В городе сейчас не было ни одной живой души, способной встать у него на пути. Живой – да, но не мертвой. Егор заметил препятствие на дороге в последний момент и едва успел взять немного в сторону. На тротуаре в грязной луже лежал труп, а рядом с ним шевелилось что-то темное и быстрое, оно глухо ворчало и яростно пищало одновременно, слышался треск разрываемой ткани. Егор достал пистолет и медленно пошел вперед, готовясь пристрелить любую тварь, если та попробует напасть, будь она с этого света или с того. Но зверью было не до живого человека, их добыча давно умерла. В сыром полумраке Егор рассмотрел, как крысы и собаки ели труп одновременно с разных сторон, при этом грызуны с пронзительным писком бросались на собак, те огрызались, но не отходили, только злобно косились на конкурентов. Одна крыса прыгнула псу на морду, вцепилась острыми зубами в тонкую шкуру, пес взвыл, завертелся на месте, отскочил назад. Крыса спрыгнула в лужу, пробежала мимо Егора, едва не задев хвостом его ботинки, вернулась к трапезе, а пес подвывал неподалеку, слизывал с носа кровь. Егор обошел пирующее зверье, с трудом подавил желание выпустить в крыс и собак всю обойму. Черт с ними, если так и дальше пойдет, то городские падальщики скоро начнут жрать друг друга, вернее, уже жрут. Этот, что в грязи лежит, тоже отбросами при жизни не брезговал, вышел, судя по виду, денька два назад, в помойке порыться, да сам по ряду причин в еду превратился. Откуда его принесло, интересно.
Егор шел по знакомым улицам, осматриваясь на ходу. Старые пятиэтажки, мимо которых когда-то в школу ходил и на велике сто раз проносился, с виду целы, но приглядись – и ни одного целого стекла в окнах не увидишь. Чернеют проемы по всему фасаду, скалятся белыми обломками рам, видны покореженные пластиковые профили, а кое-где и пятна сажи и гари на кирпичных стенах. Двери подъездов вырваны с корнем, газоны и дорожка под окнами завалена разным хламом, в котором угадываются и корпуса телевизоров, и холодильники, грязное обгорелое тряпье, битая посуда.
Дальше магазин, разграбленный еще три месяца назад, в тот день, когда каждый предельно отчетливо осознал, что отныне рассчитывать он может только на себя, на силу своего кулака и оружие, если таковое имеется. Имелось оно далеко не у всех, зато счастливые обладатели даже вульгарнейших гладкостволов быстро заняли если не верхушку, то ее подножие в моментально сложившейся цепи питания, а остальные… Пошли на корм городской фауне, например, как он только что имел возможность убедиться. И не в первый раз, и, надо думать, не в последний.
Звук движка Егор услышал издалека, и замер, прислушиваясь, соображая в темпе – не почудилось ли? Но нет, подтверждением тому стали псы и крысы, они дружно рванули прочь от «стола», бросив лакомые куски приближавшимся крупным хищникам. Егор добежал до разгромленного магазина, перемахнул подоконник огромной, застекленной когда-то витрины и вжался в стену, стараясь не хрустеть осколками стекла, в изобилии валявшихся на полу. И высунулся из-за угла, продолжая сжимать «макаров» в руке, опустил на всякий случай предохранитель, помня, что патроны надлежит экономить. К тем самым пятиэтажкам, что он пару минут назад миновал, подъехали два внедорожника, черный и зеленый, грязные до того, что цвет кузова едва угадывался под слоем засохшей и свежей грязи. Но на ходовых качествах машин это никоим образом не сказывалось, внедорожники катили параллельными курсами, невзирая на мелкие преграды в виде бордюров, открытых канализационных люков и обломков бетонной плиты, непонятно за каким чертом вывороченной из длиннющего больничного забора по соседству и брошенной на проезжей части как раз неподалеку от того места, где пару минут назад псы и крысы грызлись за добычу. Впрочем, одна тварь от еды далеко не ушла, то ли самый голодный, то ли хитрый пес еще оставался там, остервенело грыз что-то и даже загавкал на приближавшийся внедорожник, отгоняя конкурента. В окне машины показался ствол автомата, грохнул одиночный и пес, скуля, покатился под колеса зеленой машины, раздался тошнотворный хруст и низкий, моментом оборвавшийся вой.
