Два Генриха

© Москалев В.В., 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017

Сайт издательства www.veche.ru

Владимир Васильевич Москалев

Об авторе

Владимир Васильевич Москалев родился 31 января 1952 года в Ростове-на-Дону. Там прошло его детство. В школу пошел, когда переехали с отцом в Москву (нынешний район Печатники), и в 1969 году окончил 10 классов (уже в Кузьминках). К этому времени относятся его первые литературные опыты – следствие увлечения приключенческими романами. Это были рассказы – наивные, неумело написанные. Именно с них и начался творческий путь писателя, и тогда же им овладела мечта написать исторический роман. Вот как он сам вспоминает о том времени: «Мне было в ту пору 17 лет. Впервые я прочитал “Королеву Марго” А. Дюма и понял, что пропал. Захлопнув книгу, сказал сам себе: “Клянусь, напишу такую же! Если Дюма сумел, почему не смогу и я? Отныне – вот цель, которой посвящу свою жизнь”». Над ним смеялись, крутили пальцем у виска, прочили ему другое будущее, но все было напрасно. Мысль стать писателем не оставляла его, а жизнь между тем диктовала свои законы.

Надо было куда-то поступать учиться. «Чтобы писать, ты должен хотеть и уметь это делать», – вычитал Володя у кого-то из классиков. Значит, литературный институт. Литературу в школе он не любил, историю терпеть не мог. На этих уроках он засыпал; ему было неинтересно, скучно. С остальными предметами, исключая иностранный язык, дело обстояло не лучше. Как следствие – аттестат запестрел тройками. Какой уж тут институт… Но все же попробовал, в один, другой… Результат, как и полагал, – плачевный. Выход один: работа. Без специальности, без навыков… Выручила армия. Окончил автошколу ДОСААФ, получил права. Затем поступил в аэроклуб (тоже от военкомата). Днем работал, вечером учился. Спустя два года – пилот запаса ВВС.

Простившись с аэродромами, Владимир вернулся домой. Работал шофером, освоил специальность сантехника. Вскоре пришел вызов из летного училища, и он уехал в Кременчуг, а оттуда по распределению – на Север, в Коми АССР. К тому времени им было написано около 15 рассказов, но начинающий литератор никуда их не отсылал, понимая, что пока это только рабочий материал, еще не готовый к печати. Отточив перо, Москалев начал писать свой первый роман о Генрихе IV и через год закончил его. Отнес главу в одно из местных издательств, там округлили глаза: «Признайтесь честно, откуда вы это списали? Автор текста – кто-то из зарубежных писателей».

Вернувшись в Москву, Владимир отдал рукопись романа в литконсультацию и получил ответ: «Никуда не годится, совсем не знаете эпоху, хотя и обладаете богатым воображением». И он с головой окунулся в XVI век. Днями не вылезал из библиотек: изучал архитектуру Парижа, одежду дворян, их образ жизни, нравы, речь – и читал, читал, читал… Одновременно писал новые рассказы и в который уже раз переделывал старые, продолжавшие ему не нравиться. Первый роман он забросил и написал три новых. Отнес в издательство. Редактор с любопытством полистал рукопись: «Франция? XVI век? Оригинально… Не каждому по плечу. Что ж, попробуем издать». И издали.

Так сбылась мечта. Ну разве опустишь руки? Владимир продолжает много и плодотворно заниматься литературным творчеством. В его писательском багаже кроме романов есть басни о нашей сегодняшней жизни, о людях – хороших и плохих, есть два сборника рассказов, действие которых происходит в России второй половины XX века. Кроме того, Владимир продолжает свое путешествие в далекое прошлое французской истории и пишет пьесы о франкских королях – Хлодвиге, Хильперике I, Тьерри III. Остальные пьесы (а их пять) продолжают эпопею «ленивых королей».

