Средневековье в юбке. Женщины эпохи Средневековья: стереотипы и факты

Женщинам моей семьи – маме, сестре и племяннице

© Издательство АСТ, 2021

Вступление

Типичные средневековые женщины – какие они?

Мы вроде бы десятки раз читали о них в рыцарских романах и сатирических новеллах Боккаччо, видели в фильмах, разглядывали на картинах. Но единого мнения как не было, так и нет. Это и понятно – что может быть общего у благородных прекрасных принцесс, ради которых рыцари совершают подвиги, и грязных крестьянок, безропотно умирающих где-то там, на заднем плане сериала или романа?

Так кто из них – настоящие средневековые женщины, а кто – миф, придуманный писателями и сценаристами?

Может, никаких прекрасных и благородных принцесс не существовало, а все реальные средневековые женщины были скучные и бесправные рабыни своих отцов и мужей? Неграмотные, грязные и унылые, как и само Средневековье в претендующих на реализм современных фильмах.

Или наоборот, средневековые женщины были решительными, умными, уверенными, боролись за свои права с деспотичными и глупыми мужчинами – в полном соответствии с современными модными тенденциями в сериалах и романах?

Какая она – «правильная» средневековая женщина? «Сосуд греха» или Прекрасная Дама? Ценный товар на брачном рынке или бесправная рабыня мужа? Дерзкая блудница или экзальтированная монахиня? А может все это вместе взятое? Или ничего из этого, так что лучше забыть все, что мы знали или думали, что знаем на эту тему, начать изучать все сначала и искать истину где-то в другом месте, где пока никто не искал?

Впрочем, кто хочет откровений и сенсаций – тем надо читать не историческую литературу, а несколько другие жанры. История – наука, которая развивается очень постепенно. Тысячи людей в разных странах мира изучают рукописи, раскапывают курганы, рассматривают под микроскопом картины. Потом они пишут на основе своих исследований статьи и заметки, а другие люди изучают их и пишут уже аналитику, где собирают воедино все, что известно на тот момент по какой-нибудь специфической теме, например «Влияние ареала произрастания клюквы на статистику деторождения во второй половине XIII века».

Конечно, я шучу, но только в том, что касается названия. Мне доводилось читать исследования и на более неожиданные темы. И все они были крайне ценными и познавательными, потому что именно из таких статей узконаправленной специфики и собирается общая картина. Из кусочков – как мозаика.

Что вообще можно рассказать о средневековых женщинах? Многое. Даже слишком. Это настолько огромная и многоплановая тема, которой посвящены десятки серьезных исследований, что главная сложность при написании книги – выбрать, о чем рассказать, а от чего отказаться, потому что количество страниц, к сожалению, ограничено.

Прежде всего само Средневековье очень велико и разнообразно, длилось оно больше тысячи лет и так сильно менялось, что для удобства и хоть какой-то систематизации его принято делить на три части^[1] – Раннее, Высокое и Позднее Средневековье. Поэтому, даже если брать только Западную Европу, все равно права, обязанности и положение женщин, например, VIII века кардинально отличались от их же прав, обязанностей и положения в XIV веке. Да и сама Западная Европа никогда не была монолитной, следовательно, возможности и воспитание живущих в одно и то же время английских, германских, французских, итальянских и прочих женщин тоже были достаточно разными.

Но все-таки Средневековье не зря выделено в отдельную эпоху. Как бы сильно ни различалась жизнь в разные его периоды и в разных концах Европы, все равно общего остается достаточно много, чтобы оно узнавалось с первого взгляда. Так что и средневековые женщины должны узнаваться. А вот по каким признакам и критериям – давайте разбираться.

Знай свое место

Система трех сословий

Любое общество в любые времена не может быть однородным. Оно всегда как-то разделено и классифицировано, частично официально, частично стихийно. И даже утопическое бесклассовое общество все равно не смогло бы избежать разделения – гендерного, возрастного, по месту жительства или хотя бы по профессиям.

В Средние века для упорядочения и объяснения неравенства была придумана система трех сословий: те, кто молятся, те, кто сражаются, и те, кто работают. Просто и четко, чтобы каждый мог понимать свое место и осознавать свой вклад в общественное благо. Одни молятся за всех, другие защищают, а третьи работают, чтобы прокормить первые два сословия, и таким образом расплачиваются за защиту от врагов и помощь перед лицом Бога. Очень удобная система, особенно, конечно, для молящихся и сражающихся, и спустя много сотен лет производящая впечатление простой и удобной для понимания структуры средневекового общества.

Однако не тут-то было. Эта система хороша только на бумаге, но она совершенно не отражает реальной действительности.

Более-менее что-то понятно с сословием тех, кто молится. Оно было абсолютно неоднородно, но все-таки состояло из людей, давших определенные обеты, особенно после того, как из Рима окончательно продавили целибат для белого духовенства^[2]. При этом оно не только делилось на белое и черное духовенство (эти группы жили по разным правилам, подчинялись разным людям), но и сильно различалось по уровню доходов, положению и образу жизни. Были богатые и бедные монастыри, мелкие священники и владетельные епископы, нищенствующие монахи и клирики на высоких светских должностях. Монастыри вели активную хозяйственную деятельность, епископы могли командовать армиями, и все они наравне со светскими феодалами владели землей и крепостными.

Миниатюра из «Городка Дам», Кристина де Пизан. Национальная библиотека Франции

Не более однородным было и сословие сражающихся, которое формально включало в себя все дворянство – от мелких помещиков до короля. Система отношений и подчинения в разных странах варьировалась, но изначально она выросла из раннефеодального распределения земель. Король давал земли крупным феодалам (баронам, графам, герцогам), за что те обязаны были ему служить и выставлять на войны определенное количество людей. Эти феодалы в свою очередь выделяли поместья рыцарям и прочему мелкому дворянству, которое тоже расплачивалось личной службой и выставлением некоего количества воинов, в зависимости от размеров владений.

Формально должно было быть так: король требует армию, феодалы сообщают об этом помещикам, те собирают людей, сколько кому положено, из них феодалы формируют отряды и приводят к королю, – вот и получается армия. Фактически именно в таком виде эта система работала только в Англии, где после норманнского завоевания верховным владельцем всей земли был король. В континентальных же странах многие крупные феодалы были независимы от королей, но в общих чертах распределение земель за службу или ренту работало везде.

Трудно назвать однородным сословие, где на одном конце король, а на другом – тысячи бедных дворянских сыновей, у которых ничего нет, кроме, образно говоря, коня и меча. Но на этом сложности не заканчиваются. Как в эту систему вписать, например, уже упоминавшихся епископов или монастыри, владеющие землей и, соответственно, обязанные нести те же вассальные повинности, что и светские лица? В XI–XII веках в Германии эта двойственность вылилась в так называемую борьбу за инвеституру – крупный конфликт между папой и императорами Священной Римской империи. Суть конфликта заключалась в вопросе о том, кто из них имеет право назначать епископов, если те одновременно становятся и имперскими феодалами, и кому те должны в первую очередь подчиняться – императору или папе?

Другие сложности пришли, так сказать, снизу. Феодальная трехсословная система сложилась в эпоху рыцарства и подразумевала, что сословие сражающихся состоит из профессиональных и хорошо вооруженных конных воинов. Но господство рыцарства на полях сражений было недолгим, и в той же Англии (и не только) довольно скоро большой силой стали лучники, то есть выходцы из третьего сословия, бывшие крестьяне. Мне попадался любопытный документ, где была указана стоимость лука, который один из крупнейших йоркистских феодалов Войны Роз лорд Говард покупал для лучшего лучника своего отряда (сверх того, что вся экипировка тоже обеспечивалась за счет этого же лорда). Заплачена за этот лук была очень большая сумма, лук для самого Говарда, тоже упомянутый в этом же документе, стоил намного дешевле. То есть нетрудно догадаться, кто из них кому диктовал условия найма. Как в систему трех сословий вписать таких лучников – высокооплачиваемых и хорошо вооруженных, но совершенно не дворянского происхождения, из семей, работающих на земле?

