– Может, блины на ужин? А, Даниэла? Сидишь вся отрешённая, молчунья моя! Сходи, дочка, прогуляйся в «Пенни», проветрись! И переходи дорогу аккуратнее, не мечтай. Хорошо? Не споткнись! Возьми телефон, Даниэла! – На самом деле мама зря волновалась за Даниэлу – лимбы внимательно следили за ней и ничего плохого приключиться не могло. Оберегали они её – потому что любили.
Даниэла, отставив пустую тарелку, быстро обулась и, перепрыгивая через ступеньки, выбежала во двор; следом за ней вылетела лимба-писарь. Даниэла и Розалинда так увлеклись историей, что не замечали ничего вокруг. Розалинда бежала за Даниэлой, еле успевая записывать её мысли.
Маайя
Маайя плакала горько, навзрыд, но никто не собирался её утешать. Белые с синими пряди рассыпавшихся волос закрывали её аристократическое лицо. Казалось, она совершенно не замечала окружившую её плотным кольцом волнующуюся толпу.
– Мерзость! Ты редкостная, вонючая дрянь! – наклонившись к её нежнейшему уху с голубыми прожилками, шепнула дама в красном. Сделав это, она испуганно обернулась на двери зала и смешалась с присутствующими. Маайя рыдала, и слёзы капали в её раскрытые ладони.
– Ты хуже пыли под нашими ногами, – бормотал мужчина, внимательно следя за слезой, катящейся по её щеке. Как только очередная капля касалась нежной кожи рук, раздавался звук, похожий на звон. Каждая слеза превращалась в монету из ценнейшего металла латия номиналом в пять межгалактических станин. Маайя плакала, а придворные громко считали её слезы: девяносто пять, девяносто шесть, девяносто семь… Они плотным кольцом окружили девочку, сидящую на резном деревянном стуле. Руки, не выдерживая тяжести монет, позволяли им ссыпаться на платье, с шёлка они скользили и падали, звонко стукаясь о паркет. Наиболее проворные ловко подхватывали их с пола, прятали в карманы, просовывали в лифы платьев. Беспардонно забывшись, они поднимали пышные подолы, запихивая монеты в чулки. Чёрные, словно дёготь, и непомерно тяжёлые, монеты заставляли придворных горбиться под их весом.
– С пола – это не воровство, это мы нашли! Нашли, – бормотали они. Копошились, как стая зверей, у ног Маайи, толкая друг друга, не смея прикоснуться к ней, поцелованной богами. Вдруг хлопнули двери с северной стороны.
– Всем молчать! Прекратите немедленно!
В зал ворвался король. Смешно подскакивая и скользя туфлями по натёртому паркету, он бросился к дочери – распихивал ползающие тела, оттаскивал их за волосы, выкрикивая ругательства. Король был невысокого роста, плотного телосложения и преклонного возраста – всё это делало его слегка неуклюжим и смешным. Однако пронзительный взгляд, тонкие бескровные губы, обнажающие в оскале пару жёлтых клыков, и злобный нрав отбивали у придворных всякую охоту смеяться. Они пропускали его, виновато склоняя головы и отворачиваясь. Несколько дам, подхватив подолы платьев, поспешно покинули зал, сжимая в руках обронённые девочкой монеты.
– Моя дорогая!
Король подхватил дочь со стула и с силой прижал к себе, как тряпичную куклу. Руки девочки непроизвольно разжались, голова запрокинулась; монеты зазвенели, раскатываясь в разные стороны. Плачь прекратился, но и жизнь, казалось, покинула хрупкое тело – бледное лицо выглядело бескровным, тонкие губы безвольно разжались. Вырвавшийся из них едва слышный стон заставил короля в гневе оглядеть толпу, ползающую и собирающую монеты у их ног.
– Прекратите! Немедленно убирайтесь! Охрана! Выдворить всех! Врача! Позвать врача!
Король поднял дочь, пиная носком туфли податливые ползающие тела и, шатаясь, донес её до дивана. Вбежавшая служанка ловко положила влажное полотенце на разгорячённый лоб девочки. Через секунду появившийся из пространства доктор уверенно взял Маайю за запястье. Он нахмурился:
– Пульс замедленный.
