© Ирина Молчанова, текст, 2018
© Макет, оформление. ООО «РОСМЭН», 2018
Пролог
Возле вокзала на асфальте сидела цыганка, она бросала мячик своей дочери лет пяти и громко, от души смеялась, наблюдая, как та его ловит.
Темненькая босая малышка лавировала между спешащими прохожими, пытаясь схватить мячик.
Пыльный мяч отскочил от ботинка высокого мужчины и приземлился прямо на носок белой туфли светловолосой девушки. Та скривилась и возмущенно воскликнула:
– Дурацкий мяч! Туфли испачкала! – И со всей силы пнула его на проезжую часть.
Мяч попал под колесо промчавшейся машины и громко лопнул. Цыганская девочка замерла, глядя на ошметки своего мячика, которые валялись на дороге, а потом с рыданиями бросилась к нему.
Вторая девушка – постарше, тоже со светлыми волосами, голубоглазая, статная и красивая – крикнула цыганке:
– Эй, за ребенком смотри! – И тише сказала: – Апрель, а она без обуви!
Хозяйка белых туфель фыркнула:
– Да им не холодно, у них иммунитет, как у животных!
А третья девочка, самая младшая – черноглазая, смуглая и темноволосая, – перехватила малышку у проезжей части.
– Гляди, что у меня есть! – Она достала из кармана ключи и показала ребенку брелок – маленькую куколку.
– Поля! Стой! Ты вшей от нее подхватишь! – сказала самая старшая девушка. – Ева, скажи ей!
Но Ева была занята своими туфлями.
Малышка не взяла куклу у Поли. Она бросилась к матери и свернулась клубком подле нее, зарывшись лицом в ее платки. Мать похлопала ребенка по плечу и что-то негромко сказала.
– Пойдемте отсюда, – раздраженно сказала Ева и, бросив на цыганку гневный взгляд, процедила: – Нашли место для игр!
Старшие девушки направились вдоль вокзала к остановке, а младшая отстегнула брелок от ключей, подошла к цыганке и протянула ей куклу:
– Возьмите вместо мячика.
Цыганка взяла куклу и, прежде чем Поля успела отдернуть руку, провела указательным пальцем по ее ладони.
Девочка отдернула руку, а цыганка улыбнулась, сверкнув золотыми зубами:
– Беги, догоняй сестер. И будь счастлива!
Поля попятилась и, неуклюже развернувшись, бросилась прочь.
Год спустя
Полина
Был четверг. И погода так себе – сырой апрель. Моя старшая восемнадцатилетняя сестра рыдала, зарывшись лицом в подушку. Нельзя сказать, что плакать из-за парней в правилах Майи. Но это был особый случай. Молодой человек, которого она добивалась весь первый год в техникуме, бросил ее… ради меня! Они встречались два года.
Все бы ничего, положи он глаз на Еву, мою вторую старшую сестру. Ей семнадцать, и у нее ноги от ушей, а от ее улыбки у парней сердца замирают.
Но этот болван решил, что именно я – любовь всей его жизни.
Я сидела на кровати, скрестив руки на коленях, и смотрела то на вздрагивающие плечи Майи, то на бьющуюся в окно ветку вербы. Мы живем в деревне, в десяти километрах от небольшого городка, где есть вся нужная инфраструктура. Во всяком случае, именно этот аргумент использовала наша мама, когда перевезла нас сюда из мегаполиса.
Отец бросил нас два года назад ради доярки. И нашел же посреди Москвы себе доярку! Для мамы – экономиста с двумя высшими образованиями – это было потрясением. Не знаю, что она хотела ему доказать, когда ушла с высокой должности и увезла нас в деревню, но отца с тех пор мы не видели. Он не звонил и не писал. Когда Майя спросила у матери, чем та со своим образованием собирается заниматься в глуши, мама ответила: «Ничем». Но это неправда. Сперва у нас появилась корова по имени Арина Родионовна и четыре курицы, а потом гусь. Мама собиралась свернуть ему шею еще два года назад, но этот белый щипач до сих пор разгуливает по участку, и мама называет его Сынулей. Вряд ли она свернет Сынуле шею. Умрет своей смертью, а мы еще и похороним его с почестями. Сменив офис в центре Москвы на хлев под Лугой, мама заявила, что не заметила перемен. Только вещи стали называться своими именами – разгребать навоз и кормить скотину.
