Закат и падение крошечных империй. Почему гибель насекомых угрожает существованию жизни на планете

Упадок стал очевиден в 2018-м, когда деревья не смогли образовать завязь. Такая ситуация опасна для всей экосистемы, частью которой является местная «звезда» – казуар, крупная нелетающая птица, вторая по величине после страуса. Казуар в первую очередь известен своими острыми, как бритва, когтями, благодаря которым за ним закрепилась несколько преувеличенная слава самой опасной для человека птицы в мире. Однако он также питается фруктами и является ведущим распространителем семян. Крах экосистемы уничтожит казуара, что, в свою очередь, поставит под угрозу растения, которым он помогает размножаться.

Уменьшение численности насекомых озадачило Хазенпуша. Хотя в регионе есть фермы, занимающиеся выращиванием бананов, сахарного тростника и папайи, все они находятся далеко от его владений. «Здесь повсюду дикий буш. Нет никаких причин, которые могли бы вызвать сокращение популяций насекомых, – утверждает Хазенпуш. – Не представляю, что мы станем делать, если так будет продолжаться. Наверное, придется заняться чем-то другим. Хотя больше меня беспокоит окружающая среда». Хазенпуш подозревал, что проблема может заключаться в охватившей регион засухе, однако, пообщавшись с коллекционерами-любителями и энтомологами со всей Австралии, он заволновался. «Все они заметили уменьшение количества многих жуков, и никто не мог объяснить, почему это происходит, – рассказывает Хазенпуш. – Остается надеяться, что это очередной циклический спад».

Раскрытие секретов тропического леса может стать переломным моментом в нашем понимании масштабов кризиса насекомых. Наибольшее разнообразие видов насекомых наблюдается именно в тропиках, хотя это разносортное скопление жизни остается в значительной степени неисследованным и не описанным наукой. Тем не менее существуют вполне обоснованные опасения, что насекомые гибнут в результате изменения климата, разрушения среды обитания и прочих негативных воздействий, вызванных агропромышленным производством.

Нам уже удавалось пару раз заглянуть в это тайное царство насекомых. Исследование почти 100 видов жуков-навозников в штате Пара в бразильской Амазонии выявило значительное сокращение их численности после Эль-Ниньо в 2015 году.

Этот природный феномен представляет собой периодическое повышение температуры воды в восточной части Тихого океана, которое влияет на погодные условия.

Причем наибольшие потери насекомых наблюдались в районе тропических лесов, пострадавших от пожаров.

Другое долгосрочное исследование, проведенное в низменных тропических лесах Коста-Рики, показало, что за последние 20 лет численность и биоразнообразие гусениц значительно уменьшились.

Такая динамика, которая, по словам исследователей, могла быть вызвана увеличением количества осадков и повышением температуры, также ведет к сокращению популяций естественных врагов гусениц и не дает им в полном объеме выполнять свои экосистемные услуги.

Американский эколог Дэниэл Дженсен с 1950-х годов занимается изучением видов насекомых в Мексике и Центральной Америке, регулярно возвращаясь на одну и ту же исследовательскую площадку в Коста-Рике, куда он впервые приехал в 1963 году. Дженсен и его жена и партнер по исследованиям Уинифред Холлуокс, в честь которой названы несколько видов моли и оса, тщательно описали тысячи видов. Они также помогли создать природоохранную территорию Гуанакасте на северо-западе Коста-Рики, которая получила статус объекта Всемирного наследия. По словам Дженсена, очевидно, что причиной сокращения численности насекомых являются разрушение естественной среды обитания и повышение температуры. Он беседовал с пожилыми служащими заправочных станций, и те перечислили насекомых: сверчков, поденок, мотыльков, мошек, – которые исчезли с тех пор, как эти люди были подростками.

«Я считаю насекомых не чаще, чем вы считаете пешеходов и машины, – говорит Дженсен. – Но когда их становится мало, это сложно не заметить». В 2019 году в статье под названием «Куда подевались тропические насекомые?» (Where Might Be Many Tropical Insects?) для журнала Biological Conservation Дженсен и Холлуокс отметили, что они наблюдали исчезновение насекомых в засыхающем тропическом лесу, расположенном на вершинах гор, а также в низменных тропиках. Если мы продолжим вести «войну с миром членистоногих, а также с растениями, грибами и нематодами, человечество потеряет очень много времени», – пишут они, выступая против идеи о том, что необходимо собрать дополнительные доказательства, прежде чем бить тревогу. «Наш дом горит. Нам не нужен термометр. Пора доставать брандспойт».

