Призраки прошлого

© Михаил Михеев, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

 
Собирались, как под знамя,
На дорогу в никуда.
Лузитанскими крестами
Размалеваны борта.
«Под завязку» перегружен,
В ночь стартует самолет…
Ты Европе не был нужен,
И тебя с тревогой ждет
Африканская саванна –
жесткий росчерк ковыля,
Африканская саванна –
раскаленная земля.
 

Алькор. Африканская саванна

Где-то в Центральной Африке

Они бежали. Изо всех сил, спотыкаясь о брошенные вещи, скользя на потертых керамических плитах. Аэропорт в свое время строили французы и справились с задачей неплохо. Во всяком случае, даже местные с их кривыми руками не смогли привести его в окончательно нефункциональный вид. Именно по причине заложенного строителями колоссального запаса прочности воздушные ворота столицы все еще стояли. Фасад из стекла и алюминия давным-давно превратился в крошево и месиво, а внутренние помещения все еще держались. Разумеется, перегородки, разделяющие помещения – фикция, гипсокартон, зато внешние стены сработаны отменно. Качественный железобетон неплохо держал выстрелы старых гранатометов, а единственный бывший у атакующих танк защитники аэропорта подбили еще во время первого штурма.

А сейчас те, кто укрылся в аэропорту, бежали по коридорам. Отставших не ждали, когда очередной толстяк, хрипя и держась за сердце, плюхался у стены, никто даже не оборачивался. Страх убивал эффективнее вражеских пуль.

– Сэм, Фрэнк, – высокий, но кажущийся коренастым из-за тяжелого бронежилета лейтенант-морпех остановился, – я предлагаю задержаться и поговорить с этими ублюдками.

Его подчиненные, все, что осталось от защитников аэропорта, переглянулись. То, что говорил лейтенант, было пропуском на тот свет. Но тогда у беглецов появлялся шанс – у дальнего терминала ревел двигателями русский самолет. И если они до него доберутся…

Даже без оружия и брони, даже связанный, один-единственный русский был для местных страшнее любой армии этого зачуханного континента. В доказательствах это не нуждалось, поскольку было вбито в подкорку, на уровне безусловных рефлексов. Русские и вбили, эффективно и безжалостно. Их боялись всерьез, и даже не потому, что они были запредельно круты. Нет, крутизну никто не отменял, но главное – за последние десятилетия русские привыкли стрелять, не задумываясь и не стесняясь. И никогда не прощали обид. А дикари это оценили – они вообще уважают силу. Поэтому ни одна пуля не будет выпущена в сторону русского самолета – за это можно и пару вакуумных бомб получить. А русский Большой Дедушка – это почти сто килотонн, перед применением которых военные не остановятся. Для них туземцы значат не более чем для самих американцев.

Но вмешиваться они не будут, нет. Это противоречит их принципам. Людей увезут, но останавливать штурмующих, чтобы дать беглецам время добраться до самолета, не станут. Кто не успел – тот опоздал, своих же граждан они вывезли еще неделю назад, когда проблемы только начинались.

– Без проблем, лейтенант, – Фрэнк огляделся, мигом определил позицию и начал устанавливать свой пулемет. Аккуратно, обстоятельно, как делал все в этой жизни. Иначе и быть не могло. Раз уж остальные погибли – значит, такова их планида, стать последним рубежом. Страшно, конечно, вот только они – морская пехота, а не разноцветный сброд, пошедший в армию лишь ради получения гражданства. Они – элита, и это обязывает.

Сэм лишь ухмыльнулся:

– Я с тобой, лейтенант. Постреляем обезьянок.

Учитывая, что предки Сэма были из Африки, может статься даже откуда-то из этих мест, звучало двусмысленно. Вот только цвет кожи – единственное, что было у них общего. Настоящий американец и настоящий морпех, горячо презирающий борцов за права всевозможных меньшинств, Сэмуэль Бартон устроился за бортиком давным-давно не действующего фонтана. Место удобное, трое остановят здесь целую армию. Пускай и ненадолго.