Мы с сестрами не мешали матери в ее работе. И, как могли, приспособились к новой жизни. Конечно, нам довольно долго не хватало «Макдональдса», то есть развлечений большого города: кафе – кино – дискотека – музеи – метро. А в остальном – здесь неплохо. Воздух хороший, правда, дороги разбитые, без намека и перспектив на асфальт.
Ева ходила по комнате Майи туда-сюда, бросая на меня косые взгляды. Наконец она остановилась и простонала:
– Полина, ну скажи хоть что-нибудь!
– Мне жаль. – Все, что я могла сказать.
Майя затихла, перестала всхлипывать, но к нам не повернулась.
Ева присела к ней на кровать и погладила по плечу.
– Майка, – шепнула она, – да он недостоин тебя!
Наша сестра, издав жалобный всхлип, сдавленно спросила:
– А кого достоин? Может, Полины?
Ева вздохнула и покосилась в мою сторону. Наверно, она все-таки винила меня в том, что парень Майи в меня втюрился.
– Никого он не достоин, Май! – Ева взглядом указала мне на дверь.
Я не стала спорить и вышла. Майя с Евой всегда были близки, потому что разница в возрасте у них чуть больше года, а со мной, в их представлении, – целая вечность. И все-таки именно я, сама того не желая, увела парня у старшей сестры. Хуже всего, что в прошлом году поклонник Евы так же переметнулся ко мне. Просто она об этом не знает.
Может, я ведьма? Внешность у меня соответствующая! Обе мои сестры и мама – светленькие и голубоглазые, с ангельскими чертами. А я – черноглазая, с волосами, точно вороньи перья. Мама говорит, я похожа на галчонка. Пошла в отцовскую породу.
Я сунула ноги в галоши, накинула синий пластиковый плащ и вышла во двор. С крыльца понаблюдала за соседским мальчишкой Гришей, который гулял со своим мраморным догом. Голова этого гигантского пса находится на одном уровне с плечом мальчишки. Эти двое – странная парочка.
Я подошла к калитке. Гриша заметил меня и прищурил светло-зеленые глаза, точно задумывая очередную пакость. Его светлые кудрявые волосы выбивались из капюшона длинной, доходящей до колен рыбацкой куртки. А сразу от колен начинались громоздкие резиновые сапоги.
Я приподняла в приветствии руку, хотя мы плохо знакомы. И это, кстати, совершенно не моя вина. Мальчишка – нелюдимый грубиян, вечно ходит с лопатой и своей гигантской собакой и даже не здоровается со мной.
Он и в этот раз меня проигнорировал, закинул лопату на плечо и зашагал по дороге в сторону леса.
Хотела сходить в магазин, но мне стало любопытно, куда сосед все время таскается с лопатой. И я, держась на расстоянии, двинулась за ним.
Может, он рыбак и ходит копать червей? Но надо ли для этого ходить так далеко? У его отца – двадцать соток земли, копать – не перекопать!
Гриша обернулся и глянул на меня через плечо. И прибавил шаг. Я тоже ускорилась. Парень снова обернулся, а затем еще и еще, а потом вдруг остановился и развернулся лицом ко мне. Его пес сел рядом с хозяином.
Я тоже остановилась. Так мы смотрели друг на друга с минуту, после чего он крикнул:
– Эй, швабра, не ходи за мной!
Что? Швабра? У меня язык отнялся от таких обидных слов. Мальчишка оперся на лопату и нагло смотрел на меня, даже улыбнулся моей растерянности. Почему швабра? Потому что высокая? Мы – ровесники, может, он даже постарше, но я немного выше его.
– Я – Полина! Недомерок, – крикнула я.
– Танцуй отсюда, Полька!
Я сжала кулаки, стиснула зубы и пошла прочь.
Глупый! Красивый, но какой дурак! Ну подожди, подрасти немного!
Я все-таки дошла до магазина, купила у тети Люды, местной продавщицы, десять жвачек и пакетик. Вернулась к дому соседа и повесила пакетик с жвачками на забор. Дома я планировала занять наблюдательный пункт у окна в своей комнате, уж очень мне хотелось увидеть лицо соседа, когда он обнаружит жвачки. Но тут я заметила, что проход к калитке нашего дома перегородил старый голубой «Шевроле Камаро». И из нее вышел бывший парень Майи. И как только осмелился – безумец!
