Второй шанс. Снайпер

© Виктор Мишин, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

Шел апрель 1942 года. Я находился в госпитале, в Куйбышеве. Как ни старался Вано, а после него и санинструктор Валентина, и военврач второго ранга Сухомлин, но чуда не произошло. Осложнение было обширным, меня несколько раз оперировали, четыре месяца валяюсь в госпиталях. Сменил уже три. В Куйбышеве лежу третий месяц.

Когда здоровье пошло на лад и мне разрешили вставать, думал – погуляю, отдохну. Размечтался! Из Москвы ко мне приставили мрачного вида капитана. Звали моего нового мучителя Леонид Юрьевич Кожемяко. Был он настолько дотошным, что мне стало тяжко уже в первый день общения. Начиная с марта месяца меня мурыжил каждый день. С утра и до позднего вечера. Я вспоминал, что мог, а капитан писал, писал и писал. Ладно, хоть пишет сам, мне легче.

Фронт был практически в том же виде, что и в моей истории. Отличия только в потерях сторон. Наши – существенно ниже, в отличие от известных мне, а немецкие – выше. Немцы уже озверели, партизаны их щиплют очень сильно. Со слов пленных, Гитлер издал приказ уничтожать все население деревень и сел, близ которых замечали работу партизан. А в партизаны люди шли толпами. Народ почувствовал заботу правительства и стал больше ему доверять. Так что партизаны развернулись очень серьезно. Благодаря Судоплатову, который курировал все, что касалось разведки и диверсий в тылах противника, взаимодействие регулярной армии и этих самых партизан было отточено «от и до». Самое главное, удавалось поддерживать снабжение войск, находящихся в тылу врага. У партизан появилось больше времени на боевые операции, так как практически отсутствовали проблемы с продовольствием и боеприпасами. Плюсом к этому, части, попавшие в окружение, оставались в лесах, создавая второй фронт, а не стремились с чудовищными потерями выйти из котлов.

Немецким тылам приходилось очень тяжко. Происходили даже не диверсии, а хорошо спланированные операции большими группами. Противник вынужден был увеличивать тыловое охранение, а это сказывалось на состоянии войск, находящихся на передовой.

Вместе со мной, в Куйбышеве, отдыхал и Толя Круглов, мой телохранитель и просто друг. С плечом у него обошлось, все починили. Отдыхал, конечно, громко сказано. Всюду находился со мной и капитаном Кожемяко. В армии медленно, но верно, началось перевооружение. Пошли новые танки, самоходки, стрелковое оружие. У летчиков стали появляться самолеты с новыми отличными двигателями. Лавочкин довел до ума свой Ла-5, классная получилась машина, летуны хвалят. «Вторые» ИЛы, скоро пойдут с двухместной кабиной, а главное, их стало больше на порядок.

Еще в марте из Штатов наконец пришли новые карусельные станки, для обработки башенного погона, благодаря им, производство новых танков удалось увеличить. Сталин решил выпускать два основных вида танков: тяжелый КВ-1М и средний Т-34М. Индексы решили не менять – для конспирации, наверное, только добавили по букве «М» (модернизированный). Хотя видел я уже оба. В Куйбышеве тоже развернули небольшое производство. «Тридцатьчетверка» стала почти не похожа на себя. Танк стал чуть ниже, башня шире и приплюснута, орудие мощнее. Кожемяко нехотя рассказал, что усилили броню. Произвели какую-то модернизацию трансмиссии и ходовой. Позже я узнал, что Сталин отказался от выпуска Т-43, в пользу «сорок четвертого», который уже проектировался. «КВ» вообще стал больше похож на ИС, который я видел в своем времени в Интернете, чем на себя.

Активно шло обучение и танкистов, и летчиков. Уже не как в моем времени: «взлет-посадка», учили серьезно, с учетом своего, да и вражеского опыта.

Люди стали воевать гораздо умнее, стали смелей, уверенней. Мне на глаза попалась газета, в которой была большая статья про одного танкиста, Героя Советского Союза, между прочим. Старший лейтенант Солодуха рассказывал в ней и сравнивал новые танки со старыми.