Под дребезжащую дерганую музыку, доносившуюся из окон, внедорожники один за другим неспешно подкатили к крайнему подъезду желто-белой блочной пятиэтажки, и встали, перекрыв подходы к дому. Захлопали дверцы, из машин выскочили пассажиры – одеты кто во что горазд, но в гардеробе «гостей» преобладал камуфляж расцветки «флора» и «цифра».
Егор издалека смотрел на происходящее, чуть прищурился, рассматривая заросшие физиономии, прислушивался к щелкающему отрывистому говору, и уже догадывался, что будет дальше. Слышал, не раз и не два передаваемые шепотом вполголоса сплетни и слухи, но не то, чтобы не верил – всерьез не принимал, и то по одной лишь причине: не было среди говорящих очевидцев, а покойники, как известно, на любой вопрос предпочитают отмалчиваться.
Всего он насчитал восемь человек, но не факт, что из машин вышли все – внедорожники стояли так, что непонятно, есть кто за рулем или нет, зато остальные действовали слаженно и быстро. Егор видел, как замелькали огоньки, загорелось что-то, потом раздались две короткие автоматные очереди. Уцелевшие стекла в окнах второго этажа моментально пошли трещинами, стеклопакеты сдались через минуту, и тут же внутрь полетели бутылки с горящими тряпками. Звон, глухие хлопки, треск, заполошные крики – и все это моментально перекрыли выстрелы. Из окна валил черный дым, в его клубах Егор увидел силуэт человека, непонятно издалека – мужчину или женщину. В тот же миг из окна вылетела «ответка», не разбившаяся бутылка с «молотовым» свалилась на вытоптанный газон под колеса черного внедорожника, кто-то затоптал огонь и дал по окну очередь. Человек в окне мотнулся, как сломанная кукла, и рухнул на подоконник, перевалился через него и полетел со второго этажа. И, кажется, еще двигался, пытался подняться и отползти, когда его добивали, уже не тратя драгоценных патронов. Егор видел, как упавшего окружили трое, и ударами прикладов закончили все за считанные минуты.
Крики из окна не прекращались, сверху летело горящее тряпье, а в подъезд уже вбежали несколько человек, навстречу гостеприимно распахнутой двери, разумеется. Где будет спасаться человек, оказавшись в горящей квартире, когда путь к окну отрезан? Кинется в подъезд, разумеется, прямиком в объятия подоспевших «гостей».
Протрещала короткая очередь, вопль захлебнулся, дальше грохнуло что-то, и снова раздались крики, тонкие, отчаянные, крики попавшего в капкан зверька. Егор прислонился плечом к стене, отвел глаза, смотрел на закопченный потолок и стену торгового зала. Все, можно уходить, он видел достаточно, и ничего нового для себя не узнал. Методы «гостей» везде одинаковы – что в горах, что в потонувших в хаосе безвластия городах, и тактика та же, с небольшими вариациями: обычно «молотову» бандиты предпочитают гранаты, но сути это не меняет. Вопрос в одном – что они тут забыли, вернее, что хотели найти? И уже понятно, что шли по наводке, кто-то подсказал, навел, шепнул на ухо – за мзду малую или вовсе уж бесценную по нынешним временам награду: банку тушенки или китайскую зажигалку.