Однако проблема определения масштабов кризиса насекомых или даже того, следует ли называть текущую ситуацию кризисом, раздражает многих ученых. Вскоре после того, как зазвонил набат, призывающий защитить этих животных, зазвучал хор противников, призывающий действовать осмотрительно. Несколько ученых из разных областей науки выдвинули два основных возражения против доказательств кризиса насекомых. Во-первых, исследования, демонстрирующие сокращение численности, либо содержали неточности, либо проводились локально, а во‑вторых, шумиха вокруг исчезновения насекомых раздувает проблему и, следовательно, пагубно влияет на научные выводы. Несогласные начали писать опровержения и отправлять их в научные журналы, включая те, которые в числе первых опубликовали статьи о кризисе насекомых. «Качество некоторых работ оставляет желать лучшего либо из-за неправильного толкования данных, либо из-за чересчур резких заявлений», – написала группа из 13 ученых в очередном выпуске журнала Insect Conservation and Diversity. Общественность теперь лучше осведомлена о проблемах сохранения насекомых, но «внимание к этой проблеме может оказаться палкой о двух концах, если паникерские заявления о масштабах вымирания насекомых не подтвердятся фактическими данными».

Критика выявила несколько потенциально опасных моментов при объявлении чрезвычайного положения в связи с вымиранием насекомых. Нам мало что известно о численности насекомых на протяжении истории планеты, так что при долгосрочном прогнозировании спада мы можем полагаться только на спорные данные о состоянии насекомых до наступления эпохи активного вмешательства человека в природу. Так как отследить каждое отдельное насекомое фактически невозможно, приходится рассматривать данные об отдельных представителях этого типа, что может ввести в заблуждение. А поскольку исследования проводились на отдельных географических территориях, кто знает, что происходит с насекомыми в других местах.

Авторы другого опровержения сосредоточили свое внимание на освещении проблемы в СМИ, в частности на громких заголовках, например: «Почему тараканов и мух становится больше, а бабочек и пчел – меньше?» – указывая на «явные преувеличения и ненаучный характер» статей. Три автора критической статьи, опубликованной в журнале BioScience, сетуют на то, что результаты географически ограниченных исследований, в первую очередь проведенных в Северной Америке и Европе, были намеренно истолкованы так, чтобы создать «апокалиптическую картину» глобального снижения численности насекомых, которая вряд ли вызовет у общественности желание поддержать их сохранение.

Третья критическая статья признает, что «многие разновидности насекомых, несомненно, переживают упадок в разных уголках планеты», но предупреждает, что большинство данных поступает из мест, где господствует человек, а значит, они заведомо являются неблагоприятными для насекомых. Это позволяет усомниться в том, что такое сокращение численности является более масштабным по сравнению с млекопитающими, рыбами и другими животными, переживающими более глубокий кризис.

Крайне опасно заявлять о вымирании насекомых до проведения повсеместного сбора данных, особенно если очевидно, что не все виды переживают упадок. Исследования показали увеличение численности мотыльков в лесах Финляндии, опылителей на юго-востоке Испании и муравьев, обитающих в пустынях Австралии. По словам биолога из Университета штата Орегон Тайсона Вепприча, эти растущие цифры являются «исключением из общей динамики снижения», но все же показывают, что картина жизни насекомых очень сложна.

С особым презрением критики отнеслись к исследованию, которое показало резкое сокращение численности насекомых в тропических лесах Пуэрто-Рико, а также к анализу, подтверждающему, что 40 % видов насекомых переживают упадок по всему миру. Листер и Гарсия объясняют отрицательную динамику численности насекомых в Пуэрто-Рико изменением климата. Однако, как утверждают критики, два комбинированных температурных рекорда, приведенных в исследовании, вызывают сомнения, так как они основаны на показаниях метеостанции, которая была повреждена ураганом Хьюго в 1989 году. Впоследствии ее переместили в место, где показания температуры всегда были выше.

Тимоти Шоуолтер, который десятилетиями проводил исследования в тропических лесах Лукильо, говорит, что выводы исследования подтвердили его собственные наблюдения за насекомыми, обитающими в кронах деревьев, однако свои данные он счел несостоятельными, так как не выбирал деревья случайным образом. Вместо этого Шоуолтер нацелился на деревья, принадлежащие к роду Cecropia, следовательно, его заключения являются недостоверными. Численность насекомых в тропических лесах, вероятно, подвержена циклическим колебаниям, которые формируются засухами и ураганами, говорит Шоуолтер. Как это ни удивительно, ураганы часто способствуют увеличению популяций насекомых из-за последующего быстрого роста новой растительности. «В некотором смысле это исследование является тревожным звонком, побуждающим к сбору некоторых данных, – говорит Шоуолтер. – Жаль только, что они пришли к таким заключениям за счет искажения наших данных».

В ответ на эти обвинения Листер заявил, что данные метеостанции корректировались с сентября 1992 года, чтобы обеспечить их сопоставимость с предыдущими показаниями, что было учтено в его исследовании. Кроме того, сходные значения температуры показывал другой отдельно стоящий датчик. Листер также утверждает, что предыдущая работа Шоуолтера подразумевает, что образцы были собраны со случайных деревьев.

«Никто не станет отрицать, что тропические штормы, очевидно, оказывают то или иное воздействие на экосистему леса, но, судя по нашим исследованиям, оно часто бывает незначительным и накладывается на безжалостное, постоянно присутствующее влияние глобального потепления», – говорит Листер, добавляя, что он и Гарсия «категорически опровергают» обвинения в искажении данных. По крайней мере, оппонирующие биологи согласны в одном: необходимо организовать дополнительный сбор данных в этом и остальных регионах.

Другое спорное исследование, проведенное Санчесом-Байо и Викхайсом, потрясло научное сообщество своими острыми выпадами и апокалиптическими заявлениями. Группа финских ученых-экологов раскритиковала статью за отсутствие сдержанности, одновременно утверждая, что в ней «собраны воедино» только те исследования, которые показали снижение численности, что привело к искажению результатов. «Тот, кто ищет сокращение популяций, непременно его найдет», – написали финны в своем опровержении под названием «Незадачливый паникер» (Alarmist by Bad Design). Ману Сондерс, еще один критик инсектагеддона, говорит, что этот анализ «вообще не следовало публиковать».

В журнале Biological Conservation, который первым опубликовал исследование, разыгрывались целые баталии «по переписке» между сторонниками и противниками исследования Санчеса-Байо и Викхайса. Дебаты в основном велись вежливо, как это принято у ученых, и пестрели техническими аргументами о незаконном присвоении данных и предвзятости выборки. Но это был неприятный опыт для Санчеса-Байо, объекта большинства этих нападок. «Несомненно, откровение о том, что насекомые переживают кризис, вызвало неприятие у тех энтомологов и экологов, которые не верят в реальность подобных перемен», – говорит он, подчеркивая, что «подавляющее большинство» энтомологов согласны с его работой. Санчес-Байо настаивает на том, что он и его коллега не делали каких-либо беспочвенных заявлений о глобальном снижении численности насекомых; они просто рассмотрели имеющиеся доказательства. «Только тот, кто не способен принять факты, может подумать, что мы преувеличиваем масштабы кризиса», – заявляет ученый.

Это было не просто эгоистичное отстаивание профессиональной компетентности и научной репутации. Большинство энтомологов, если не все, заметили, что насекомые исчезают, и изо всех сил пытались добиться признания этого факта. «Ключевой момент, о котором все часто забывают: мы уже знали о кризисе, – говорит Сондерс. – Мы уже много лет понимали, что происходит». Но это вовсе не означает, что теперь можно радостно бросаться такими громкими терминами, как «инсектагеддон».

Сдержанность – это сок, который питает каждую ветвь древа науки. Даже в области изучения климата, которая уже 30 лет шокирует нас все более мрачными открытиями, сохраняется некоторое нежелание поднимать шумиху вокруг разрушающихся ледяных покровов или чудовищных ураганов. Так устроены ученые. Крис Томас, президент Королевского энтомологического общества Великобритании, говорит, что интерес к численности насекомых со стороны общественности и прессы в настоящее время «значительно больше», чем к любой другой теме, связанной с насекомыми. Но Томас, вместе с двумя другими учеными, подписал письмо, предупреждающее, что «раздувание» масштабов кризиса на основе отрывочных или предвзятых данных «может в конечном итоге произвести обратный эффект, если впоследствии выяснится, что некоторые утверждения были преувеличены».

Эта позиция основана на научной этике, но изнурительная и часто отравляющая битва за осознание проблемы глобального потепления оставила шрамы, которые заставляют ученых проявлять осторожность в суждениях. «Меня беспокоит не то, что мы могли ошибиться. Полагаю, численность насекомых в целом действительно уменьшается, – говорит Томас. – Однако, если сказать, что численность насекомых сократилась на 70 %, а потом выяснится, что только на 20 %, люди подумают: "Что ж, ну ладно, ничего страшного". То же сейчас происходит с глобальным потеплением. "Говорили, температура повысится на пять градусов, а она выросла всего на два. Подумаешь"».

Мы все склонны сравнивать различные реалии и потенциальные исходы, говорит Томас. Если нас подготовили к определенному негативному воздействию, более слабый удар может восприниматься как вполне приемлемый. Если вымрут 20 % видов насекомых, это будет катастрофа. Однако мы сочтем это хорошим показателем, если нас предупредили о том, что 40 % или более насекомых находятся на грани исчезновения. Сондерс, которая внесла свою лепту в осуждение статей об инсектагеддоне, говорит, что она получила поддержку от ряда энтомологов, но также столкнулась с «агрессивной критикой» со стороны тех, кто утверждает, что разговоры об апокалипсисе полезны, так как они позволяют привлечь внимание общественности к проблеме сохранения насекомых. Ее беспокоит, что ценой такого внимания станет усиление позиций распространителей слухов и новые возможности для намеренной дезинформации, что перевесит выгоды от повышения осведомленности общественности.

Агрохимическая промышленность уже защищает нынешний режим использования пестицидов на том основании, что отчеты о снижении численности насекомых являются ошибочными.

«При заведомом преувеличении масштабов научных фактов для привлечения внимания общественности следует помнить о разрушительной силе эффекта домино», – говорит Сондерс.

Безусловно, громкими заголовками в СМИ никого не удивишь. «Стоит признать, что "инсектагеддон" производит куда большее впечатление, чем "численность насекомых в Исландии сокращается", – отмечает биолог-эволюционист из Университета острова Ванкувер Жасмин Джейнс. – Это неправильно. Нас, общественность, должно волновать и то и другое. Но по разным причинам все обстоит именно так». Джейнс опасается, что создание повышенного беспокойства может вызвать обратный эффект. Испуганные люди посчитают, что решение проблемы сопряжено со слишком большими трудностями, и начнут игнорировать ее. Возможная альтернатива – это более сдержанные, хоть и менее громкие заявления. «Есть признаки некоторого снижения численности насекомых. Нам нужно изучить проблему подробнее, чтобы спланировать наши следующие шаги», – считает Джейнс.

Вполне возможно, что ученые так и не придут к единому мнению относительно апокалипсиса насекомых, в том числе из-за того, что сбор данных о более чем миллионе мелких, неуловимых видов на протяжении десятилетий – трудновыполнимая задача. Кризис насекомых может стать очевиднее, но есть один нюанс. Не все насекомые исчезнут. Будут победители и побежденные, причем некоторые наши усилия, направленные на сохранение видов, наверняка окупятся. При наихудшем сценарии мы, возможно, сможем создать некий утопичный мир мечты технократов, который нам каким-то образом удастся частично изолировать от окружающей среды. Нерешительность при объявлении кризиса насекомых имеет удручающе много общего с нашей заторможенной реакцией на глобальное потепление. Постоянно собирая информацию, необходимую для понимания того, как нагревается наша планета, мы не смогли оперативно отреагировать на данные, которые у нас уже были. О парниковом эффекте знали еще в Викторианскую эпоху, а в последние десятилетия появилась масса всеобъемлющих научных предупреждений о нарастающей необходимости срочных мер. Тем не менее даже сейчас, когда ученые могут точно измерить скорость таяния ледников в Гренландии и составить подробные карты затопления Бангладеш, юга Флориды и Шанхая, правительства колеблются.

Если ужасные пожары и наводнения, вызванные изменением климата, напоминают картины Иеронима Босха, то сокращение численности насекомых скорее напоминает набросок Пикассо: в одних местах изображение едва заметно, в других – искажено и невнятно. Однако общий контур рисунка ясен, и большая часть искушенной публики понимает, что на нем изображено. Вопрос о том, когда стоит бить тревогу, является не только научным, но также нравственным и практическим.

Некоторые эксперты начинают уставать от этой дискуссии. «Нам постоянно приходится действовать на основании неполных данных как в личной, так и в профессиональной сфере», – пишет трио энтомологов в журнале Conservation Science and Practice, ссылаясь на применение в медицине эффективных методов лечения заболеваний, которые еще не изучены до конца. В этом письме отмечается, что сокращение численности насекомых было зафиксировано на всех континентах, кроме Антарктиды, и «хотя отдельные исследования подвергались некоторой критике, общая динамика очевидна, и широкий географический охват, возможно, является наиболее серьезной особенностью нынешнего кризиса». Что нам нужно, так это «быстрые ответные меры», для которых «не нужно ждать полного определения многих физиологических, поведенческих и демографических аспектов сокращения популяции насекомых», утверждают ученые. Кроме того, считают они, меры по спасению насекомых – вовсе не такая уж горькая пилюля для человечества. В районах, свободных от пестицидов, повысится биологическое разнообразие, улучшится качество воды и других функций экосистем, а предотвращение распространения инвазионных видов поможет сохранить урожайность уязвимых культур. Меры по борьбе с изменением климата принесут пользу практически всем и везде.

Если насекомые будут в безопасности, природа сохранит свое яркое многообразие, большая часть береговых линий останется в нынешнем состоянии, а изобилие пищи сохранится, скольких людей будет волновать тот факт, что первые прогнозы были несколько преувеличены?

Скотт Хоффман Блэк, один из авторов письма, никогда не думал, что окажется в такой ситуации. Вступая в Xerces Society, он воображал, что будет сражаться за сохранение горстки редких видов, таких как бабочка Clossiana improba acrocnema, исчезающий эндемик из штата Колорадо, а не вести полномасштабную войну ради спасения обычных насекомых. В юности у Блэка, выросшего в Небраске, был грохочущий «Мустанг» 1971 года выпуска, который он называет «последним детищем индустрии масл-каров». Когда-то Блэк тратил много времени, смывая с машины следы разбившихся насекомых, но когда в 2000-х он вернулся на родину вместе со своими детьми, то обнаружил, что в его лобовое стекло не врезался ни один жук. Будучи ученым, Блэк посчитал это единичным случаем, но затем начал просматривать исследования и понял, что происходит. Он сравнивает нынешний период с отношением к заявлениям ученых об изменении климата в США, где реакция на очевидную угрозу постоянно подавляется. «Существуют веские доказательства того, что, если бы меры были приняты еще в 1980-х, мы бы никогда не оказались в такой ситуации, как сейчас, – говорит Блэк, имея в виду растущий ущерб от глобального потепления. – Полагаю, то же самое сейчас происходит с проблемой потери биоразнообразия. Мы должны начать действовать в течение следующих десяти лет».

Глобальные изменения, происходящие в настоящее время, могут сделать Землю совершенной иной уже к тому времени, когда его дети достигнут преклонного возраста, утверждает Блэк. «Проблемы, с которыми нам приходилось сталкиваться раньше, ничто по сравнению с крахом экосистем, который, скорее всего, произойдет, если текущая динамика не изменится, – говорит он. – Практически каждое исследование показывает резкое снижение видового разнообразия и биомассы».

Постепенно перед нами вырисовывается полная картина кризиса крохотных империй. Десяток ученых, в некотором смысле последователи Санчеса-Байо и Викхайса, провели крупнейший анализ снижения численности насекомых на основе 166 долгосрочных исследований, охвативших 1700 площадок, причем среди них есть и такие, где спад не наблюдается. Они обнаружили меньшее, но все же достаточно резкое сокращение численности наземных насекомых, в среднем на 9 % каждые десять лет начиная с 1990 года. Радует, что количество водных насекомых при этом, судя по всему, увеличивается примерно на 11 % за десятилетие, вероятно, благодаря мерам, направленным на снижение уровня загрязнения озер, ручьев и рек.

Несколько энтомологов связывают рост численности водных насекомых с предшествующим снижением до очень низкого значения, но тем не менее этот анализ указывает на нюанс, скрывающийся за любым упоминанием об инсектагеддоне.

В некоторых СМИ, освещавших статью, заговорили о том, что результаты обнадеживают и свидетельствуют о повышенной пессимистичности наших ожиданий в отношении насекомых и мира природы в целом. А ведь если динамика сокращения численности на 9 % за десять лет сохранится, нынешние дети на закате своих дней будут удивлять внуков рассказами о том, как видели шмеля.

К ноябрю 2019 года бурные дебаты по поводу кризиса насекомых стали набирать обороты, когда ведущие энтомологи мира собрались в Сент-Луисе, штат Миссури.

Конгресс «Энтомология 2019», в котором приняли участие 3600 делегатов из более чем 60 стран, проходил под свинцово-серым небом, а с реки Миссисипи дул пронизывающий ветер, когда участники шли в America’s Center, гигантское конференц-пространство в утилитарном стиле, построенное в 1970-х в центре Сент-Луиса. Логотипом мероприятия стала жизнерадостная муха, пролетающая под знаменитой городской аркой, а освещение конгресса в местных СМИ сопровождалось беззаботными насмешками. «Эти жуки меня доконают», – пошутил тележурналист канала KMOV4, прежде чем признаться, что он очень удивился, узнав, что паук на самом деле не является насекомым.

Несложно понять, почему конгресс «Энтомология 2019» многим показался слетом чудаков. Большинство делегатов были белыми мужчинами, в основном бородатыми, в практичной обуви и одежде цвета хаки, которая наводила на мысль о том, что они могут в любой момент сорваться с места и отправиться в экспедицию по речным зарослям на поиски водяных клопов. В выставочном зале можно было приобрести сувенирную продукцию, включая футболки с надписью «Не бойся, это просто жук», и непременные картинки, отсылающие к обложке альбома The Beatles, с изображением четырех жуков, шагающих на двух ногах по пешеходному переходу Abbey Road.

Кульминация конференции наступила, когда после двух лет лихорадочных сообщений СМИ о гибели насекомых свое веское слово сказали ведущие энтомологи. В переполненном зале первым выступил ученый из Университета Коннектикута Дэвид Вагнер, который благодаря аккуратным усам и поднятым на лоб очкам выглядел словно родной брат Вуди Харрельсона, посвятивший себя академической карьере. Вагнер, в числе прочих ученых, подписал петицию, призывающую проявлять осторожность при высказываниях об апокалипсисе насекомых, но на конференции он выглядел обеспокоенным. По его словам, снижение численности наблюдалось среди различных видов, включая летающих, наземных и водных насекомых от Арктики до тропиков. «Редкие виды часто вызывают тревогу, но на этот раз мы наблюдаем вымирание самых обычных насекомых, которые являются звеньями пищевых цепей», – заявил он. В знак признания заслуг крефельдских исследователей (Мартин Зорг сидел, положив ногу на ногу, в первом ряду) Вагнер сказал: «Только в 2017-м нам удалось привлечь внимание к проблемам тех, кто обитает за пределами нашего мира. Несомненно, это был первый тревожный звонок».

Некоторые ораторы указывали на долгую предысторию вопроса. Мэй Беренбаум, которая уже более 40 лет работает на кафедре энтомологии Иллинойсского университета, рассказала, что еще в 2006 году, во время шумихи из-за исчезновения пчел, она в составе группы других ученых обнаружила сокращение численности опылителей в Северной Америке. Затем выступил Дженсен. Его супруга Холлуокс стояла рядом. Бородатый, в дутой куртке, ученый сначала ворчал по поводу освещения сцены, а потом показал фотографию своей машины, стоящей на мосту через небольшой ручей в его родной Миннесоте. Этот снимок он сделал в 1955 году, когда учился в старших классах. Капот машины почти полностью закрывают насекомые, свет фар едва пробивается сквозь эту массу. «В окружении этих насекомых я вырос, – сказал Дженсен. – А теперь они исчезли».

Затем эколог рассказал о райском уголке в Коста-Рике, где обитает столько же видов насекомых, сколько во всей восточной части США. Он показал еще одну фотографию, снятую безлунной ночью в тропическом лесу Коста-Рики в июне 1986 года. На снимке подсвеченная белая простыня, усеянная таким количеством летающих насекомых, что кажется коричневой. Следующая фотография (та же конструкция, те же условия, но сделана она в мае 2019-го): несколько крупных мотыльков и горстка мелких жуков цепляются за простыню, но большая ее часть пуста.

Для Дженсена изменения очевидны. Тучи насекомых, роившиеся на вершине покрытой лесом горы, значительно поредели из-за повышения температуры, которая буквально сжигает их. Экотуристы обожают жаркие дни в Коста-Рике, но, по словам Дженсена, это «долина смерти для живых организмов», обитающих на горе. Кочевые муравьи маршируют вверх по склонам и сметают всех существ, от птиц до ос, которые пали жертвами бедствия.

Многих экспертов больше озадачивает отсутствие у желания спасать насекомых, а не точность подсчета снижения их численности. «Насекомые быстро исчезают, – говорит Питер Рэйвен, ботаник и бывший директор Ботанического сада Миссури. – Они не в состоянии постоять за себя. Мы должны их защитить. Так давайте займемся делом». Вагнер напомнил аудитории, что они являются посланниками миллионов видов, которые не могут ни голосовать, ни отстаивать свои интересы. «Имеющихся у нас данных вполне достаточно, чтобы начать действовать, – сказал он. – Не время устраивать пир во время чумы насекомых. Есть множество простых и безопасных мер, которые можно принять уже сейчас». Есть признаки того, что тревога начала распространяться за пределы узкого круга посвященных – энтомологов. Однако в мире, где бедствия повсюду, сложно удержать внимание общественности; темп жизни ускоряется, продолжительность концентрации внимания снижается, и, хотя сочувствие является ценным человеческим качеством, на которое можно надавить, оно часто не побуждает к действиям, особенно если люди считают, что происходящее не оказывает существенного влияния на их собственную жизнь. Еще одно препятствие – то, что многие изначально испытывают по отношению к насекомым отвращение и даже страх. Наши шкафы набиты целым арсеналом химикатов, предназначенных для уничтожения насекомых, а массовая культура продолжает выставлять их разносчиками болезней или инопланетными монстрами. Даже наш язык ополчился против насекомых. Мы называем их «ползучими тварями», что само по себе крайне оскорбительно, и обвиняем людей, донимающих нас придирками, в том, что они нас «жучат». Не слишком благодатная почва для просветительской работы энтомологов.

Искра понимания еще теплится. Люди ощущают беспокойство из-за слишком чистого лобового стекла, отсутствия роя мошек у уличного фонаря и заголовков об исчезновении пчел, осознавая, что это не сулит ничего хорошего. Вряд ли стоит ждать, что все увидят взаимосвязь между опрыскиванием сельскохозяйственных культур, трансатлантическими перелетами и отсутствием в магазинах клубники или исчезновением птиц, но, возможно, этого чувства неясной тревоги достаточно, чтобы помочь остановить кризис насекомых.

Другой, более вероятный исход заключается в том, что наши представления о мире будут постоянно меняться по мере того, как меняется сам мир. Люди среднего возраста еще помнят испачканные насекомыми машины после летних поездок за город, но эти воспоминания, а значит, и само представление о «естественном» положении вещей, состарятся и умрут вместе с ними. Продукты питания, которые сейчас считаются дешевыми и общедоступными, могут стать дефицитными и дорогими, но после периода возмущения будущие поколения привыкнут к более пресной и менее разнообразной диете. Сельская местность может стать безжизненной, тихой и обезображенной свалками, но ведь нам уже приходилось сталкиваться с подобным. Мы даже добились процветания, когда индустриальное земледелие превратило изрытую войной землю в поля. Значит, мы снова найдем способ выжить.

Приспособляемость всегда была ключевым фактором нашего господства на планете, но она также сопряжена с некоторой амнезией. Синдром смещения базовой линии, термин, описывающий постепенный сдвиг общепринятых норм в окружающем нас мире, пожалуй, наиболее ярко представлен в работе 2008 года морского эколога Лорэн Макклэнахан, которая решила поднять архивы со старыми фотографиями, где любители рыбалки демонстрируют свой улов на острове Ки-Уэст, штат Флорида. На Ки-Уэсте, последнем в череде островов у южной оконечности Флориды, существует традиция делать групповые фотографии участников каждого рыболовного тура вместе с добычей, выставленной на «доске для подвешивания». На найденных Макклэнахан фотографиях 1950-х годов позировали люди с рыбой, которая превосходила их по размерам, достигая двух метров в длину. В 1970-х годах рыба была примерно такого же размера, что и рыбаки. Когда же в 2007-м Макклэнахан купила билет на дневную рыбалку с выходом в открытое море, рыбы на досках для подвешивания оказались крошечными по сравнению со своими предками – всего сантиметров тридцать в длину.