«Вот, воевал я на Т-28, сжег я одного немца, и тут же меня сожгли. Из экипажа я один уцелел. После госпиталя переучился на новый КВ, в первом же бою восемь машин противника уничтожил, прежде чем мне повредили орудие, в которое попал снаряд. С поля боя я вышел своим ходом, насчитал больше пятидесяти отметин на корпусе. Сейчас жду машину с ремонта и – снова в бой. Можно воевать, когда тебе не грозит сгореть от первого же попадания…»

Превосходство нашей техники уже было налицо.

Когда в середине апреля в Куйбышеве появился Истомин, я с облегчением вздохнул. Кожемяко убыл в Москву, а с нами остался наш прежний командир – старший майор ГБ Истомин Александр Петрович. Парни, с которыми я воевал в первый год войны, восстановились после ранений и сейчас снова тащат службу. Их оставили в Ленинграде, там они и работают. Практически живут во фрицевских тылах.

Петрович привез с собой в Куйбышев моих девчонок, а также документы, подтверждающие мое опекунство над ними. Так как Кожемяко уехал, допросы прекратились. Я проводил все свободное время с дочками. Александр Петрович выхлопотал мне «Виллис», якобы для служебных разъездов. Хотя работы для меня здесь не было.

По шесть часов в день я тренировался с группой ОСНАЗа НКВД, делился своим опытом, перенимал чужой. Со мной вместе обучалось еще два десятка бойцов. Все бывалые, повоевавшие побольше меня, прибыли сюда после лечения в госпиталях. Бойцов нашего отряда планировалось впоследствии использовать как инструкторов в создаваемых разведывательно-диверсионных группах. Судоплатов, благодаря информации, полученной от меня, разворачивал свое детище на полную катушку.

Ребят, хочу заметить, подбирали основательно. Каждый был спецом в каком-либо деле. Снайперы, подрывники, радисты и, конечно, рукопашники. К последним причислили и меня. В спарринги я пока благоразумно не вставал. После ранений, да и просто тело было не тренированным, я потихоньку втягивался, тянулся, укреплял мышцы и связки.

Интересно было наблюдать за бойцами. Каратэ здесь было не развито, но, посмотрев пару схваток одного капитана, воевавшего в полковой разведке, я заинтересовался. Дело было в том, что парень активно пользовался ногами, как бы и не больше, чем руками. Я здесь такого не встречал. Часто попадались парни, занимавшиеся до войны боксом, борьбой, ну и дрались они соответственно. В основном пользуясь руками. В ближнем шли на захват и бросок.

Приглядываясь к капитану, обратил внимание, что парень не растянут, стало быть, самоучка, но довольно умелый. Как-то, во время одной из тренировок, он подошел ко мне. Я обычно занимался в сторонке, стараясь не привлекать внимание.

– Привет, лейтенант, – добродушно обратился ко мне капитан. Я, сидя в шпагате, поднял глаза. Да, парень был знатный. Крепкие мускулистые руки, ни грамма жира, рост примерно метр восемьдесят. Но что привлекло больше всего, так это честное лицо, с такими добрыми глазами, вот такие опасны больше всего.

– И вам не хворать, – ответил я, проигнорировав его обращение на «ты».

– Меня Игорь зовут.

– Сергей, – ответил я, продолжая смотреть на него. Капитан протянул руку. Я спокойно поднялся и пожал ее.

– Будем знакомы, – Игорь с какой-то хитринкой разглядывал меня, а я краем глаза отметил, что остальные парни тоже с интересом смотрят в нашу сторону.

– Будем, – коротко произнес я.

– Давай на «ты», – предложил он, продолжая держать мою руку.

– Давай, мне самому так легче.

– Тем более, мы ведь вроде в одном звании – ты ведь лейтенант госбезопасности?

– Именно так.

– Скажи, Серега, а чего ты такое делаешь? Все время ноги растягиваешь, а ни с кем не борешься?

– Так упражнение это, растяжка, – ответил я, но показалось, что он просто прикалывается.

– А зачем она нужна? – все так же улыбаясь, продолжал он.

– Ну, вот ты, Игорек, сам учился так драться?

– Да, подсмотрел немного, в Испании, – лицо у парня вдруг слегка нахмурилось, – что-то запомнил, что-то сам придумал.

– Попробуй меня ударить ногой, хотя бы в грудь или в плечо, – предложил я.

– Зачем ногой, можно и рукой обойтись? – удивился он.