Тонкий крик повторился, Егор снова посмотрел в ту сторону. «Гости» в камуфляже организованно покидали подъезд, первый тащил ворох какого-то барахла и довольно тяжелую на вид коробку, двое волокли за собой девчонок. Одной на вид было лет двенадцать, высокая, растрепанная, в синих джинсах и яркой куртке, она сопротивлялась из последних сил, упиралась, и, кажется, царапалась, но без толку. Извернулась немыслимым образом и вцепилась зубами в сжимавшую ее запястье лапу боевика. Тот на ходу поднял зажатый в другой руке автомат и опустил приклад на голову девчонке. Легонько так, точно случайно уронил, но ей хватило – девчонке точно ноги подрубили, она свалилась на асфальт, боевик поднял ее, как котенка, и зашвырнул на заднее сиденье зеленого внедорожника. Вторую – сестру или подружку первой – лет десяти иди немногим старше, в кислотно-зеленом комбезе, втолкнули в черную машину и оказавшийся там первым боевик посадил девчонку себе на колени, зажав ей ладонью рот. Второй сел рядом, захлопнул дверь, и машины одна за другой покатили прочь, Егору показалось, что сквозь паскудную музыку снова донесся крик, но машины были уже далеко. Из окна второго этажа вырывалось пламя, летели горящие обрывки, к пасмурному небу поднимался черный дым, а упавший человек так и лежал на дорожке, светлая стена над его головой была покрыта бурыми пятнами.
Егор отвернулся, опустил пистолет. Вот все и разъяснилось, новые хозяева города забрали последнее, что оставалось у цеплявшейся за жизнь семьи. Девчонки поживут еще какое-то время, неделю или две, может, больше, может меньше, но лучше бы им было вообще на свет не родиться, оголодавшему зверью новые игрушки наскучат нескоро. А собакам и крысам день или два не придется драться за еду, всем хватит, даже воронам – их не пугал огонь и дым, две крупные черно-серые птицы уже приземлились на газоне и прыжками приближались к мертвецу.
Егор постоял еще немного, решив проскочить часть оставшегося пути под прикрытием стен и какой-никакой, но все же крыши над головой. Двинулся вперед, обошел опрокинутые стеллажи, шагнул к магазинной двери, оглядываясь в полумраке.
И сразу же напоролся. Вышел из-за выступа стены и чуть ли не нос к носу столкнулся с человеком, одетым, как и он сам – в камуфляжную полевку, высокие ботинки и просторную кожаную куртку сверху. Человек, по виду примерно ровесник, был высокий, с Егора ростом, поджарый, голову в натянутой на самые глаза темной шапке чуть наклонил вперед и смотрел исподлобья. Не оторопел, не шарахнулся обратно, остановился так, точно его в землю вкопали, правую согнутую в локте руку держит на уровне бедра, в ней Егор заметил пистолет. Их разделяло метра три, он поднял «макаров», но не целился, просто держал перед собой, замер в таком положении. А чужак стоял спокойно, подобрался, готовый к любым неожиданностям, к любому обороту дела, пистолет в его руке уставился на Егора черным зрачком. В полумраке они щупали друг друга взглядами, одновременно, синхронно пытаясь за секунды внести столько ясности, сколько возможно, понять встречного и выбрать тактику. «Еще один зритель – уверился Егор, – из местных. Тоже, видимо, мимо шел, когда шакалы налетели, и тоже отсидеться решил».
Нечаянное рандеву напоминало встречу на узкой тропе двух зверей, одинаково сильных, ловких и безжалостных, и вовсе не настроенных драться просто так, ради самого процесса. Егор почти физически чувствовал, как в нем, в который раз за последние месяцы включились какие-то глубинные инстинкты, не имевшие ничего общего с интеллектом хомо сапиенса. Один господь ведает, как называлось то, что пролегло сейчас меж ними обоими, – то ли телепатия, то ли немалый жизненный опыт, помноженный на те самые обострившиеся у каждого звериные инстинкты. Егор ни за что не смог бы описать словами, как и почему он понял и почувствовал это, но совершенно точно знал, что случайный встречный сам не рад этакому вот тет-а-тету, что у него своих забот выше крыши, и он отнюдь не горит желанием устроить баталию неизвестно с кем. Патронов-то тоже, поди, кот наплакал, а девять грамм в блестящей гильзе сейчас дороже жизни, она-то как раз ничего не стоит, в отличие от свинца.