Но хотя местные и по интеллекту, и по образованию недалеко ушли от обезьян, кое-какими зачатками разума, основанного на инстинкте самосохранения, они все же обладали. Во всяком случае, после первой же очереди, отшвырнувшей назад самых нетерпеливых, желание переть в лоб на пулемет у них отпало. Сидели где-то за углом и громко переругивались – види мо, решали, кто виноват и что делать. Можно было попробовать достать их – теоретически пулемет должен прошивать эти стены насквозь. Но бить вслепую, когда патронов всего ничего… Нет уж, лучше подождать.

Стук шагов позади морпехов прозвучал неожиданно громко. Лейтенант обернулся – и с трудом удержал решившую опуститься ниже поясного ремня челюсть. По коридору, не скрываясь и никого не боясь, шли русские.

Их было двое, и выглядели они, как на картинках. На тех, что отпечатаны в наставлениях по ведению боевых операций. Ну, или в любимых комиксах Сэма. Практически неуязвимая для легкого стрелкового оружия броня – керамика, титан, кевлар. Футуристичного вида тактические шлемы. Экзоскелеты – с таким обычный человек может поднять тонну-другую или одним ударом кулака смахнуть чью-то глупую башку. В общем, крутое снаряжение, подобного у русских не так много. Но их самолет охраняли совсем не мальчишки-первогодки, а для серьезных подразделений снаряжение всегда найдут. Завершало картинку вооружение этой парочки – крупнокалиберный пулемет «Корд», который один из русских, тот, что повыше, небрежно забросил на плечо, и «калашников», нестареющая русская классика, у другого.

– Хэлло, парни! – поприветствовал американцев парень с «калашниковым». Почему парень? Да просто голос был совсем молодой, с таким ни за старца, ни за роденовского мыслителя все равно не примут. К слову, говорил он практически без акцента, что для славян само по себе достижение. – Вы что тут, до конца жизни сидеть планируете?

Тон был веселый, но ствол автомата как бы невзначай смотрел на американцев. Опытный, несмотря на молодость, и доверять никому за просто так не собирается. К слову, дырок с такой дистанции понаделает запросто. Русские консервативны, давным-давно есть автоматы куда совершеннее, но «калашников» с его мощным патроном и невероятной надежностью по-прежнему вне конкуренции, и не спасет от него никакой бронежилет.

– Думаю, да. А вы кто и откуда?

– А нас комроты послал. Говорит, нечего храбрым помирать, для этого трусы есть. Пошли.

– А…

Здоровяк с пулеметом сделал успокаивающий жест, шагнул вперед и проорал на скверном английском, что если хоть одна сволочь с той стороны дернется, он их сам, своими руками… Увы, дослушать не удалось – кто-то из местных, видимо, не счел угрозу серьезной и на куда лучшем английском, чем у русского, обругал его в ответ. Это он зря, конечно.

Лейтенант смотрел учебные фильмы и знал, что «Корд» – единственный в мире крупнокалиберный пулемет, который может вести огонь с сошек, будто обычный ручной или там единый. Но вот что его можно использовать прямо с рук… Вот это было уже откровением. И хотя умом лейтенант понимал, что заслуга тут не столько пулеметчика, сколько экзоскелета, все же повторить этот трюк бы не взялся.

Откровенно говоря, выглядело происходящее эффектно. Пятидесятый калибр^[1] – вообще хорошая штука, особенно если он есть у тебя, а у противника его нет. Пули оставляли в стене дыры, в которые не то что кулак – голову просунуть можно, ушей не ободрав. Когда рев пулемета оборвался, наступившая тишина показалась оглушительной. А ведь всего-то на десяток патронов очередь. С той стороны молчали. Зацепили кого или нет – понять было трудно, да и неважно это, честно говоря. Уцелевшие явно лежали тихонечко и пукнуть боялись – вдруг услышат. Русский пулеметчик рявкнул, что если хоть один микроцефал осмелится шевельнуться в ближайшие полчаса, то он лично открутит ему башку, и махнул рукой – пошли, мол. И оспаривать его предложение никто не стал – в конце концов, местные и впрямь не помышляли больше о преследовании – страшно им было очень.

