Закон подлости работал без сбоев независимо от климата, рельефа местности и как всегда безупречно. Началось с того, что чистое и ярко-голубое с утра небо в считанные минуты заволокло тучами, пошел мелкий колючий дождь, напоминая, что лету конец и на подходе осень. При виде грязной дороги и мокрой собаки, что пряталась под кустом, праздничное настроение враз куда-то подевалось, но это было еще полбеды. Намертво заклинило замок на входной двери, ключ не желал поворачиваться в скважине, и как Илья ни бился с ним, как ни уговаривал разными словами, дело дальше гнусного лязганья металла о металл не шло. Илья весь взмок в своем праздничном наряде, зло выдохнул и сделал передышку, уткнувшись лбом в обивку двери. Вот уж подлянка так подлянка, а ведь собирался выехать пораньше, у отца сегодня день рождения, и не простой, а юбилей, шестьдесят пять стукнуло. Надо поздравить, как полагается, и подарок купить, а деньги только вчера вечером на карточку упали. Кстати, где она…
Карточка, к счастью, лежала на месте, отчего эмоций малость поубавилось, и случился новый прилив сил, открылось что-то вроде второго дыхания. Илья налег на неподатливый ключ, крутанул его, и тот повернулся неожиданно резко, точно не упирался только что до последнего. Илья этакой легкости не ожидал, руку машинально вынесло вперед, и он плечом врезался в зеркало на стене, которое немедленно треснуло. От вмятины в правом его краю по всей поверхности пробежали тонкие змейки, а несколько острых, ярко блеснувших в темноте осколков, оказались на полу.
– Ах ты зараза… – выдохнул Илья, и даже зажмурился, точно ждал, что после того, как глаза откроются, безобразие на стене исчезнет само собой. Ан нет, не исчезло, и даже не собиралось, более того – зеркало напоминало сейчас морщинистое лицо злой старухи, что кривится и посмеивается над недотепой.
Накатила тоска, злая и бессильная, Илья вылетел из квартиры, захлопнул дверь и через ступеньку побежал по лестнице вниз. На улице холодный ветер и дождь слегка охладили злость, новенькая «тойота» завелась с пол-оборота, и так резко взяла с места, что угнездившийся в кустах бездомный пес испуганно вскочил и отбежал подальше от дороги. Илья выехал со двора, опустил стекло, и в салоне загулял сквозняк, лицо покалывали капли дождя, но это, как ни странно успокаивало. Настроение немного улучшилось, Илья проверил карманы – все ли здесь, и убедился, что ничего не забыл. И даже не опоздает, как думал еще четверть часа назад, в запасе есть немного времени, останется и на магазин, где он уже давно приглядел отцу подарок, и на дорогу к даче, где и намечалось торжество. Отец, овдовев, сразу уехал из города, оставив квартиру сыновьям, и теперь ждал их к себе, сегодня, в пять часов вечера. Макс, старший брат, звонил час назад, предупредил, что выезжает, так что скоро все будут в сборе. И хорошо, а то давненько они нормально не общались, все на бегу, галопом…
До банка Илья добрался без приключений, и даже удачно припарковался, недалеко от тяжелых стеклянных дверей. Выскочил под дождь, поежился, и вбежал в предбанник, где стояла шеренга банкоматов. Перед ними было пусто, что радовало и настораживало, и, как оказалось, не зря.
– Не работает, – сообщила белобрысая девчушка за стойкой в зале, куда сунулся Илья, – технический перерыв.
– И надолго? – стараясь говорить спокойно, спросил Илья, но та лишь помотала головой.
– Нам не сообщают. Если хотите наличные снять – сюда, пожалуйста.
Она показала на окошко в дальней стене зала, перед которым стояли пять или шесть человек. Илья выдохнул, и решительно направился туда, встал за высоким сутулым парнем в темных джинсах и толстовке с капюшоном, и принялся смотреть в окно, на свою «тойоту». Та покорно мокла под дождем, мимо ехали машины, пробегали прохожие, очередь ползла еле-еле, время шло. Наконец, от окошка отошла важная толстая тетенька, она на ходу пересчитывала деньги и подозрительно косилась на тех, кто оказался поблизости. Илья демонстративно отвернулся, парень стоял, уставившись в пол, а глуховатый дед, добравшись до окошка, орал на все отделение, подгоняя неторопливую кассиршу.
Упитанная, с круглой румяной мордашкой и гладко зачесанными назад волосенками, та делала вид, что ничего не слышит, пристально смотрела в монитор, и шевелила мышкой. Потом полюбовалась своим маникюром, посмотрелась в зеркальце, вытащила из принтера длинный чек, и снизошла – отдала его разъяренному деду. Тот схватил бумагу обеими руками, уткнулся, и принялся вдумчиво изучать. Кассирша снисходительно улыбнулась, и принялась красить губы.
«Быстрее, мать твою!» – едва не выкрикнул Илья, и тут с улицы раздался громкий лязг и скрежет, до того омерзительный, что хотелось зажать уши. Вся очередь дружно повернулась к окну, Илья шагнул к подоконнику, глянул по сторонам, насколько позволял обзор, но ничего подозрительного не заметил. Правда, машин стало меньше, но здесь виной мог оказаться светофор, он причудливо регулировал потоки транспорта, и на прилегающей к проспекту улице было то пусто, то густо. Илья отвернулся от окна, и тут снова едва не заложило уши.
Грохотало и звенело очень близко, и по-прежнему было непонятно, что породило это звук. К лязгу и скрежету прибавились голоса, кто-то орал во всю глотку, орал, не выбирая выражений, кассирша заинтересованно глянула через стеклянный бок своей будки, но ничего, разумеется, не увидела. Дед постучал по стеклу, сунул в корытце под ним чек, и кассирша, состроив недовольную физиономию, принялась отсчитывать деньги. Илья прижался щекой к окну, скосил глаза вправо, и… Обалдел – мягко сказано, здесь больше подходит другое слово, но от увиденного все слова куда-то подевались. По дороге ехал трактор, обычный синий трактор с заляпанным грязью лобовым стеклом, и водителя за ним было не разглядеть. Впрочем, по траектории движения напрашивался вывод, что трактор этот едет сам собой, или кто-то управляет им дистанционно, причем делает это криво, и вообще кое-как. Трактор вилял по дороге и незакрепленным ковшом цеплял припаркованные у обочины машины, звук при этом стоял такой, что мухи дохли. Народ метался по тротуарам, люди орали что-то вслед, а трактористу – если таковой имелся – все было нипочем. Он лихо взял влево, мотнул ковшом, тот с размаха рухнул на капот синей иномарки, машина присела на задние колеса и тут сработала сигнализация.
Она давно уже надрывалась, подвывала, точно на подпевках и движку трактора, и воплям хозяев машин, что разрывались, не зная, куда бежать – к своим покореженным «ласточкам» или следом за трактором, впрочем, как видел Илья, остановить взбесившуюся технику никто не пытался. Нет, выскочил один, в джинсиках и легкой курточке, помахал лапками, призывая трактор к порядку, и тут же упрыгнул на обочину, едва увернувшись от ковша. Тот прошелся по боку красной «дэу», оставил в нем хорошую глубокую вмятину, и едва не проломив дверцу, с чадом солярки и треском покатил дальше. От белой «тойоты» его отделяли пять или шесть машин.
Илью точно морозом обдало, он быстро прикинул расстояние, время, потребное трактору, последствия и ринулся к выходу. Едва не сбил по дороге дедка, что, как и тетенька недавно, пересчитывал свои кровные, разминулся с ним, и тут из-за спины донеслось:
– Деньги гони, или пристрелю. У меня пистолет.
Сделалось тихо-тихо, точно зал и всех, кто в нем оказался, накрыли стеклянным стаканом, и даже свет приглушили заодно со звуком. Илья затормозил, обернулся, увидел сначала обалдевшего деда, что поспешно распихивал деньги по карманам, потом дамочку средних лет в слишком тесных для нее джинсах, что до этой минуты непрерывно говорила по телефону, а потом и пистолет.
Парень в темной толстовке держал его под полой своей мешковатой одежды, и только готовился извлечь на свет божий, но Илья заметил маслянистый блеск ствола, мелькнувший неярко и жутковато, и этого было достаточно. Кассирша пока ничего не видела, она молча хлопала глазами, глядела на парня, и ее круглая мордочка наливалась горячечным румянцем. Девица молчала, грабитель тоже, дед убрался в сторонку и таращился на них, а остальные, что находились в зале поодаль словно ничего и не замечали.
А чего им было замечать, когда никто не орал, не визжал, не стрелял в потолок или по окнам, со стороны все выглядело пристойно. Подошла очередь парня, он наклонился к окну, и о чем-то говорит с кассиршей.
– У меня пистолет, дура. Деньги давай, – услышал Илья, глянул на девицу за стеклом. Та не шевелилась, только водила глазами вправо-влево, физиономия ее по цвету напоминала спелый помидор, губы странно круглились, а глаза превратились в щелки, обведенные черной краской. Похвальных размеров грудь под белой блузкой волнительно колыхалась, кассирша глянула на Илью, и тот осторожно кивнул ее: делай, что тебе говорят, и побыстрее. Девица уже осмысленно смотрела на Илью, даже шею вытянула, точно пыталась расслышать или телепатически уловить его совет, и тут грабитель потерял терпение. Он дернул на себя тяжелое металлическое корытце под стеклом, и повторил:
– Быстро, курва, или я тебе разрывными башку разнесу.
И, действительно, поднял пистолет, вытянул его из-под полы, но пока держал, прижав к бедру. Дамочка в джинсах попятилась назад, наступила на ногу Илье, шарахнулась вбок, и он снова сделал знак кассирше: не тяни, отдай ему деньги, он же не шутит.
