Счастье мертвой королевы

Такую прорву денег она раньше видела только в кино, в основном, в боевиках, когда купюры под звуки выстрелов разлетаются по экрану и следом непременно льется кровь. Далее вариантов было раз-два и обчелся: либо деньги переходили в лапы лихих парней или отвязной красотки, либо прежний хозяин, отбив добычу, шустро скрывался от конкурентов и правосудия. А сейчас нереальность происходящего не отпускала: ну не могло такое количество денег просто так лежать на столе, на подоконнике рядом и в сумке, набитой до отказа, так, что «молния» трещала, отказывалась закрываться.

– Да чтоб тебя, – Черников запихнул в сумку еще две пачки в банковской упаковке, одна выскользнула и упала под стол, банковская лента вдруг легко разошлась и купюры рассыпались ярким ворохом. Рита упала на колени, Черников грохнулся рядом, и они чуть лбами не столкнулись, принялись сгребать деньги с пола.

– Сколько здесь? – Рита воровато оглянулась, прижимая деньги к животу. Никого, слава тебе, в ранний час посетителей в кафе кроме них только высокая скуластая старуха, да и та сидит к ним в пол-оборота и, кажется, спит над своим омлетом.

– Дохрена, – Черников подставил сумку и вдвоем они кое-как запихали евро и рубли в сумку, Черников сжал ее с двух сторон, Рита с трудом застегнула «молнию». Из-под черной тонкой ткани моментально проступили очертания пачек, сумка казалась набитой небольшими, но увесистыми такими кирпичами. Рита поставила ее на стол перед собой, потом на пол, потом себе на колени, обхватила обеими руками и посмотрела на Черникова. Тот глядел то в окно, где около колонки тормозила здоровенная фура, то на старуху, что вяло ковыряла завтрак одноразовой вилкой. С кухни пришла сонная полная девушка, в небольшом зале приятно запахло кофе. Черников привстал, Рита намотала ручки сумки на ладони.

– Общак всегда такой большой?

Голос все еще дрожал, как и коленки, чего уж там скрывать, ладони взмокли, зубы постукивали легонько.

– А я почем знаю? – выдохнул Черников, – я не специалист. Поехали отсюда.

Он прихватил пустые бумажные стаканчики из-под кофе и швырнул их в мусорку у входа. На негнущихся ногах Рита пошла следом, сумка тянула вниз, точно камень на шее утопленника. Рита тащила ее из последних сил, Черников придержал дверь, пропустил ее вперед, но на парковке оказался первым. Там тощий кривой на один бок водитель фуры матом орал в телефон, глянул мельком в сторону парочки и отвернулся. По федеральной трассе пылили машины, поток густел на глазах: до Москвы отсюда было езды всего-то час, транспорт начинал притормаживать – где-то впереди образовалась пробка. «Ровер» промок от утренней росы, длинная вмятина на правом переднем крыле неприятно блестела. Черников задумчиво потрогал ее края и открыл машину. Рита забралась на заднее сиденье и только тут заметила, что ладони все в красных глубоких полосах: ручки сумки врезались в них чуть ли не до крови. Сбоку у окна лежал темно-серый портфель для ноутбука, весь в маленьких отпечатках щенячьих лап. Черников перехватил взгляд Риты и переставил его окна на сиденье рядом с собой.

– Это я заберу. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

      Рита покивала, не отрывая взгляд от спинки сиденья перед собой. Ткань вдруг зашевелилась, поползла в разные стороны, распадаясь на волокна, в машину через приоткрытое окно вполз утренний туман, до того густой, что дышать стало нечем.

– Рита! – раздалось у нее над головой, – Рита, ты меня слышишь?

Вот если бы гром над головой грянул, было бы примерно так, или даже чуть тише. Рита отшатнулась, вжала голову в плечи, но тут же выпрямилась, будто вынырнула из-под воды. Черников смотрел в упор, где-то звонил-заливался его телефон, но очень тихо и очень далеко.

– Слышу. – Она разжала побелевшие от натуги пальцы, села ровно, но сумку так и держала на коленях. Черников усмехнулся еле заметно и завел машину.

– Что насчет «Шереметьево»?