Уже покидая место боя, лейтенант позавидовал русским. В их стране знали, как реагировать на хамство, и не стеснялись делать это. Позавидовал – но мысль развивать не стал, не до того было. Если уж выпал шанс уцелеть, надо его использовать, и он бежал по коридору, наплевав на все остальное. Бежал – и надеялся, что самолет не взлетит, пока не примет на борт всех.

Когда они подбежали к выходу, посадка шла вовсю. Вроде бы неторопливо, но крайне деловито, без лишних телодвижений, а потому в очень хорошем темпе. Словно тут не русские командовали, а немцы какие-нибудь. Народу было… В общем, много. Но русские не зря подогнали военно-транспортный «Ил». Без удобств – но поместятся все. Лейтенант облегченно выдохнул и тут же оглянулся – не видит ли кто, что ему на самом деле страшно было до дрожи в коленях. Остальные, похоже, испытывали схожие чувства, и только русские по-прежнему выглядели безлико грозными и непоколебимо уверенными в себе. Хотя, возможно, заслуга в том не их, а шлемов с глухими забралами, не позволяющими рассмотреть выражения лиц. И именно в тот момент, когда лейтенант поверил, что все закончилось, события завертелись с утроенной скоростью.

Одна из стен вдруг вспучилась пузырем взрыва. Тот, кто ставил заряд, явно знал свое дело – сравнительно тонкая перегородка отлетела прямо в толпу, и туда же пошла ударная волна. Людей раскидало, будто кегли, а через секунду в пролом хлынула потная, вонючая толпа аборигенов. Не иначе накурились чего-то, раз не испугались даже русских, успел подумать лейтенант, вскидывая штурмовую винтовку. Мысли текли как-то спокойно, будто бы параллельно тому, что здесь творилось. А еще параллельно скользнуло понимание, что остановить толпу, имея только легкое стрелковое оружие, не получится – они просто не успеют. К тому моменту, когда мысль оформилась, первый магазин уже опустел, и руки независимо от разума на полной автоматике вставляли следующий. И ясно было, что даже передернуть затвор он уже не успевает…

Их опять спасли русские. Крупнокалиберный пулемет гулко зарокотал, и поток огня смахнул нападающих, вымел их обратно за стену. Это было жутко – видеть, как пуля разрывает цель на куски, походя сворачивает башку второму, протыкает насквозь третьего и уходит дальше. Через какую-то пару секунд атакующих просто не осталось, только фрагменты тел да кровавые кляксы разных форм и размеров на посеченных осколками стенах. Хотя нет, кто-то все же уцелел.

Дикарь в рваном камуфляже с абсолютно безумными то ли от ужаса, то ли от наркоты глазами успел проскочить дальше остальных, что его, собственно, и спасло. Пытаясь его уничтожить, пулеметчик неминуемо зацеплял беженцев, а что может натворить пуля «Корда», все только что видели. И вот, уцелевший благодаря своей шустрости боевой обезьян держал сейчас перед собой девчонку лет десяти, закрываясь ею, будто щитом, упирал ей в висок ствол архаичного (а другого оружия в этих местах и не бывает) пистолета и что-то орал на своем тупом языке. Что – понятно без перевода. Наверняка «бросьте оружие, или я ее убью» или что-то столь же банальное. Идиот!

Действительно, идиот. В большом городе, с прессой и правозащитниками, подобное еще, может, и прокатило бы. Но не здесь и не сейчас. Русские, в общем-то, спокойно относились к гибели чужих гражданских. И уж, конечно, не станут посылать специально обученного психолога, дабы тот разрулил ситуацию, придя к устраивающему всех компромиссу. Они… Ну да, все правильно. Один из тех, что приходили за лейтенантом и его парнями, тот, который помельче, небрежным движением забросил автомат на плечо и зашагал в сторону незадачливого террориста, на ходу извлекая длинный тяжелый нож.

Что процесс идет совсем не так, как предполагалось, местный сообразил слишком поздно. Попытался развернуть пистолет в сторону угрозы – и не успел. Русский вдруг качнулся влево, вправо, уходя с линии прицела, а потом небрежно так взмахнул рукой и ловко подхватил девочку, освободившуюся от рук ставшего вдруг занятым совсем иными проблемами горе-вояки. Чем он был так занят? Да все просто, из последних сил пытался зажать рану на горле, из которой веером била кровь. Безуспешно, конечно – после такого не живут.