Избранная библиография В.В. Москалева:

«Великий король» (1978)

«Гугеноты» (1999)

«Екатерина Медичи. Последняя любовь королевы» (2001)

«Варфоломеевская ночь» («Свадьба на крови») (2002)

«Нормандский гость» («Гуго Капет», ч. 1, 2014)

«Король франков» («Гуго Капет», ч. 2, 2014)

«У истоков нации. Франки. Пять королей» (пьесы, 2015)

«Истории о былом» (рассказы, 2015)

«Два Генриха» (2016)

Часть первая. Генрих III Германский

Глава 1. Внук Герберги Бургундской

День 17 апреля 1046 года выдался пасмурным. Изредка моросило. С Западных Альп, где брали начало Рона и Аре, сквозь теснины порывами налетал холодный ветер, рябил на озерах воду, гнал прошлогоднюю листву.

На вершине невысокого пологого холма, поросшего лежалой травой и вереском, стоял, опираясь на копье, человек атлетического сложения, высокого роста. На нем туника, кольчуга, поверх нее кожаный панцирь с медными бляхами. Голова его обнажена, капюшон из колечек откинут на шею. На ногах – кожаные штаны, заправленные в сапоги с золочеными шпорами. Рядом с ним конь гнедой масти, слева у него к седлу приторочена секира, справа – шлем. Обычное снаряжение рыцаря. Ко всему этому на боку у незнакомца висел длинный меч в ножнах, а у пояса красовался кинжал с цветной рукоятью.

Спешившийся всадник молча глядел вдаль, на замок, стоящий на вершине другого холма, выше и круче этого. Взгляд этого человека не выражал любопытства; в его голубых глазах и на скорбно поджатых, едва растянутых в подобие улыбки тонких губах читался лишь легкий оттенок грусти. Соломенные волосы незнакомца развевались на ветру, широко раздутые ноздри крупного носа с шумом выдыхали воздух.

Его конь мирно щипал зеленую мураву, пробивавшуюся сквозь заросли жухлой травы. Человек подошел к нему, положил руку на холку, другой рукой повернул к себе морду коня и проговорил:

– Непростое, наверное, это дело – быть странствующим рыцарем, верно, Робюст?

Конь навострил уши; умные, преданные глаза глядели на хозяина. Тот прижался к нему щекой.

– Но стоит ли печалиться, коли рядом с тобой верный друг?

Конь тихонько заржал в ответ, переступил ногами, шумно вздохнул. Незнакомец взъерошил ему гриву, огладил щеки и вновь устремил взор на замок, чернеющий в дали промозглого утра, точно ворон на кочке.

Путешествие было неизбежным, Ноэль давно готовился к нему, не знал только дня отъезда. Старый граф обещал сказать, но всё тянул время. Оказалось, выжидал срока, установленного его матерью четверть века тому назад. Он поведал об этом сыну, когда тот вошел как-то к нему в комнату. Она находилась на самом верху главной башни замка Готенштайн, господствовавшего над обширной местностью с несколькими деревнями на юге швабского герцогства, у самой границы с бургундским королевством, там, где берет начало первый левый приток Рейна.

– Сын мой, – сказал старый граф Эд, когда они вдвоем стали у окна, напротив друг друга, – пора тебе отправляться в путешествие, искать свою долю. Не век же тебе сидеть с отцом в этом замке, да брюхатить служанок и дочерей крестьян из наших деревень. Тебе уже двадцать пять лет. Именно такой срок отвела своему внуку твоя бабка Герберга Бургундская. Когда она во второй раз вышла замуж за Германа Швабского, ей было тоже двадцать пять. Может быть, отсюда и возникло такое решение.

– Согласен, отец, мне и в самом деле пора отправляться в странствие. Довольно наслаждаться покоем в родовом гнезде. Надо, черт возьми, чем-нибудь заняться.

– Но ты ничего не знаешь о своих родичах, я никогда не говорил тебе. Ты всего лишь граф Ноэль фон Готенштайн, сын графа Эда, гроза всех местных рыцарей и женщин. Силой с тобой равняться некому, умением владеть оружием – можно по пальцам счесть. Сейчас ты узнаешь, откуда в тебе мощь Геркулеса, рост Антея и нрав служителя культа Котито^[1].

– В самом деле, меня часто спрашивают о моих предках, но я отмалчиваюсь, ничего не зная об этом, – ответил сын. – Один рыцарь сказал, будто бы я напоминаю далекого потомка нормандского герцога Роллона. Но история с этим викингом полна тайн, и я не смог ничего ответить ему. Хотелось бы, в конце концов, знать о себе что-то определенное.