– Нет. – Рита отвернулась к окну. Внедорожник встал у выезда на трассу, поворотник щелкал точно часовой механизм отсчитывал мгновения до взрыва.

– Зря, – Черников ловко вписался перед носом фургона, получил в спину вопли и недовольные гудки и перестроился в левый ряд. Но почти сразу сбросил скорость, а потом вообще остановился, вернее, полз в потоке, зажатый со всех сторон фурами и бесконечным отбойником.

– Вот зараза, вляпались-таки.

Поток встал, пришлось поднять стекла, фуры нещадно дымили и в салон заносило вонь сгоревшей солярки. Ладони еще чуть покалывало, но полосы уже побледнели, Рита снова намотала ручки сумки на пальцы и запрокинула голову на подголовник. Час назад, или около того, они отвезли щенка в приют для собак. Там малышу сразу дали имя Тимка и оставили у себя вместе с коробкой лекарств и предписаниями ветеринара, молодого серьезного парня. Он сходу принял легенду, что щенка сбила машина и его подобрали на дороге, других вопросов не задавал, наличку не пересчитывал, а скинул в ящик стола. И сказал на прощание, что пес полностью никогда не восстановится, но жить точно будет. Потом они оказались в придорожном кафе, прихватили деньги с собой, у сумки оторвался боковой карман и все деньги чудом не оказалась на не очень чистом полу. Спрашивается, почему они не могли выпить кофе в машине и тут же пересчитать наличность? Да вот черт его знает, спросите что-нибудь полегче….

– Что за дела у тебя с Гончаровым, за что ты ему платишь?

Черников бросил руль и повернулся. Рита оказалась точно к стенке прижата, снова вцепилась в сумку. Красная «мазда» справа за окном дернулась, было, но тут же встала, Черников не шелохнулся. Рита посмотрела в другое окно, потом на потолок, потом на свои пыльные туфли, собралась с духом и рассказала Черникову все. Тот смотрел куда-то вбок, точно сквозь стену, потер подбородок и схватился за руль: машины дружно тронулись, «мазда» пропала из виду, вместо нее обзор загородила бесконечно длинная фура с черной непонятной надписью во весь борт.

– Нормально, – Черников поднял стекло, потом снова опустил его, потом принялся щелкать зажигалкой. Поток снова притормозил, впереди маячила все та же «мазда», фура чуть отстала, слева пошло заграждение из толстых стальных тросов, вместо разметки делившее дорогу надвое.

– Кто назначил встречу?

– Он.

– А место?

– Я сама выбрала.

Черников глянул на нее в зеркало заднего вида, Рита кивнула и разжала онемевшие пальцы. Сумка с деньгами сделалась вовсе уж неподъемной, лежала на коленях точно гранитная плита. «Покойники тоже, говорят, тяжелые» – вспомнилось вдруг некстати. Рита уставилась в потолок и закрыла глаза.

– Нормально, – повторил Черников и остановил машину. – Бордель, значит. Охренеть.

– Не бордель, а салон красоты, просто есть возможность интима с мастерами, как в Голландии, но это по желанию.

– В Голландии? – Черников малость растерялся, машины снова тронулись с места, вперед вылезла «газель», фура дымила справа, черные немецкие буквы на ее бортах неприятно мелькали перед глазами. – Только не говори, что ты еще и дурью торгуешь!

– Нет, нет, – Рита точно оправдывалась, – только интим по желанию, без наркотиков, даже легких.

Черников приставил к виску два пальца, точно застрелился и рассмеялся. Рита тоже улыбнулась и спихнула тяжеленную сумку на сиденье, но ремни снова намотала на ладони, откинулась на спинку. Поток машин ускорился, миновали мост, за ним на пустой соседней полосе работала дорожная техника и ходили рабочие в ярко-оранжевых комбезах. Черников держался слева около тросового отбойника, закурил, придерживая руль одной рукой. Фура отстала, «газель» телепалась справа, совала нос в просвет между «ровером» и «маздой», Черников гуднул пару раз, и настырная «газель» отстала. Голова кружилась после бессонной ночи, в глаза точно песка насыпали, Рита поудобнее устроилась на сиденье и зажмурилась, прижала ладони к лицу.