– Не всегда. Бывают случаи, когда нужно ударить именно ногой. Вот я и покажу, зачем растяжка нужна.

– Бить всерьез? – поинтересовался Игорь.

– Конечно, только так и можно понять. Но я отвечать буду, так что – будь готов. Я тоже ударю ногой, – предупредил я.

Мы встали в метре друг от друга и смотрели глаза в глаза. Пока Игорь заносил ногу, пока ее поднимал, я без размаха нанес прямой удар ногой в грудь. Правая нога капитана, не долетев до цели, полетела обратно вместе со своим владельцем.

– Ну, как, теперь понимаешь – для чего? – спросил я, подавая руку лежавшему на земле капитану.

– Да уж! Я даже не понял – чем ты ударил-то? Хотя знал, что ногой бить будешь. Как же быстро-то. И неожиданно, на такой-то дистанции, – ответил капитан, поднимавшийся с земли, ухватившись за мою руку.

– Просто, у тебя связки и мышцы «забиты». Пластику надо развивать. Я смотрю, приемы ты освоил хорошо, потянись, как следует только.

– Видали? – оглядел он бойцов, что уставились на нас. – Вот как надо! Спасибо, Сергей.

– Да не за что. Обращайся. Я у тебя тоже кое-что перенять попробую, – улыбаясь, ответил я.

– Да ладно. Сам, наверное, все знаешь, – махнул рукой Игорь.

– Все знать невозможно, а вот «двоечку» руками ты мне покажешь. Это когда после второго в корпус идет бросок.

– Ладно, договорились. Давай, покажи – чего и как тянуть надо, – попросил он, – парни, давайте сюда, – добавил он остальным бойцам.

Подошли те шесть человек, что тренировались с капитаном до меня.

Один из них был примечателен тем, что сильно напомнил мне Мурата, казаха из моей бывшей группы. Тоже раскосый, маленький, метр шестьдесят – шестьдесят пять всего, но жилистый, двигается плавно, настоящий боец.

– Товарищ лейтенант? – обратился он ко мне, после получасового разогрева.

– Просто Сергей, – предложил я. Видел его в форме, старлей он.

– Можно мне попробовать тот удар, что пытался нанести капитан? А ты ответишь, как захочешь. Вон ты его как положил, – перейдя на «ты», предложил боец.

– Да скажешь тоже, положил, – усмехнулся я.

– А все же? – он смотрел, чуть улыбаясь и прищурив один, и без того узкий, глаз.

– Ну, давай попробуем, – я на секунду задумался. По парню видно – боец он должен быть хороший, да и, зная их восточную натуру, наверняка занимался всерьез. Стоило приготовиться падать.

Ступня нового «Мурата», кстати, я даже не спросил, как его зовут, описала полукруг с такой скоростью, что я почти замешкался, уйти успел в самый последний момент. Достать, он меня все равно достал, но, если бы я не уклонился, хрен его знает – где была бы моя челюсть. Уходя, я поднял руку, удар пришелся в плечо, но меня мотнуло. Наклоняясь, одновременно присел и крутанулся на месте, делая подсечку, «Мурат-2» ловко подпрыгнул, пропуская ногу под собой. Я остался в полусогнутом положении, готовясь кувырком уйти в сторону. Но удара не последовало.

– Здорово, Сергей, я не ожидал подножки, – заговорил старлей, отступив и опустив руки.

Я поднялся и протянул ему руку.

– Ты не сказал – как тебя звать-то?

– Равшан, – ответил он, пожимая мою клешню.

Я чуть не прыснул от разбирающего меня хохота. Если не сдержусь, он меня тут в землю втопчет. Да, осталось Джамшута найти, а я «Насяльника» буду. Удержался, только расплылся в улыбке.

– Рассказывай, где ты так ногами дергать научился? Уж больно резкий.

– Это точно, – пробасил кто-то из стоящих рядом бойцов, – как понос, видели бы вы, как он фрицев кладет в рукопашке.

– Представляю, – всерьез ответил я и кивнул.

– Да ты тоже, Серега, хорошо драться умеешь. Продолжим как-нибудь, из того положения, на котором закончили? – заулыбался Равшан.

– С удовольствием. Хоть сейчас, – ответил я.