– Все-все, успокойся, – русский подхватил ребенка на руки. Ну да, русские вообще сентиментальны. – Все уже закончилось, никто тебя не обидит…

Лейтенант огляделся. Русский прав, действительно все закончилось. И не так даже страшно, как вначале казалось. Все же не настолько силен был взрыв, да и куски гипсовой плиты – это не обломки кирпичей. Разумеется, кому-то не повезло. Вон, одного, видимо, раненого подхватывают под руки, дабы помочь встать. Еще кого-то оттаскивают в сторону. Кстати, при этом не забыв проверить карманы. У женщины с оторванной головой забирают сумочку. Еще у одного, крупного мужчины в еще недавно дорогом, а теперь изорванном и грязном костюме вынимают из рук «дипломат», буквально выворачивая ручку из успевших закостенеть пальцев. Лейтенанту стало противно.

К счастью, времени для эмоций уже почти не осталось. Через пять минут посадка закончилась, и огромный самолет, набитый людьми так, что они буквально впрессовывались друг в друга, начал выруливать на взлетную полосу. Потом рев двигателей, разгон, да такой, что многие не удерживались на ногах, падая на соседей, и вот они в воздухе. Еще два часа без удобств – и они на базе русских ВВС. Там их покормили, разместили и, к удивлению лейтенанта, ни у него, ни у его людей даже оружия не отняли. А еще через неделю он уже докладывал полковнику Бассету о происшедшем, и по хмурому лицу старого вояки понимал – тот совершенно недоволен, что его подчиненный вольно или невольно сотрудничал с русскими. Лучше б ты сдох, читалось в его взгляде, но доставлять ему это удовольствие лейтенант не собирался.

Шестью годами позже

– Похоже, дело будет резонансное…

– Думаешь? – Иванов лениво зевнул. – А мне кажется, полная ерунда.

– Ерунда, конечно. Только вот либерасты, всем на свете обиженные, вой поднимут. Что у нас, что за бугром.

– И что с того? Нашим дубиной по хребту, ихним большой и красивый «фак». На том, в принципе, и все. Разве что прыгуны будут крякать, но их, сам знаешь, никто не спрашивает.

– Еще шпроты…

– Да, те заблажат наверняка… Ну и хрен с ними! Кого волнует их тонкая душевная организация? Закуска всегда чем-то недовольна, но это не портит аппетит медведя. Пошлем – утрутся.

Лисицын вздохнул. В свете нынешних тенденций, скорее всего, так и будет. За последнее время посылать соседей в дальние далека, грозно бряцая при этом оружием, стало модным трендом. Это неплохо, но иногда напрягает. Впрочем, сейчас и в самом деле слишком мелкий повод для чего-то серьезного. Вот раньше…

Раньше орк был орком, а сейчас он, глядите-ка, оркоамериканец и никак иначе. И не понимает, что его право называться так и только так заканчивается аккурат на русской границе. В результате обиделся на то, что его угостили бананом, попытался дать в рожу нетолерантному студенту и получил сразу от пятерых. Вызвал полицию и подал в суд, уверенный, что, как и на родной Вашингтонщине, окажется прав уже исключительно в силу цвета кожи и формы черепа. Совершенно не подумав при этом, что драку-то начал он, и подтвердить это готовы полрайона. Даже те, кто ничего не видел.

В общем, получил орк три месяца исправительных работ и запрет на выезд из страны до выплаты штрафа и покрытия судебных издержек. Сейчас правозащитнички набегут…

Смешно, в России орки встречались. Редко, правда, и в основном полукровки – холодно им здесь. Это вам не морозоустойчивые гоблины, что, говорят, шаурмой даже в Заполярье торгуют. Но – встречались, и когда их называли орками, не крякали. А этот – ну надо же, американец! Ничего, посидит у параши – небось, поумнеет.