И медленно, очень медленно, держа палец на спусковом крючке, Егор сделал шажок в сторону. Точно так же поступил и чужак. Угроза слабела, в напряженной тишине, с оружием наизготовку они расходились плавными, осторожными шажками, будто перемещались по минному полю с многочисленными растяжками, и ожидая подвоха, и пытаясь как-то дать понять друг другу, что драться не собираются. Старались не всполошить резким движением, нечаянным взглядом. Разошлись, наконец. Егор медленно отступал влево, чужак вправо, расстояние меж ними росло. Не поворачиваясь спиной, не опуская оружия, оба убрались каждый в свою сторону, к своей двери – выдранной с корнем входной, и небольшой, в бывшей подсобке, выводящей к тому самому забору. И потеряли друг друга из виду. Оказавшись на улице, Егор рванул со всех ног, бежал, не оглядываясь, глядя, главным образом себе под ноги и косился по сторонам, не упуская из виду ни одну тень, не сомневаясь, что чужак поступил так же. Сумерки сгущались, очертания домов без единого огонька в окнах стали вовсе уже нереальными, Егор слышал только звуки своих шагов и стук сердца, чувствовал, как медленно отпускает сумасшедшее напряжение.
Легко отделался, можно сказать, у таких встреч обычно один исход – в зависимости от своих навыков и умений одна из сторон переходит в категорию «двухсотый», выживший получает бонус: лишние сутки жизни. По-другому никак, ибо в этом мире уже давно нет людей, остались приматы, только предпочитающие белковую пищу, при случае не побрезгуют и себе подобными. Но как быстро, прошло-то всего ничего, меньше полугода с того дня, когда замолчали ТВ и радио, как из московских аэропортов взлетели последние самолеты, увозившие крупную и мелкую шушеру: депутатов, чиновников, банкиров, министров, их родственников и свиту прочь от скатившейся в бездну страны. Но предсказанный пророками конь бледный тут и не валялся, без него обошлось превосходнейшим образом. Да, в самом деле, сколько? Егор прикинул на ходу – получалось три с небольшим месяца, что прошли с августа, всегда злосчастного, тяжелого, несущего с собой одни несчастья для России и угробившего ее наконец. Последнего мирного месяца их жизни, когда еще верилось, что все обойдется, что удержится ситуация, сохранятся стабильность и покой. Но просчитались. И произошло все не вдруг, не в один день, а назревало долго, как гнойник, и прорвалось, затопило под толщей грязи и крови. В августе, в том самом проклятом августе, а началось все гораздо раньше, накануне тех дней, когда он вернулся в свой родной город, где не был полтора десятка лет.
***
Сбитая ударом палки с пенька гадюка извивалась на траве, скручивала длинное, почти полуметровое тело, кольцами. Ее трехгранная голова с немигающими глазами двигалась в такт движениям прутика. Егор обошел гадину, остановился сбоку и прижал рогатиной шею змеи к траве. Черные кольца исчезли, гадюка вытянулась во всю длину, выгнулась над землей, черный острый хвост стегнул по высокому голенищу ботинка. Егор отбросил тонкую березовую ветку, наклонился, схватил змею за верхнюю часть шеи, уперев указательный палец в основание головы с раздвоенным белым языком. Гадюка билась в руке, изворачивалась, еле слышно шипела, и разевала нежно-розовую пасть с тонкими ядовитыми зубами.
– Рот закрой, – Егор рогатиной приоткрыл горловину белого пластикового мешка и швырнул гадюку в компанию полутора десятков пойманных часом ранее змей. Гадюка плюхнулась на тела собратьев, Егор встряхнул мешок, прикинул его вес в руке. Хватит или добавить туда еще парочку, «на всякий случай»? Привычка делать все основательно и с запасом взяла свое. Егор перенес мешок подальше от огромного, почти по пояс ему муравейника, бросил поклажу на выгоревшую к концу августа траву. Минут через пять в мешок отправился еще один аспид – неопасный, зато упитанный и юркий уж. Соплеменники встретили его дружным шипением и жутковатым сухим шорохом свившихся в клубок тел. Егор с мешком в руке перебрался через сухую валежину и медленно спускался к еле заметному на дне оврага ручью. Или лучше вернуться назад, к старой просеке? Там, стволах поваленных деревьев, оказался настоящий гадюшник. В погожий день конца лета твари выбрались погреться на солнышке, но оказались чуткими и проворными. Куда ни глянь, только и видишь, как мелькают стремительные черные полосы – тела, хвосты и головы расползающихся по укрытиям гадюк. Вот и пришлось столько времени провозиться – пока одну поймаешь, три сбегут. Еще бы парочку ужиков – и хватит. Может, их к воде в жару потянет… Охоту оборвал звонок мобильника. Егор взял рогатину под мышку и вытащил телефон из бокового кармана на штанине.