– Извини, сейчас некогда, я тут стрельбу веду.

– Так ты снайпер, что ли? – удивился я. Хотя чему удивляться, люди из Азии всегда слыли хорошими стрелками.

– Да. Интересует?

– Конечно. Сам пробовал, но, кроме стрельбы метров с трехсот, ничего не умею. Да и стреляю не особо. А уж двигаться и позицию выбирать – вообще темный лес… – Ну немного поскромничал. Стреляю-то я как раз вовсе даже и неплохо. Даже Истомину понравилось. И я давно его просил найти мне хорошего инструктора по маскировке и тактике.

– Научишься, если захочешь, – серьезно ответил Равшан.

– Да, вот и тренируй вас! Еще вундеркинды есть? – вдруг заговорил капитан, он оказался удивлен тем, что его поставили на рукопашку, притом, что есть бойцы и посильнее.

– Товарищ капитан, я просто смотреть приходил, ну и побегаю с вами. Я ведь по стрельбе здесь, – извиняющимся голосом пробормотал Равшан.

– Не прибедняйся, видел – как у тебя получается. А ты, Сергей, чего молчишь? – Игорь уставился на меня.

– А я чего, я пошел с Равшаном, давно хотел снайперскому делу научиться, – и я направился за уходящим Равшаном.

Впоследствии мы много раз занимались взаимным мордобоем, иногда лучше получалось у Равшана, иногда – у меня. Отметил для себя одного из учащихся, Семена Павленко, имевшего разряд по боксу, немного, но он уступал и мне, и Равшану.

– Вот черти, задобали вы со своими дрыганиями! – заключил Сема, в очередной раз хлопнувшись на землю. – Пока бьете руками, кажется, что все, сейчас положу. Хрена два, ваши макароны – ноги, в смысле – постоянно забываю.

– Ну, так не забывай, – наставительно произнес Равшан, он всегда был рад, когда укладывал Семена, так как тот очень сильно хвастался и говорил, что боксер – любого уделает. А Равшан каждый раз ему в этом мешал.

– Так ведь мне нужен-то всего один удар и – писец котенку, – все не успокаивался Павленко.

– Так ты его сначала проведи, – ехидничал Равшан.

Вообще, Равшан был не из выпендрежников – скромный, тихий, обращал на себя минимум внимания. Ну, так ведь он снайпер. Причем отличный. Неделю я с него не слезаю, а, как начнем играть кто кого, так я пока его разглядываю и ищу, он меня десять раз может снять. Но все-таки и у меня двигалось. Понятно, такому не научишься за пять минут, но к концу второй недели прогресс пошел.

Равшан оказался хорошим учителем, а меня назвал очень способным учеником. Научил грамотно маскироваться, подолгу лежать без движения. Последнее было невероятно трудным делом. Лежишь на холодной земле или в луже часа четыре, потом встать не можешь – так затекают мышцы, что хоть вой. Снайпер показал нехитрые упражнения, благодаря которым, тело слушалось без нареканий. В ответ я показывал ему некоторые приемы, которых он не знал. Короче, мы нашли друг друга. Уже через месяц он вдруг сообщил мне, что у меня начало получаться, поэтому он усиливает тренировки, так как теперь видит, что надо со мной работать жестче.

С нами занимались еще восемь человек – четверых Равшан завернул, сказав им суровую правду о том, что из них самостоятельных полноценных снайперов не выйдет. А мне посоветовал искать себе пару, поскольку не видит смысла учить меня просто так, чтобы я стал простым инструктором. Мало того, он еще и начальству сообщил. Меня вызвал Истомин, начал пытать – что да зачем.

– Зачем ты это затеял? По-моему, я передавал тебе слова Лаврентия Павловича?

– Передавали, – подтвердил я, – однако возникла идея.

– Что, опять озарение? – с усмешкой проговорил Истомин.

– Типа того, – кивнул я, – может, это и известно уже, не знаю, но, думаю, может и получиться.

– Что именно? Говори, – уставился на меня майор.

– С самого начала я делал акцент на военачальников, хорошо показавших себя на войне. Там же я указывал и специалистов противника, как хороших, так и плохих.

– К чему ты клонишь? – прервал меня Александр Петрович.

– Что, если заняться целенаправленным выбиванием комсостава противника?