Он был одет в потертые джинсы и футболку. И это в плюс десять. Когда он еще ходил к Майе, я заметила, что он все время старается подчеркнуть свою фигуру обтягивающей одеждой. Я Майю даже поддразнивала, мол, выделывается твой парень. Но сестра так была в него влюблена, что не замечала недостатков. А его дурацкое имя Евгений у нее нацарапано на спинке кровати!
– Полина, – позвал он.
Какой же высоченный! У него серо-зеленые глаза, коротко подстриженные темно-русые волосы, черты лица грубоваты, вообще видок у него грозный.
– Зря ты приехал! – с ходу заявила я и попыталась обойти его, но он схватил меня за руку.
– Полин, ну постой!
– Ну чего тебе? – Высвободила запястье.
– Ты извини, я напугал тебя наверняка в прошлый раз.
– Тебе не передо мной извиняться надо!
Он посмотрел на окно Майкиной комнаты, где колыхнулась занавеска. Я сделала шаг назад. Не хватало, чтобы Майя увидела нас и решила, что не успел остыть пепел ее отношений с Женей, как я взялась с ним кокетничать.
– Давай прокатимся? – внезапно предложил он.
– Не поеду я с тобой никуда!
– Я не буду приставать!
У него в этот момент были такие невинные глаза, что я чуть не рассмеялась. Приставать?! Ко мне?!
Он провел рукой по капоту своей машины. Эх, знает мои слабости.
– А если за руль посажу?
Я вспоминала заплаканное лицо Майи. Покачала головой:
– Нет, Женя… и не приезжай больше!
Он сдвинул брови.
– Мы ведь можем просто общаться. Говорить о машинах, – он улыбнулся, – торчать в гараже, ходить гулять. Ничего больше!
На какое-то мгновенье я подумала: а почему бы и нет? Нам здорово было дружить, когда он был парнем сестры. Мы играли в приставку и проводили время в гараже, где я чиню старую папину «Волгу». А потом Женечка зачем-то влюбился в меня. Ох, как же я злилась на него.
– Ты все испортил! Обидел Майю! – несдержанно воскликнула я.
– Я все исправлю! – пообещал он и сделал шаг ко мне. – Полина, я не дурак, все понимаю. Я дождусь тебя.
– Это не имеет смысла! Я не влюблюсь в тебя, Женя!
– Да откуда тебе знать, дурочка! – разозлился он.
Я двинулась к калитке, но его слова: «Я хочу видеть тебя! Ну пожалуйста!» – остановили меня. Я обернулась.
– Такое бывает. Ты любишь, а тебя нет. Поплачь, как Майя, и забудь.
Женя плотно сжал губы.
– Ну ладно.
Он быстро распахнул калитку и зашагал к дому.
– Куда это ты? – побежала я за ним.
– Осознал, люблю Майю, попрошу прощения! – объяснил он на ходу.
– Не любишь! – вскричала я.
Он насмешливо глянул на меня.
– Она этого не знает. Я скажу, что люблю, и она поверит.
– Ты не посмеешь! – выдохнула я.
– Наблюдай, детка!
Он вошел в дом, скинул кроссовки и поспешил в комнату Майи.
Я за ним не пошла. Осталась стоять в коридоре, не зная, что предпринять. Тут меня и увидела мама, которая с ведром выходила из кухни. Почти всю свою жизнь я знала мать другой – в деловом костюме, с убранными назад волосами, вечно куда-то опаздывающей. И мне до сих пор было непривычно видеть ее без модной стрижки, в темных длинных платьях, вязаных кардиганах и высоких ковбойских сапогах.
– Полюня, ты чего здесь стоишь? – удивилась мама.
Она была не в курсе всей этой истории с парнем Майи, потому что не интересовалась нашей личной жизнью. Это раньше она моих старших сестер допекала: куда пошли, с кем, надолго ли… А после развода она объяснила нам, что вдруг поняла: соломку и под себя не подстелешь, не то что под детей, которые так стремятся упасть и побольнее ушибиться. Но иногда нам так не хватало ее участия! Вот, например, сейчас!
– Мам, мне совет нужен! – решительно сказала я.
