Почему «поставили» именно Путина

© Мороз О. П., 2014

© ООО «Издательство Алгоритм», 2014

* * *

Предисловие

Даже после того, как Путин стал президентом, у всех и у нас, и за рубежом, в голове и на языке долго еще вертелось: кто же он такой, этот Путин? (Вспомним знаменитый вопрос одного из иностранных корреспондентов, позже он не раз повторялся: «Кто вы, мистер Путин?)

Надо сказать, что всерьез о преемнике Ельцин стал задумываться сразу же после выборов 1996 года. Эти выборы дались ему, мало сказать, нелегко: в течение предшествовавшего им года он чуть не отдал Богу душу, перенес пять (!) инфарктов. Пятый за неделю до второго тура, 26 июня (второй тур голосования 3 июля). Тут волей-неволей по-настоящему задумаешься о престолонаследнике.

В ноябре того года Ельцину сделали операцию на сердце. Состояние его вроде бы улучшилось. Однако прежней работоспособности он так и не обрел.

По мере приближения следующего выборного цикла разговоры о преемнике становились все более внятными и определенными…

Дефолт, случившийся в августе 1998 года, стал для Ельцина тяжелым ударом, каким, возможно, не был ни август 1991-го, ни октябрь 1993-го. И дело тут не в силе самих ударов: тогда, в моменты предшествующих кризисов, Ельцин был моложе, сильнее физически и психологически, легче переносил потрясения, которые обрушивала на него судьба…

Бывшие помощники президента пишут в книге «Эпоха Ельцина»:

«Финансовый кризис (1998 года – О. М.) пришелся почти на середину второго президентского срока Ельцина и надломил его. В оставшийся срок уже даже не пытались искать какие-либо другие стратегические варианты продолжения реформ. Президент практически перестал интересоваться экономикой. Финансовый пожар лета 1998 года будто выжег какой-то участок его мозга…

…Весь оставшийся срок президент посвятил поиску преемника ДЛЯ СОХРАНЕНИЯ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ВЛАСТИ И КУРСА (выделено мной. – О. М.)».

Таким образом, задача нахождения преемника, способного продолжить ельцинский курс, распадалась на две: предстояло отыскать человека, который, во-первых, был бы сам искренне, твердо привержен демократии и рынку, готов был «костьми лечь» за утверждение этих ценностей, и, во-вторых, был бы достаточно сильным политиком, государственным деятелем, чтобы установить демократический рыночный порядок в стране, все еще охваченной послереволюционным хаосом (имея в виду Великую либерально-демократическую революцию конца 80-х начала 90-х годов) и обеспечить дальнейшее продвижение по пути, намеченному Ельциным.

* * *

Как ни странно, на Западе, в частности в США, многие, оценивая различных кандидатов в российские президенты, в те годы весьма благосклонно смотрели на Лебедя. В начале декабря 1998-го я разговаривал на эту тему с известным политологом, в то время советником президента Ельцина Эмилем Паиным (он только что вернулся из почти месячной поездки в Штаты). Спросил его, как оценивают американцы шансы российских политических лидеров в борьбе за президентский пост и кто им представляется наиболее желательным на этом посту.

Я, разумеется, не проводил социологических опросов, сказал Паин, но, по моим подсчетам, на первом месте по благожелательности оценок среди потенциальных кандидатов в российские президенты идет Лебедь.

Это было действительно неожиданно. Вроде бы трудно было представить фигуру, менее отвечающую американским представлениям о том, каким должен быть президент демократической страны. Чем объяснялось такое странное предпочтение?

Я задавал этот вопрос многим моим американским коллегам, продолжал Паин. Их ответ: за Лебедем ничего нет, он не успел себя проявить в каких-то антиамериканских действиях или иных поступках, которые можно было бы расценивать как опасные. Далее, есть представление, что он обучаем. И третье: никто из российских деятелей, приезжающих в Америку, не говорит так много того, что американцы хотели бы услышать. Правда, они согласны, что по уровню непредсказуемости Лебедь, конечно, тоже опережает всех. Но, повторяю, с американской колокольни он видится самым малоопасным.

Стало быть, вот он главный критерий: «опасный для Америки» – «не опасный для Америки».

* * *

Ну, а кто следует за Лебедем? На этот мой вопрос Эмиль Паин привел такой список американских предпочтений.

Более или менее приемлемым, с различными оговорками и опасениями, считается Лужков. На третьем месте, с еще большими оговорками, Примаков. И, наконец, замыкает четверку лидеров Зюганов. Это, по мнению американцев, реальные кандидаты в президенты. Что касается деятелей либерального толка, большинство аналитиков склоняется к тому, что их шансы на президентство крайне малы. В принципе, скажем, избрание Кириенко было бы встречено в США куда более благожелательно, нежели всех четверых, которых я упомянул выше, вместе взятых, но американские специалисты по России не считают, что у него есть какая-то надежда стать президентом.