– В смысле? – не понял Истомин.

– В прямом. В моем времени видных политиков, бизнесменов и прочих бандитов «исполняли» снайперы. Специально подготовленные люди отстреливали тех, кого укажут, и исчезали.

– А подробнее? – с интересом спросил Истомин.

Мы разговаривали около трех часов. Я высказал свою идею, Петрович спрашивал то, что его интересовало.

– А кто будет давать указания и разрабатывать операции? – озвучил свои мысли Истомин.

– Думаю, что здесь будет незаменим Судоплатов. Ведь он же ведет все руководство по подготовке и проведению диверсионных акций в тылу противника. Плюс – у него есть данные на всех, кто может нас заинтересовать.

– Я сейчас свяжусь с Москвой, если Павел Анатольевич не сильно занят, вызову его сюда.

Истомин ушел, а я стал думать – может, и получится что-нибудь.

К вечеру вернулся Истомин.

– Павел Анатольевич завтра будет здесь. Товарищ Сталин очень интересуется, что еще такого ты придумал. Понятное дело, по телефону я не стал раскрывать твои мысли. Поговоришь с Судоплатовым, тот вернется и доложит.

Дело завертелось очень быстро. Конечно, я и не думал, что сказал что-то новое, Судоплатову все это было хорошо известно. Я рассказал, как читал в его книге про ликвидацию фашистских военачальников. О том, как нагло и в то же время идеально работал Кузнецов. Павел Анатольевич насторожился, что я знаю про Кузнецова, но потом, видимо вспомнив – кто я и откуда, успокоился. Я поинтересовался, какова будет структура группы ликвидаторов. Павел Анатольевич ответил, что нужно хорошо все обдумать, посоветоваться со «спецами», но лично он видел состав и задачи такими:

– Группа прикрытия – находится отдельно от стрелков-ликвидаторов, но контролирует безопасность последних. Снайперы, – их он видит именно «двойками», – работают объект и уходят.

Для каждой группы предлагалось разрабатывать целую схему по осуществлению плана и выходу из района проведения операции.

– Думаю, должны быть два вида снайперского оружия. Один – основной стрелок с крупным калибром, второй номер страхует и, при необходимости, работает на более короткой дистанции.

– А что, есть крупный калибр? – спросил с удивлением я.

– А ты думал. На основе ПТР, с магазином на пять патронов и сильной оптикой.

– Так из такого много ли настреляешь? Отдача, грохот.

– Даже обычное ПТР давно модернизировали, а уж про снайперский вариант и не говорю. Отдача, звук выстрела, вспышка – почти как у мосинки. Зато дальнобойность и пробиваемость выше всяких похвал. На фронте был случай, когда один боец, получивший в руки такую винтовку, с расстояния больше километра убил одним выстрелом фашистского генерала. Тот приехал на передовую осмотреть войска, да там и остался. Много ли заметишь с километра?

– Круто! – восхитился я.

– Чего? – не понял Павел Анатольевич.

– Здорово, говорю, – поправился я.

– Вот я и говорю. А спецгруппы будут работать в тылу врага – какой тогда будет результат?

– Думаю, офигенный. Немцы без командиров уже не такие бравые вояки. У них порядок превыше всего.

– Ну, за порядком и мы следим.

– Я все понял, Павел Анатольевич. Можно ли мне рассчитывать на свое участие?

– Товарищ Новиков, вы, по-моему, уже навоевались. Вы ведь здесь после ранения?

– Да. Но я почти полностью восстановился. Прихрамываю немного, но это ничего. Рука работает, а спина зажила. Чего мне в тылу-то сидеть.

– Зато придумываете нужные вещи, – Судоплатов подмигнул мне.

– Так это же на эмоциях, полученных на фронте.

– Я тебя понимаю, Сережа, – Павел Анатольевич вдруг сделался серьезным, – попробую сделать для тебя что смогу. У тебя ведь и группа есть своя?

– Ребята в Ленинграде остались.

– Вызывай. Согласуй с Истоминым, он не будет против, я уверен. Уж больно вы хорошо себя показали.

– Ага, еле вылезли.

– Ну, не без этого. Зато задание выполнили!

За ужином я поведал о нашей беседе с Судоплатовым Истомину. Тот поддержал идею создания таких групп, но отнесся крайне отрицательно к моему участию.

– Александр Петрович, ну не могу я сидеть на месте, сами же знаете!

– Мы тебя в камеру засунем и никуда не денешься! У тебя дети теперь, ранений целый букет. Наконец, подумай о своей голове, ты же стольких на тот свет уже отправил, спишь-то как?

– Да нормально. Я врагов туда отправлял, а не друзей. И еще столько же с удовольствием отправлю.

– Ладно, ладно. Поговори у меня. Вы в будущем все такие, с шилом в заднице?

– Ага. Кроме нескольких процентов геев, все такие.

– Кого?

– Я вам потом объясню, – засмеялся я, прикрыв рукой рот. – А если серьезно, Александр Петрович, у меня теперь и подготовка лучше, и парни будут те же.

– Ага, те же. Может, тебе еще и Иванова с Михалычем сюда привезти? – ухмыльнулся Истомин.

– Очухались? А что же вы раньше-то мне про них не говорили?

– Очухались. Иванов ранен был не очень серьезно, а вот Михалыча с того света вытащили.

– Иванова я так и не отблагодарил…

– Приедет и проставишься, – ляпнул Истомин и, сразу же осекся.

– Спасибо вам, товарищ старший майор. От всей души спасибо!

– Не подлизывайся! Через неделю все будут здесь. Месяц на подготовку, потом поступите в распоряжение к Павлу Анатольевичу. Если он сочтет вас готовыми, начнете работать. Дальше он вам будет задачи ставить. Вас у меня давно забрать хотели.

– Александр Петрович, ну вы ведь все равно с нами будете?

– Пока приказано работать здесь. Но ты же знаешь, у меня несколько другие обязанности.

– Кретинов и саботажников ловить? – спросил я.

– Их тоже кто-то должен ловить. Хотя сейчас стало заметно лучше. Люди стали ответственнее. Предприятия, что были эвакуированы в тыл, вовсю разворачиваются. Люди работают, на фронт идет техника и оружие в нужных количествах.

– А что с наступлением на Харьков, помните, я рассказывал?

– Ну, уж такого товарищ Сталин не допустит. Тимошенко приставили такую свиту, думает теперь, прежде чем сделать, – видя мои удивленные глаза, Истомин добавил, – выводить из действующей армии пока не стали, хотя устарел наш маршал для такой войны.

– А кто сейчас там командующим фронтом?

– Он, только не один. Рокоссовский, Чуйков, Горбатов, Еременко и другие там же.

– А на севере? Жуков?

– Так точно. Чего, ответ впечатлил?

– Ага, я аж подавился.

– Новый устав еще не ввели, но наказывать за такой ответ уже не будут. Так вот, на севере: Жуков, Рыбалко, Мерецков, Черняховский. Да много кто. Люди все на своих местах. Воюют как надо.

– Это очень хорошо, правда, приятно слышать.

– Вот так, – закончил Истомин.

Здорово все идет: в Крыму немца бьют, на Центральном – тоже. Жуков в Ленинграде пока в обороне сидит, но зато колечко-то сняли. Тем более приятно, что я в этом участвовал. Коридор пробили небольшой, километров двадцать шириной, но укрепились отлично. Кольцо рвали как и в моей истории. На Ораниенбаумский плацдарм удалось переправить новые тяжелые КВ, перебросили с восточной стороны и с севера пехоту и артиллерию. Ударили крепко. Благодаря тому, что у немцев в этом месте оставалось мало танков, сломили их достаточно быстро. А из-под Синявино ударила группировка в составе четвертой и двадцать первой армии. Жарко, наверное, было. Тем более, что все фрицевские деревянные укрепления обильно поливались напалмом, причем уже не моим кустарным.

Жуков вперед не лезет, решил пока создать крепкую оборону. Рано еще наступать по всем фронтам, силы копить надо.

Немцев регулярно обрабатывают с воздуха, да и обороняется Георгий Константинович довольно активно. Раздергивают фрицев, не дают копить большие силы.

Через Шлиссельбург проложили железную дорогу, по ней в Ленинград идет все необходимое, главное – продовольствие. В северной столице выпуск тяжелых танков увеличился, теперь есть возможность немного, но поставлять их и на другие участки. Но в основном, конечно, все оседает прямо там. Танки не самокаты, быстро не сделаешь. Но стараются люди. В отличие от моего времени, в Ленинграде осталось много жителей трудоспособного возраста. Так как блокада была снята раньше, не было таких потерь мирного населения от голода. Город снова начал жить и работать.