– Егор? – услышал он недовольное ворчание бригадира, – где тебя носит? Мы уезжаем, барахло твое в машине. Бегом давай, или пешком до города пойдешь… – дальше голос оборвался, из трубки понеслось кваканье. Связь здесь и так была паршивой, вышка далеко, да тут еще и низина. Сырая и темная, ручей перегородили бревна, огромные, как сытые крокодилы, воды под ними почти не видно.
– Понял, я сейчас, – крикнул в трубку Егор, – не уезжайте! Минут пять еще или семь, я быстро!
Из телефона что-то квакнули в ответ, Егор нажал отбой, обмотал ладонь шуршащей пластиковой горловиной мешка и рванул вверх по склону, прочь от ручья. Через просеку, распугивая вернувшихся «позагорать» гадюк, мимо ельника и зарослей одичавшей малины хода до коттеджного поселка было ровно пять минут. Уазик Егор увидел издалека, машина стояла за воротами ближайшего к лесу коттеджа, у открытой задней дверцы «козлика» курит Валерка, сын Виктора Петровича. Сам бригадир развалился на переднем сиденье, провел ладонью по вспотевшей лысине, глянул мельком на бегущего к машине Егора и отвернулся. Нервничает начальство, оно и понятно – почти три месяца даром отработали, весь сезон псу под хвост. А ведь как все хорошо начиналось – и работа, и сроки, и деньги хорошие, хозяин даже торговаться не стал. Теперь-то понятно, почему он таким сговорчивым оказался. Ничего, еще не вечер.
Валерка увидел Егора, махнул ему рукой и бросил окурок в залитую водой колею разбитого проселка.
– Поехали! – он устроился на водительском сиденье, потянулся ключом к замку зажигания.
– Погоди, – Егор остановился перед закрытыми воротами коттеджа.
– Чего ждать?! – проорал ему в спину Виктор Петрович, – ты и так с самого утра где-то шляешься, без тебя собирались! Надо было вещи твои там оставить! Вот я дурак, не догадался!
– Надо было, – не оборачиваясь, отозвался Егор, не обращая внимания на крик, в котором отчаяния было больше чем злости. Ничего, пусть орет, если ему от этого легче станет. А то как бы кондратий бригадира не хватил, зря он что ли вчера за сердце схватился, когда хозяин приехал. Да не один, а с табором гастарбайтеров с Ярославки и с охраной – парочкой прикормленных мордоворотов с жирными затылками. Егору сразу все понятно стало, он тут же инструмент собрал и в бытовку. А там уже новые жильцы – черные, мелкие с узкими блестящими глазками. Кое-как удалось договориться, что славяне съедут завтра, о деньгах речь вообще не шла. «Пошли вон» – и весь разговор, пять мигрантов дешевле одного русского обходятся. Ночевать мигрантам пришлось во дворе. Охранники засели в недостроенном коттедже, дежурили по очереди, заставляя вмиг озверевшие обе стороны соблюдать вооруженный нейтралитет. «Иностранцы» плевались и шипели не хуже гадюк, шабашники емко и доходчиво объясняли дикарям, в чем именно и почему те не правы. Успокоились все далеко за полночь, Егор собрал свои пожитки в рюкзак, подождал, пока все уснут, и с рассветом сбежал в лес. Думал, что обернется быстро, но не угадал, забрел сначала в болото, потом бродил в густом тумане, внимательно глядя под ноги, потом ждал, сидя на стволе поваленной ольхи, когда густая белесая мгла растает под лучами солнца. И вот стоит теперь перед наглухо закрытыми воротами коттеджа, хозяин которого должен ему денег. И неплохую сумму, между прочим, на эти деньги полгода запросто прожить можно, без роскоши и изысков, естественно. То есть, как обычно.