– Род наш идет от этого норманна, твой рыцарь верно подметил, – кивнул старый граф. – Один из правнуков этого Роллона по имени Можер жил некоторое время при дворе франкского короля. Это был человек огромного роста и недюжинной силы. Движением руки он мог свалить лошадь. Убивал человека, подняв за ноги и стукнув головой об пол. Ударом кулака мог пробить стену. Словом, был силен, как Голиаф и Самсон. Что ему ворота Газы! Он утащил бы на своих плечах, кажется, башню святого Ангела, что стоит у входа в Папский дворец. А сколько он имел женщин! Нетрудно догадаться, не правда ли? Однажды он приехал к герцогине Лотарингской, у той как раз гостили две дочери короля Конрада, сводные сестры Герберга Бургундская и Гизела Баварская. Обе не отличались строгостью поведения и тотчас положили глаз на красавца викинга. Он пробыл там недолго, но этого оказалось достаточно, чтобы через положенное время от одной из сестер на свет появился твой отец^[2].

– Черт побери! – воскликнул Ноэль. – Выходит, в наших жилах течет кровь германских королей и нормандских герцогов!

– Да, но для всех я являюсь сыном графа Германа Верльского, первого мужа Герберги. Прошло не так уж много времени со дня его смерти до визита нормандца к герцогине Лотарингской, так что никто ничего не заподозрил, и я не стал бастардом в глазах людей. Правду знали трое: обе сестры и сам Можер. Вскоре узнал об этом и я. Умирая, мать открыла мне эту тайну. Ты можешь хранить ее, но имеешь право огласить, это как тебе угодно. На смертном одре Герберга пожелала, чтобы ты узнал обо всем, но не распорядилась о разглашении твоей родословной. Ей было уже все равно. Да и какая, в общем-то, разница – тот отец или этот? Оба графы. Нормандец даже знатнее. Вся разница в том, что, по сути, я – бастард. А замок этот – одно из владений ее первого мужа, который погиб молодым, не оставив после себя детей.

– А сестра Герберги, моя бабка Гизела? Как я понимаю, она тоже не обошла своим вниманием графа Можера?

– С нее он и начал. Вскоре она родила дочь, которая стала аббатисой монастыря святого Павла. И она твоя тетка. Но не родная, ведь дочери короля Конрада от разных матерей. После появления на свет дочери Гизела Баварская – ее мужем был Генрих Строптивый – родила еще троих детей. Все они давно умерли. Один из них – император Генрих Второй, мой двоюродный брат. А у аббатисы были сын и дочь. Сын – племянник покойного императора Генриха. Отчего бы ему не стать королем после смерти бездетного дяди? Казалось бы, так и должно было случиться, но на деле вышло иначе. Род Гизелы отошел в тень, бразды правления перешли в руки потомков Герберги, в жилах которой текла кровь одного из Каролингов, Людовика Заморского. А сын аббатисы был убит в рыцарском поединке.

– Выходит, отец, мы приходимся родней не только нормандским герцогам и германским императорам, но еще и франкским королям!

– Это так. Но через два года после смерти мужа твоя бабка Герберга вновь вышла замуж, а еще через год на свет появилась дочь Гизела Швабская, моя сестра и твоя тетка. Когда ей исполнилось двадцать шесть лет, она вышла замуж за короля Конрада Второго. Оба супруга вскоре отправились в мир иной, но от них остались дети. Догадываешься, кем они тебе приходятся по материнской линии?

– Кем же еще, как не двоюродными братьями и сестрами! Ведь именно это ты хотел сказать? Подумать только, а я их совсем не знаю. Постой… но если моя бабка Гизела была женой короля, значит, ее дети – принцы крови! Кто же тогда я?..

– Они франконцы, саксонской крови Оттонов в них нет. Ты же не имеешь ни того, ни другого. Но есть нечто, роднящее вас. Вы являетесь потомками угасшей династии Каролингов: твоя и их прабабка Матильда была дочерью Людовика Четвертого.