– А тот блондин? – донеслось будто из-под воды, – я ему еще рожу попортил у «Контрразведки». С ним у тебя что?

Сон как ветром сдуло, вернее, тяжелым выхлопом соляры, что влетел в открытое окно. Рита замахала руками, отгоняя жуткую вонь, Черников будто ничего такого и не замечал. Выкинул окурок на песок за тросами и снова обернулся.

– Колись, – ухмыльнулся он, – как на проповеди.

– На исповеди, – поправила его Рита, – колются обычно на исповеди.

– Пофиг, – Черников и перестал улыбаться. Рита снова поставила сумку на колени, оперлась на нее локтями.

– Он женский мастер, очень хороший, клиенткам нравится.

Черников ободряюще кивнул, отвернулся и прибавил скорость. Ограждение исчезло, участок работ остался позади, и машины рванули, обгоняя друг друга. Черников моментально обошел «мазду, оставил фуру и «газель» далеко позади и держался в левой полосе. Скорость росла, Рита посмотрела на спидометр и мысленно попросила у Глеба прощения.

– Хороший мастер, теткам нравится, – повторил Черников, – это я понял. А…

– И он педик, – выдохнула Рита. «Ровер» едва заметно мотнуло вправо, но тяжелая машина быстро выровнялась. Черников повернул голову вправо, потрогал зачем-то кончик носа и погнал дальше.

– У него есть друг в Голландии, – перед глазами маячила розовая ухоженная физиономия Лиана, его аккуратный маникюр и женственная улыбочка, – он часто ездит туда, я ходила к нему советоваться, и Глеб предложил мне новую концепцию. Сказал, что это будет востребованная услуга, у нас ее мало кто предлагает.

Впереди показался бывший пост ГАИ, переделанный ныне в придорожную забегаловку. По эстакаде над ней шел товарняк, машины почтительно тормозили перед камерами, следящими за дорогой с моста. Черников перестроился вправо и постукивал пальцами по рулю, то и дело поглядывал на Риту. Та в очередной раз мысленно попросила у Глеба прощения и улыбнулась Черникову. Он потер лоб и подмигнул ей в ответ.

– Обалдеть…. Кстати, Гончаров этого не одобряет. Вернее, не одобрял. По его понятиям бордель – это грязный бизнес.

– У меня не бордель! – вскинулась Рита. Вдруг стало чертовски обидно и даже злость взяла, что кто-то вот так запросто все ее труды и старания опускает ниже плинтуса. Это же надо такое выдумать – бордель! В таком случае, они едут вот прямо сейчас через бордель, тут ночью на дороге за пару минут девку на любой вкус можно найти, как Глеб когда-то Женьку пугал.

– Ладно, успокоила, – примирительно сказал Черников и включил правый поворотник. «Ровер» съехал с шоссе и оказался на тихой еще в этот утренний час улице. Рита только сейчас поняла, как устала, сил не было даже поругаться как следует. Вместо этого она бессмысленно смотрела в окно, и только минут через пять сообразила, что едут они к банку.

– Решай сейчас, – негромко сказал Черников, – еще не поздно в аэропорт. Или ждать.

– Чего? – очнулась Рита.

– Пока все закончится.

«Ровер» остановился перед пустой «зеброй», по ней прогуливались голуби и летали желтые тополиные листья. Рита обхватила сумку обеими руками и следила за ними, поворотник неприятно щелкал точно мышь билась головой о плинтус. Наконец, машина тронулась с места. «Избавиться от меня хочешь?» – подумала Рита, но вслух сказала:

– Война закончится?

– Ага, – беззаботно отозвался Черников и потянулся в загудевшему мобильнику. Поглядел на экран и положил на перепачканный пылью портфель, телефон погудел еще немного и умолк. Машину немного занесло на повороте, Рита стукнулась плечом о дверцу.

– Это надолго?

– Без понятия, – Черников крутил в пальцах сигарету, – может, месяц или два. Или год. Как все поделят заново, так сразу и закончится. Ты жить хочешь?