Еще бы! Кто бы за него стал голосовать после августовского дефолта!

Как видим, в конце 1998-го политологи в США даже не догадывались, кто в действительности станет главой российского государства. Впрочем, об этом вообще вряд ли кто в ту пору догадывался.

Что касается Лужкова, продолжал Паин, то он (я был даже несколько удивлен этим) рассматривается как достаточно приемлемый кандидат. Все уверены, что уж от рыночной-то экономики он не отступит. Считается также: представление о том, что структуры, которые связаны с Лужковым, подомнут под себя все остальные, бесспорно, преувеличено и безосновательно. Преобладающее мнение: московский мэр и московские экономические структуры лучше других и раньше других связали себя с международными экономическими кругами, накопили огромный опыт во взаимоотношениях с ними. Пока что в процессе разразившегося кризиса (того самого августовского дефолта 1998 года. – О. М.) меньше всего неприятностей иностранцам принесли как раз их связи с Москвой. Так что Лужкова американцы тоже не опасаются. Больше их пугает окружение московского мэра. Кто с ним придет? В какой мере эти люди приемлемы для западных партнеров возможного российского президента? Еще одно опасение, которое нередко можно слышать в США: Лужков, безусловно, ограничит свободу прессы. Но где аргументы? Руководители столичных газет, подконтрольного Лужкову ТВ-Центра вроде бы не жалуются, что испытывают какое-то давление со стороны московского градоначальника. Некоторые объясняют это тем, что Лужков никогда не был партийным боссом…

* * *

А чем объяснить такое неважное отношение американцев к Примакову? Из-за его прошлой мидовской деятельности?

Разумеется, подтвердил мое предположение Паин. Примаков был первым, кто после отставки Козырева стал говорить Западу «нет», гладить его против шерсти. Впрочем, американцы полагают маловероятной возможность Примакова в одиночку, без поддержки какой-то политической структуры, пробиться в президенты.

В дальнейшем, как мы знаем, Примаков, словно бы услышав это мнение, возглавил-таки политическую структуру.

Еще одно недоумение: почему американцы не учитывают, что Примаков стоит во главе правительства? По тогдашним, да и по теперешним российским обычаям именно премьер – главный кандидат в президенты.

Дело в том, полагал Паин, что ведущие, формирующие американскую политику эксперты оценивают деятельность правительства Примакова крайне негативно.

С их точки зрения, у этого правительства высокий уровень непредсказуемости действий, оно не дает никаких надежд на позитивное экономическое развитие страны. Да и вообще, они считают, что правительство Примакова временное.

А что американцы думают о выборных шансах Зюганова?

Здесь они, по словам Паина, не говорят ничего такого, чего бы не говорили мы сами. Да, у Зюганова устойчивый электорат, которого, однако, вряд ли хватит, чтобы сделать коммунистического вождя президентом.

Как-то выпал из поля зрения американских аналитиков Виктор Черномырдин… Впрочем, в тамошней политической практике редко бывает, чтобы человек, слетевший однажды с высокого государственного поста, снова поднимался на пост такого же или даже более высокого уровня…

Никому, конечно, тогда, в 1998 году, и в голову не могло прийти, что президентом России станет малоизвестный петербуржец Владимир Путин, – тем не менее, через два года это произошло. Почему именно Путин, как ему удалось обойти своих политических конкурентов-«тяжеловесов», кто способствовал его избранию, – об этом и пойдет речь в книге.

Немцов, Лебедь. Фавориты, лишившиеся фавора

То ли в шутку, то ли всерьез…

О том, что он уже выбрал преемника, Ельцин заявлял не раз. Кажется, первым кандидатом на эту роль, имя которого он то ли в шутку, то ли всерьез произнес вслух, был Борис Немцов. А что? Молодой, красивый, кудрявый. Энергичный, умный. Не все же во главе государства стоять дряхлеющим старцам. Если уж менять все основы, так менять!

По воспоминаниям самого Немцова, летом 1994 года, путешествуя с семьей по Волге и приехав в Нижний Новгород (Немцов был там тогда губернатором), Ельцин сказал на открытии нового теннисного корта (оба они и Борис Николаевич, и Борис Ефимович были заядлыми теннисистами):

«Наконец-то я вырастил себе преемника. Он у вас так Нижний Новгород отстроил, у вас такой порядок, вы так его любите (у Немцова в ту пору рейтинг был 70 процентов. – О. М.). Я могу спокойно дорабатывать, у меня преемник, он такой молодой, такой спортивный…»

Вот так начиналась ельцинская операция «Преемник»: лето, солнце, Волга, он сам, президент, еще крепкий и бодрый, и рядом тот, кому он как бы завещает свой престол, тридцатичетырехлетний стройный излучающий энергию парень, человек нового поколения, демократ до мозга костей.

Позже, по словам Немцова, во время их совместной поездки в Штаты, Ельцин уже вполне серьезно представил Немцова президенту Клинтону как будущего российского президента. То же самое произошло и во время визита в Германию (когда оттуда выводились наши войска): Немцов был представлен Ельциным в таком же качестве сменщика действующего российского президента канцлеру ФРГ Гельмуту Колю.

Не думаю, что у Бориса Ефимовича были реальные шансы въехать в Кремль на белом коне. Если и были, он их напрочь разрушил, собрав в 1996 году миллион подписей нижегородцев против войны в Чечне и самолично доставив эти автографы к Спасским воротам Кремля (одну из папок Немцов положил прямо на стол президенту). Ельцину все это, естественно, не могло понравиться.

Ахиллесова пята генерала

В 1996-м перед первым туром президентских выборов, выступая на своей родине, в Екатеринбурге, Ельцин вновь заявил, что знает имя своего преемника, имя того, кто станет хозяином Кремля в 2000 году. Само собой разумеется, сразу же пошли толки и догадки, кто бы это мог быть. Большинство быстро склонилось к фигуре генерала Лебедя.

Убежденность, что именно Лебедь – преемник Ельцина, окрепла, когда после первого тура президент назначил его своим помощником по национальной безопасности и секретарем СБ, а Лебедь в ответ призвал своих сторонников голосовать во втором туре за Ельцина (возможно, именно эти голоса сыграли наиболее существенную роль в тогдашней победе действующего президента).

Кто знает, может быть, генерал и в самом деле стал бы преемником, обладай он качествами тонкого дипломата и изощренного чиновника, наберись он терпения на четыре межвыборных года и делай все так, как предписывает негласный карьерный кодекс. Однако таковых качеств у десантника не было, долго терпеть, вести неторопливую позиционную игру он, по-видимому, не умел. Решив, что постоянно болеющий Ельцин уже созрел, чтобы досрочно оставить свой пост, по доброй воле или без таковой, Лебедь пошел напролом, стал готовиться к перехвату эстафетной палочки. Исподволь подгребал под себя рычаги власти, необходимые силовые ресурсы… По существу, готовил военный переворот.

Но команда Ельцина опередила его. Отстранение бывшего командарма от власти 17 октября 1996 года походило на арест Берии. Вот как рассказывал мне об этом Анатолий Чубайс (ему, как тогдашнему руководителю Администрации президента, в этом деле принадлежала ключевая роль):

«Это ведь легко сказать – увольнение Лебедя… Единственным силовым ресурсом, который он не контролировал и на который мы могли опереться, было возглавляемое Куликовым МВД. То была целая операция отстранения секретаря Совбеза: нам пришлось «усиливать» Кремль, в том числе БТРами, поминутно расписывать программу силовых действий с момента объявления Лебедю указа о его увольнении и до момента отключения его телефонов, замены охраны и сопровождения до кабинета…

Это было более чем серьезно. Представьте себе: секретарь Совета безопасности, у которого практически в конституционном подчинении находятся Минобороны, МВД, ФСБ… И вот вы говорите ему: «Вы уволены». Он может выйти, снять телефонную трубку прямой связи с Минобороны и произнести всего лишь несколько слов: «Значит так, Кантемировской, Таманской дивизиям немедленно выдвигаться в район Кремля…» А его приказ в этот момент еще обязателен к исполнению. Представляете, какую это несло в себе угрозу при его влиянии на силовиков и, особенно, на части специального назначения. И при том, что он специально этим занимался, много и серьезно готовился к подобному развитию событий».

Понятно, что столь драматическое расставание Ельцина с Лебедем перечеркнуло шансы генерала сохраниться в списке людей, которых президент мог бы рассматривать как своих потенциальных преемников.

* * *

Однако, перестав быть фаворитом Ельцина, напротив, сделавшись его врагом, Лебедь, тем не менее, не расстался с мечтой о президентстве. Выбрал на этот раз неблизкий, окружной путь через Красноярск, став кандидатом на пост тамошнего губернатора (выборы должны были состояться весной 1998 года). Собственно говоря, генерал здесь снова пошел ва-банк – в случае победы он вроде бы вплотную приближался к кремлевским воротам, к кабинету российского президента, обретая серьезные шансы на выборах главы государства 2000 года. Напротив, в случае поражения на его политической карьере можно было бы поставить крест…

Для чего ему понадобился такой риск? В конце концов, он мог неспешно продолжать строительство своей политической карьеры как председатель Российской народно-республиканской партии (он стал им после отставки) или в каком-то еще качестве (приглашения на ту или иную лидерскую роль сыпались на него, как из рога изобилия). Лебедя еще можно было бы понять, если бы он заведомо имел явное преимущество перед основным своим соперником, действующим губернатором Красноярска, Валерием Зубовым. Но явного преимущества не имелось. По оценкам специалистов, шансы двух фаворитов были примерно равны. Все зависело от того, как сложатся обстоятельства, насколько удачно тот и другой кандидат проведет свою предвыборную кампанию.

Что же побудило генерала в очередной раз решиться сыграть в эту русскую рулетку? По-видимому, чьи-то уговоры, чье-то обещание щедрой поддержки. Можно предположить, что решающую роль сыграли обещания и посулы известного политического игрока Бориса Березовского, который стал одним из главных спонсоров предвыборной кампании Лебедя.

Среди других спонсоров указывали на Владимира Гусинского. И, как ни странно, на Владимира Потанина. Впрочем, если это соответствовало действительности, странного тут было немного: это ведь обычная манера российских банкиров – не складывать все яйца в одну корзину, оказывать материальную помощь различным кандидатам. Так, на всякий случай.

Разумеется, помогали Лебедю и всем известные алюминиевые короли – Анатолий Быков, братья Черные… Несмотря на внутренние раздраи, тут они были едины.

Денег десантнику давали не так чтобы очень помногу, но, в общем, достаточно для проведения эффективной кампании. Уже в начале ее на бывшего чеченского миротворца работало несколько вполне профессиональных команд имиджмейкеров, спичрайтеров, специалистов по выборным технологиям, в том числе прибывших из-за рубежа.

Напротив, кампания его главного соперника, Валерия Зубова, разворачивалась крайне вяло и медленно. Даже со сдачей необходимых двадцати тысяч подписей он проволынил до неприличия долго…

* * *

Казалось бы, Москва должна была сделать все, чтобы не пропустить Лебедя в губернаторы и тем самым окончательно перечеркнуть его президентские планы. Вроде бы представлялось ясным: другого такого случая не будет, больше он так не подставится. Четкое и недвусмысленное решение о поддержке действующего красноярского губернатора, мобилизация всех, какие только есть, ресурсов в помощь ему, и генерал будет повержен.

В принципе, как российский президент Лебедь был опасен не только для тогдашней чиновничьей «элиты». Это бы еще ничего. Он бы, наверное, смог поприжать коррупцию, попытаться навести порядок во власти (хотя тоже вопрос: многие ли внутри самой власти в этом были заинтересованы?) Однако для страны в целом, для ее исторического развития Лебедь в кресле президента тоже вряд ли был желательным вариантом. Начинать XXI век с очередного социального эксперимента, а генерал непременно стал бы по-крупному экспериментировать, это, пожалуй, было уже слишком.

Невооруженным глазом было видно, в чем ахиллесова пята Лебедя: как раз в том, что красноярское губернаторство для него лишь ступенька в более высокие сферы. Раскрутить это обстоятельство на полную катушку и больше ничего не требовалось. Причем осуществить такую акцию было тем легче, что это был реальный ФАКТ, а не чья-то предвыборная пропагандистская выдумка. Об уровне генеральских амбиций все знали достаточно хорошо, и сколько бы он ни говорил, что собирается обосноваться в Красноярске всерьез и надолго, только самый наивный человек поверил бы этому. Если же политик идет ко мне, избирателю, в начальники всего лишь на год-полтора, да и в этот недолгий срок голова его будет занята не моими проблемами, а чем-то совсем другим, с какой стати я стану за него голосовать?

Однако в Москве в президентской администрации царили разброд и шатание. Тогдашний тандем Юмашев – Митина, представлял собой, разумеется, совсем не то, что былая связка Чубайс – Казаков. Ни по политическому опыту, ни по политическим предпочтениям. К тому же всем было известно: Юмашев довольно тесно связан с Березовским, именно он открыл финансисту дорогу в большую политику; отсюда распространено было мнение, что по-настоящему действовать против Березовского Юмашеву крайне сложно; он, как представлялось, вынужден, конечно, будет имитировать такие действия, но это будет именно имитация. Возможно, думалось, обещание ФАКТИЧЕСКОГО нейтралитета со стороны президентской администрации и было главным аргументом, с помощью которого Березовский сумел склонить Лебедя к участию в красноярских выборах, несмотря на очевидную крайне серьезную рискованность такого шага.