Боже, храни мое дитя

У относительно светлокожих родителей рождается иссиня-чёрная дочь. Муж обвиняет жену в измене и хлопает дверью, помогая лишь деньгами, и мать остаётся одна воспитывать девочку. Она стесняется её цвета кожи, запрещает называть себя «мама», растит в строгости и учит не высовываться. Она учит дочь быть незаметной, ведь «её чёрная кожа – вот тот крест, который ей до конца жизни нести.» В своём воспитании женщина руководствуется принципом «мир будет к тебе жесток, поэтому я первая буду с тобой жестока.» В итоге девочка настолько пытается заслужить хоть какое-то одобрение от матери, что ещё в детстве решается на страшный поступок, о котором помнит спустя годы. Весь роман – о ней взрослой, скрывающейся за ширмой своей эффектности, своей яркой внешности, которую она поставила себе на службу, своего нового имени. А внутри она всё та же маленькая темнокожая девочка, чьей маме противно до неё дотрагиваться.Травмированная своим прошлым, неприученная что-то требовать от мира, Брайди раскрывается только перед одним человеком, но и у него достаточно собственных «демонов», и не хватает сил справляться с чужими. Оба держатся за свою боль и позволяют ей разрушать то новое, ещё совсем хрупкое, что способны совместно создать в настоящем. Из-за небольшого объёма книги все поднятые темы во многом оказались затронуты поверхностно, и осталось сильное ощущение недосказанности. Писательница не сосредотачивается на, например, болезненных отношениях матери и дочери или, отдельно, на теме насилия над детьми, а постоянно меняет фокус. В итоге остаётся впечатление затронутых по вершкам вопросов, каждому из которых не помешал бы отдельно взятый роман.

Я, совершенно потеряв самообладание, до полусмерти избила чернокожую девчонку, которая свидетельствовала против меня в суде. Я била ее и ногами, и кулаками, и, как ни странно, это подарило мне куда более ощутимое чувство свободы, чем получение УДО.Кто не выносит спойлеров – не читайте. Не то, что сейчас будет какой-то совсем лютый, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить два и два и понять, что молодая успешная женщина едет встречать с подарками и денежным конвертом освобожденную по УДО узницу не из альтруистических побуждений. Тем более, женщину, против которой ребенком свидетельствовала в суде пятнадцать лет назад.На судебном процессе учителей-педофилов, который прежде кто-то должен был инициировать, так? То есть, не бывает же. чтобы донос и сразу суд с вынесением срока в двадцать пять лет? Сначала следственные действия со сбором доказательств, улик и всякого такого, потом ознакомление обвиняемого с делом, судебные слушания, свидетельские показания. Чтобы вот так вышла девочка, ткнула пальчиком: видела, мол, как они делали с детьми эти гадости – и ага! Такое вряд ли могло быть даже в сверхозабоченной защитой детей от педофилов Америке?Потому что для американской ментальности детоцентризм и безопасность детей больная и сквозная тема. Начиная с «Приключений Гекльбери Финна», из которых вышла вся американская литература, через Харпер Ли, Труиена Капоте, Стивена Кинга, Ханью Янагихару – стояние на ржаном поле над обрывом и ловля играющих на нем детишек, которые слишком близко подбегают к краю – основополагающая идея.Так вот. возвращаясь к книге и ее героине. Молодая успешная красавица с кожей черной как смоль, внезапно едет встречать на своем пижонском авто тетку, бывшую учительницу, которую сама же и помогла засадить. Те возможности которые судьба щедро отсыпала Брайд схлопнулись для ее бывшей учительницы Софии, вынужденной прозябать полтора десятка лет на казенном коште. Что могло бы послужить причиной такого странного поступка? Мы с самого начала понимаем, что лжесвидетельство.И вот это дано в романе так, впроброс. Ну законопатила тетку на пятнадцать лет, ну и что? Она же потом приехала встречать ее к воротам тюрьмы с набором косметики и пачкой наличных. А эта белая дурища вместо благодарности избила нашу черную красавицу в кровь – ай-ай-ай! Но Брайд даже не стала жаловаться на нее в полицию, хотя могла бы. Вскоре она совсем здорова, и может снова лелеять детские обиды на судьбу, сотворившую ее, дочь практически белых родителей, такой угольно-черной. На мать, которая стыдилась своей чернушки; на отца, который вовсе бросил их.А когда Брайд в пароксизме откровенности расскажет об аттракционе неслыханной доброты любимому Букеру (позабыв добавить, что бедную женщину она оклеветала, чтобы добиться внимания матери, и потому что прежде была свидетельницей изнасилования подростка их квартирным хозяином, но тогда не смогла ничего рассказать, потому что мать запретила ей из страха что они не смогут найти такое же дешевое жилье) Так вот, когда она расскажет своему черному полубогу Букеру, тот просто бросит ее, потому что нельзя быть добрым с такими.Вообще, количество педофилов и детей, ставших жертвами насилия в романе зашкаливает: у Букера от рук такого мерзавца погиб брат (и еще десять детей); маленькая Лулу Мэй видит изнасилование ребенка (что, прямо на улице?); девочку Рейн, которая сбежала из дома и была удочерена парой добрых хиппи, продавала родная мать. Реально, кажется, плюнь – попадешь в извращенца. Вам не кажется, что это чересчур? Мне – да.И мне не дает покоя ситуация, в которой чья-то загубленная оговором жизнь не перевешивает страданий героини по поводу того, что любимый бросил, волосы на лобке исчезли, мочки ушей заросли, а грудь сделалась плоской. А когда они воссоединились , все вернулось – Ура! И можно не париться по поводу несчастной училки – она же всего лишь белая (значит по определению расистка).Политкорректность, доведенная до абсурда даже великого писателя не гарантирует от странных книг.

Мне довольно странно, что такого качества текст написан Нобелевским лауреатом. В смысле, он увлекателен и не так уж и плох чтоб прям плеваться, он хорош для ноунейма, но ведь за ним стоит уважаемое имя! Допустим, перевод не очень. Но вряд ли переводчик виноват в слабоватом сюжете и исполнении, вряд ли он сам решил накидать текст от первого лица разных персонажей. Я, наверное, книжный сноб, но мне кажется, что так писать – это дурной тон. По меньшей мере, не каждому автору под силу создать приличный текст в таком вот формате.Начало мне понравилось, оно сразу задает нужный тон высокой истеричной нотой. Послушайте этот монолог простоватой женщины с нелегкой судьбой:Дело тут не во мне. И винить меня не за что. Ничего такого я не делала и понятия не имею, как это вообще могло произойти.Для матери нет ничего хуже, чем признать, что она – плохая мать. И это настолько глубокая и непроходимо вечная тема, что можно выстроить на ней все свое творчество, прославиться и стать новым Достоевским. Моррисон заявила тему в первой главе, а после переключилась на самолюбование чернокожей красавицы (региональные менеджеры косметической индустрии в 23 года и правда так богаты, что могут позволить себе за всю книгу ни разу не появиться на работе?) и педофилию, которой внезапно оказалось так много, что в очередной раз только киваешь, ну ладно, мол, еще один педофил. С материнством, в общем-то, все.Все-таки проблемы отцов-матерей и их детей, на мой взгляд, намного лучше даются русским авторам. От Тургенева до «На солнечной стороне улицы» Дина Рубина эта тема раскрыта душевней и на порядок интересней. Рубиной я планировала написать средней паршивости рецензию, и если бы написала, то сегодня же пошла бы извиняться за опрометчивые слова, ведь что бы в книге не происходило, отношения матери-дочери ее героинь несомненно заслуживают только похвалы. Конечно, антураж хрущевок, коммуналок, быт советского и постсоветского периода мне ближе, чем проблемы расовой обстановки в Америке, и тем не менее, тем самым удачным образцом калечащей любви для меня является «Похороните меня за плинтусом» Павел Санаев .Знакомство с Тони Моррисон считаю неудавшимся, но надеюсь, что мне понравятся ее более ранние работы. Здесь я доверюсь другим рецензентам этой книги и дам автору второй шанс.