Будто лбом в стену врезалась, или в дверь – у нее так однажды было. Выходила из метро, и какой-то олень, что пер впереди, мало того, что отдавил ей обе ноги, так еще и дверь перед носом захлопнул, не поленился остановиться и грохнуть со всей дури. Даже руки выставить перед собой не успела, не ожидала этакой подлянки от обиженного дурака, зато усмешечку его до сих пор помнит, как и ворох черных мушек, что долго еще тогда летал перед глазами.

«Ровер» уже стоял на банковской парковке, милютинский «форд» красовался неподалеку, на крыльце у входа образовалось небольшое столпотворение. Кто курил, кто говорил по телефону, кто-то просто трепался с коллегами перед началом рабочего дня. Рита заметила Юльку с наушниками на макушке, потом прошла согнутая, еще не оправившаяся от болезни Казарцева, потом еще знакомые из других отделов.

– Очень хочу, – Рита смотрела в пол, – причем долго и счастливо.

– Я тоже, какое совпадение, – малость нервно бросил Черников. – Короче, так: живи как жила, дом-работа-дом. Ну, или как оно там у тебя было.

– Зачем работа? – очнулась Рита. Последнее, что сейчас ей было нужно – это топать в свой кабинет и руководить пенсионеркой, дурой и овуляшкой. Марианка была права на все сто и называла вещи своими именами, за что ее недолюбливали, а за полгода до увольнения престали звать на совещания и даже междусобойчики. Вот нахрена сейчас работа, когда в руках такое?

– Я наоборот, увольняться хотела… – Черников повернулся и сжал ей запястья. От него пахло кофе и чем-то терпким, еле заметно, но так, что кружилась голова и все мысли страхи вдруг разом куда-то подевались.

– Ритка, сама подумай, – донеслось точно из-за облаков, – если ты не при делах, то зачем тебе что-то менять? Если остаешься здесь, то не привлекай внимание, будто нет тебя. Даже в аэропорт уже поздно, скорее всего.

Рита смотрела то в спинку сиденья пред собой, то на руки Черникова. От большого пальца к основанию ладони у него шла тонкая белая полоска, идеально ровная поначалу, делавшая резкий изгиб у пальца, точно черта, которую забыли стереть. Она чуть вздувалась над кожей, так и тянуло дотронуться до нее, но Рита вцепилась в ремень сумки обеими руками на всякий случай закрыла глаза.

– Если будем сидеть тихо, то пронесет, я надеюсь. Деньги в банке спрячь, тут хорошая охрана, отвечаю. Давай, иди уже, или опоздаешь.

Черников отпустил ее, Рита посмотрела в окно, снова на сумку, потом в зеркало на лобовом стекле. Черников ободряюще подмигнул ей и мотнул головой в сторону входа в банк.

– А меня пропустят с таким баулом?

Сумка будто еще распухла, увеличилась в размерах, или так казалось от усталости. Контуры предметов потеряли четкость и дрожали, и свет померк, точно солнце закрыли тучи.

– Ты же внутрь заносишь, а не наоборот, – Черников ругнулся сквозь зубы на оживший телефон и спрятал его под портфель. Звук стих, но теперь казалось, будто та самая мышь теперь воет за плинтусом. – Если что-то вынести захочешь, тогда могут быть проблемы, но решим. Все, я погнал. На связи, если что.

Он резко подался вперед и неловко поцеловал Риту в переносицу. Улыбнулся, сжал ей коленку и открыл дверь. Рита выбралась из машины, потянула баул с деньгами за собой. Ноги снова задрожали, сумка висела в миллиметре над землей.

– Как договорились: дом-работа-дом. Будто ничего не случилось.

«Ровер» дернулся с места и выкатился на дорогу, исчез за воротами. Рита поглядела ему вслед и кое-как подняла сумку. Ткань затрещала, одна ручка вдруг стала длиннее другой, баул свалился-таки наземь.

– Помочь? – раздалось сбоку. Это оказался веселый бородатый айтишниник, кажется, Антон, он со стаканчиком кофе уже торопился навстречу. Рита только что не оттолкнула его, и парень попятился. Улыбка исчезла, на его физиономии явно проступило недоумение и обида.

– Спасибо, – Рита кое-как улыбнулась, – я сама. Она не тяжелая.