Впрочем, самое обширное сословие тех, кто работает, со стороны выглядящее относительно единообразным, на поверку оказывается, наоборот, самым неоднородным. Оно изначально учитывало только тех, кто работал на земле, то есть крестьян, которые в свою очередь делились на свободных и крепостных. Причем и те, и другие могли быть как бедными, так и богатыми. А еще могли арендовать землю или владеть ею. Я уж не говорю о мелких различиях в статусе и положении, которые происходили из обстоятельств рождения (в браке или вне его), ремесла, родственников на важных должностях и т. д., включая даже разделение на местных и пришлых.

Чем дальше, тем крестьянство становилось все менее однородным, с развитием буржуазной системы отношений кто-то нищал и шел в батраки, а кто-то брал в аренду целые поместья, женился на дочерях рыцарей и практически сливался с сословием сражающихся, в то же время продолжая платить налоги как сословие работающих.

Вне системы

Существовали и люди, которых никак нельзя было отнести ни к одному из сословий. Причем таких людей становилось все больше, потому что шло бурное развитие городов и городского самоуправления. Да, торговцы и ремесленники тоже вроде бы должны были относиться к сословию работающих, но в систему они не вписывались, потому что в большинстве своем не платили помещикам, то есть не содержали ни сословие сражающихся, ни сословие молящихся. И несмотря на то, что города в большинстве своем все-таки имели сеньора или платили налоги непосредственно королю, из системы они все же выпадали. К тому же городская верхушка нередко становилась настолько богатой, что могла диктовать свои условия феодалам. В итальянских городах-государствах эта верхушка, бывало, присваивала себе титулы и сама становилась правящим сословием, а в Англии короли чуть ли не принудительно заставляли самых богатых горожан принимать рыцарское звание и входить в сословие сражающихся.

Сельский пейзаж, Пуатье или Коньяк. Тестар Робине. Национальная библиотека Франции

Были и другие тонкости. Йен Мортимер в книге «Средневековая Англия. Гид путешественника во времени» пишет: «Люди, не входящие в сословия, – едва ли не самые интересные из всех, с кем вы встретитесь. Например, слуги. Вы наверняка предположите, что слуги находятся в самом низу общественной иерархии, даже ниже тех, кто работает. Но, как скажет вам любой слуга, за любую службу положена награда, а размер этой награды зависит от того, кому и в какой должности вы служите. Королевский пристав – слуга, но, будучи вооруженным исполнителем королевской воли, он обладает немалой властью – намного большей, чем богатый купец, чьи товары, возможно, его отправили конфисковать. Эконом лорда может сам быть владельцем поместья. Бейлиф, управляющий делами поместья, – тоже слуга лорда, но у него больше власти, чем почти у всех остальных жителей этого поместья. Сыновей лордов зачастую учат хорошим манерам, отправляя в услужение к другим лордам: они тоже слуги, но тем не менее их положение высоко – несмотря на то, что они не имеют никакого дохода. С другой стороны, положение десятилетнего мальчика, прислуживающего в доме зажиточного крепостного или бедного франклина, очень низко – ниже даже, чем у других крестьян. Возможно, когда вырастет, он станет фермером, но сейчас он в самом низу социальной лестницы».

Женщина с прялкой, «Роман о Розе», манускрипт 1490–1500 гг., Франция.

Кроме того, в систему трех сословий совершенно не вписывались люди, ведущие не оседлый образ жизни. Это бродячие торговцы, актеры, работники, перебиравшиеся с места на место и нанимавшиеся на временную работу. В средневековом обществе к ним относились с подозрением и презрением, и они находились на социальном дне, где-то рядом с самой низкоквалифицированной прислугой. Тем не менее это был достаточно большой пласт населения, особенно в неблагоприятные периоды – после войн или эпидемий.

Обшественная иерархия

И наконец, надо упомянуть о людях, которые как бы находились вне общества, хоть и являлись его частью. Это маргиналы – воры, проститутки, нищие, бродяги. Но это уже отдельная тема, тем более что маргинальный слой существовал (и существует) на «дне» любого общества, в любую эпоху.

Попытки упорядочить

Британский историк доктор Корделия Битти называет любую социальную классификацию политическим актом, актом власти: «Те, кто классифицирует, решают, что именно такое разделение самое важное, и определяют, кто в какую категорию попадает. Такой выбор имеет последствия. Разделение общества на отдельные группы дает этим группам общую идентичность, которая влияет на то, как люди, объединенные в них, воспринимаются другими людьми. Маркировка конкретных индивидов идентифицирует этих индивидов как членов определенной группы и тем самым отводит им определенное место в социальной структуре. Невписывание ни в одну из названных групп также может иметь последствия».

Для того, чтобы понять, как средневековое общество выглядело в действительности, а не в теориях, я предлагаю посмотреть таблицу из книги Йена Мортимера «Средневековая Англия. Гид путешественника во времени», которая отображает общественную иерархию в Англии XIV века.

Ни о каком разделение на три сословия и речи нет, общество структурировано в зависимости от финансового положения людей и их рода занятий/местожительства. Получилась нормальная и достаточно понятная иерархическая лестница, включающая в себя и представителей клира, и феодалов, и крестьян, и горожан, и наемных работников.

Муары, божества Судьбы. Миниатюра из «Книг любителей шахмат» Эврара де Конти. Тестар, Робине

Эта структура вполне официальная – государственные органы использовали ее для законов, требующих дифференцированного подхода. Например, в законах о роскоши дотошно и достаточно нудно расписаны всевозможные тонкости относительно того, что разрешено разным группам населения. Вообще, средневековое общество было глубоко формализованным, и несмотря на то, что его структура нам кажется крайне запутанной, на деле там каждый достаточно четко осознавал свое место.

Причем даже внутри одной узкой социальной группы равенства не было и быть не могло. Например, возьмем графов. Может показаться, что они все были равны, ведь они имели одинаковый титул. Но на деле среди них тоже была строгая иерархия, зависящая от того, когда именно данный графский род получил этот титул. Чем титул древнее, тем он престижнее. То же самое было и среди горожан – существовала иерархия цехов^[3], был личный статус мастеров в зависимости от их возраста, «стажа», места, занимаемого в цехе, участия в городском самоуправлении и т. д.

В каждой стране, разумеется, были свои особенности сословной иерархии, Англия приведена лишь для примера.

Из сборника законов Эдуарда IV. 1463 год. Глава 5. Об ограничениях в одеждах (отрывок).

Перевод Яны Лариной

Дабы ограничить чрезмерность и несоблюдение субординации, постановлено, что:

…Оруженосцам (сквайрам), джентльменам и всякому титулом ниже рыцаря, их женам (кроме сыновей и дочерей лордов, а также личных сквайров короля) не дозволяется носить узорчатый шелковый бархат или имитирующие его ткани, а также corses^[4] из узорчатого бархата или атласа и горностаевые меха. Штраф 10 марок.

Сквайрам и джентльменам, равно как и другим мужчинам и женщинам ниже вышеперечисленных титулов, не дозволяется носить дамаск или атлас. Данный запрет не касается сквайров-порученцев (squire menial), сержантов (sergeants officers) из королевского домохозяйства, королевских йоменов, йоменов королевских покоев, и сквайров и джентльменов с доходом 40 фунтов в год, жен и вдов, и незамужних дочерей тех, кто имеет доход 100 фунтов в год. Штраф 100 шиллингов.

Стюарды, камергер, казначей и счетовод/гофмейстер/ревизор домохозяйства короля, королевский посланец и личные рыцари короля могут использовать меха соболей и горностаев.

Мэры Лондона и их жены могут носить такие же одежды, как рыцари-бакалавры; олдермены и судьи Лондона, и мэры, бейлифы и другие представители городской власти/помещики могут носить такие же одежды, как сквайры и другие, имеющие 40 фунтов ежегодно…

Кто такая женщина?

Эта запутанная система, которую и системой-то назвать можно только при очень большом желании, становится еще сложнее, когда речь заходит о женщинах. Любое официальное или неофициальное общественное устройство в Средние века, любая классификация и уж тем более законодательство учитывали исключительно мужчин. Женщина как самостоятельная социальная или юридическая единица не существовала.

Однако это формально, а фактически женщины не только составляли половину населения, но и совершенно официально выполняли всевозможную работу, владели имуществом, в том числе и землей, заключали сделки купли-продажи, составляли завещания, а в отдельных (и не таких уж редких) случаях были налогоплательщиками. А для Средневековья быть налогоплательщиком – это значит быть в некотором смысле юридической единицей, потому что налог платился с домохозяйства в целом, и платил его глава семьи. Впрочем, о юридическом статусе женщин и о том, как решался вопрос об их профессиональной деятельности, речь пойдет дальше, сначала надо разобраться, какое же место женщины занимали в социальной структуре общества.

Для начала надо понять, что любая классификация осуществляется по неким переменным, с помощью которых людей объединяют в группы. Например, по возрасту, по семейному положению, по матримониальному статусу, по доходам и т. д. В зависимости от того, какие цели стоят перед тем, кто осуществляет эту классификацию. Чем больше используется переменных, тем сложнее и точнее результат.

В Средние века в качестве таких переменных выступали прежде всего финансы, профессия, происхождение и место жительства. Остальные признаки считались менее важными, да и вообще, официально в социальной структуре общества учитывались только взрослые дееспособные мужчины, женщины и дети были не в счет.

С детьми все понятно, их место мало отличалось от современного, разве что детство заканчивалось раньше. Другое дело – женщины. Разные исследователи расходятся во мнениях, как именно вписывать их в социальную структуру общества. Довольно долго считалось, что вообще никак не надо, женщина была лишь придатком к отцу, а потом мужу, и нет смысла рассматривать ее как социальную единицу. С подъемом феминизма маятник качнулся в другую сторону и появилась тенденция наоборот рассматривать женщин (в случаях, когда те занимались хоть чем-то кроме того, что были женами и матерями) изолированно, без учета их семейного положения и отношений с мужчинами. Ну и третий вариант, который лично мне кажется более перспективным, – это не изолировать гендерный фактор и не зацикливаться на нем, а рассматривать его в комплексе с остальными переменными, чтобы понять, как именно он с ними соотносится.

Девица, жена, вдова

 
Марианна
Простите, государь. Я не могу
Открыть лицо без позволенья мужа.
Герцог
А вы замужем?
Марианна
Нет, государь.
Герцог
Девица, значит?
Марианна
Нет, государь.
Герцог
Тогда вдова?
Марианна
Тоже нет, государь.
Герцог
Ни жена, ни вдова, ни девица? Выходит, вы никто?
Лючио
А может, она шлюха, государь. Большую ведь
часть их не отнесешь ни к
девушкам, ни к женам, ни ко вдовам.
 

Уильям Шекспир, «Мера за меру»

Гендерный фактор

Великий Бард, как всегда, краток и точен. Комедия «Мера за меру», написанная в XVI веке, очень четко показывает, как классифицировали женщин, начиная со Средневековья и заканчивая практически началом XX века. Сразу оговорюсь – это всего лишь одна сторона медали, тот самый гендерный подход, но именно это – тот «фасад», который всем был виден и позволял легко и быстро определить социальное положение подавляющего большинства средневековых женщин. Не их реальное место в обществе, не их вес или значимость, а ту «ячейку» в структуре общества, которую они занимали в глазах окружающих.

В современных реалиях можно привести в пример, допустим, инженера. Достаточно сказать о ком-то, что он инженер, и у большинства людей в голове складывается система определенных стереотипов – человек с высшим образованием, технарь, прилично зарабатывает. Пара уточняющих слов касательно должности или места работы, и мы довольно четко представляем себе его «ячейку» в структуре общества. При этом его пол и возраст, зарплата, степень квалификации, место учебы, хороший ли он специалист, состоит ли в браке, где живет и т. д. – это дополнительные подробности, которые остаются в тени и в данном вопросе не имеют особого значения, потому что наше общество структурировано в первую очередь по профессиональному признаку. Если спросить о ком угодно: «Кто такой Иван Иванович?» – вам ответят, что он инженер, учитель, менеджер или еще кто-то, то есть назовут его профессию. То же самое касается любой условной «Марии Ивановны», поскольку в современном мире социальная классификация для мужчин и женщин почти не различается (речь, разумеется, о странах так называемого «западного типа»).

В средневековом мире, когда дело касалось мужчин, чаще всего тоже в первую очередь называли профессию, правда, нередко с уточнением касательно места жительства, происхождения или состояния. Сэр Джон – рыцарь из Йорка, мэтр Бономе – хозяин трактира на улице Сен-Жак (то есть в респектабельном районе Парижа), синьор Датини – богатый флорентийский купец.

Но в статусе женщины почти всегда на первом месте стояло ее семейное положение – девица она, замужняя женщина или вдова, причем вне зависимости от принадлежности к тому или иному классу. Дочь графа, например, именовалась леди Мэри Грей, в официальных случаях к этому еще и добавлялось уточнение – «дочь графа Кентского». Дочь купца или ремесленника звалась Мэри Смит и тоже с уточнением, что она дочь, допустим, Джона Смита, плотника.

После замужества все эти женщины практически теряли свое личное имя, которое оставалось для домашнего обихода, и начинали зваться по фамилии мужа – леди Дарнли, мистрис Блэк. В особых, официальных случаях, чаще всего при оформлении важных документов, таких как завещания, уточнялось и имя, которое они носили до замужества. Точнее, имя отца – леди Дарнли, урожденная леди Мэри Грей, дочь графа Кентского. Или мистрис Блэк, жена Томаса Блэка, каменщика, урожденная Мэри Смит, дочь Джона Смита, плотника.

Как нетрудно догадаться, если эти женщины оставались вдовами, они по-прежнему именовались по бывшему мужу, просто добавлялось слово «вдовствующая».

Девицы, замужние и вдовы, аллегория, фрагмент манускрипта рубежа XIII–XIV вв., Германия.

Примеры опять же приведены английские, потому что лично мне английская терминология ближе, но и в других странах система мало отличалась. Все знают окончательно сложившиеся к Новому времени и закрепившиеся в языках обращения к замужним и незамужним женщинам – французские мадам/мадемуазель, немецкие фрау/фройляйн, итальянские синьора/синьорита и т. д., в то время как обращение к мужчинам не зависело от их матримониального статуса. Различия в именовании женщин в разных странах в основном косметические – так, например, в Италии в отличие от Англии было принято гораздо чаще использовать личное имя. У всем известной Моны Лизы дель Джоконда «мона» – вовсе не имя, а вполне традиционное почтительное именование замужней женщины, происходящее от «mia donna» – «моя госпожа». Английский аналог – «миледи». Но если в Англии сказали бы «миледи Джоконда», используя только именование, указывающее на статус знатной замужней женщины, и фамилию мужа, то в Италии, как видите, личное имя дамы тоже использовалось.