– Расскажи мне, отец, о моих кузенах и кузинах. Где они, сколько их, как мне повидаться с ними?

Старый граф усмехнулся и печально покачал головой:

– А ты уверен, что эта встреча доставит тебе удовольствие?

– Еще бы, ведь никого из них я никогда не видел.

– Двоих тебе не увидеть уже никогда. У моей сестры было трое детей: две девочки и один мальчик. Старшую дочь звали Беатрисой. Ровно десять лет назад она умерла от воспаления головного мозга. Врачи оказались бессильны. Но еще двумя годами раньше ушла в мир иной ее младшая сестра Матильда. Однажды на прогулке ее лошадь понесла и упала с обрыва в реку. Девчонка могла спастись, но запуталась ногами в стременах. Огромная льдина накрыла и лошадь, и всадницу. Обоих – мать и отца – подкосило это двойное горе: Конрад умер три года спустя, Гизела – через семь лет.

– Будь проклята эта сумасшедшая кобыла! – в сердцах воскликнул потомок короля Конрада. – Однако, отец, ты оказался прав, мое путешествие окажется невеселым: мне придется совершить паломничество лишь к могилам моих родичей.

– Ты забываешь о дочери аббатисы и третьем ребенке моей сестры Гизелы, мальчике.

– Этот хоть жив? Смогу я его увидеть? Кто он нынче?

– А ты не догадываешься? Твой дед тоже не любил ломать голову над подобными вопросами, предпочитая давать работу скорее рукам, нежели голове. И все же он неплохо соображал, иначе не иметь бы ему такой красавицы жены.

– Этот парень, сдается мне, уже далеко не молод, – стал рассуждать Ноэль, – и если он сын усопшего короля, то, выходит, что он… Святые небеса! Клянусь халатом Иоанна Крестителя, мой брат – король!

– Нынешний германский король Генрих Черный, ты попал в точку. Однако, судя по всему, ему нет дела до первого брака своей бабки Герберги. Во всяком случае, он не предпринимает никаких шагов в поисках своих родственников.

– Боится, они отнимут у него престол?

– Вряд ли. Кто посмеет стать поперек дороги сыну короля Конрада Второго? У него неограниченная власть, и в будущем он – император. А сейчас он король Германии и Бургундии, герцог Баварии и Швабии, регент Каринтии. Может быть, тебе удастся встретиться с ним, но не вздумай при этом корчить из себя знатную особу, брата короля! Даже в мыслях не держи заявлять о своих правах. Будь терпимым, проявляй послушание и стань для него другом, только и всего. Можно, конечно, не раскрывать своего происхождения и объявить себя под другой фамилией, но это будет нечестно, совсем негоже для рыцаря. А услышав название замка, Генрих, вероятно, догадается, кто перед ним. Если он будет рад этой встрече, вы станете друзьями; проявит холодность и враждебность – уйди от него. Но я говорю об этом на всякий случай. Кто знает, произойдет ли такая встреча?

– Что ж, посмотрим, угодно ли это будет небесам, как говорят монахи, – резюмировал молодой швабиец. – Но вот еще что: отправляясь странствовать, я могу повстречаться с дочерью аббатисы, своей кузиной. Как ее зовут и кто она?

– Кто – мне неизвестно, не знаю также ее имени.

– Тогда эту задачу мне придется решать самому, если только на этом все и кончится.

– Отнюдь, ведь Можер был женат, причем дважды. Он основал род графов де Корбейль, а до этого его женой была… монахиня^[3].

– Монахиня? – рассмеялся молодой граф. – Но ведь это ни на что не похоже! Ты шутишь, отец? Или во времена последних Каролингов считалось модным выдавать замуж Христовых невест?