Айтишник ретировался, Рита присела на корточки. Ручка оторвалась, вернее, висела на нитках, сквозь дырки в ткани виднелись желтые, розовые и зеленые пятна. «Сколько там?» – будто снова в дверь носом влетела, перед глазами все аж поплыло от страха: вдруг, увидят, все поймут и отнимут, и что тогда? И да, сколько же там, в кофейне они так и не сосчитали добычу, остановились на полумиллионе евро.

На парковку въехала черная «ауди» зама председателя правления. За рулем сидел водитель, мелкий, и, как про него говорили в банке, злобный и мстительный коротышка непонятного возраста. Зам, видимо, помещался на заднем сиденье, его отсюда было не видно. Рита обхватила сумку с деньгами обеими руками, кое-как поднялась на ноги, прижала баул к груди и медленно, очень медленно, стараясь держать равновесие, пошла ко входу в банк. Рабочий день начался несколько минут назад, но народу вокруг было еще полно: кто-то докуривал, кто-то на ходу говорил по телефону. Рита опустила голову и косилась по сторонам, ей казалось, что всем и каждому встречному понятно, что у нее в этом черном мешке, будто он прозрачный, что каждый смотрит завистливо и злобно, а кто-то уже даже позвонил в полицию. От этой мысли аж дыхание перехватило, выступил липкий пот, точно перед обмороком, в лицо ударила кровь. Где-то звонил ее собственный мобильник, звук несся точно из-пол земли, баул тянул к полу, пачки денег выпирали под тонкой тканью, точно рвались наружу. Рита поднялась по лестнице, чудом не поскользнулась на роскошных ступенях и уже из последних сил ввалилась в кабинет. Ткань треснула, сумка грохнулась на пол и отдавила ноги. Рита присела и принялась в полумраке разглядывать повреждения. Ручка все-таки оторвалась подчистую, прихватив с собой изрядный клок ткани, из дыры выглядывал угол пачки из бледно-желтых купюр. Рита принялась заталкивать его обратно, дверь предбанника открылась и выскочила Юлька с чайником в руках. В последний момент заметила Риту, шарахнулась вбок и налетела на холодильник. Тот загрохотал, точно внутри металлические шары перекатывались, Юлька вскрикнула, Рита поздоровалась сквозь зубы и рывком подняла сумку, обхватила ее, прижала к себе.

– Ого! – Юлька уставилась на баул, – ты что, дома не ночевала? Или переезжаешь?

«Не твое дело». – Рита пошла через кабинет к своей двери. Шла, а ноги точно в песке вязли, воздух стал плотным и тяжелым, Рита с трудом пробиралась через него, как навстречу потоку воды. Кивнула на ходу Ирке, что тоже вытаращилась на угловатую сумку, мельком глянула на Аньку: та бубнила что-то в телефон и привычно вжала голову в плечи, заметив Риту. Она открыла дверь к себе в кабинет, грохнула сумку на стол и выдохнула. Дышать стало полегче, руки и плечи ныли с непривычки – такие тяжести ей давно таскать не доводилось. Рита закрыла дверь, подергала за ручку для надежности, опустила шторы, включила свет, выключила, оставив одну лампочку, подошла к двери и прислушалась, но кроме негромких голосов ничего не разобрала. Еще раз дернула ручку вниз-вверх, толкнула дверь на всякий случай и вывалила из сумки деньги на стол. Разноцветная куча расползлась от края до края, купюры полетели на пол от сквозняка, несколько пачек свалились прямиком в мусорную корзину. Рита вытащила их, отряхнула, положила сверху и снова отошла к двери. Дыхание перехватило, перед глазами все поплыло, стенка качнулась, пол поехал вбок. Рита зажмурилась, сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, открыла глаза. Деньги никуда не делись, куча укладывалась на столе поудобнее, пачки расползались с легким приятным шорохом, купюры трепетали от легкого ветерка. Рита смотрела на деньги издалека, точно боялась подойти ближе. «А они настоящие?» – крутанулась вдруг мысль, и тут же отчалила восвояси. Это легко выяснить, достаточно позаимствовать в хранилище детектор купюр и все проверить самой, своими руками, но вряд ли Гончаров тащил куда-то такую кучу фальшивок.

Рита обошла стол со всех сторон, точно примериваясь, постояла в углу прикусив, губу.

– Баба, ты дура? – донеслось из-за двери. Рита чертыхнулась – Анька точно за плечом у нее стояла и орала трубку. Но позади был только шкаф, забитый папками и канцеляркой, Анька орала за дверью, но как-то очень близко.

– Ты дура, спрашиваю? Я тебе что говорила? Ты меня слышишь? Прекрати жевать, когда я с тобой разговариваю!

– Сама ты дура. – Наваждение спало, Рита выгребла из верхнего ящика стола все барахло, сложила рваную сумку, села спиной к двери, взяла первую пачку евро, принялась считать и тут зазвонил рабочий телефон. Это отказалась Галанова, ее фамилия латиницей дрожала на экране. Наверное, нашли человека вместо Руснаковой и надо топать на собеседование или читать резюме, но только не сейчас. Вот когда угодно, только не сейчас.

– Иди к черту. – Рита сделала неприличный жест в сторону телефона и принялась считать деньги. Пачки со стола она перекладывала в ящик, на листке записывала сумму в столбик. Столбик рос вниз, тянулся кривоватой лентой, пачки и купюры постепенно забивали ящик. Когда писать новую цифру стало некуда, Рита пересчитала сумму. Посмотрела на результат, посчитала еще раз и прошлась по кабинету. В ящике лежали примерно полмиллиона в евро, если считать по курсу основной валюты, из коей состояла куча. Та уменьшилась ненамного, Рита отгребла деньги от краев, сложила их в подобие кургана, взяла пачку сверху и тут снова зазвонил рабочий. Снова Галанова, будь она неладна.

– Отвали, – сквозь зубы бросила Рита и принялась считать дальше. Второй столбик быстро рос сверху вниз к краю листа, ящик заполнился до отказа, Рита сгребла наличку на край стола и теперь складывала пересчитанные деньги справа в аккуратные стопки. Цифра под третьим столбиком показывала полтора миллиона евро, сердце билось где-то в горле, в висках стучала кровь. Снова зазвонил рабочий, но Рита на него даже не посмотрела, потом загудел мобильник, причем казалось, что звонит за окном и валяется на земле при этом. Потом звук исчез, зато стул вдруг легонько задрожал, потом сильнее, потом еще сильнее, точно в телефоне включился виброзвонок мощностью с отбойник. Снова ожил рабочий, стул ощутимо дрогнул, Рита выронила пачку денег и оглянулась. Оказывается, она слишком близко подъехала к двери и в нее кто-то сейчас ломился со всей дури.

– Баба, я тебя убью! – орала Анька, – ты дура старая! Бегом в школу, а то Лиза проголодается! Я тебе утром сказала, что ей йогурт надо с собой дать! Да тебе вечно плохо, тебе хорошо не бывает! Хочешь, чтобы мой ребенок голодал?

– Не ори, – лениво сказала Ирка, она добавила что-то еще, но ее слова утонули в Анькином оре. Зато та перестала биться в дверь, послышался Юлькин голос, потом снова затренькал рабочий. Снова Галанова, от нее уже четыре пропущенных, а один от Милютина, и это дурной знак. Пачки денег валяются на столе, верхняя непонятно, пересчитана или нет, и эти две откуда-то взялись. «Я считала их или нет?» – Рита сверилась с листком, но записи слабо помогали. Вот эти точно пересчитаны, они лежат в ящике, а эти непонятно. Она отчеркнула два столбика, не вызывавшие подозрений, и принялась считать кучу на столе заново. Стопки из пачек справа росли, купюры Рита перематывала разноцветными резинками и под каждую подсовывала бумажку с суммой. Телефон звонил снова и снова, несколько раз гудел мобильный, за дверью визжала Анька, проклиная бабку последними словами и снова долбилась в дверь. Потом успокоилась, стало тихо, Рита подсчитывала общую сумму двух столбиков – вместе четыре кривые «ленточки» давали больше трех миллионов евро. Рита отошла в дальний угол своей каморки и вытирала пальцы влажной салфеткой, на ней оставались серые грязные следы. «Сколько это в рублях?» – Рита попыталась мысленно перевести сумму по курсу, но каждый раз сбивалась и бросила это дело. Не пересчитанных денег оставалась примерно треть, Рита смотрела на них как спортсмен глядит на противника перед финальной схваткой. Бросила салфетку в мусорку, села за стол, взяла ближайшую пачку и тут в дверь постучали.

– Рита, это я, – сказала с той стороны Галанова, – открой, дело есть. Срочное.

Рита сгребла деньги к себе, обхватила их, закрутила головой. Перед глазами все снова поплыло, как недавно, кровь бросилась в лицо. Галанова деликатно стучала в дверь, а в голове у Риты точно перфоратор грохотал, она вскочила, снов села, схватила мусорку, и тут взгляд упал на тряпку на ее дне. Скомканная сумка с оторванными ручками – Рита вытащила ее, запихнула в нее деньги и сунула на нижнюю полку шкафа, кое-как затолкала поверх набитых бумагами папок. Дверца не закрывалась, Рита так и этак пинала ее, толкала, но черный уголок все равно выглядывал, а Галанова точно деликатный дятел, все стучала в дверь. Рита придвинула к шкафу стул и впустила кадровичку. За ее спиной с видом полного безразличия маячила Ирка, Юлька с «ушами» на шее по шажку подбиралась все ближе и ближе. Галанова вошла в кабинет, Рита быстро захлопнула дверь.

– Я тебе звоню, звоню, – Галанова осматривалась, – а ты не отвечаешь. Твои сказали, что ты на месте.

– Работаю, – Рита показала на пустой стол, – некогда, извини.

– А, – Галанова подошла окну и приоткрыла жалюзи. Полоска света упала на шкаф, точно на неплотно закрытую дверцу, откуда торчал угол сумки. Рита старалась смотреть в другую строну. Галанова повернулась и сделала страшные глаза.

– Ритка, я тебе ничего не говорила, – зашептала она, – Милютин на тебя докладную написал. Он вчера форму четырнадцать до вечера ждал, а ты его кинула. Докладная у председателя правления уже, правда, он в Москве, сегодня не приедет. Ты понимаешь, о чем я?

Папки в шкафу зашуршали, зашелестели и ринулись на выход, толкая сумку перед собой. Положение спасла ножка стула, та удачно держала дверцу, и сумка вывалилась только на половину, ну или чуть меньше. Рита с трудом оторвала от нее взгляд и посмотрела на Галанову, потом на темный монитор, потом вспомнила, какое сегодня число. Точно, форма четырнадцать была вчера, ее не сдали, и Милютин в своей манере заложил всех с потрохами.

– Да там движения почти не было, – Рита выдала первое, что пришло на ум, точно Галанова могла помочь. Та возвела глаза к потолку и шумно выдохнула.

– Ты мне только не говори это, ладно? Докладная пока в канцелярии на регистрации, если ей дадут ход, то это депремирование сто процентов. Вам кварталку не дадут, ты понимаешь?

В ящике стола лежали полмиллиона евро, еще три или четыре раза по столько же прятались в рваной черной сумке, что вот-вот кажется на полу. Рита помотала головой, сжала кулаки. Галанова сделала скорбное лицо.

– Ритка, я все понимаю, что работать у тебя некому. Но Шумилина теперь всех кандидатов лично смотрит, а безопасники максимальный срок берут на проверку, то есть месяц. И сейчас не ищут никого пока.

– Почему?

Галанова прикусила язык, Рита в упор посмотрела на нее. Заявку на нового сотрудника она отправила в кадры больше недели назад, и оттуда не было ни ответ ни привета, точно в городе перевелись все экономисты. Галанова поняла, что сболтнула лишнего, и принялась протискиваться к двери. Рита загородила ей дорогу.

– Я ничего не знаю, – выставила руки перед собой Галанова, – это еще неточно…

– Я никому не скажу, – тихо сказала Рита, прислушиваясь к тишине за дверью. Ясное дело, что двое, как минимум, там давно греют уши, а, может, и втроем, чтобы ничего не упустить. Рита мигом оказалась у двери и оттеснила Галанову к окну. Та села на подоконник и прикрыла рот ладонью:

– Учредители проводят высокорисковую политику по размещению привлеченных средств и не сформировали резервы в достаточном объеме, поэтому у нас будет внеплановая проверка Центробанка, – громко прошептала Галанова, – а также есть подозрение на дробление вкладов и «тетрадку». Если подтвердится, то могут лицензию отобрать. Поэтому подбор пока приостановили. Я тебе ничего не говорила! – повторила Галанова и бочком направилась к выходу. Задела стул, тот отъехал вперед, сумка вывалилась в ворохе папок, Галанова мило улыбнулась и выскочила за дверь. Ирка отпрянула в последний момент, Юлька как сидела, вытянув шею, так и замерла. Галанова рысцой пробежала мимо и пропала в предбаннике.

– Мне домой надо! – Анька точно с потолка свалилась, – у меня дети голодают, бабка с ума сошла! Мои детки…

– Форма четырнадцать, – тихо сказала Рита, – срок был вчера. Кто отправил ее Милютину?

Ирка плюхнулась на свое место и отвернулась, закрыла сайт с турами по Италии и принялась перебирать бумаги на столе.

– У меня все готово, – она показала Рите голубую папку, – аналитика и сводки за период нарастающим итогом. Никто не запросил, я думала…

– Что ты думала? – рявкнула не нее Рита, – думала, что я за вас все сделаю? Нафиг вы мне тут нужны, если я все делаю за вас?

– Я пойду? – Анька топталась у стеночки, – детям покушать надо.

– Вали! – крикнула ей Рита, – вали и можешь больше не приходить!

– Не имеешь права! – окрысилась Анька, – у меня деточки несовершеннолетние, меня нельзя увольнять!

– Сама уволишься, – Рита сдерживалась из последних сил, – Милютин на нас докладную накатал, это депримирование. Кварталка накрылась, работайте за зарплату. На детское питание тебе хватит.

Анька столбом торчала у двери, мешая ее закрыть, Ирка неторопливо повернулась к Рите. Юлька вскочила и крутила головой, только что не подпрыгивала на месте.

– Эту форму Марианка всегда делала, – выдала она, наконец, – нас не спрашивала, мы ей только первичку обрабатывали.

– И что? – оборвала ее Рита, – что теперь? Зовем Марианку назад? Хочешь премию – работай, я за вас вкалывать не собираюсь. И ты вали на все четыре стороны, – она показала Аньке на дверь, – я у тебя и эти часы из зарплаты вычту, если больничный не принесешь.

И таким наслаждением грохнула дверью, что пыль с потолка посыпалась. Закрылась на задвижку и бросилась к сумке, бросила ее на стол прислушалась.

– Чего это с ней? – негромко удивлялась Юлька, – она же сама всегда отчеты делала.

– Критические дни, наверное, – предположила Ирка, – или с Черниковым поругалась. Кстати, я его сегодня еще не видела. И вещи она утром притащила, разбежались, наверное.

– А что, она уже к нему переехала? Когда? – живо заинтересовалась Юлька, как обычно, пропустив все важное и интересное.

– А как же премия? – заглушило ее Анькино мычание, – мне деньги на детей нужны. Мне нужна премия!

– Нужна – так работай, – оборвала ее Юлька, – давайте сделаем хоть черновик, потом Ритка уточненку Милютину скинет.

– Я не умею, – страдала Анька, – у меня там детки одни, кушать хотят! Вы просто не понимаете, я же мать, я должна быть с ними!

– А как же ты для Соловьевой тогда все прекрасно сделала? – язвительно уточнила Ирка. – Давай, мать-кукушка, напряги мозги ради премии.

Они еще дальше переругивались, потом все стихло. Рита вывалила наличку на стол, отключила все телефоны и принялась заново пересчитывать деньги. Через час вместе с теми, что лежали в ящике стола получилось больше шести c половиной миллионов евро в валюте и рублях по курсу. И девать их было совершенно некуда, пришлось снова заталкивать в рваную сумку, а ее опять же в шкаф, уже освобожденный от папок. Рита замаскировала ими сумку, и дверца теперь прекрасно закрывалась. Рита подняла жалюзи, открыла окно и вдохнула сырой теплый воздух. Пахло листьями и туманом, клен уже немного пожелтел, но все еще держался молодцом, за ветками торчали рога химеры, и будто шевелились вместе с листьями. В дверь снова постучали, потом раздался Иркин голос: