомого мужчину. Кудрявцев легко подхватил малыша на руки и с нескрываемой гордостью в голосе произнес:
– Знакомьтесь, Иван Захарович, – мой сын! Между прочим, ваш тезка – тоже Иван!
– Привет, тезка. – Федоров улыбнулся. – Сколько же тебе лет?
– Два, – ответил за сына Евгений. – Вон какой богатырь!
С этими словами он подбросил ребенка под потолок и ловко поймал его хрупкое тельце. Малыш залился счастливым смехом, – очевидно, подобные игры с отцом ему очень нравились. Иван Федоров смотрел на совсем не богатырские складочки на ножках ребенка, чувствуя, как к его горлу подступает горький комок. Сейчас он от души завидовал своему бывшему подчиненному, у которого рос сын, а дома ждала любящая жена. Сам Федоров так и не обзавелся семьей. В какой-то мере семью ему заменили бойцы «Каскада», с которыми Федоров проводил все служебное и большую часть личного времени.
Вслед за ребенком в прихожую вышла молодая женщина в простеньком домашнем халате. Поздоровавшись с Федоровым, она взглянула на мужа и с оттенком укоризны сказала:
– Что же ты не предупредил меня о госте? Я бы приготовила что-нибудь да и переоделась.
– Ты у меня и так самая замечательная, – ответил Евгений и, обращаясь к Федорову, добавил: – Иван Захарович, моя жена Маша. Маша, это мой боевой командир – Иван Захарович Федоров, – представил он супруге своего гостя. – Если бы не он, мы бы с тобой так никогда и не встретились.
– Как это? – удивилась Маша.
– Да просто шлепнули бы меня уже давно, если бы не его наука, – с наигранной беспечностью ответил Евгений.
– Что вы, Маша, ваш муж шутит, – поспешно вставил Федоров, заметив, как испуганно вспыхнули глаза женщины.
Однако, несмотря на его замечание, Маша продолжала настороженно смотреть на мужа, пока тот ласково не обнял ее и не увел из прихожей в гостиную.
Затем бывшие сослуживцы уединились на кухне. На столе появилась припасенная для подобного случая бутылка водки и незатейливая закуска, состоящая из нарезанного крупными ломтями хлеба, твердого сыра и полукопченой колбасы.
– Давайте еще раз за встречу, – предложил хозяин квартиры первый тост, наполнив рюмки.
После первого тоста последовал второй, за ним третий. Раздобрев от выпитой водки и от домашнего уюта, Федоров заметил:
– Хорошая у тебя семья, Женька. И квартира тоже хорошая. Правильно живешь, молодец.
– Не жалуюсь, – усмехнулся Евгений. – Квартиру-то мне звездочка помогла получить, – похвастался он. – Если бы не звание Героя, хрен бы дали. А так все-таки двухкомнатная, маленькая, правда, но нам с Машей хватает. Вообще-то я сюда только спать прихожу. А так целый день на базе или вообще в командировках. Вон, всего две недели как из Чечни вернулись. Говорят, в конце лета обратно. Так что Маше с Ванюшкой приходится здесь одним домовничать. Ну а вы-то как, Иван Федорович? – сменил тему Кудрявцев. – Скучаете, наверно, без боевого азарта?
– Не то слово, – грустно вздохнул Федоров. – Все-таки не по мне кабинетная работа. Привык я к прежней службе и к ребятам нашим привык. А теперь сижу в пустом кабинете один как перст. Время до пенсии высиживаю.
– Надоело бумажки перебирать? – посочувствовал Евгений.
– Да не в этом дело, – мотнул головой Федоров. – Если бы от моей нынешней работы хоть польза была. Это ведь только звучит красиво – старший офицер штаба, а фактически вся работа состоит в том, чтобы читать справки аналитического отдела и отчеты зарубежной резидентуры, да выбирать из них места, интересные для руководства. Командованию, видишь ли, лень целиком весь отчет читать, вот подобные мне офицеры и делают для руководства управления соответствующую выборку.
Кудрявцев в сердцах стукнул кулаком по столу, так что стоявшая рядом с ним наполненная рюмка едва не опрокинулась.
– Да что там, в руководстве управления, совсем, что ли, ничего не понимают?! Вы же Учитель с большой буквы! Вас же на преподавательскую работу направить надо! Вон у нас в отряде парни до сих пор вспоминают, как вы с ними мучились! Зато скольким пацанам ваши занятия жизнь спасли! Помните, мы же из самых безнадежных ситуаций выбирались – и все благодаря вашим занятиям! Да я уверен – тактику специальных операций лучше вас никто преподать не сможет! Эх! Моя бы воля, я бы вас начальником всего нашего учебного центра назначил! А вас вместо этого – бумажки в штабе перебирать!
Кудрявцев вновь с силой ударил кулаком по столу. От этого удара его наполненная рюмка подпрыгнула и, ударившись об стол, разбилась, забрызгав водкой всю столешницу и расставленные на ней тарелки с закуской.
Безвоздушное пространство,
350 км от поверхности Земли
2.05, четверг, 08.00
Разведывательный спутник «Тритон» Управления национальной аэрокосмической разведки США на высоте трехсот пятидесяти километров от Земли пересек 30-й меридиан и начал снижение, постепенно приближаясь к земной поверхности. Проекция перигея[3] орбиты «Тритона» приходилась на Западно-Сибирскую равнину, а сама орбита была построена таким образом, что спутник синусоидальным зигзагом пересекал практически всю территорию России, проходя над Среднерусской возвышенностью, Уральскими горами, Западной и Восточной Сибирью, Сахалином и Камчаткой. Миновав Камчатку, спутник вновь начинал удаляться от Земли, чтобы до очередного снижения успеть зарядить свои аккумуляторы от солнечных батарей, восполнив тем самым запас энергии, израсходованной на выполнение полетного задания.