– Эта монашенка, сама о том не подозревая, оказалась графиней де Бовэ. Так вышло, что в этом графстве умерли хозяин с хозяйкой, и оно осталось без наследников. Герольды и ходатаи по делам королевства с ног сбились, ища законного владельца, но найти не смогли. Оставалась последняя кандидатура – незаконнорожденная дочь покойного графа де Бовэ, кроме нее наследовать графство было некому. Так и доложили королю Гуго. Тот приказал разыскать владелицу, достать хоть из-под земли, но поиски ни к чему не привели. Дочь графа по имени Изабелла как в воду канула. Хотели уже назначить торги, но король выхлопотал у судейских еще год срока. Он все-таки был честным малым и хотел торжества справедливости. И вот в то время, когда срок уже подходил к концу и поместьем собирался завладеть один вельможа, в Париже объявилась некая монашенка. Мало того, она оказалась в королевском дворце. Однажды король разговорился с ней, и она поведала ему свою печальную историю. Оказалось, ее мирское имя – Изабелла, а ее отцом был граф де Бовэ. Король искренне удивился и обрадовался такому внезапному стечению обстоятельств. Так монахиня стала графиней, а наш предок – ее мужем. Говорили, их любви завидовали все в королевском дворце, а когда Можер уехал в свое новое поместье, фрейлины лили горькие слезы.

– Не сомневаюсь, мой дед любил женщин и они его, коли так убивались, – заметил Ноэль. – И все же предпочтение отдал одной. Так и случается в жизни. Не удивлюсь, если окажется, что у него не было постоянной любовницы.

– Ошибаешься. Он оставил ее в Лане, собираясь уезжать в Париж. А когда они простились, она поняла, что потеряла его: такие, как он, не остаются надолго без женского внимания. Мне даже жаль ее, но так уж вышло. И потом, ведь она была ему неровней. Но очень любила и горько плакала, когда он уехал. Все ждала от него весточки, но доходили лишь слухи о его любовных похождениях. А однажды в Лан прибыл человек из Парижа. Он желал встретиться с Вией, так звали эту женщину. Встреча эта состоялась. Оказалось, посланца снарядила в дорогу одна высокопоставленная особа, которой понадобился яд. Узнав, что Вия хорошо смыслит в таких вещах, она и отправила к ней гонца. Тот хорошо заплатил, взял флакон с ядом и умчался. Но прошло совсем немного времени, и до Вии дошла весть, что яд предназначался Можеру, а отравительницей хотела стать Сюзанна-Розалия, первая жена юного короля Роберта. Видно, этот нормандец чем-то здорово досадил ей, коли она решилась на такой шаг. Позже выяснилось: она не смогла найти изготовителя ядов в Париже, поскольку была чужой и никого тут не знала. Но среди придворных оказались жители Лана, хорошо знавшие Вию и ее ремесло врачевательницы и искусницы в приготовлении всяких снадобий. Делу способствовало еще и то, что новой королеве Сюзанне стало известно о любовной связи Можера с Вией. Дама весьма желчного характера, эта особа загорелась мечтой погубить нормандца рукой его же любовницы.

– И что же, Вия, сама о том не догадываясь, отравила своего возлюбленного? – ужаснулся сын, с замиранием сердца слушая рассказ.

– У нее еще было время исправить ошибку, гонец не успел отъехать далеко. Узнав обо всем, она бросилась за ним следом, но догнать не могла. Тот, видя, что его преследуют, похоже, догадался, в чем дело и помчался как ветер. Но Вия не отставала от него. Потом, убедившись, что ей не догнать всадника, она схватила лук и пустила ему вдогонку стрелу…

– Попала?..

– Убила наповал. Она была хорошей ученицей и часто принимала участие в стрельбе из лука, которую любил устраивать Людовик Пятый, последний из Каролингов. И там, в поле, стоя над остывающим телом гонца, она возблагодарила Бога за то, что он надоумил ее прихватить лук и стрелы.

– Отец, откуда тебе об этом известно, ведь тебя тогда еще на свете не было! Кто мог тебе рассказать?

– Сама Вия. Мы встретились с ней однажды в Лане, когда мне было столько же лет, сколько сейчас тебе. Она многое мне рассказала о славном нормандце, сыне герцога Ричарда, не догадываясь, что я его сын. Сказала также, что увиделась с Можером в девяносто шестом году, когда умер король Гуго, а вслед за ним герцог Ричард. Эта встреча не прошла для нее бесследно: она родила дочь. Но нормандец об этом не узнал.