Она жестом позвала меня на кухню. Мы присели за большой деревянный стол, и я спросила:
– Что делать, если один не дорогой тебе человек обманывает дорогого тебе человека?
– Поговорить с дорогим и рассказать ему об обмане!
– Думаешь?
Мама задумчиво посмотрела на меня:
– Конечно!
Уверена, она думала сейчас об отце и доярке. Ответила бы она так же, если бы знала участников драмы? Это останется тайной, но совет помог мне решиться. Я без стука влетела в комнату сестры и застала этих двоих, сидящих в обнимку на кровати. Ой, как мило!
– Полина! – сердито закричала Майя. – Дверь закрой с той стороны!
– Нет! – Я прошла в комнату и остановилась перед Женей, скрестив руки на груди. – Сам скажешь? Или я расскажу?
Женя вздохнул:
– Полина, не надо, пожалуйста. У тебя ничего не выйдет!
– Отлично. Тогда я…
– Полина, – оборвала Майя, – Женя уже все мне рассказал! Уходи!
– Что он тебе рассказал?
Майя поднялась с кровати и указала на дверь:
– Это не твое дело. Не лезь к нам, поняла?
– Майя, – чуть не плача, прошептала я, – он обманщик! Он нарочно с тобой помирился, чтобы…
– Чтобы что? – вызывающе спросила она. – Чтобы быть ближе к тебе? Тебе самой-то не смешно, сопля?
Майя никогда со мной так не разговаривала. Женя хорошо ее обработал. И сейчас на его лживом лице было написано прекрасно разыгранное огорчение.
– Май, не распыляйся, она просто ребенок! Насмотрелась взрослого кино, вот и начала приставать…
– Я? Приставала? К тебе? – переспросила я.
Он опустил глаза и виновато пробормотал:
– Прости, Майя! Я совершенно не знал, как сказать тебе правду. Думал, ты мне не поверишь. Все-таки она твоя сестренка.
– Он врет! Да очнись, Майя! – заорала я.
Майя процедила:
– Хватит, Полина, Женя мне во всем признался! Будешь лезть к нему, я тебя налуплю! Поняла?
Я открыла рот, но тут же закрыла его, поняв, что проиграла. Женя в отместку за мой отказ проводить с ним время наплел сестре, что я к нему приставала. И влюбленная в него по уши Майя хочет верить в эту версию.
– Уходи! – приказала сестра.
И поскольку я не тронулась с места, схватила за руку и вытолкала меня за дверь.
Уже в коридоре я услышала, как Майя нежно проворковала:
– Останешься на ужин, Жень?
– Если не помешаю!
Я пошла в свою комнату и плюхнулась в кресло у окна. И только тогда вспомнила о своем плане посмотреть на лицо соседа, когда тот обнаружит пакет с жвачками.
Подошла к окну и отдернула занавеску. Пакет исчез с калитки соседа, зато на нашей калитке висел другой пакет. Выскочив во двор, я перепрыгнула через гуся, добежала до калитки и сняла пакет. В нем лежала розовая коробочка. У меня сердце замерло, когда я взяла ее в руки. Коробка оказалась тяжеленькой. Ну вот, ответный ход. А я боялась, что мы никогда не поладим! У меня по телу разлилось приятное тепло от предвкушения.
Я открыла крышку и… взвизгнула. Прямо в лицо мне прыгнула огромная жаба. Я выронила коробочку и отскочила. Вот же пакость!
А из-за дровяника выглянула курчавая голова, и раздался хохот.
Обманутая и осмеянная, я пошла в гараж. Не хотелось столкнуться в доме с сестрами или Женей. Села в старую машину и включила маленькое радио. Гараж был моим убежищем, здесь я чувствовала себя спокойно. Мы с отцом, пока он не ушел к доярке, почти каждый вечер проводили в гараже. Он любил возиться с машинами и меня многому научил. А эта старая «Волга-кабриолет» ему досталась еще от его отца, моего деда.
Уходя от нас, отец сказал, что «Волга» теперь моя. Мне большого труда стоило уговорить маму перевезти мое любимое детище на эвакуаторе в деревню. Мама вообще хотела избавиться от всего, что было связано с отцом, и сперва не соглашалась забрать с собой машину. Но Майя убедила ее, что жестоко отнимать у меня любимое занятие – починку рухляди, как они все это называли. Вообще-то машина была серая, но я уже успела ее перекрасить в бело-розовый. Раньше папа мне не разрешал, а теперь делаю что хочу – ему, наверно, все равно. У него другая жизнь.