Среди всего многообразия объектов земной поверхности, попадающих в четырехсоткилометровую полосу сканирования разведывательного спутника, создателей «Тритона» и, особенно, авторов его полетного задания интересовали только те, которые имели в своем составе элементы, являющиеся источниками бета– и гамма-излучения. При регистрации каждого такого источника включалась вся бортовая аппаратура: разворачивались остронаправленные радиолокационные антенны, открывались объективы длиннофокусных фотокамер и выдвигались тепловые датчики, фиксирующие остальные параметры обнаруженной цели. Но первоочередным и непременным условием изучения каждого вновь обнаруженного объекта являлось наличие у него одного или нескольких сгустков высокообогащенного урана или плутония. «Тритон» наблюдал за пусковыми установками российских межконтинентальных баллистических ракет с ядерными боеголовками.
Одновременно с «Тритонами», но по другим орбитам, над акваториями Атлантического, Тихого, Северного Ледовитого и Индийского океанов проносятся космические аппараты серии «Посейдон», также принадлежащие Управлению национальной аэрокосмической разведки США. Эти спутники фиксируют перемещение российских подводных атомных ракетоносцев. Отслеживаемые «Посейдонами» цели имеют в своем составе атомную энергетическую установку, являющуюся мощным источником радиоактивного излучения, а также несколько десятков баллистических ракет с ядерными головными частями. Технически обнаружить такую цель значительно проще, чем пусковую установку с одной-единственной межконтинентальной ракетой, поэтому полоса сканирования «Посейдона» составляет целых две тысячи километров.
«Тритон» является новым поколением разведывательных спутников. Несмотря на практически полное сходство со своим прототипом «Посейдоном», он снабжен более чувствительной аппаратурой. Но и задача «Тритона» намного сложнее. Ведь он должен отыскать не стопятидесятиметровую субмарину, оставляющую за собой многокилометровый кильватерный след слабоповышенной радиоактивности, а одиночную стартовую позицию межконтинентальной ракеты, затерявшуюся среди бескрайних просторов лесов или степей. В сравнении с махиной подводного ракетоносца межконтинентальная ракета выглядит, как спичка рядом с бейсбольной битой, но ее пуск по масштабам последствий соизмерим с залпом всего ракетного крейсера. Потому что каждая межконтинентальная баллистическая ракета может нести в себе от одной до десяти ядерных или термоядерных боеголовок, суммарная мощность которых исчисляется десяткам мегатонн. Вот почему расположение стартовых площадок межконтинентальных ракет интересует разведку ничуть не меньше, чем маршруты подводных ракетоносцев.
Стартовые площадки подразделяются на стационарные ракетные шахты и передвижные. В качестве последних в Соединенных Штатах используются прицепы-трейлеры, буксируемые мощными грузовиками, в России – железнодорожные вагоны и специальные многоосные тягачи повышенной проходимости, несущие на себе транспортно-пусковой контейнер с межконтинентальной баллистической ракетой. Но если перемещение железнодорожного состава ограничено разветвленностью железнодорожной сети и, следовательно, довольно легко просчитываемо, то маршрут тягача-вездехода практически не поддается вычислению. Поэтому расположение именно этих передвижных ракетных комплексов вызывает наибольший интерес у американской разведки.
Внизу, в трехстах километрах от «Тритона», голубой нитью извивалась на выпуклой поверхности Земли Северная Двина. Разведывательный спутник летел над Архангельской областью. Его чувствительная аппаратура только что зафиксировала шесть шахт с межконтинентальными баллистическими ракетами, расположенными между Плесецком и Пуксозером. Данный факт никак не повлиял на дальнейшее выполнение полетного задания – расположение стартовых площадок баллистических ракет в районе российского космодрома Плесецк давно было известно американской разведке. «Тритон» пересек условную границу Архангельской области и Республики Коми. Приближаясь к перигею, разведывательный спутник опустился еще на десять километров, и в этот момент его чувствительные датчики зафиксировали слабый источник радиоактивности к северу от истоков Печоры. Бортовая ЭВМ тут же провела сравнение обнаруженного источника с имеющимися в памяти компьютера данными. Результат сравнения оказался отрицательным. Никаких источников радиоактивности в данном районе ранее не регистрировалось. Спутник продолжил свое движение к перигею, а его бортовая ЭВМ начала расчет траектории новой орбиты. На следующем витке включились тормозящие двигатели «Тритона». Над Атлантикой спутник сделал глубокий нырок и вновь пролетел над Печорой уже на высоте двухсот километров. Обнаруженный источник радиоактивного излучения никуда не исчез, а лишь сместился к северо-западу. Замеры уровня бета– и гамма-излучения показали, что источником регистрируемой радиоактивности является головная часть российской межконтинентальной баллистической ракеты «Тополь-М». В тот же момент спутниковая фотокамера произвела несколько снимков новой цели, которая впоследствии была идентифицирована как передвижной комплекс межконтинентальной баллистической ракеты, сокращенно ПКМБР, получивший в отчетах ЦРУ кодовое обозначение «Гризли»[4].