– Ладно, – Иванов заразительно, во весь рот, зевнул. Блеснули немного крупноватые для человека клыки – бабушка адвоката была как раз из гоблинов, оставив внуку, помимо чуть экзотической внешности еще и лишнюю болтливость. Заткнуть ее, как с детства помнил Лисицын, можно было разве что с помощью кляпа. Впрочем, последнее интернационально. – Все, я домой. Спать охота – сил нет.

– Давай, – махнул ему рукой Лисицын. – А у меня еще работа.

– Прими совет от старшего – шагай домой. Всю работу не переделаешь, а сейчас ты устал, и толку от тебя будет чуть. А еще лучше сходи к даме, развеяться после сегодняшнего точно не помешает.

С этими словами Иванов заговорщицки подмигнул и скрылся в мягких кожаных недрах своего авто. Короткий породистый рык мотора, и престижнейшее детище немецкого автопрома рвануло с места, будто пришпоренное, оставив Лисицына мучиться сомнениями. Впрочем, недолгими.

Действительно, в словах Иванова был смысл. И, главное, внутренние позывы организма утверждали: поесть, выпить пива и поспать – это самое оно. Насчет женщин, кстати, тоже, но, увы, не в его нынешнем положении. Так что – домой! Навстречу обеду и койке, где можно как следует выспаться.

Все же до уровня Иванова ему было далеко. И в профессии, и в благосостоянии. Во всяком случае, отечественный автомобиль не уступал «немцу» габаритами, но выглядел куда менее презентабельно. Ну и черт с ним, зато свой, и не надо пешком тащиться или такси ловить. Да и на рыбалку выбираться куда проще. Лисицын сел в кресло, завел мотор, на миг задумался.

Да уж, все течет, все меняется. Чуть больше ста лет назад мало кто верил, что примитивные механические кадавры смогут хоть немного потеснить магию. И что теперь? Ковер-самолет можно найти разве что в музее, зато автомобилей полные улицы. Драконы остались или в каких-нибудь особо отдаленных горах, или в зоопарках, а самолеты и вертолеты плодятся бешеными темпами. Наконец, даже во времена своего расцвета никакая магия не помогла человеку добраться до космоса. А ракеты, в которой этой самой магии не было ни капли, смогли.

И так во всех отраслях. Где заметней, где подспудно, магия постепенно заменялась технологией, уходя на второй план. Не потому, что она была хуже – просто технология доступнее и дешевле. И как бы ни кривили носы эльфы, заявляя, что лишь мощь и величие магии отличают разумное существо от дикаря, сами они давно уже пересели на все те же автомобили с самолетами, протянули себе интернет… А их магическое вмешательство во все это свелось лишь к тому, что вместо микроволновок у них магические печи, работающие, к слову, по тому же принципу, только хуже.

Автомобиль Лисицына влился в городской поток, будто капля воды в стремительную горную реку. К счастью, их провинция – это не Москва с ее запредельным трафиком, но тоже ничего себе. Все бухтят, что живем плохо, желчно думал Лисицын, отчаянно втискиваясь между солидным и вальяжным «мерседесом» и юрким «пежо». На улице от дорогих машин не протолкнуться, и это, на минуту, в рабочее время, а все на нехватку денег жалуются. Если в три горла жрать, то конечно, никаких денег не хватит… Ах ты ж!

Возмущенно бибикнув какому-то жлобу, попытавшемуся его подрезать, Лисицын еще раз крутанул руль, сворачивая на тихую боковую улочку, чтобы спустя минуту, преодолев выглядящий как после бомбежки асфальт собственного двора, припарковаться напротив подъезда. Все, на сегодня день закончен.

Во дворе было тихо и спокойно. Он сегодня приехал первым, а потому не было ни толчеи на стоянке, ни алкашей (хотя этот типаж с улиц и без того уже практически исчез), ни даже вездесущих и, такое впечатление, бессмертных старух на лавочке, решающих, кто в подъезде наркоман, а кто проститутка. Лепота! Разве что двое полицейских со смутно знакомыми лицами неторопливо идут, о чем-то жарко споря.