Он торопливо достал прозрачную склянку, обмакнул в неё тряпицу и поднёс к носу принцессы. Маайя задышала ровнее, проваливаясь в успокоительный сон. Последние влажные капли слёз скатывались по лицу и медленно чернели, превращаясь в латий. Король безжалостно смахнул твердеющий металл со щёк дочери. Коснувшись паркета, они отвратительно звякнули. Подумать только, даже эти покорёженные чёрные железки имели умопомрачительную ценность! Служанка незаметно прикрыла подолом платья один из кусочков неполучившейся монеты. Несмотря на смертельный приговор, она ловко наклонилась, будто поднимая салфетку, брошенную доктором, схватила осколок и крепко сжала в кулаке. Острый край впился в её ладонь, разрывая плоть, – на паркет капнула кровь.
Король обернулся. Каждая капля крови служанки, звонко падая на паркет, разлеталась в разные стороны тысячами ярких капелек. Король нахмурил лоб, брови его поползли вверх. Он беспомощно открывал и закрывал рот, задохнувшись в праведном гневе, наконец захрипел и с трудом выдавил из себя:
– Повесить!
Служанку тут же подхватили десятки рук и поволокли к выходу. Подавив гнев, король поднёс ледяную руку дочери к губам:
– Постарайся все забыть, дорогая, а эти варвары, эти отребья – они поплатятся!
Он поднял глаза на доктора:
– Мы сможем ещё раз стереть ей воспоминания?
Доктор неспешно захлопнул саквояж и печально кивнул. Придерживая короля за локоть, помог ему присесть:
– Вам самому нужно успокоиться и отдохнуть. А принцесса пусть поспит два часа – я приготовлю стерильный бокс и препараты.
* * *
Даниэла, увлеченно фантазирующая, и восторженный писарь, еле успевающий записывать, врезались бы в стеклянные двери супермаркета, если бы те не разъехались перед ними.
Даниэла наклонилась и, взяв с нижней полки пакет молока, резко выпрямилась, задев полупустую чью-то тележку с батоном и куском сыра. Тележка от толчка поехала, потянув за собой старушку с трясущимися морщинистыми щеками. Старушка, качнувшись, охнула и едва не упала.
– Да что с тобой такое, девочка! Смотри под ноги! Таким, как ты, мечтателям только книги писать!
В ту же секунду мир Лимб замер. А Даниэла будто очнулась…
«Конечно, – подумала она, – я обязательно напишу книгу! Как мне раньше такое в голову не приходило? Нужно купить толстую тетрадь и записывать в неё все восхитительные выдуманные истории!» Воодушевлённая Даниэла подошла к полкам со всякой ерундой, рассматривая блокноты. Яркие обложки и смешные надписи, на пружинках и на скрепках… Даниэла вытянула из кучи чёрный блокнотик с изображением белого котёнка на обложке и прижала его к себе. Думала девочка теперь только о литературе, о том, что ей действительно нужно попробовать писать. И возможно, у неё даже получится! Даниэла мечтательно вздохнула. Старушка, отвернувшись, внимательно пересчитывала монетки на кассе, совершенно забыв о девочке. В этот миг лимба-писарь исчезла. Даниэла впервые за долгое время осталась совершенно одна.
* * *
На Совете многие молчали, а некоторые даже плакали – так жалко им было расставаться с Даниэлой. Никто ничего не мог сказать, выдвинуть какое-либо дельное предложение. Можно, конечно, прокрутить время назад – эта мысль лежала на поверхности. Раз – и будто не было ничего: ни старухи этой, ни тележки с сыром. Но стереть воспоминания у Даниэлы не получится, тонкая это сфера – голова и душа писателя. Как шёлковая нить, грань между талантом и гением, и в то же время – глубочайшая пропасть, разделяющая вселенные. С талантом давно разобрались во всех параллелях, гений же не понят никем. Кто посмеет нарушить этот невесть откуда взявшийся баланс творца, качнуть чашу весов в ту или иную сторону? И вот среди всеобщего воя и стонов слово взяла Брумхильда – неприступная, обладающая холодным рассудком Верховная лимба.