Я многое успела заменить. Зимой ходила на курс по перетяжке мебели, его преподавала одна пенсионерка-самоучка. После ее уроков я обтянула белой кожей руль и теперь занялась перетяжкой сидений – заказала для этого потрясную бело-розовую кожу. Потом нужно еще обтянуть приборную доску и двери внутри. Мечтаю летом прокатиться по деревне хоть разок!
Я достала календарь. Ребята из автомагазинчика заказали для меня диски, через три дня должны привезти. Ради этих дисков я всю зиму доила корову одной бабульки, живущей на другом конце деревни. Приходилось вставать с первыми петухами и, укутавшись потеплее, хрустеть по нерасчищенному снегу до ее сарая. Но диски того стоят!
От мысли о дисках и приятных заботах о машине я повеселела. И уже не думала о Майе, ее дурацком парне и соседе, подложившем мне лягушку.
Я отходчивая, не могу долго расстраиваться, грустить и обижаться.
Ев а
Я распахнула свой шкаф и вдохнула приятный ванильный аромат – у меня на полочке стоит рюмка с ванилином. Мама экономит на кондиционере для белья, но моя одежда пахнет восхитительно. Не понимаю маму! Продала четырехкомнатную квартиру в Москве и купила дом в захолустье за копейки, а оставшиеся деньги положила в банк, и мы теперь должны экономить.
Я принялась перебирать кофточки, прикидывая, что надеть. На мне уже была дерзкая красная обтягивающая юбка, черный кружевной бюстгальтер, черные чулки и длинные замшевые сапожки. Правда, пока дотащишься до остановки, все сапоги сзади будут в брызгах. А под каблуками такая каша налипнет! Вот бы и мне парня, как у Майи, на машине. Хотя напрасно она его простила, мутный какой-то этот Женечка. Но фигура у него классная!
Я вытянула из шкафа черную кофточку с низким вырезом и, глянув за окно, где по дороге под зонтом шла старуха какая-то, застонала. Будь неладна эта богом проклятая деревня. Приспичило же мамочке переехать! Скорей бы поступить в универ и сбежать отсюда. Деревня – не для меня! Я все спланировала, буду поступать в московский вуз или в Питере поступлю на театральное. Пока мы жили в Москве, меня пару раз приглашали в студию на съемки рекламы одежды для подростков. Было круто!
Заметив на рукаве катышки, я достала из ящика бритву и сбрила их. Нацепила кофточку, покрутилась перед зеркалом.
Вышла из комнаты и крикнула маме, что уезжаю по делам. Ненавижу вдаваться в подробности. Да маме пофиг, она лишь махнула рукой и снова повернулась к серванту. Вот надо ей обклеивать пленкой это старье? В Москве с ее зарплатой мы могли позволить себе сервант из самого крутого мебельного. А теперь…
На улице сквозь серые, низко повисшие над лесом облака прорывались лучи солнца. Только бы дождя не было! На всякий случай взяла зонт.
Осторожно ступая по выложенной камнями дорожке и стараясь не угодить каблуками в дыры, я заметила, что дверь гаража приоткрыта. Значит, Полинка возится с машиной. Я заглянула в приоткрытую дверь. Полина сидела на коленях возле колеса и крутила его какой-то железякой.
– Когда она уже ездить будет? Долго ты чинить ее еще собираешься?
Сестра обернулась и широко улыбнулась. У нее потрясающе белые зубы. Впрочем, возможно, белизну оттеняет ее смуглая кожа. Из нас троих только Полине крупно повезло: она родилось уже с золотистым мальдивским загаром. А нам с Майей – бледным поганкам – приходится тонны тональника на себя изводить. Впрочем, Майя особо не парится…
– Летом прокачу, – пообещала сестра.
– Мне бы сейчас, – вздохнула я, переминаясь с ноги на ногу.
Полина сверкнула черными глазами.
– Этот уехал?
– Женечка? – Я нарочно сделала паузу, наблюдая за сестрой.
Она поморщилась:
– Ты веришь ему?
– Смешная ты! Вопрос же не в том, верим ли мы… Майя верит.