Лисицын присмотрелся – ну да, так и есть. Оборотни – их неохотно берут в армию, очень уж вспыльчивы и не любят дисциплину, зато без проблем в полицию, все же и сила, и выносливость, и нюх… Как определить, какой оборотень круче? Тут все просто, надо посмотреть на погоны. Но эти двое оба были в сержантских званиях, так что крутизной не отличались. Хлопнув дверью машины, Лисицын просто направился домой, не обращая на них внимания. Было бы на кого.

У соседнего подъезда кипела работа – переделывали навес, за прошедшие годы приобретший совсем уж непрезентабельный вид. Судя по темпам, гости из зарубежья вкалывают. Не зря говорят, что души муравьев после смерти переселяются в молдаван. Судя по работе, так и есть – активно и довольно бестолково. Впрочем, их проблемы, мысленно отмахнулся Лисицын, бодро поднимаясь по лестнице – не жаловал он лифты.

Родная квартира встретила его запахом свежих булочек и громом музыки. Бедные соседи… Впрочем, черт с ними, время еще законное. Лисицын вздохнул и громко крикнул:

– Маш! Машка! Ты дома?

Вопрос был риторический, но реакции на него Лисицын добился. Из полуприкрытой двери высунулась взлохмаченная голова, тут же скрылась обратно, еще через секунду музыка стихла, а затем на Лисицына налетел черноволосый вихрь и повис у него на шее.

– Сережка! Вернулся!

Вот так. Совсем недавно была такая милая девочка, а теперь вполне себе шестнадцатилетняя зараза. Любительница пошуровать на кухне (к слову, со вполне съедобным результатом), послушать музыку во всю мощь, с цветом волос поэкспериментировать да погонять на его мотоцикле, натянув косуху… И вообще у нее затянувшийся переходный возраст! Это ж понимать надо.

– А что, были сомнения? – Лисицын аккуратно отцепил ее, подбросил к потолку. К слову, в детстве это сделать было куда проще. Все же Машка хоть и не толстуха, но свои полста кило в ней есть. – Привет, мышка на севере… А теперь отвечай, как на духу: будут героического меня кормить, или как?

– Будут, конечно! – девчонка тут же переключилась на роль хозяйки. – Руки мыть – и к столу. Наверняка опять за весь день стакан кофе и бутерброд?

Возразить было нечего. Лисицыну оставалось только покаянно развести руками и направиться в ванную. А там, недолго думая, врубил душ. Как ни крути, а садиться за стол потному и грязному после рабочего дня – моветон.

– Слушай, мне тут из школы звонили… – сказал он четверть часа спустя, с аппетитом наворачивая борщ. – Догадываешься, из-за чего?

– Опять математичка? – безнадежно спросила девушка. Лисицын ее понимал. Ну вот бывает, не лежит душа к чему-то. В данном случае к математике. А искренняя убежденность математички в том, что нет неспособных, а есть ленивые, приводит иной раз к эксцессам.

– Нет, не она. А что, должна? Опять ты ей лягушку в сумку подложила?

– Да нет… вроде, – как-то неуверенно ответила Маша, из чего Лисицын заключил, что лягушка все же была. – А кто звонил? Физик?

И к физике тоже у нее душа не лежала. Правда, в их школе такой физик, что предмет легче самостоятельно выучить. Слабоват как специалист и никакой педагог, чего уж там.

– Нет, не физик. Звонила твоя классная. Хочет отправить тебя на республиканскую олимпиаду. Спрашивала, не против ли я. А я задаю вопрос тебе: хочешь ехать или нет?

Девчонка задумалась, и Лисицын ее понимал. С Марь Иванной сложно найти общий язык, а ее расположение к ученику проявляется в том, что любимчиков она гоняет вдвое больше. Уж что-что, а это Лисицын помнил по себе и только позже, закончив школу и с головой окунувшись во взрослую жизнь, начал понимать, что оказался по сравнению со сверстниками в привилегированном положении. Банально потому, что уровень знаний по предмету соответствовал практически институтскому курсу. Очень похоже, здесь и сейчас наблюдалось нечто похожее.