– Все, едем! – бригадир грохнул дверцей, двигатель «козлика» завелся и заурчал. Егор оторвался от созерцания глухой металлической створки, развернулся и подошел к машине. Виктор Петрович исподлобья воззрился на плотника своей бригады, дернул краем рта и пробормотал что-то невнятно. Задняя дверца приоткрылась, но Егор захлопнул ее и положил ладонь на край открытого окна.
– Погоди, Петрович, не торопись. Уехать всегда успеешь, – улыбнулся он, глядя на бледное, не смотря на жару, покрытое испариной лицо бригадира. Неважно он выглядит, как бы чего не вышло. И «скорая» сюда по ухабам не доберется, а до нее еще дозвониться надо. Валидол, впрочем, есть, в кармане рюкзака, в комплекте с остальным джентльменским набором походной аптечки.
– Чего годить? – седые брови пожилого человека съехались к переносице, он снова провел рукой по лысине и вытер ладонь об джинсовую коленку.
– Тебе деньги нужны? – вкрадчиво спросил Егор.
– Всем нужны! – высказался с заднего сиденья черноволосый коротышка Серега, работавший до вчерашнего в бригаде каменщиком.
– Егор, ты не темни, а дело предлагай, – потребовал сидящий в обнимку с огромной клетчатой сумкой Толян, – или поехали. Достало все, – он выругался шепотом и завозился на сиденье, устраиваясь поудобнее. Дохлого Серегу вжало в дверцу, он дернулся недовольно, но промолчал, спорить с Толяном, весом почти в центнер, он не стал.
– Тогда ждите, – Егор встряхнул повисший мешок. «Как бы они там друг друга не сожрали» – но опасения были напрасными. Внутри все оживилось, зашипело, зашуршало, бригадир вздрогнул и уставился на белый узел в руке Егора.
– И сколько ждать? – уже с обычным ехидством недоверчиво поинтересовался он.
– Не знаю, – честно ответил Егор, – может час, а может и два. Как доедет.
– И деньги привезет? – это уже сунулся с вопросом Валерка, он вытягивал шею, пытаясь со своего места высмотреть, что там такое прячет за спину Егор.
– Обязательно. В клюве принесет, – Егор направился к воротам «замка». Цитадель и есть – дом трехэтажный, участок двадцать соток, и по периметру трехметровый забор из натурального камня. Вернее, забор только планировался, зато стройматериал для него был уже на месте. Егор взобрался на груду валунов, утвердился на ней, чтобы не съехать вниз в самый ответственный момент, поставил мешок рядом. Дверцы «козлика» дружно хлопнули, Егор покосился в сторону машины, усмехнулся. Так и есть, все тащатся сюда, вернее, тащится только Виктор Петрович, Валерка всех обогнал и лезет вверх по обломкам, Толян с Серегой топают следом.
– Ну, чего? – суетился подоспевший Валерка, – чего делать надо? Я же предлагал вчера пластмассовый шарик от подшипника в батарею закинуть или яйцо сырое проткнуть и в стену или потолок раствором закатать, но ты не захотел, – напомнил он фрагмент вчерашней дискуссии о способах мести зарвавшемуся заказчику.
– Тебе – ничего. Стой и смотри. Молча, – Егор приоткрыл мешок, опустил в него рогатину и поворошил содержимое. Оттуда зашипело, зашелестело, раздался негромкий шлепок, Егор выдернул из мешка палку, в ее «рогах» запуталась змея.
– Блин! – Валерка шарахнулся назад, оступился и грохнулся коленом о камень, взвыл от боли и вытаращил глаза.
– Не двигайся, – Егор коротко размахнулся, палку бросило вперед, змея сорвалась с «рогов» и улетела за панели профнастила, заменявшие собой забор. И приземлилась точно на крыше оккупированной мигрантами бытовки.
– Перелет, – Егор извлек из мешка следующую гадину и отправил ее в полет. Она шлепнулась точно перед дверью в вагончик, выгнулась, свилась в кольца и уползла под стену. Через несколько секунд рядом приземлилась еще одна, следом вторая, третья. Еще два аспида рухнули на крышу бытовки, одна змеища шустро добралась до стены и поползла по ней вниз, вторая осталась лежать неподвижно. «Это я ей хребет случайно сломал» – Егор выудил из мешка следующую ползучую гадину и закинул во двор. Дверь вагончика приоткрылась, Егор увидел черноволосую, коротко стриженную голову мигранта и следующий «снаряд» метнул прицельно. Змея плюхнулась на щебенку перед входом в бытовку, дверь захлопнулась, но Егор успел расслышать крики и ругань.
– Охренеть! – веселился позади Серега, – молодец, классно ты их! Так вот, где тебя всю ночь носило! А я подумал…
– Что я по девкам пошел? Отойди-ка, – Егор перешагнул через здоровенный валун, извлек из мешка еще одну змею и закинул ее так далеко, как только смог – к крыльцу коттеджа, на внутренней отделке которого бригада вкалывала почти все лето. «Жива?» – Егор взглядом проследил полет гадюки и ее приземление. Все обошлось, гадина оказалась в отличной форме, извивалась на каменных плитах крыльца агрессивно и устрашающе. Выглянувший на шум охранник немедленно убрался за дверь, и, Егор был готов поставить свои последние деньги, уже названивал своему хозяину. Так, мол, и так, что-то змеи у нас с утра разлетались, к чему бы это?
– Да какие тут девки, – с тоской пробормотал Серега, – дома все пустые, нет никого, а до Ярославки топать три километра, и все лесом.
– А ты проверял? – ответа не последовало. Каменщик вздохнул и сбежал по валунам вниз, остановился рядом с повеселевшим бригадиром.
– Все пока, – крикнул ему Егор, – теперь надо ждать.
– Думаешь, приедет? – недоверчиво глянул на него бригадир.
– Куда он денется, – Егор уселся на теплый круглый булыжник, придавил камнем горловину мешка и глянул на наручные часы. Половина десятого утра, сегодня понедельник. Учтем время на дорогу и скоростной режим соображалки хозяина коттеджа. Часа полтора получается, не меньше. Ничего, мы подождем. Егор прикрыл глаза, уперся локтями в колени, положил подбородок на ладони. На вершине кургана из булыжников пахло мокрой травой, глиной и дымом сигарет. Серега с Валеркой курили в сторонке и по привычке ржали, Толян бухтел что-то неразборчиво, кажется, рассказывал анекдот или очередную байку из своей жизни шабашника с двадцатилетним стажем. Из открытых настежь дверей машины сначала доносилась музыка, потом ее оборвал экстренный выпуск новостей, уже третий за это утро. Диктор старательно скрывал волнение, повторил уже известное – попытка отрешения Президента России от должности провалилась, Дума не получила заключения Верховного Суда страны о наличии в действиях главы государства состава преступления. Депутаты трещали крыльями и спешно проводили перегруппировку, на ходу выдумывали для Президента новые обвинения в государственной измене. Неудивительно, что их так разобрало: после объявленной Президентом еще в апреле очередного крестового похода на коррупционеров и прочих заслуженных пильщиков бюджета слуги народа привычно взяли под козырек приготовились бороться сами с собой. Но тут вышла промашка, на оборзевших от безнаказанности чиновников самого высокого полета, олигархов, а также некоторых «сидельцев» обеих палат Федерального собрания спустили свору обученных ремеслу палача специалистов, или «исполнителей», как их моментально окрестили в народе.