– Ну и глупая! – Полина вскочила, принялась отряхивать грязные колени. – Ев, он мне сам сказал, что попросит у Майи прощения и она ему поверит! Он знал наперед и нарочно это сделал, чтобы… чтобы…
– Что?
– Он сказал, что хочет видеть меня, понимаешь? А я сказала «нет»!
Я не выдержала и засмеялась:
– Ну ты даешь, Полин! Я думала, Майя врет, а она, оказывается, права! Ты себя кем вообразила? Богиней Афродитой?
Сестра сердито глянула на меня, отвернулась к машине и снова присела возле колеса.
– Ладно, – примирительно сказала я, – не лезь ты к ним, Поль, пусть сами разбираются. Да и Женя слишком взрослый для тебя!
– Не веришь мне? Помнишь Тимку? – внезапно спросила сестра.
Спрашивает! Провалами в памяти я не страдаю и парня своего помню. Но сейчас мне меньше всего хотелось о нем говорить, я с таким трудом выкинула этого гада из сердца. Ну или почти выкинула…
– И что?
– Он бросил тебя.
Я шумно выдохнула. Младшенькая начинала меня конкретно бесить. И какого черта она здесь констатирует факты?
– И что? – раздраженно повторила я.
– За день до этого он поцеловал меня. – Полина приподняла брови.
– Что? – выдохнула я. – Ты прикалываешься?
Она дернула плечом, и с него упала лямка строительного комбинезона.
– Так и было. А еще он сказал, что любит меня. Совсем как Женька.
– Врешь ты все! – прошипела я, таращась на сестру.
– А ты спроси у Тимки.
– Да вот еще! Он бы не стал!
– Слышали уже. Он ведь не объяснил, почему бросает тебя? Правда?
Я молчала, пытаясь переварить новости. Ответить было нечего, поэтому я просто вышла из гаража. И до самой остановки все думала-думала: врет Полинка или нет? Но зачем ей врать? А почему бы и не соврать? Девочка растет, ей хочется внимания, любовных приключений, а здесь что – в деревне этой?! Ни кино тебе, ни кафе – тоска. Вон даже сосед наш – Полькин вроде бы ровесник – ее не замечает. Есть от чего огорчиться и начать сочинять небылицы. Да не стал бы Тимка – лоб шестнадцати, почти семнадцати лет – приставать с поцелуями к тринадцатилетней девчонке, какой она была в прошлом году. И пусть ей теперь четырнадцать, зачем восемнадцатилетнему Жене менять взрослую и красивую Майю на малявку?
Я даже рассмеялась от облегчения. Ну Поля, ну дуреха! А как убедительно врет! Через пару лет вспомним – посмеемся.
Автобус довез меня до центра доступной мне тусовки – городишки, который за несколько часов пешком обойти можно.
Возле вокзала уже ждал Стас – коричневые вельветовые штанишки, прилизанные волосики, полосатая рубашечка, вязаный свитерок и застывшее на лице благоговение. Только таблички не хватает на груди: «Лузер – уровень Бог». В одной руке сжимает букетик каких-то анютиных глазок. Да ладно, не знаю таких цветов, для меня – кроме роз, все они на один вид.
Настоящее свидание! Глядя на этого парня, нервно комкающего края свитера, я вдруг пожалела, что согласилась.
Мы познакомились на прошлой неделе в магазине. Да. Тут мест для знакомств – раз, два и обчелся. Он покупал в канцелярском глобус, а я – замазку. Серьезный парень, на географический поступать собирается.
– Привет, Ева! – с придыханием сказал Стас, протягивая мне букетик.
Я взяла, подставила щеку для неуклюжего поцелуя, и мы зашагали бок о бок по площади. Я как-то сразу поняла, что парень мне скучен. Он суетился, обходя лужи, подсказывал мне, где лучше пройти, чтобы не запачкать обувь. Кому-то это могло показаться милым, но не мне. Не люблю суетливую заботу. Экскурсовод, блин, по асфальтовым колдобинам. Я предпочитаю немногословных парней, таких, кто посадит в машину и помчит, смело шпаря по всем лужам, или подхватит на руки и перенесет через – тоже вариант. Не у всех же парней моего возраста есть машины. Вернее сказать, почти ни у кого. Даже у Тимы. Но он как раз из тех, кто без лишних слов подхватит любимую девушку на руки, а не будет хватать потными пальцами за рукав и бормотать: «Осторожно, там грязь!» Будто я слепая! Как жаль, что я больше не Тимина любимая… Девчонки из класса говорят, у него сейчас другая. Вернее сказать, у него их много.