С другой стороны, учиться у нее было по-настоящему интересно. Хотя бы потому, что учитель теоретической магии, в отличие от коллег, частенько выходила за рамки школьного курса, показывая варианты практического использования знаний. Не положено, конечно, однако она, на свой страх и риск, выбивала время на полигоне и таскала класс туда. С ней пытались бороться, но, учитывая, что у Марь Иванны когда-то училась половина городской администрации, дело это выглядело абсолютно пустым и безнадежным. Так было раньше – так осталось и сейчас. В общем, Маше было о чем подумать.

Она и подумала. Несколько секунд барабанила кончиками пальцев по краю стола, затем спросила:

– А я вытяну?

– Все от тебя зависит. Хотя подозреваю, именно сейчас вытянешь.

– Почему?

– Ну, ты волосы в черный цвет покрасила. Искусственный интеллект сделала, так сказать. За неимением естественного, а?

– Что? Ах ты…

В следующий момент Лисицын обнаружил, что лежит спиной на полу, а сверху его азартно душат сдернутой с дивана подушкой. Учитывая, что он мог справиться с наглой девчонкой одним щелбаном, занятие это выглядело малоперспективным. Ну да если нравится, то пусть ее…

– Кстати, – поинтересовалась Маша, когда покушение на жизнь главы семейства наконец закончилось. – Я тут в твой комп заглянула…

Лисицын безнадежно вздохнул. Вот почему для того, чтобы получать в школе пятерки по математике, у нее способностей нет, а чтобы походя взламывать любые пароли, имеются? Что-то он не понимает в математике, честное слово.

– И?..

– Кто та лахудра, что тебе письма шлет? У нее же на лице недостаток хромосом зубилом выгравирован.

– И ничего там с лицом особенного нет. Вполне симпатичная девушка, – Лисицын тихонько вздохнул про себя. Оксана на самом-то деле была вполне красивой, хоть сейчас в фотомодели, но интеллектом и впрямь не блистала. Как, впрочем, и большинство фотомоделей реальных. – И вообще, что ты имеешь против моей личной жизни?

– Ничего. Совершенно ничего. Но ведь дура же она, правда?

– Правда… – Лисицын вздохнул, на сей раз не таясь. Отрицать очевидное глупо.

– Вот ты мне скажи. Умный вроде бы, должен знать. Почему мужчин так тянет к дурочкам?

– Это элементарно! Самая обычная физика – пусто та засасывает.

– Ага. А потом случаются эксцессы. Вроде того, что у вас был на прошлой неделе.

Лисицын снова вздохнул. Действительно, не в бровь, а в глаз. И все от недостатка мозгов. И избытка гормонов, обильно политых дешевым пивом.

Где-то девушки не поделили парня. А где-то, наоборот, поделили. С помощью топора. Потом девки каялись, слезы ручьями лили. А ему, Лисицыну, возись, труп осматривай. Маразм. Хотя, конечно, познавательно.

– Ну, что делать, если девушки делятся на умных и красивых? Оно, конечно, умные тоже неплохо, но крокодилы с лишним весом… В общем, бодипозитивные мне как-то не очень нравятся.

– Бодипозитивные… – Машка смешно прикусила губу. – Как изящно сейчас называют жирных толстух.

– Ну, это не я придумал, – начал было Лисицын, однако трель звонка прервала его оправдания. И пришлось тащиться за оставленным в кармане телефоном, чувствуя спиной победный взгляд вредной девчонки. И слыша вслед:

– Помни, если женщина весит больше ста кило, Бог думает, что она уже нашла вторую половинку. И никого ей не пошлет. В особенности тебя, красавчик.

– Тьфу, – в сердцах признал свое поражение Лисицын и, нашарив, наконец, телефон зло гаркнул в трубку: – Слушаю!

– Сергей Павлович?

Голос «на той стороне провода» был сух, и по интонациям было сложно судить, задают вопрос или же, напротив, констатируют факт. Лисицын хорошо знал такие голоса – не раз и не два приходилось слышать. Впрочем, само по себе это не значило ничего – ни хорошего, ни плохого.

– Ну я. С кем имею честь?