Странные смерти следовали одна за другой, ежедневно из Москвы, из дальнего и ближнего зарубежья поступали новые сводки. Беглые и не покинувшие страну банкиры, чиновники, олигархи выпадали из окон своих пентхаусов, задыхались, подавившись фисташкой, самостоятельно пускали себе пулю в лоб, ложились на рельсы в состоянии алкогольного опьянения, вешались. А парочку господ настигла и вовсе уж экзотическая смерть: одного сожрали крокодилы в его собственном бассейне в Майами, второй стал жертвой маньяка, орудовавшего в лондонских предместьях, причем некоторые СМИ утверждали, что манера «работы» нового душегубца чертовски напоминает почерк незабвенного Джека Потрошителя. Родственники ушедших в мир иной быстренько отказывались от нажитой непосильным трудом недвижимости, счетов в банках небольших европейских стран и офшорах, «добровольно» отдавали бизнес под внешнее управление неприметным скучного вида товарищам из госструктур и растворялись среди родных осин, не помышляя о претензиях.
Депутаты, с рылом по колено в пушку, этакого окаянства, понятно дело, не вынесли, вскоре грянула ответка – инициировали процесс отрешения Президента России от должности. Обвинений нагородили столько, что хватило бы десятка на два-три «первых лиц», справедливых, надо сказать, обвинений, заслуженных и видимых всем и каждому невооруженным взглядом. А ровно через сутки коллега инициаторов принимал ванну, но по чистой неосторожности утоп в собственном мраморном джакузи. Смерть соратника сплотила народных избранников, в Охотном ряду точно канализацию прорвало – президента не обвиняли пока только в одном: он ни разу не делал аборт, а так, выражаясь стилем дознавателей Тайной канцелярии «младенцев жрал и в жабу оборачивался, также иные непотребства творя». А федеральные ТВ и радио добросовестно держали уважаемых зрителей и слушателей в курсе последних событий. Вот диктор сейчас и старается, напускает туману, намекая на скорое появление в эфире новых подробностей очередного разоблачения, грозя прямыми включениями из потревоженного депутатского гадюшника в центре страны.
Егор прислушиваться перестал, устроился на камне поудобнее, оглянулся на шорохи за спиной. Виктор Петрович потоптался у подножья насыпи, проворчал что-то себе под нос и ловко полез вверх, уселся рядом с Егором.
– Что дальше делать будешь? – Егор, не открывая глаза, пожал плечами. Говорить не хотелось, да и разморило на солнышке. Бессонная ночь сказывалась – они-то дрыхли, пока он по полям и лесам сайгачил. Но Петрович не отвяжется, да и зачем обижать хорошего человека? Ведь он единственным оказался, кто взял в свою бригаду незнакомого человека, когда остальные с полуслова бортанули. А одиночек, даже с золотыми руками, заказчики не любят, стараются с такими не связываться.
– Не знаю, – повторил Егор, встряхнулся и посмотрел на бригадира. Лицо того порозовело, испарины на лысине нет, зато в глазах – прежнее ехидство и вопрос: «Получится или нет?». От ответа зависела жизнь не только пятерых человек, но и их семей. Не считая Егора – уже больше года он отвечал только за себя.
– Тоже мне, проблема. Отсюда выкинули – я на Ярославку пойду, на обочине встану, – усмехнулся Егор.
– На Ярославку? На тебя спроса не будет, там девки монополию держат, – фыркнул бригадир.
– Да нет, ты не понял. Я мигрантам конкуренцию составить смогу, – пояснил Егор, – и возьму недорого.
– Побьют, – с сомнением в голосе отозвался бригадир.
– Руки коротки. Да не переживай ты, Виктор Петрович, нормально все будет. Купишь ты жене новую шубу, – Егор поднялся на ноги и осмотрелся по сторонам. Во дворе коттеджа пусто, «иностранцы» орут что-то, не по-русски, впрочем, матюки преобладают, так что и без перевода все понятно.
– Испугались! – злорадно себе под нос пробормотал Егор и посмотрел на часы. Отлично, заказчик им попался понятливый и расторопный. Еще и часа не прошло, а он уже здесь, летит на всех парах, да так, что комья грязи из-под колес во все стороны летят.