Бывает такое: войдет кто-то в сердце, а потом, даже покинув его, натоптав и хлопнув дверью, оставляет щемящее чувство своего присутствия. И сколько ни оттирай с сердца следы, они точно выжжены там.
Мы со Стасом прогулялись по городку, по одним и тем же осточертевшим мне улицам. Мне хотелось в кафе, но Стас болтал всякую – интересную, по его мнению, – географическую чушь и в кафе не звал. Я уже начала соображать, как бы поскорее от него отделаться.
Стас показал мне на водонапорную башню, где свили гнездо аисты:
– Слышишь треск? Аист издает его клювом, он подзывает самку.
– И что?
Стас глядел на гнездо, не замечая моего недовольства.
– Может, прилетит его прошлогодняя супруга! А может, новая! А может, прилетят обе и подерутся за право гнездиться с этим самцом.
– А он что же? – нехотя поинтересовалась я.
– Он не вмешивается. Будет растить птенцов с сильнейшей!
– Супер, прекрасная позиция. Современная такая.
Парень удивленно взглянул на меня:
– Я обидел тебя? Ты не подумай, у меня не такая позиция, как у аиста.
Я не выдержала и фыркнула:
– Чтобы иметь позицию как у аиста, нужны как минимум две самки, готовые драться за тебя и растить с тобой птенцов. Боюсь, у тебя с этим пока проблемы!
Стас уставился на меня так потрясенно, что мне стало неловко. Но я виду не подала. Вынула из сумочки мобильник, заглянула в пропущенные вызовы и, не обнаружив ни одного, воскликнула:
– Ой, мне звонила сестра. Я на минутку, поговорить.
Отошла на пару шагов и с преувеличенным огорчением воскликнула:
– Да ладно! Майя, неужели нельзя обойтись без меня? Я сейчас занята. Ну… ну раз ты говоришь… да, конечно, приеду! Да!
Я была уверена, что прекрасно играю роль. Но вдруг телефон в моей руке зазвонил. На экране высветилось: «Географ». Подняла глаза на стоящего в паре шагов от меня Стаса. Он едва заметно кивнул и пошел прочь. Ну и фиг с ним! Аист. Не стала его останавливать – пошла на автобус.
В деревню я приехала затемно. У магазина вокруг мотоцикла толпились ребята. Я еще не успела увидеть, но уже почувствовала, что Тима среди них. Меня окликнули. Не Тима, но теперь я видела, что он сидит на ступеньках. У него на коленях лежала тряпка, а на ней – детали от драндулета. У меня сердце сжалось от нежности при виде его милого лица. На лоб спадали спутанные каштановые волосы, свет фонарей искрился на кончиках ресниц, а губы были изогнуты в задумчивой полуулыбке.
Я подошла к ребятам. Посыпались шуточки:
– Эфка, ты откуда такая красивая?
– Ев, яблочко хочешь?
– Ммм! Какая сладкая!
– Что у тебя за духи?
– А чего тебе ее духи, мамаше своей купишь?
Поднялся гогот. Терпеть не могу этих деревенских олухов. Подошла ради Тимы, а он на меня и не взглянул, крутил в руках фиговину какую-то. Тима не такой, как его дружки. Он переехал сюда из Новгорода к родной тетке два года назад, после гибели родителей. Он городской, и это заметно в каждом его жесте и слове. Одевается хоть и не модно, но аккуратно и со вкусом. Обычно на нем джинсы и рубашка, но не офисная, а с рисунком, или джемпер, или футболка. Нормально одевается. Да и тетя его – библиотекарь.
– Темно уже! Проводить тебя? – предложил один из парней.
Я и имени-то его не помню. Мне вполне достаточно того, что он ходит в фуфайке. При виде таких парней я сразу с ужасом представляю, как сижу в избе в окружении десяти детей и топлю печку. Одно из поленьев падает на пол, а я не могу за ним нагнуться, потому что снова беременна.
Я помотала головой, стряхивая наваждение:
– Не надо.
Внезапно встал Тима, который, казалось, вообще меня не замечал.
– Я сам провожу.