– Завтра к восьми часам…

Лисицын молча сбросил вызов, но трубку убирать не стал. Буквально через минуту звонок раздался вновь, однако хотя голос был тем же, звучал гораздо любезнее:

– Сергей Павлович, Моя фамилия Кобрин. Виталий Семенович Кобрин, представляю МИД. Вы можете завтра к восьми утра прибыть к нам в офис?

Судя по тону, этому чудику сделали хороший втык. И кроме того, разговор слушает еще кто-то. Как минимум тот, кто этого Кобрина сейчас натянул по самые помидоры. Не зря же такой вежливый стал. Лисицын усмехнулся:

– Не могу. Потому что для этого мне придется встать на час раньше.

– В смысле? – Кобрин оказался не готов к такому повороту. Ну, явно мелкая сошка из тех, что принеси-подай, опыт в разговорах еще не имеющая.

– В прямом. К этому времени все едут на работу, пробки жесткие. Оно мне надо, в них стоять? И еще, оно мне надо: у начальства отпрашиваться? Знаете ли, я работаю, а опозданий никто не любит.

Повисла короткая пауза. Видимо, там быстро определялись с вопросом, а затем Кобрин, в голосе которого, несмотря на образцово-показательную вежливость, проскакивали нотки раздражения, выдал:

– Тогда к десяти. С вашим начальством мы договоримся сами. Устроит?

– Да. Какую пришлете машину?

Это было уже наглостью, но из короткого разговора Лисицын успел понять: этим умникам он явно нужен больше, чем они ему. Так что пусть крутятся. И Кобрин не обманул его ожиданий, моментально решив вопрос с транспортом. Что же, неплохо для начала.

– Кто это был? – спросила Маша, когда он вернулся на кухню.

– Да так…

– И все же? Судя по твоему лицу, не твоя очередная пассия, а?

Что же, в проницательности ей было сложно отказать. Пришлось объяснить ситуацию. Девушка задумчиво поджала губы и вынесла свой вердикт:

– Съезди, хуже не будет.

– А то я не знаю…

– И имей в виду. Этого хмыря ты оскорбил. Шестеркам не нравится, когда им указывают на их место в жизни. А обиженный дятел может постараться наделать тебе гадостей.

В ее словах была немалая толика смысла, но Лисицын не слишком обеспокоился – у мелкой рыбешки и зубы соответствующие. Оскалиться может, зарычать – уже вряд ли. Поэтому он и не отреагировал, в общем-то. Лишь рукой махнул:

– Ерунда. Видали мы педиков и симпатичнее. Ты лучше вот что… Бабушка тебя просила завтра к ней подъехать.

– Дача, – скривилась девушка.

Лисицын ухмыльнулся:

– Ну да, она самая. Я все вскопал, картошку посадил. Один, заметь. Но уж с огурцами-помидорами как-нибудь без меня. Тем более у тебя каникулы.

– Ну-у…

– И не смотри на меня, будто котик из «Шрэка». Не поможет, сама знаешь – у меня к таким взглядам давно иммунитет. Так что завтра утром ноги в руки – и вперед!

– Там скучно! А у соседей крысы развелись.

– И правильно сделали. Я вообще никогда не верил в серьезность их отношений.

– Блин! Ну почему я?

– Потому что я и так за последний месяц вымотался. Дайте мне точку опоры – и я усну стоя. Все, прямо с утра езжай. Можешь взять мою «Ямаху».

– Правда? Спасибо, спасибо, спасибо!

Уворачиваясь от поцелуев в обе щеки, Лисицын мысленно улыбнулся. Ну вот, а говорят, с подрастающим поколением трудно найти общий язык. Ничего особенного, просто надо знать слабые места. И если Машке так нравится гонять на мотоцикле, пусть она поездку воспринимает именно как возможность промчаться десяток-другой километров с ветерком. Водит она отменно, права он ей сам сделал, благо есть, к кому обратиться. Все, минимум до завтрашнего вечера она там. Заодно перед местными пацанами сможет пофорсить, а то все одна и одна – для шестнадцати лет это ненормально. И вообще, сходить на танцы куда нормальнее, чем каждый раз начинать день с минуты ворчания…