Пролог
Я смотрела в его глаза и плавилась от возбуждения. Какой же Рич красивый! Его мужественную внешность я могла бы описывать часами. Она удивительным образом была утонченно-аристократичная. Редкое сочетание, я скажу вам, – мужественность и аристократичность.
Никогда не встречала их в земной жизни.
Может, поэтому меня и тянет к надменному, но такому красивому Ричарду?
Недостаток красавчиков за последние семнадцать лет жизни, так сказать, на лицо.
– Ты оглохла? – внезапно раскрывает губы этот образчик неземной красоты и наклоняется ближе.
Мы танцуем танго. Наше последнее танго на генеральной репетиции. Я должна показать себя с лучшей стороны. Доказать всем и каждому, что умею не только петь, но и играть на сцене. Танцевать… Я – гибка, музыкальна, пластична! Но вместо этого… жадно рассматриваю его, принца.
Прямое вытянутое лицо, пухлые губы, аккуратный нос и подбородок с ямочкой.
Он – идеален! Как вкусный кексик, который так и хочется укусить!
– Р-р-р! – игриво рычу я, строю глазки.
Пусть узнает, какая милашка в его руках.
– Ррр! – показываю зубки на следующем обороте.
Парень меняется в лице.
– Лейси, что ты пила перед репетицией?
Впервые он называет меня сокращенным именем. Это так мило, будто мы стали ближе друг к другу и между нами лопнул невидимый барьер. Рич и Лейси – настоящие друзья.
Йу-ху!
Я окончательно теряю контроль. Если Ричард назвал кого-то сокращенным именем, значит, включил в ближний круг друзей. Беспрецедентный случай!.. А так как я, бедная безродная попаданка, никак не могу быть другом второму наследному принцу потому, что вообще-то я – девочка, а не мальчик, то получается, что я ему нравлюсь!
Нравлюсь принцу!
– Идиотка! – рычит он мне прямо в ухо, но не останавливается – ведет дальше.
А я только отмахиваюсь, не принимая его слова всерьез.
Музыка полностью захватывает в свои сети. Я наслаждаюсь мелодией, нашей близостью, прикосновением рук, от которых вспыхивают искры.
Танго – это так сексуально! И почему я раньше не училась танцевать? Знала бы, что это поможет мне в отборе на вакантное место партнерши Ричарда, с трех лет ходила бы на танцы.
Парень ловко разворачивает меня и наклоняет к полу:
– Прибью после репы! – злится, и его светлые волосы падают на лицо.
Щекочут. Идеальные волосы. В меру густые, в меру длинные. Удобно завязывать в хвостик.
Незаметно я делаю вдох, чтобы запомнить его запах, и снова плыву, ощущая невиданное блаженство.
Какой приятный мужской шампунь. Так бы и нюхала целый день!
– Лейси, сосредоточься! Наша ария сразу после танго! – волнуется Рич, и нас останавливает последний аккорд.
Мы замираем перед комиссией в весьма провокационной позе. Мне так хочется продолжить ее и прилипнуть к накаченному мужскому телу навсегда, что я едва сдерживаю разочарованный стон.
Почему так быстро кончилась музыка? Мне бы еще танцевать и танцевать!
– Ты помнишь слова? – снова возвращает с небес на землю Рич.
Под скупые аплодисменты других участников ставит вертикально, одергивает юбку.
Машинально кланяюсь, глядя на комиссию. Вместо нее почему-то перед глазами светлое пятно. Специально, наверное, поставили магический заслон, чтобы сделать видимость независимости. Чтобы студенты не знали, кто что говорит. Голоса тоже магически изменены.
На кону слишком многое – новогодний мюзикл в Академии Борвуар обещал посетить сам король.
– Лейси, начинай! – дает команду дирижер, мадам Перлой, и взмахивает дирижерской палочкой.
Она единственная из преподавательского состава, кого я вижу.
Начинать надо а капелла1.
В моей голове пульсирует только одна мысль, и ее я выдаю вместо подготовленной арии. Это так естественно и правильно – петь о любви моему принцу.
– Люб-лю-ю те-бя! – тяну мартовской кошкой. – Несу тебе… Себя!
– Постойте, это не та ария! – возмущается кто-то в комиссии.
– Что ты творишь? – пытается помешать мне Рич.
Странно, я помню, что он не хотел петь со мной. Ему по душе больше колоратурное сопрано Найзы, а не мое меццо.
Но он выбрал меня! Выбрал!
Меня сносит от желания прижаться к его губам. Они так близко, такие красные, пухлые, мягкие… Желанные.
– Прошу остановить репетицию! – слышу отчетливо напряженный голос Рича. – Моей партнерше плохо. У нее помутнение рассудка.
Очертания вокруг сцены и вправду какие-то странные. Мне сложно сосредоточиться на лицах, их почти не видно в светло-бежевом месиве. Почему так?!
Я пою вокализ2, а мой партнер пробует убедить комиссию остановить репетицию.
– Довольно, Ричард, хватит городить глупости! Не покрывай ее. Мы видели, как она лихо отплясывала в полной памяти, – возражает кто-то из комиссии. – Мы заменим тебе партнершу, если она провалит заключительную арию. Так что…
– Продолжайте! – командует мадам Перлой.
– И я… хочу вести… тебя к блаженству и горам… – пою откровенную чушь, но не могу остановиться.
Губы сами произносят слова. Горло само выдает звуки. Почему мое тело мне не принадлежит?
Радость и возбуждение улетучиваются, будто я и не испытывала их вовсе. Что происходит, почему я снова ушла на вокализ и не могу остановиться?! Какая чужая воля командует мной, почему поработила и, главное, как вернуть контроль над телом?!
Ричард понимает, что я в панике. Стою, как приклеенная, на одном месте, и механически открываю рот.
Рич подходит совсем близко, я читаю решимость в карих глазах. Мне это не нравится. Что он задумал? Вызывает опасение его прищур. Все знают – когда принц хмурится, у кого-то из глаз потом сыплются искры.
– Прости! – на мои плечи ложатся крепкие руки, сжимают их. – Но по-другому тебя не остановить.
И сдирает с меня платье под громкое аханье толпы. Силен, гад.
Вокруг десятки, сотни студентов. И преподаватели! Я стою в бордовом лифчике и синих трусиках. Как назло, сегодня надела не комплект, и от этого особенно стыдно.
И все ржут. Самым обидным образом. А я пытаюсь отобрать остатки своего платья у принца и сбежать со сцены.
Сбежать!
… Просыпаюсь вся в поту. Руки дрожат, горло саднит, как будто я и вправду пела два часа кряду.
Вытираю испарину со лба простыней и понимаю, что с этим надо что-то делать. Плохо, что принц перекочевал из реальности в сон. Донимает меня и там.
Я сжимаю зубы до противного скрежета.
Достал, честное слово!
Я долго старалась сдерживаться и терпеть его хамское отношение в надежде, что он отстанет. Но вот уже две недели, как его издевкам и придиркам нет конца и края.
Надо что-то с ним делать. Обязательно. Дать отпор. Да так, чтобы он раз и навсегда расхотел связываться со мной. Со мной, Лейсан Горчаковой, девушкой с Земли.
Глава 1. Уничижительная
Положение было отчаянным. А моя вина – полностью доказанной.
Но вылететь из академии, в которой проучилась всего лишь два месяца, и отправиться с позором домой – я не могла. Нет, никак не могла!
Пусть Найза и Колли обломятся. Пусть хихикают за спиной и всем расскажут, какого цвета мое нижнее белье – плевать. Я не собиралась упускать возможность, которая предоставляется раз в жизни, и отказываться от магии. От музыки, которая заиграла в моем сердце новыми красками. Я чувствовала как никогда раньше свое предназначение, и никаким высокомерным драконам не разлучить меня с мечтой! Пусть Гор, Найза и Колли катятся в тартарары!
– Господин Дюваль, я не виновата! – честно канючила уже битый час. – Он сам пришел! Сам! И раздел меня при всех! Накажите Гора, господин Дюваль! Это он виноват в инфаркте мадам Пюсси, а не я!
– Конечно, пришел сам, – не поддавался на мои – увы! – сухие слезы директор. Заплакать по-настоящему я так и не смогла, так как вывели они меня из себя знатно. Я едва сдерживала свой буйный нрав, сморкаясь в кружевной платочек и пытаясь вызвать жалость. – Была репетиция новогоднего мюзикла, он участник. Разумеется, сам пришел! А вот ты, милая, совершенно неправильно воспринимаешь действительность! Студент Гор не женится на тебе, даже если ты появишься перед ним без трусов. Неужели не понимаешь, что Гор Резерфорд относится к уважаемому древнейшему роду? И никто из его родни не позволит связаться наследнику с иномирянкой без денег, связей и образования!
Еще не старый мужчина лет пятидесяти пыхтел от возмущения, как паровоз. Он мне не верил, и от этого становилось особенно обидно. Ведь директор – взрослый, опытный мужчина. Неужели он не может отличить охотницу за женихами от девушки, которая честно хочет учиться?! Я даже красить ресницы по утрам не успеваю. Сижу по ночам, сольфеджио учу, в гармонии пытаюсь разобраться. Потом сплю до последнего, но всё равно так и не высыпаюсь. И это последние два месяца. Какие женихи, вы о чем?!!
Усики директора, идеально подстриженные и уложенные, возмущенно колыхались при дыхании, подобно чайкам на волнах.
– Господин Дюваль, да мне и не надо! – горестно вздыхаю я и опускаю глаза долу. – Больше всего на свете я мечтаю окончить академию и работать в Королевском театре Орнего. Я не хочу замуж, и уж точно не мечтаю о таком муже, как Гор!
– Тогда зачем спровоцировала его? – снова вернулся к началу нашего разговора директор. – Хотела подставить парня и вынудить его жениться?
– Нет.
С директором Дювалем общаться было трудно. Ничего не прокатывало: ни уговоры, что я не собиралась раздеваться при всех и шокировать общественность нижним бельем, ни воззвания к его чести, мол, давайте как воспитанный мужчина вы замнете дело, не будете вспоминать то, что увидели, и дело с концом.
А потом я махнула рукой и понуро молчала. Выслушивала нелицеприятное мнение о своих умственных способностях и глотала обиду.
Ну, Гор Резерфорд, я тебе припомню. Не сразу, не завтра, но отомщу за провокацию!
А господин Дюваль тем временем перешел к самой гадкой части случившегося – инфаркту мадам Пюсси. Наша преподавательница по актерскому мастерству была женщиной в возрасте. Очень милой и понимающей. Она благосклонно относилась ко всем нам, а меня как иномирянку, оказавшуюся в Иманисе без поддержки родных, особенно жалела.
И, конечно, когда увидела меня висящей на том рояле с задранной по пояс юбкой, не смогла вынести позора. Упала с инфарктом прямо на задних рядах.
В зале было мало студентов – репетиция должна была начаться только через полчаса, и против меня свидетельствовали все – и Колли с Найзой, заявившие, что когда они вошли в зал, я уже висела на откинутой крышке рояля, и сам Гор. Он-де получал от меня любовные послания, которые сразу сжигал. А теперь, по его мнению, я перешла к активным действиям.
Был бы кто-нибудь из моей группы в зале, надеюсь, они бы вступились за меня. Но увы! Судьба сегодня была явно не на моей стороне.
– Пожилая женщина находится по твоей милости в лазарете!.. – разглагольствовал директор, стуча кончиком ручки по столу. – А ты, бесстыжие глаза, даже не признаешь свою вину!
Да какую вину, если за мадам Пюсси я готова была сама раздеть Гора и подвесить на центральной люстре в концертном зале?! Жаль, что мой уровень владения магией не такой впечатляющий, как у чернобрового мерзавца. Он-то сумел обхватить меня петлей и закинуть на рояль.
А я провернуть такой фокус не смогу. Мне придется корпеть неделями, если не месяцами, чтобы научиться хотя бы проявлять лассо, не то что забросить им кого-нибудь наверх.
Да уж, если директора не брала логика, то как могли взять мои уговоры?
Вот он серьезно не мог понять, что не я сама прицепила себя с задранной юбкой на крышку рояля?! Физически это невозможно. Как и сам факт того, что крышка подо мной не сломалась, не согнулась, не закрылась. Я, конечно, не сто килограмм вешу, а всего лишь пятьдесят пять, но без усиления магией этот фокус точно никак не провернуть.
А с магией у меня проблемы, да еще какие! Уж он ли не знает?
Тогда почему упорно обвиняет в соблазнении?!
Как заведенный, директор грозил отчислить за недостойное поведение, за порчу имущества, хотя рояль был в целости и сохранности.
А я то и дело мысленно возвращалась в свой сон. Становилось не по себе от подозрения, что он каким-то странным способом сбылся.
Правда, во сне с меня сдирал платье самый красивый парень нашей академии. А в реальности всё вышло совсем не так – час назад опозорил меня не он, а один из его подпевал – Гор Резерфорд, тот еще громила и пошляк, который по дикой случайности показал какие-то способности к музыке и учился вместе с принцем на третьем курсе.
Барабанщик, чтоб все его палочки поломались!
Входная дверь в кабинет директора слетела с петель и с громким звуком стукнулась о стену, являя старосту нашей группы, Алексиса Бервотти. Пока я ловила ртом воздух, оглядывая причиненный академии ущерб, и гадала, не поставят ли мне его в вину, парень глянул на меня и невозмутимо прошел к столу директора. А потом сделал и вовсе ужасную вещь – без всякого стеснения прервал директора на полуслове.
– Лейсан невиновна, господин Дюваль. У меня есть доказательства.
Директор даже бровью не повел. Взмахнул рукой, дверь вернулась на место.
Ну и порядки у них! Я-то боялась отчисления, стояла перед столом директора, чуть дыша. Глядела в пол подобно выпускнице пансиона благородных девиц. Вела себя прилично, почти не спорила. Не ругалась непечатными словами, хотя язык чесался сказать всё, что я думаю о наследнике Резерфордов. Получается, нужно было устроить погром, чтобы меня выслушали?
– Мда, и какие же? – притворно ласковым тоном поинтересовался директор.
Алексис нагло развалился в кресле и вытащил из-под ворота рубашки медальон с изображением дракона. У нас у всех были такие, только с разными животными. У меня с тигром, у Колли с собакой, у Найзы со змеей, но тут – кто бы сомневался. Змея – она не только по году рождения змея, но и по сути.
На самом деле Алексис должен был учиться на третьем курсе. Но что-то пошло не так, и поступил он в Академию Борвуар только с третьего раза. Парень был старше всех нас на три года, поэтому, собственно, мы и выбрали его старостой. Почти единогласно.
– Мой фамильяр присутствовал в зале и видел то, что произошло. Я частенько запускаю его покараулить группу. Он из полупрозрачных водяных драконов. Умеет сливаться с обстановкой, – довольно произнес Алексис.
Я посмотрела на однокурсника с уважением. Умеет управлять маленьким дракончиком. Это же круто! Мне вот до сих пор не удалось приручить фамильяра. Я боялась тигра, изображенного на медальоне, и после двух неудачных призывов бросила это дело. Мне даже показалось, что сама судьба против нашего воссоединения. И не стала настаивать. Ну, тигр мне достался и тигр. Приятно, конечно. Но общаться совсем необязательно.
Вообще, надо сказать, при моем поступлении в Академию музыки я узнала действительно много нового: и то, что магия существует, и что она помогает в обучении вокалу, и что каждый маг в Иманисе может попытаться призвать себе фамильяра. Для помощи, дружбы, службы – каждый маг сам выстраивает границы общения.
При поступлении нам выдали пропуски-ключи в виде медальонов. Их нужно было прикладывать к замку в комнате общежития, чтобы войти внутрь, к аудитории, чтобы в журнале автоматически проставлялось посещение, и при проходе в столовую – за этим тоже строго следили.
А чтобы персонализировать как-то эти самые пропуска, на медальон наносилось имя студента и изображение животного, в год которого он родился. Фамильяр же, по уверениям дамы из деканата, закрепляется за своим хозяином с момента рождения и на всю жизнь. Где-то там, в небесной канцелярии, выпускается маленький экземплярчик фамильяра, который постепенно растет и ждет сигнала от своего хозяина. Правда, приходит он и служит только сильным магам. Слабых не признает. Не стоит даже пытаться призвать себе фамильяра, если плохо управляешься с магией.
Это, собственно говоря, и стало второй причиной, по которой я не торопилась призывать фамильяра. Самой бы разобраться со своими необычными способностями. А потом можно попробовать и усилить их при помощи тигра.
Хотя даже в мыслях это звучит странно.
– Так-так! Это в корне меняет дело. Свидетель – фамильяр… Неплохо-неплохо. Вы знаете, что фамильяры не врут? – директор с предвкушением улыбнулся. – Давай его сюда. На стол сажай.
Алексис снял медальон и положил его на директорский стол.
– Ты же покажешь, что видел, да? – ласково спросил директор, и из медальона показалась полупрозрачная голубая лапа.
Дракончик вылезать не спешил. Высунул голову, обвел нас всех пристальным взглядом, задержавшись на своем хозяине, разинул пасть, из которой вырвалась легкая струйка полупрозрачной воды, и плюнул в сторону директора. Потом соблаговолил вытащить вторую лапу.
– Какой-то ты нерасторопный! – ничуть не обиделся директор и предложил чешуйчатому свою ладонь: – Хочешь ко мне?
Его такое простое движение очень не понравилось нашему старосте.
– Дядя, нечестно воздействовать на Томми при даче показаний! Убери руку! – подпрыгнул на месте он. – Томми тебе подчинится как старшему. Знаю я эти уловки! Ты всегда соглашаешься, а потом!.. Ой!.. – тут староста спохватился, что ляпнул лишнего. И вообще-то я стою рядом и во все глаза смотрю на раскрывшего инкогнито парня. – Ну, ээ… да… родственники мы, – не стал он мяться. – Только никому не говори, ладно? Не хочется радовать сплетников.
– Не буду! – честно поклялась я, выдыхая с облегчением.
Теперь меня не отчислят. Алексис отстоит перед дядей – в этом я ни капельки не сомневалась. Парень он хороший. И поет неплохо.
– Томми, вылезай скорее на стол и покажи то, что произошло в зале. С самого начала! – вернулся к проблемам насущным староста, и дракончик послушался – вылез.
Вот чем мне всегда нравился Алексис, так это решительностью. Он никогда не раздумывал долго и моментально брал быка за рога. Написали плохо диктант по сольфеджио? Значит, нужно организовать дополнительное занятие, чтобы подтянуть наши пробелы. Сразу и для всей группы.
Алексис сам договаривался с мисс Крюк, чтобы она осталась в академии в пятницу вечером. Всех собрал, чуть ли не за шкирку притащил в класс, еще и нотную бумагу раздал, чтобы никто не отлынивал. И мы переписали диктант на хорошие оценки.
И так было во всем! Алексис горел не только учебой, но и нашей общей успеваемостью. Он очень обижался на шутки инструменталистов, что мы ни черта не понимаем в нотах. Наверное, поэтому и носился с нами, как курица с цыплятами, подтягивая нас и доказывая обратное. Хотя, если положить руку на сердце, по сольфеджио мы и вправду сильно уступали инструменталистам. На одних только цепочках аккордов заваливались.
– Он будет показывать события ментально? – решилась уточнить я.
Дракончик повилял хвостом, уселся на попу поудобнее и вытаращил свои ярко-бирюзовые глазки. Милейшее создание. Как будто не животное, а маленький крошечный карапуз!
– Да, он создаст контакт с дядей… то есть господином Дювалем, и передаст мыслеформы в виде картинок. Как в замедленной съемке получится, – вполголоса объяснил Алексис, чем навлек недовольство родственника.
– Помолчи! – Дюваль скривился. – С утра голова болит. Надо сосредоточиться.
Мы притихли. Жаль, что передача картинок была возможна только между двумя контактерами. Я бы и сама с удовольствием посмотрела, как всё выглядело со стороны.
Наверное, очень глупо и пошло.
– Ясно! – не успела додумать свою мысль и пожелать Гору провалиться в новогоднюю сессию, как директор оторвался от пристального созерцания дракончика и прикрыл глаза. – Ты свободна, Лейсан. Резерфорд и вправду позволил себе … – он щелкнул в воздухе пальцами, что-то показывая – я не поняла, что именно. – У меня будет с ним серьезный разговор. А пока идите. Возвращайтесь на занятия. Учитесь!.. Насколько знаю, тебя выбрали на роль Медеи, Лейсан?
– Предварительно, да, – быстро ответила я и покраснела.
Всем так говорила, чтобы завистники не слишком распалялись. Мне самой не верилось в выпавшую удачу – я только поступила на первый курс, а уже допущена к постановке новогоднего мюзикла. Вместе с третьекурсниками и выпускниками – это о многом говорит.
Причем отбор как таковой я не проходила. Преподаватель по сольфеджио, мисс Крюк, оказывается, была сестрой куратора академии – мистера Крюка. Она и замолвила за меня словечко перед братом. Еще каким-то чудом совпало, что других сильных исполнителей с меццо-сопрано, к моему счастью, в академии не оказалось. Так что мне дали роль второго плана почти без прослушивания.
Провели его для видимости и всем объявили, что я – новая Медея. А на самом деле мистер Крюк пришел на одно из занятий по вокалу, послушал распевку и тут же отобрал меня.
Об этом я старалась не распространяться. Ведь именно мистер Крюк оплачивал каждый год пошив костюмов, выписывал крутых звукорежиссеров и хореографов из столицы. В общем, предоставлял Академии Борвуар весьма вкусные плюшки, необходимые для студенческого мюзикла. Приглашал на выступление спонсоров, оплачивал рекламу и банкет для аристократов. Поговаривали, что в дальнейшем он протежировал лучших исполнителей женского пола. Вот об этом я пока старалась не думать.
Жизнь покажет, так это или не так.