Другие завозмущались:
– Нет, а почему это ты? Самый умный?
– Вечно сливки снимает!
У него необыкновенные светло-карие, теплые глаза. Сама радужка вокруг зрачка цвета расплавленного золота и рисунком напоминает лучики, устремленные к темному ободку радужки.
Я ухватила Тиму под руку и прошептала:
– Проводи!
Мы уходили под разочарованное «у-у-у» парней, но мне было все равно, я слышала лишь бешеный стук своего сердца. Искала в панике тему для разговора и не нашла ничего умнее, чем сказать:
– Видел, в гнездо на водонапорной башне у вокзала прилетел аист?
Тима усмехнулся:
– С каких пор, Ева, тебя интересуют аисты?
Я беспечно рассмеялась – ну, насколько смогла выдавить из себя беспечность. Ситуация интересная. Он бросил меня, сказал, не любит и что все это – что «все», до сих пор не знаю – ему не нужно. А сейчас провожает.
Мы подошли к моему дому. Никогда еще расстояние от остановки до калитки не казалось мне таким ничтожно коротким.
– Тим, – задержала я руку у него на локте, – а чего ты провожать меня пошел?
Я ждала услышать что угодно, но только не это.
Он глянул на гараж и спросил:
– А Полина дома? Мне свечка нужна для мотоцикла, у твоей сестры в гараже валялась подходящая. Магазины закрыты уже, вот я и подумал…
– Тим, – перебила я. Наши взгляды встретились, и я выпалила: – Это правда, что ты поцеловал Полину?
Он молчал, опустив глаза, так долго, что ответ уже не требовался. Я уперлась спиной в калитку, чтобы не упасть.
– Да что вы все в ней нашли? – пробормотала я.
И снова ответа не получила. Тима промолвил:
– Я пойду.
Тогда я, хлопнув калиткой, бросилась на участок, быстро зашагала к дому. Перед глазами все расплывалось от навернувшихся слез. Из гаража мне наперерез выскочила сестра, она что-то говорила, кажется, спрашивала, как погуляла, но я оттолкнула ее и, бросив: «Уйди!», убежала в дом.
Майя
Что-то было не так, я чувствовала. За столом царила тишина. Плохое я заподозрила, когда Ева перед завтраком вынула из холодильника лишь три кубика льда из отвара ромашки, чтобы протирать лицо для идеальной кожи. Кубики были для нее, меня и мамы. Я спросила: «А Полине?»
«Она и так у нас – хоть куда! – хмуро заявила Ева. – Ей не нужно!»
Вот это поворот! Да она нам все мозги проела, что о своей коже надо заботиться смолоду, иначе мы состаримся и умрем в одиночестве.
Я сначала подумала, Евка из-за меня на Полину наезжает, чтобы была скромнее, к Жене моему не лезла. Я сама на Полину еще немного сердилась.
Но вскоре стало ясно: дело не во мне и не в Жене. Ева за что-то сильно обижена на Полину. Я терялась в догадках. Что могло случиться вчера, пока я мирилась с Женей? Обычно сестра мне все-все рассказывает, но вчера мы так и не поговорили. Женя уехал ближе к двенадцати, а я была такой счастливой и разомлевшей от наших поцелуев, что хотелось просто побыть одной. Я сидела на кровати, перебирая наши фоточки, его подарочки и открыточки. Это был чудесный вечер. Конечно, следовало поговорить с Евой, ведь у нее было свидание, а я понятия не имела, как оно прошло. Ближе Евы у меня никого. Мне и подруги, в сущности, никогда были не нужны, потому что лучше нее меня все равно никто не понимал.
С Полиной сложнее. Она младше нас и с ранних лет была какой-то… другой. Конечно, я ее люблю, просто не всегда понимаю, и у нас мало общих интересов. Может, когда она станет постарше…
Мама разногласий между Евой и Полей не заметила, как и многое другое. Она до сих пор не пережила развод. Сбежать в деревню от предательства отца оказалось мало. Каждый день, сама не осознавая, она сбегала и от нас в страну неотложных дел, которую придумала для себя, чтобы заполнить пустоту в сердце.
А я не могу так. Если есть конфликт, его нужно разобрать на семейном совете.
Я предложила маме помощь, она отказалась и ушла в хлев. Я же разлила сестрам чай и спросила: