Я открываю глаза.
Вокруг все такое белое.
Ощущения притуплены, как будто смотришь кино без звука. Чувствую лишь слабое удивление от того, насколько мне все безразлично. А еще боль: ноет все тело, от лба до коленей. Руки дрожат, тошнит, голова кружится. Сегодня я явно не в форме. Неужели вчера опять перебрал?
В оглушительной тишине и ослепительной белизне я добираюсь до какой-то двери. Ванная. В ней темно. Я шагаю в приятный полумрак, включаю кран, набираю в ладони холодной воды и пытаюсь умыться. Но что-то не так. Никаких ощущений на коже. Что за черт…
В зеркале над раковиной отражается бледное пятно. На секунду я пугаюсь, но потом осеняет: точно, я же весь в бинтах. Кажется, пора их снять.
Слабыми пальцами я начинаю разматывать повязки. Дурнота нарастает, а с ней и боль. Наверно, заканчивается действие препаратов, надо поторопиться. Я вспоминаю, что недавно уже делал это, уже стоял на этом самом месте и снимал с себя бинты – а дальше темнота. Видимо, вырубился. На этот раз надо закончить начатое. Я торопливо срываю остатки марли и вглядываюсь в отражение. Сплошные отеки и синяки. Вроде после операции так и должно быть, да? Я осторожно трогаю нос, уши, брови. Провожу языком по зубам. Что-то не так… Прикус явно не мой. Откуда взялась горбинка на носу? И почему весь лоб покрыт рубцами, как после ожогов?
Я отступаю в темноту, не сводя глаз с уродливого отражения. Меня окатывает ледяная волна ужаса. В голове бьется единственная мысль. Не то лицо. Не то лицо. Я шепчу эту фразу, и от шепота становится еще страшнее. Я слышу шум, шаги и речь на незнакомом языке. В ванную вбегают трое, меня хватают, что-то говорят.
– Не то лицо, – жалуюсь я им, кивая на зеркало и позорно всхлипывая.
Затем вижу шприц, дергаюсь, но они так крепко держат, а я так слаб! От обиды и страха я принимаюсь кричать, что меня надо отпустить и вернуть мне мое лицо, но игла входит в вену, наркотик достигает цели, я обмякаю и уплываю в темный океан грез.
*
Однажды я проснулся знаменитым. Три долгих года я скитался по кастингам и прослушиваниям в надежде засветиться в кино или хотя бы рекламе – а слава подкралась совсем с другой стороны.
Меня взяли в реалити-шоу, где в компании второсортных актрисулек и неудачливых бодибилдеров я должен был бороться за дорогущее поместье на юге Франции. Угадайте, кто его получил? Да, я: вежливый красавчик с тихим голосом, который покорил три миллиона домохозяек – именно столько зрителей проголосовало за меня после того, как я объявил, что если получу выигрыш, то подарю его любимым родителям. Как только я произнес эту фразу, придуманную идиотом-сценаристом, мамаши всей страны ахнули, прослезились и кинулись за меня голосовать.
Поместье, конечно, пришлось отдать предкам. Я стал любимцем публики. Мое тривиальное имя переделали в романтичного «Пьеро». Мне предлагали какие-то съемки, за которые я брал авансы и тут же все просаживал на бухло и девок. Чего греха таить: мне снесло крышу. Я немного выступал, немного светился на ТВ, но в основном позировал для обложек дамских журналов. Всенародное обожание не прекратилось даже после того, как я пьяным въехал на байке в «Детский мир». Я объяснил этот инцидент срывом из-за развода, и фанатки возлюбили меня еще сильнее. А, да, я говорил, что был женат? С ростом моей популярности нам пришлось расстаться, имидж обязывал.