Тренировки новый «Мурат» и, правда, ужесточил. К тому же нам привезли новые снайперские винтовки «ВСК». Назвали нейтрально, потому как делали ее несколько оружейников сразу. Когда я увидел это чудо, слегка охренел. Здоровая дура, немного покороче ПТР, но весьма похожая. Пламегаситель, приклад. Хотя нет, приклад-то как раз был новый, с каким-то амортизатором. Больше всего она напомнила мне пиндосский «Баррет». Когда начали стрелять, понравилось настолько, что не хотел из рук выпускать. Отдача крепкая, но терпимая, мощь – даже слов нет. Как передать чувство, когда есть ощущения, что ты режешь масло горячим ножом. С пяти сотен метров в борт «Ганомага» навылет с обеих сторон. Нет, это не передать.

Равшан уже неделю бился со мной над баллистическими таблицами, заставляя учить наизусть. Как правильно высчитывать поправки при разных углах, ветре, перепаде высот и расстоянии до цели. С восьмисот метров в ростовую мишень попадал я вполне сносно, но вот дальше…

Сам учитель с такого расстояния клал пули в кружок диаметром пятнадцать сантиметров. Причем – весь магазин. Мне такое пока не дается. А уж о большей дистанции приходится только мечтать. Равшан ради эксперимента, «положил» ростовую мишень с тысячи трехсот. Но сказал, что надо над пулей поработать. Я только хлопал глазами. На деле, по раскладам Судоплатова, требовалось на расстоянии 700–800 метров поражать грудную мишень с первого выстрела. Второго может и не быть. Павел Анатольевич объяснял, что это оптимальное расстояние как для точного выстрела, так и для того, чтобы смыться.

За всеми этими перестрелками не заметил, как пролетела неделя. Народ в нашу «учебку» все прибывал. По всем фронтам люди Судоплатова отбирали лучших снайперов, к ним подбирали группы прикрытия. Прибыли и мои друзья.

– Ну, здравствуйте, товарищ лейтенант госбезопасности, – услышал я однажды, вернувшись на квартиру, где жил с дочерьми. Заглянув в комнату, увидел всю банду в полном составе. Был здесь и Петрович, и Иванов, и даже водитель Михалыч, а главное для меня – ДЕД. Да, он снова с нами.

– Чем же я вас всех кормить-то буду? – засмеялся я.

Истомин ухмыльнулся, а парни дружно заржали. Первым подошел Саня Зимин, это он и здоровался, я сразу узнал его голос. Все такой же подтянутый, в форме.

– Это чего, ты уже меня в звании догнал? – удивился я. То, что Зимина повысили до лейтенанта ГБ, я не знал, вот парень дает.

– Так нас всех отметили, после «Шлисселя», когда блокаду прорвали, сам Жуков награждал! – важно ответил Саня. А я обратил внимание на его грудь – ни хрена себе иконостас. Два «Красных Знамени», две «Красные Звезды», «За Отвагу», «За Боевые заслуги». Да, у меня столько нет.

– Везет тебе, скоро перепрыгнешь, – кивнул я Зимину в ответ.

– Не думаю, – вдруг перебил нас Истомин и, подойдя ко мне продолжил: – товарищ лейтенант государственной безопасности, за отличное выполнение особого задания Ставки, за мужество и доблесть, вы тоже будете отмечены правительственной наградой. Вручение состоится завтра, специально прилетел товарищ Калинин. Многие командиры и бойцы Красной Армии, прибывающие сюда для обучения, возвращаются в строй после лечения. Решением товарища Сталина вас всех здесь и наградят. Просто ребят на фронте раньше наградили, пока ты в госпитале валялся, вот и все.

– Во дела! – потер я щеку, когда прервался Истомин.

– И еще не известно, кто кому будет завидовать, когда узнают, чем тебя наградил товарищ Сталин. А у меня отдельный подарок для тебя. Лично от товарища Берии.

– Ого, это чего же на меня навесят, вроде заслуг-то немного? – подумал я, но как оказалось – вслух.

– Сергей, вы выполнили очень важное дело. С Ленинграда снята блокада, люди перестали голодать. А значит – умирать!

– Александр Петрович, не мы же кольцо рвали, сколько там ребят полегло, мы-то не участвовали…

– Полегло действительно много, но не бесполезно – цель была достигнута.

– Понятно, давайте, что ли, ужинать? – предложил я.

– У нас все свое, с собой прихватили, – подал голос Вано и показал на стол, заставленный самой разной едой. Стояли и бутылки, уж наверное, не с водой.

– Минуту, пожалуйста, ребята, – попросил я слова, когда ужин был в самом разгаре, а парни приняли на грудь водочки.

– Говори, командир, – перекрикивая всех, ответил Зимин.

– Ребята, мы здесь собрались вместе благодаря случаю. Все мы помогали друг другу в тяжелые минуты, держались друг за друга. Но я бы хотел заметить, что если бы не Костя и Вано, вряд ли бы эта встреча получилась. Спасибо вам, братцы! – я подошел по очереди к каждому из названных и, крепко пожав руку, обнял, похлопав по спине.

– Серег, ты чего? – смущенно пробасил Вано.

– А кто меня выхаживал, спиртом обрабатывал и таскал на себе? А Костян, сам раненый, но вытянул меня. А вообще, ты прав, Вано, не буду я выделять кого-либо, мы все – одна семья. Вы всегда будете для меня самыми близкими.

– Вот завернул, – пожал мне руку Истомин, – ты случаем не выпил стопочку, трезвенник ты наш?

– Никак нет! Товарищ старший майор госбезопасности, вы же знаете мой случай.

– Да знаю, знаю, – пробормотал Истомин.

– Ну, пользуясь случаем и я скажу, – вдруг подал голос до этого молчавший Михалыч, наш водитель.

– Ну все, и этого прорвало, – заключил Зимин.

– Молчи уже, дай сказать, – беззлобно проворчал Михалыч.

– Молчу, молчу, говори, батя, – посмеиваясь, прикрыл рот ладошкой Саня.

– Спасибо, хлопцы, вам всем! А тебе, лейтенант, – Михалыч посмотрел на меня, – извини, что не послушал тебя. Ты тогда приказал ехать к дороге, а я встал на кромке поля, вот и получил. Спасибо, сынки, за то, что не бросили.

– Батя, да ты хорош дурить-то! Как бы мы тебя бросили? Ты же один из нас, а мы своих не бросаем, – гордо сказал я. – Это вообще-то наш девиз.

– Вот, за это и выпьем! – поднял стакан Вано.

Я тоже поднял свой стакан, в котором была минеральная вода. Истомин привез из столицы.

А награждение было и вправду сладким. Мне дали целый «Орден Ленина», чему я удивился еще сильней. Сам дедок с козлиной бороденкой прицепил мне на грудь эту высокую награду. Новая форма тоже была хороша. Истомин привез мне ее специально. Погоны вводить не стали, не до них сейчас, но придумали вместо всех этих ромбов, квадратов и шпал – звезды. У меня в петлицах горели по четыре маленькие золотые звезды, что очень воодушевляло. А как смотрятся целых четыре награды. Эх. Еще бы не война. А самым интересным для меня был подарок от Лаврентия Павловича. Оружие, да какое! Я еще в прошлом году, разговаривая с Истоминым, узнавал о поставках из штатов. Так вот, по личной просьбе Берии, в Союз пришла партия из десяти винтовок. Винчестер модели семьдесят был просто великолепен. В трех вариантах исполнения, разница в калибре и длине ствола. Личным подарком оказалась семидесятка калибра 300 H&H Magnum. Это, я вам скажу, тот еще монстр. С его убойной силой да великолепным качеством ствола кучность была… Пальцев не хватит, чтобы все облизать от счастья. Таким патроном дважды выиграли соревнования по стрельбе на 1000 ярдов. С этой винтовкой, после всего пятидесяти выстрелов, я собрал кучу в двадцать сантиметров на дистанции 1000. Равшан, правда, меня и тут опередил. Три выстрела подряд в круг тридцать сантиметров, он положил на 1200 метров. Да-да, такие пошли расстояния у нас. Если честно, я всегда о таком и мечтал.