– Главный вопрос на повестке дня – наша Даниэла. Выход из этой ситуации я вижу только один. Я предлагала на нашем прошлом заседании открыться Даниэле, поговорить, предложить что-то взамен человеческой литературы. Например, мы можем исполнить некоторые её мечты, небольшие желания. Параллель Лимб не вмешивается в параллель людей, это так. Но девочка – гениальный рассказчик, и ей всего четырнадцать лет, мечтать и мечтать! А когда повзрослеет, сама решит. И ещё… Питер. Нужно оставить мальчика в покое, не будем больше вмешиваться в его судьбу. Отзовите всех помогающих ему в спортивной карьере, теперь это ни к чему. – Лимбы переглядывались, согласно кивали. Брумхильда, выдержав минутную паузу, продолжила: – Нужно выбрать кандидатуру для серьёзного разговора с Даниэлой. Какие будут предложения?
Поднялась призрачная фигура – клубящиеся волокна дыма. Однако голос фигура имела громкий, даже сбивалась на фальцет:
– Меня зовут Йен, я из параллели Дарк, из рода Йени Ра.
Площадь накрыли возмущённые возгласы и хохот:
– Да уж! Мы вас хорошо запомнили ещё с прошлого заседания! Как там вас, месье… скандалист! Не себя ли вы хотите предложить? Народ мира Дарк тише водной глади, чего совершенно нельзя сказать о вас! Да такую неуравновешенную персону разве можно подпустить к ребёнку? И пожалуйста, перестаньте пищать!
Фигура, больше похожая на дымку или длинный луч блеклого света, согнулась пополам. Руки – две световые нити – поднялись к небу.
– Извините меня за недавнее происшествие – я был несдержан. Но сейчас я вовсе не себя имел в виду, а настоящих родителей Даниэлы. А точнее, её родню – она ведь тоже из народа Дарк, задумчивость и рассеянность досталась ей именно от нас! Её душа – из древнейшего и уважаемого рода Йоши Ра. Мы понимаем Даниэлу как никто из вас! Если именно мы выберем представителя и всё объясним Даниэле, это будет справедливо!
Но представителю мира Дарк даже не дали закончить речь – поднялся страшный гвалт и крики:
– Этого ещё не хватало! Вместо одной проблемы приобретём сто! Когда это было, и было ли вообще? Даниэла из параллели людей – и точка! Вы что же, хотите огорошить малышку известием, что она не является родным ребёнком не только своей семьи, но и всего людского рода? Не бывать этому! Не бывать!
Йен не собирался уступать свою позицию и защищался как мог. Обстановка накалилась до предела, и Брумхильда попыталась всех успокоить:
– Тише, тише, призываю всех к тишине! Даже речи идти не может о раскрытии тайны рождения Даниэлы! То, что она не из резерва душ людей, ей знать рановато! Успокойтесь, прошу вас! Тишина! Тишина! – Наконец, устав надрывать голос, Брумхильда хлопнула в ладоши. Звуковая волна прижала митингующих к земле, энергия разошлась над головами, моментально лишая присутствующих слуха и памяти ровно на одну минуту. В установившемся молчании Брумхильда продолжила:
– Я услышала вас, представитель народа Дарк. Сейчас на повестке дня не родословная Даниэлы, а её будущие книги для нас. Поэтому нужно хорошо поразмыслить и выбрать достойную кандидатуру.
Поднялась особа в элегантном наряде, нервно перебирая крупные бусы из горного хрусталя:
– Я Мирабель, писарь Даниэлы. Я знаю её, как никто другой. Предлагаю отправить на переговоры именно представителя мира Лимб. Как наиболее образованные натуры, мы справимся с этой задачей лучше других.
Косматая дама, голова которой будто не знала расчески больше ста лет, выкрикнула:
– Ну конечно, представителя мира Лимб! Разумеется, куда нам без вас! Поди, себя предлагаешь для переговоров? А, лимба? До чего же наглый народ! До чего наглый!
Мирабель растерялась, выпустила бусы из рук, и нить их с мелодичным звуком развернулась, повиснув ниже колен.
– Нет, я не предлагаю себя! Я слышала, что есть лимба – её зовут Ария, – которая обладает чудеснейшим голосом; с помощью него она может уговорить любого принять правильное решение! А разве не это сейчас самое главное?
По толпе прокатился ропот одобрения:
– Это то, что нам нужно! Да! Да! Ария! Ария! Ария!
Брумхильда кивком головы велела Мирабель сесть.
На постамент пригласили подняться Арию. Она была нежнейшим созданием, как, впрочем, и все лимбы. Тонкие, покрытые мелкими веснушками руки придерживали за шнурок широкополую шляпу. Когда прилетела срочная весть о возникшей чрезвычайной ситуации, Ария скакала на коне, поэтому и попала на Совет в столь странном виде – в брюках, заправленных в сапоги, белой блузке и шляпе.
– Ну, лимба! Скажи что-нибудь, покажи, на что способна! – В толпе снова мелькнула косматая голова и тут же смешалась с присутствующими. Ария подняла глаза цвета лазури:
– Я вам спою, можно?
Её хорошенький носик мило сморщился, пухлые губы приоткрылись. Голос окутал площадь, даря тепло. Он был отдалённо похож на звуки свирели юного пастушка в полях Пенсильвании. Рожок… слышался призывный рожок… и колокольчики… Присутствующие раскачивались, следуя мелодии, притопывали, завороженные голосом Арии. А она будто и не пела, а говорила со всеми – то прижимая руки к груди, то простирая их над площадью, даря свет всем и каждому.
– Достаточно! – Окрик Брумхильды заставил её умолкнуть. – Разговор с Даниэлой должен состояться немедленно!
Лимбы торопливо прокрутили время назад – к тому моменту в супермаркете, когда случилось непоправимое.
* * *
Старушка охнула, ухватившись за тележку, и едва устояла на ногах. Возмущенно взмахнула рукой в сторону Даниэлы:
– Смотри под ноги, а то споткнёшься и упадешь! Таким как ты мечтателям только книги писать!
Даниэла будто очнулась от глубокого древнего сна. Почему-то вспомнила Томаса, его непоколебимую уверенность в собственном превосходстве. Если кто и заслуживает, чтобы о нём написали книгу, так это он. В мыслях возникли фрагменты ранних выдуманных ею историй – сюжеты, которые практически стерлись из памяти. «Я обязательно напишу книгу! Как мне раньше такое в голову не приходило?» Она помогла старушке докатить тележку до выхода.
– Извините, бабушка.
Старушка, смягчившись, улыбнулась Даниэле, погладила по плечу:
– Ничего деточка, ничего!
Даниэла обернулась на полку со всякой ерундой и задержала взгляд на блокнотах. Вздохнула и пошла на кассу оплачивать молоко – заторопилась домой. И тут краем глаза, у витрины с печеньем, заметила удивительную женщину. Что-то с ней было не так. Да с ней всё было не так! Например, розовые кудрявые волосы, совершенно младенческие. Мягкие кудряшки, как пух, обрамляли ярко накрашенное лицо. Её можно было с уверенностью назвать красивой, если бы не излишняя худоба. «Слишком худая и странно одетая. Широкополая ковбойская шляпа, белая тонкая блузка и брюки, заправленные в сапоги. На коне скакала, что ли? А время обеденное, и на улице ноябрь! Манекенщица или ролик в магазине снимают?» Даниэла осмотрелась, но никого похожего на оператора не заметила. Женщина не торопясь выбирала печенье. Потянувшись длинными пальцами с заострёнными ногтями, она вытащила с полки песочное – любимое лакомство Даниэлы. «Нужно торопиться домой. Мама ждёт». Девочка отвернулась от странной женщины и подала продавцу деньги. Положила молоко в пакет, пересчитанную сдачу – в карман. И вдруг в её голове прозвучал красивейший музыкальный голос:
– Пригласи меня в гости на чай, Даниэла. Я твоё любимое печенье куплю!
Каким-то образом девочке сразу стало понятно, что обратилась к ней женщина с розовыми волосами. Даниэла обернулась к незнакомке, их глаза встретились.
– Не пугайся, я – обычная лимба, меня зовут Ария. И я не твоя фантазия! Нам нужно срочно поговорить. И не беспокойся – меня никто не видит и не слышит, кроме тебя. Ответь мне мысленно, Даниэла, просто подумай. – Незнакомка держала в руках пачку печенья, а её губы даже не шевелились.
Растерявшись, Даниэла не сразу нашлась что ответить. Но врождённое любопытство взяло верх над природным чувством самосохранения, и, минуту поколебавшись, Даниэла пригласила Арию в гости, мысленно сказав да.
Глава третья
Книги
Ария зашла к Даниэле в комнату – она много раз бывала тут, но впервые в качестве настоящей гостьи. Лимба смущённо села на самый краешек дивана, потом поправила подушки, облокотилась. Сняла шляпу, и её розовые волосы рассыпались по плечам. Покрутив шляпу в руках, она положила её к себе на колени. Даниэла принесла чайник, чашки и высыпала пачку печенья в вазочку. Разлила чай по чашкам. Забравшись на соседнее кресло, поджала под себя ноги и приготовилась слушать. Ария взяла чашку с горячим чаем и печенье. В параллели Лимб любят сладости и даже объедаются ими, но сейчас Ария была в гостях и вела себя скромно. Разговор предстоял серьезный, но, в отличие от Даниэлы, Ария знала: за ними наблюдают сотни любопытных глаз. Стараясь придать голосу как можно большую мягкость и напевность, лимба решительно заговорила:
– Я – Ария, представитель параллели Лимб. На земле тринадцать параллельных реальностей. Границы в некоторых местах размыты, но я здесь по другому поводу. – Ария сделала глоток горячего чая. – Даниэла, ты фантазируешь, придумываешь разные истории, это, конечно, делают многие, я понимаю. Но! Твои истории не просто обрывочные, никуда не идущие мысли, нет! Твои истории последовательны, интересны и необычны, я бы так сказала. И я давно знаю тебя, так как читаю твои книги с большим удовольствием. Да что там говорить, ты – гениальный сказочник многих миров, можешь этим гордиться! Писать для нас – трудная задача, скажем так, невыполнимая… – Ария посмотрела на Даниэлу, подбирая правильные слова, и продолжила: – Но тебе это удалось! Из твоих историй мы создаём книги. И эти книги реальны, они теперь существуют не только в твоей голове. Разве не это самое главное? И тут я именно по этому поводу. – Ария всмотрелась в напряжённое лицо Даниэлы. – Кстати, возможно, те, кого вы называете феями, – это и есть мы? Правда, лично у меня нет крылышек, можешь убедиться! – Ария повела плечами и отчего-то рассмеялась, но, заметив внимательный взгляд Даниэлы, вздохнула. – Мы, лимбы, научились управлять энергетическими потоками сознательно, то, что для нас образ жизни, для вас волшебство. Понимаешь? В этом разница! Все тринадцать параллельных миров связаны друг с другом порталами. Поэтому мы можем беспрепятственно проникать в вашу параллель и жить рядом сколь угодно долго, то становясь видимыми для вас, то полностью скрывая своё существование. Мне, к примеру, нравится оставаться невидимой, потому что вы, люди, много внимания уделяете внешности. А прикладывать усилия, чтобы не отличаться от вас, мне тяжело. Так вот, мир людей – самый материальный из всех на нашей планете, поэтому вы привлекаете разных сущностей, не только лимб. Вокруг могут находиться те, кого вы совсем не замечаете. То есть в эту секунду мы можем быть не одни. – Ария, поерзав на диване, отставила чашку и наконец убрала с колен шляпу. – Проблема в том, что природа сыграла с людьми злую шутку – приняв за данность этот мир, вы отвергаете любой другой. Абсолютно всё, что вам не понятно, вы называете волшебством и магией! Ну разве это не смешно? – Ария с улыбкой посмотрела на Даниэлу, но, увидев её совершенно серьёзное лицо, вздохнула. – У нас к тебе большая просьба: не писать книги для людей, а писать их для нас. Пожалуйста! Потому что гениальный писатель в мире людей рождается раз в столетие, а писатель волшебного мира – раз в три тысячи лет. Лучше писать для всех параллельных миров, чем для маленькой горстки людей, понимающих на немецком. Конечно, существуют переводы… Но это в любом случае несравнимо! Вот я иногда читаю книги других параллелей и даже собираю из них библиотеку, но это ничто по сравнению с книгами лимб. Я изучала языки самостоятельно, не так, как писари, но всё же кое-что понимаю в этом. Даниэла, пожалуйста, исполни нашу просьбу, а когда повзрослеешь, сама решишь, как поступить. Взамен мы будем исполнять твои маленькие желания. Только помни: за все исполненные желания в мире людей приходит расплата – так действует волшебство в вашей реальности. Мы не просим соблюдать тайну, потому что ты – фантазёрка и можешь рассказывать что угодно! Единственное условие: никогда не начинай писать книгу на бумаге – ни единой буквы, ни строчки. Если ты ослушаешься, параллельные миры для тебя тут же исчезнут. – Ария сделала глоток остывшего чая и поморщилась, но попросить Даниэлу налить ещё чашку постеснялась. Держа двумя пальцами кусочек печенья, она обернулась к девочке, ожидая ответа. Даниэла, поразмыслив, спросила:
– А можно мне увидеть мои книги?
– Я думаю, можно, только они хранятся в библиотеке, каждая в единственном экземпляре. На руки их никому не выдают. Иллюстрации к ним – живые. То есть актёры, изображающие персонажей – лимбы, иногда эллийцы, варны, в общем, все, кто захочет, – навсегда заточены в книгу. Так они обретают бессмертие. Я всё думаю: как они на это решаются? Существует ещё и конкурс на роль – представляешь? И желающих – полно! В некоторых эпизодах, к примеру, они живут в доме с садом и огородом. Пришёл читатель, открыл книгу, они ему по сюжету всё показали. А если эпизод с войной? Это же всю оставшуюся жизнь воевать! Или поединок с драконом – он дышит, прожаривая тебя, как бекон! Сомнительное удовольствие! – Ария вздохнула. – Даниэла, каждая твоя книга написана на всех языках всех миров – кроме мира людей. И защита у каждой книги есть – в ней невозможно ни порвать, ни даже помять страницы. Ни в огне она не сгорит, ни в воде не утонет. А вот украсть – могут. Поэтому и не выдаем книги на руки – все в читальном зале читают, под охраной. А охраняют библиотеку псы-церберы и каменные истуканы – ну, это вы их так называете, – так что мимо не прошмыгнешь. В последнее время в библиотеку пускают по паспортам и по записи. Там не только твои книги, но и многих других писателей, древних магов. Некоторые книги брать в руки можно не всем – упадёшь замертво или онемеешь навсегда, а онеметь в параллельном мире – не то что в мире людей. Стать немым – это не только перестать говорить, но и перестать думать. Страшное дело! А вот на твои книги запрет минимальный, потому что они сказочные, для всех. Это необыкновенные истории о космических мирах, далеких вселенных. Не только люди хотят до конца понять, что там… Послушай, Даниэла, писать для людей ты всегда успеешь, да и не любят люди книги так, как мы, лимбы. – Её рука потянулась за печеньем, но пакет оказался совершенно пуст. Даже крошки – и те были ею съедены. Ария, смутившись, поправила воротник белой блузки. Потянулась к чашке с чаем, но и она оказалась пуста. Тогда, поправив розовые волосы, она надела шляпу.
– Даниэла, когда примешь решение, позови меня мысленно. Подумай обо мне, и я появлюсь. Это как отправить приглашение по почте. Просто нужно представить мои волосы, улыбку, будто я уже здесь сижу. Так можно вызвать любую сущность, главное – верить в это. Для людей это очень сложно, но у тебя, фантазёрки, точно получится! – Ария мягко улыбнулась. – Мне пора. А можно я воспользуюсь твоим зеркалом? Кстати – это портал. Его установили в твоей комнате десять лет назад для удобства писарей.
Даниэла, с ужасом обернувшись к зеркалу, медленно кивнула. Ария, не раздумывая, шагнула в образовавшуюся в центре зеркала воронку, и стеклянная поверхность, расходясь волнами, поглотила её. Даниэла подскочила к зеркалу, вытаращив глаза, и положила ладонь на прохладную поверхность, совершенно твёрдую и холодную. Постучала пальцем – раздался характерный стеклянный звук.
Комкая пустую упаковку от печенья, Даниэла задумалась. Оказывается, все в её жизни не так, как кажется! Она решила позвонить Питеру – посоветоваться. Уселась на диван, взяла телефон – и так и осталась сидеть с пальцем, занесённым над телефонным номером. Как рассказать свою историю так, чтобы он поверил? Сейчас Даниэле казалось нереальным, что она пригласила в дом незнакомку и вела с ней беседу. Даниэла даже потрогала место, на котором недавно сидела Ария. Симпатичная женщина – представитель параллели Лимб? Волшебство? Ни крыльев, ни крошечного роста – ничего необычного. Может, это розыгрыш? Хотя мама не то что не заметила гостью – она её точно не видела! А ведь Ария прошла мимо неё в комнату. Это уже странно! Но если она сама себе не верит, как же ей поверит Питер? Как ей вообще хоть кто-то может поверить? Даниэла долго думала о предложении Арии и о литературе. «Хоть бы одним глазочком на свои книги посмотреть! Может, схитрить, согласиться на предложение, а потом отказаться?» Но не такая была Даниэла – она не умела обманывать. А писать настоящие книги для людей хотелось, и перед этим желанием отступало любое волшебство.
* * *
Прошла неделя, но Даниэла так и не поделилась с Питером этой историей. Она сама всё тщательно обдумала, прежде чем согласиться. Дождавшись, когда родителей не было дома, она села в кресло и представила Арию – лимбу с ярко накрашенным лицом и розовыми волосами, рассыпанными по плечам. Представила её тонкие, длинные пальцы, сжимающие широкополую шляпу; как она смешно морщит нос, когда подносит ко рту чашку чая, как говорит, тщательно разжевывая кусочек печенья.
Через десять минут мозгового штурма Ария наконец материализовалась. Вот она – сидит себе на диване, поправляя воздушные воланы голубого платья, обсыпанного блестками, смотрит на Даниэлу и улыбается. А на ногах – резиновые сапоги, заляпанные грязью, и на щеке – чёрное пятно. На вопросительный взгляд Даниэлы Ария ответила:
– В саду работала, когда ты меня к себе позвала, – не успела переобуться. А платье – так это то что нужно, можно сказать, самое главное, когда цветы сажаешь! Луковицы цветов на меня нарядную смотрят и быстрее в земле принимаются, корни пускают! Всем известно, что красота тянется к красоте, вот! Закон природы! Я ночью цветы сажала, белые милисты, когда услышала, что ты меня зовёшь. У нас весна, середина апреля, самое время сажать! Они зацветут только к августу, толку, признаться, от них никакого, но красота необыкновенная! Меня бабушка за милисты сильно ругает – считает, что они только занимают место в саду. Она не любит бесполезные растения, вот я втихомолку ночью и сажаю. Потом бабушка не выкопает их уже – ей будет жаль. – Ария вздохнула, рассматривая свои грязные сапоги. Высокие, из плотной резины, они доходили ей до бледно-розовых коленей. Даниэла принесла тапочки для гостей. Переобувшись, Ария повеселела:
– Спасибо за тапочки, а то неудобно как-то в грязной обуви по дому ходить.
Они прошли на кухню, Даниэла усадила гостью на диванчик у окна. Поставив на стол большое блюдо с пончиками, налила чаю, пододвинула ближе к Арии сахарницу:
– Угощайся! Ария, ты говоришь, что сажала цветы ночью, но ведь сейчас раннее утро и ноябрь! – Даниэла показала на окно. Ария, посыпая пончик сахаром, беззаботно ответила:
– Это у вас утро и ноябрь, а у нас – ночь и апрель! – Прожевав пончик, она облизнула губы, отложила ложку и посмотрела на Даниэлу.
– Ты меня позвала рассказать о принятом тобой решении? Мы все надеемся, что оно положительное, не так ли?
– Да. Я согласна писать книги, но с условием: срок нашего сотрудничества определю сама. И ещё: я хочу видеть всех представителей параллелей, кто переступает порог моего дома. Нехорошо, когда гостей не видно, – будто ты живешь в телепроекте, под тысячами камер. Мне это очень неприятно! Я даже спать стала плохо – мне мерещатся какие-то тени. Так и с ума сойти можно! – Сказав это, Даниэла нервно выдохнула.
Ария рассмеялась, всплеснула руками:
– Глупая! Тебе совершенно нечего бояться! Тебя все просто обожают, это я тебе с уверенностью говорю! Даниэла, кстати, когда ты спишь, вокруг тебя никого и нет, это уж точно! Ты во сне ничего не придумываешь, в этом мы давно убедились! – Став на минуту серьёзнее, задумавшись, она прикусила нижнюю губу. – А вообще, насчёт твоего желания видеть всех, ответ зависит не от меня. Это решение может принять только Совет. – Ария погладила Даниэлу по плечу. – Я сегодня же передам твои условия. Не грусти!
– А как выглядит писарь? – поинтересовалась Даниэла.
– Писарь – обычная лимба, только она имеет тринадцать высших образований и все они связаны с литературой. Нешуточная это задача – переводить с человеческого языка на языки тринадцати параллелей. На писаря к тебе был большой конкурс, потому что ты – единственный автор из ныне живущих на земле, который пишет для волшебного мира. – Ария так увлеклась рассказом о писарях, что незаметно съела все пончики. Вскоре она засобиралась:
– Пока мы с тобой болтали, в моем мире прошло много времени. Солнце два раза село за горизонт и два раза встало. А я милисты прямо на грядке оставила, к тебе торопилась, у них, наверное, все корешки засохли! Может, бабушка их уже выбросила за ненадобностью! Обидно будет! – Ария прошла в коридор, сняла тапочки и засунула ноги в свои грязные резиновые сапоги.
– Я передам Совету все выдвинутые тобой условия, – ещё раз повторила Ария и взялась за ручку входной двери. – До встречи, дорогая!
– А ты разве не воспользуешься зеркалом, как в прошлый раз?
– Нет, я пройдусь пешком к другому порталу – у меня небольшое дело в вашем городе, тут недалеко.
Закрыв за Арией дверь, Даниэла взялась за веник. Лимба ушла, а грязь, отвалившаяся с резиновых сапог, осталась. Размяв её в пальцах, Даниэла убедилась, что на вид это обычная высохшая земля. Она недолго раздумывала над этим фактом, смела землю в совок и выбросила в ведро.
* * *
Брумхильда сидела за дубовым столом в своём кабинете, массируя затёкшую ногу, уже пару месяцев не дававшую ей покоя. Она размышляла об обстоятельствах разговора Арии и Даниэлы и натягивала на ступню толстый шерстяной носок. Брумхильда ясно отдавала себе отчёт о не совсем правильном решении, принятом на Совете. Ария, её манера общения с девочкой на равных, – всё это только добавило проблем. Ария не справилась с возложенной на неё миссией, почти получив согласие Даниэлы. А что значит «почти» в таком важном деле? Ничего не значит! Она, Брумхильда и никто иной, должна была разговаривать с Даниэлой! Надавить на девчонку своим авторитетом, испугать, в конце концов! А эти розовые сопли, которые развела Ария, привели лишь к не решённому до конца вопросу. Брумхильда помнила, как многие выдвигали вполне обоснованные сомнения по поводу того, сможет ли Даниэла придумывать так же хорошо, если познакомится с параллельными мирами поближе. Вполне возможно, реальность станет для неё гораздо интереснее любой фантазии. Брумхильда постучала иссине-чёрным ногтем по столешнице. Нет, Даниэла будет писать не хуже, в этом она не сомневалась, ведь фантазии девочки не знают границ. На самом деле беспокоило Брумхильду другое – требование Даниэлы видеть гостей. Это не просто абсурдно – это опасно! Не все сущности – добрые, каждая имеет свой характер, они могут показываться людям, а могут и нет. Даже друг другу они могут не показываться! Некоторые из них шастают из мира в мир, подглядывают, развлекаются; иные обожают мир людей, шутят, прячут вещи. Никто не может быть уверен, что в данную секунду он один. Никто – ни в одном из миров, ни в одной секунде времени. Сразу за миром людей – мир Домхан, третья параллель. Они делят с людьми практически одно пространство – миры ведь поделены нечётко, они «наползают» друг на друга в некоторых местах. Так вот, существа мира Домхан – злые, отвратительные демоны, люди хорошо с ними знакомы и называют их «домовыми». Они скрипят половицами, хлопают дверьми, прячут вещи. У представителей разных миров – разная защита. Чем осознаннее миры, тем защита более изощрённа. Мысли шифруют, пространства кодируют, проходы прячут. И все значительные дела делаются с оглядкой. А тут – гостей видеть! Нет, это совершенно невозможно! Наделить Даниэлу волшебным зрением – зачем? Это изменит её навсегда. У людей самая идеальная защита от представителей других миров – материальность их мира: вера в неё делает их неуязвимыми. «ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, ПОТОМУ ЧТО БЫТЬ ЭТОГО НЕ МОЖЕТ!» – девиз мира людей, и перед ним любое волшебство бессильно. Показать ненадолго мир Лимб нетрудно, но видеть его всегда люди не смогут. Волшебство для обычного человека – проклятие, и последствия в этом случае непредсказуемы. Брумхильда понимала, что желание Даниэлы – задача невыполнимая.