– Жаль, что он так мало пожил, хотелось бы хоть одним глазком взглянуть на своего деда, – вздохнул внук Можера. – Теперь осталось только побывать на его могиле. Найду также кладбище, где похоронена Изабелла, его супруга, и поклонюсь ей. Но эта Вия… Кажется, она оставила глубокий след в твоей душе. Что связывает тебя с ней и жива ли она сейчас? Если нет, то где похоронена? И еще. Как умерла моя мать? Отчего? Почему ты всегда туманно говорил мне об этом?

– Потому что ты тотчас бросился бы ее искать, а я не мог нарушить слова, данного собственной матери.

– Значит, она жива?!

Старый граф грустно покачал головой в ответ и промолвил:

– Если так, она жила бы в этом замке.

– Кто же она? Кто эта женщина, подарившая мне жизнь? Быть может, простолюдинка, и тебе не хочется говорить об этом?

– И да, и нет. Она и в самом деле из простонародья, но ее родословная уходит корнями к потомкам прадеда Карла Великого Пипина Геристальского. После смерти последнего Каролинга его мать Эмма выдала ее замуж за барона, но случилась война и барон погиб. Так она осталась одна, эта женщина, ибо не только ее мужа, но и их детей настигла смерть. Несчастья продолжали преследовать бедняжку: вскоре умерла и ее дочь от Можера.

В семнадцатом году, когда мне было тридцать лет, я женился на дочери графа Вецларского. Это была женщина-воительница, амазонка, настоящая Афина Паллада! Мечом и копьем она владела не хуже любого рыцаря. В то время нашим врагом был некий граф, ее дальний родственник. Его замок стоял не так уж далеко от нас, и жена подговорила меня совершить набег на земли своего родича и захватить их. Мы объявили ему войну и выступили в поход. Сражение было кровопролитным, много людей отдали богу душу. В этой битве погибли оба: и граф, и моя жена. Они летели друг на друга подобно двум ястребам, оспаривающим друг у друга добычу, и победный крик издавали, выставив вперед свои копья… И оба упали, пронзенные насквозь.

Так я потерял жену. Вскоре мы вновь встретились с Вией, причем совершенно случайно. Однажды в походе занемог мой близкий друг, знатный вельможа. Мы заехали в какой-то замок. Бросились искать лекаря, но не нашли. И тогда привели ее: оказалось, она гостила в этом замке у какого-то своего родственника по линии покойного супруга. О, эта женщина хорошо знала свое ремесло, вряд ли кто умел врачевать лучше нее. Нам пришлось пробыть здесь несколько дней, и так вышло, что мы с Вией, даже и не думая ни о чем подобном, оказались на одном ложе.

Приятель мой вскоре выздоровел, и мы вновь отправились в поход. А в следующем году, в тысяча двадцатом… Кто бы мог подумать! Она пришла ко мне в замок Верль, держа на руках грудного младенца. Я спросил ее, чей он? Вряд ли ее, ведь ей было уже пятьдесят лет! И тогда… веришь ли, сын, она сказала, что это наш с нею ребенок, а с той ночи прошло уже девять месяцев.

– И этот ребенок?.. – весь подался вперед молодой граф, не сводя с отца горящих глаз. – Это был мальчик?..

– Он выглядел таким забавным… Она сказала, что у него еще нет имени и спросила меня, как я хотел бы его назвать. Я затруднялся с ответом, и тогда она сама дала ему имя. Она назвала его…

– Отец!!.

– …Ноэлем.

– Так это была моя мать?! – вскричал сын и, бросившись к отцу, вцепился ему в плечи. – Значит, ее звали Вией?

Старый граф кивнул.

– Дальше! Что же дальше? Почему я остался без матери? Где она?! Где та, которой я обязан своим появлением на свет? Где та женщина, чьи руки я готов целовать, ее саму боготворить и молиться на нее? Где та, которую я никогда не видел и не говорил ей, сидя рядом и целуя ее глаза: «Мама, милая мама?!»

Старый граф молчал, хмуро глядя вдаль на убегающую к горизонту темную полосу леса, скрывающуюся между гор. Наконец глухо промолвил, обнимая сына:

– Когда тебе исполнилось два года, на наш замок напал рыцарь с войском, некий барон фон Майнленц. Мы жили тогда совсем в другом месте, далеко отсюда, в замке Верль. Войны случались чуть ли не ежедневно, феодал не желал бездельничать. Внешний враг исчез, значит, надо воевать с приятелем, соседом, родственником: только так можно разбогатеть. Напали и на наше поместье, забросали его стрелами и подожгли. Людей – кого порубили, кто стал пленником. На меня налетели сразу трое, едва не изрубили в куски. Потом, передумав, бросили меня в телегу, собираясь увезти в свой разбойничий замок и там дожидаться выкупа. Я крикнул им, чтобы они отдали мне ребенка и жену: выкуп станет весомее. Они согласились, но жены не нашли и увезли нас с тобой двоих. Я оглянулся: наш деревянный замок горел, деревню тоже сожгли, все было залито кровью и усеяно трупами. Сказать, что в башне остался кто-либо живой, мог разве что сумасшедший.

Так ты навсегда потерял свою мать. Думаю, она сгорела вместе со всеми. А коли осталась жива, то нас с тобой уж не могла найти. Сестра Гизела внесла за нас выкуп, а потом подарила замок Готенштайн. Здесь я и вырастил тебя, сын, с помощью кормилицы, слуг и служанок. Все это время я тоже воевал, забирал земли, брал с пленников выкуп. При этом я всегда милостиво обращался с ними, помня слова того, кто в свое время пленил меня самого. «В этот раз победил я его, – сказал тогда рыцарь своему приятелю, – но кто даст гарантию, что вскоре он не победит меня? Тогда обращение его со мной будет столь же жестоким, как и у меня с ним».

Тому уж минуло много лет. Я стал стар, мне не до походов. Да и войны случаются уже крайне редко. Но если кто и вздумает устроить осаду нашего замка, обломает себе все зубы. Он неприступен, весь из камня, сам знаешь.

Такова история твоего рождения, мой мальчик. Дальше тебе все известно. А твоя мать… Чудес на свете не бывает, но если ей и удалось тогда каким-то чудом уцелеть, то до нынешнего времени она уже не дожила.

– И все же ты не уверен! Сомнения одолевают тебя, я вижу это.

– Ей уже семьдесят шесть лет. В наше время редко доживают даже до шестидесяти. Надежды, как видишь, нет никакой. Хотя…

– Ты нашел ниточку, за которую можно ухватиться? Скажи скорее, где она, и я помчусь искать конец этой нити, хотя бы для этого мне пришлось странствовать по дорогам Германии и Франции всю мою жизнь!

И отец сказал, подав надежду, точно окрылив сына этими словами:

– Если она и не сгорела тогда, то должна остаться в живых, несмотря на годы. Ведь она знахарка; знала множество трав и корней, дающих силы, не пила ничего, кроме родниковой воды, а по утрам купалась в холодном ручье. Так что если вопреки всякому здравому смыслу встретишь свою мать, то не скажешь, что ей уже столько много лет. Поверь, я знаю, что говорю. Когда она с тобой на руках пришла в замок, никто и не подумал, что она прожила уже полвека и видела последнего Каролинга, тем более, читала с ним деяния древних и Священное Писание. Она умывалась настоем из листьев и цветов, и ее лицо, без морщин, дышало свежестью, а пахло от нее всегда луговыми травами, лесным ландышем и земляникой.

– И это все приметы, по которым я смогу найти свою мать? – в отчаянии воскликнул Ноэль. – Но тысячи женщин делают такие настои и мажутся кремами, пахнущими ландышем!

– Однако не каждая при этом, имея от роду семьдесят шесть лет, выглядит на пятьдесят.

– Твоя правда, – подумав, согласился сын. – Отныне это и будет моей путеводной звездой. И если случится, что я найду мою мать…

– Все еще надеешься? – печально улыбнулся граф Эд.

– …тогда я непременно привезу ее в наш замок! Ты приставишь к ней монаха, и он будет писать то, что она расскажет ему о временах своей молодости.

– Согласен, но для этого ты должен ее встретить. Задача не из легких: объехать всю Германию или Францию – не Швабию пересечь. Но времени у тебя достаточно, и куда заведет тебя твой путь – лишь Богу ведомо. На твоем плече родимое пятно, а от него, внизу – шрам от ожога, который чуть не уложил тебя в могилу, когда ты был еще ребенком. И здесь же, на шраме, белые пятна – память о собачьих зубах. Знай: та, которая назовет тебе эту примету, и есть твоя мать. А пока я хочу одного: отыщи хоть одного из своих братьев или сестер и привези сюда, пусть погостит. Я хочу полюбоваться на вас, сравнить, отдохнуть душой, на вас глядя. Может быть, это мой последний в жизни каприз, ведь мне скоро шестьдесят. Жаль, что нам с матерью не удалось подарить тебе брата или сестру. Но я без конца воевал, ведь мой сеньор всю жизнь провел в походах. Не было конца войнам. Наш замок тоже подвергался осаде и не раз. Вассалы короны грабили друг друга кто как мог. Сейчас у короля сильная власть, он сумел привести к повиновению строптивую знать. А вот Генрих Французский слаб. Его власть незначительна. Феодалы не признают короля и продолжают заниматься разбоем на всех дорогах Франции.

– Оставим Францию, отец. Что же дальше? У тебя появилась другая женщина?

– Моя следующая жена оказалась бесплодной. Прошло три года – детей все нет. Тогда я выгнал ее и привел в дом другую. Спустя год она родила мертвого ребенка, при этом сама умерла. А годы шли, ты взрослел, и я отдал тебя в пажи франконскому герцогу. Потом ты стал его оруженосцем, а вскоре герцог торжественно посвятил тебя в рыцари, ты произнес клятву и стал обладателем золотых шпор. Теперь ты должен быть лишь мужественным.

– Так мне сказал и герцог, опоясав мечом и ударив ладонью по затылку. Таков обряд посвящения. Потом он добавил: «Защищай женщин, ибо мужская честь, после Бога, нисходит от них. Не роняй своей чести, борись против лжи и вероломства. Почитай и люби Бога, сражайся в защиту матери нашей Церкви». Так напутствовал меня сеньор.

– Новые времена, иные люди, – вздохнул отец, качая головой. – Когда я был молодым, рыцарем считался тот, кто сильнее. Бога не чтили, честью называли грабеж, убийство и вероломство, а женщин не уважали. Да и сами женщины были дикими и жестокими, метали копье, махали мечом. Ныне человек стал другим, редко кто нападает на соседа.

Знаю, поедешь во Францию, Германия тебя не удержит. Но будь рыцарем и там, где властвуют сила, злость, вражда, где женщины пускают стрелы и рубят мечом. У франков царит анархия, порядка нет. Каждый делает что хочет, на короля плюют. Полно безбожников, мошенников, лжецов, убийц, а рыцари кровожадны. Каждый живет для себя, сам себе хозяин и мечтает только об одном – ограбить соседа, взять его в плен и получить выкуп. Таковы франки, народ неуправляемый, дикий. По малейшему пустяку хватаются за мечи, а нет – пользуются ядом и кинжалом. Будь с ними осторожен и всегда рази первым, коли почуешь врага. Дерись смело, не думая об опасности; ты хорошо обучен бою, стрельбе из лука, метанию копья. Герцог хвалил тебя. И люби женщин, сын! Честное слово, они заслуживают этого. Разумеется, лучшие из них. Но много и скверных. Сумей выбрать. С теми, кого отверг, будь настороже: нет никого коварнее женщины, которую презрели, особенно в угоду сопернице. Это тайный враг, его меч не возьмет, поскольку он действует хитростью, прячась у тебя за спиной.

– Я буду таким, как мой дед Можер! Слышал я, о нем до сих пор говорят при дворе французского короля.

– Еще бы! Король Роберт послал его однажды в Рим к папе, а тот взял да и нагрубил сыну Ричарда. Недолго думая, Можер придушил Иоанна Семнадцатого и выбросил из окна.

– Черт возьми, настоящий дьявол! – восторженно воскликнул внук знаменитого нормандца. – Истинный пример для подражания.