А та побагровела еще больше, поджала губы, и вдруг подалась вперед, чуть не ткнулась лбом в стекло, и крикнула так, что грабитель невольно отшатнулся:
– Покажи! Покажи свой пистолет, придурок! Или ничего не получишь!
Илья аж зажмурился – финал близок и предсказуем. Парень настроен серьезно, и сейчас он выстрелит в стекло, с первого раза не пробьет, зато с третьего – точно. А глупая кассирша поймает одну из этих пуль, и хорошо, если «скорая» успеет вовремя.
Теперь происходящее у кассы видели все: и операционистки, и посетители, что до этого деловито заполняли бумаги, и теперь застыли, глядя в дальний угол зала. Девчушка у входа как приподнялась на носки, так и замерла, дедок жался спиной к стене и осторожно, по шажку, крался к выходу. Тетенька в тесных джинсах пробиралась следом, глянула на Илью насмерть перепуганными глазами и прижала сумку к животу. Раздался звон, потом легкий треск, Илья повернул голову – это парень с силой врезал рукоятью пистолета по бронированному стеклу. Оно устояло, но опасно дрогнуло, а на стыке его крепления к металлической раме образовалась небольшая трещина. И тут грохнуло уже реально, близко и страшно – парень выстрелил в стекло, пуля легла рядом с трещиной, срикошетила и упала на пол, а на стекле появилось круглое пятно, похожее на центр паутины, из него полетела стеклянная крошка. Грохнуло еще раз, потом еще, и упитанная радостная физиономия идиотки пропала за сеткой трещин. Завоняло приторно-душной пороховой гарью, парень еще раз грохнул рукоятью пистолета по стеклу.
Кассирша отшатнулась, свалилась в кресло и принялась кидать в корыто под стеклом пачки купюр. Парень ловко выгребал их, рассовывал сначала по карманам, потом вытащил черный пластиковый пакет, и принялся скидывать деньги в него.
– Все, – раздалось из-за стекла, – больше нет. У нас лимит на день, завтра еще привезут …
Парень ее не слушал, развернулся и вскинул руку с пистолетом, огляделся. Странно, что до сих пор никто не заорал, и было по-прежнему тихо, даже на улице все смолкло. Илья смотрел на пластиковый откос, на грязные разводы, на пыль в углу, куда угодно, только не на налетчика. Но «держал» его краем глаза, следил за каждым его движением, успевая анализировать обстановку.
До дверей метра четыре, и все это мимо стойки, за которой сидят сотрудники банка. Они все отлично видят, но на рожон не полезут, скорее, под стол, и правильно сделают. Дур, кроме кассирши, здесь больше нет, а та уже обливается слезами за своим треснутым стеклом, и того гляди свалится в обморок. Улов у парня неплохой, миллион, а то и больше в клюве он сегодня утащит, но здесь, говорят, лимит, до завтра ждать придется. А деньги нужны, очень нужны, отец ждет, а времени нет, и Макс уже скоро приедет, и стол накрыт…
Парень осмотрелся из-под свисавшего на глаза капюшона, опустил руку и ринулся к выходу. Илья выждал, когда тот поравняется с ним, шагнул в сторону, и подставил парню подножку. Тот такой подлянки не ожидал, клюнул носом, наклонился, точно пополам сломался, и оказался на полу. Но пистолет не выпустил, сжимал его, тряс головой, пытаясь освободиться от капюшона, но Илья был уже близко. Врезал тому по запястью что было сил, добавил, видя, что с первого раза не проняло, и парень разжал пальцы. Илья отпихнул пистолет к стене, и носком ботинка въехал парню в переносицу. Тот ни черта понять не успел, как из носа хлынула кровь, да так обильно, точно кран включили. Налетчик рухнул ничком, и затих, тетенька в джинсах охнула, дедок перекрестился, с улицы раздался веселый звон, что-то шлепнулось и загрохотало. Илья глянул туда, сначала не понял, что происходит, потом сообразил, что еще немного – и будет поздно.
Чертов трактор никуда не делся, он только что легким движением ковша выкинул на тротуар «оку», впечатал «форд» в припаркованную рядом «газель», и теперь сдавал назад, выбираясь из завала. Издалека донесся вой сирен, сюда явно торопились дпс-ники, но ждать их было некогда – до «тойоты» трактору оставалось метров десять. Сирены приближались, на мокрых стеклах мелькнули сине-красные отблески спецсигнала, Илья дернулся, было, к выходу, как позади раздался крик.
Орала тетенька в джинсах, она вжималась спиной в стену, зажимала ладонями рот, но это плохо помогало. Крик переходил в истерику, Илья глянул на тетку, на бледную, предобморочного вида кассиршу за стеклом, на деда, которого налетчик держал за ворот плаща. Держал крепко, почти что волок за собой, дед трепыхался в его руках, как неживой, с носа у него слетели очки, и грохнулись на пол. Хватило нескольких мгновений, чтобы сообразить – парень тащит деда к пистолету, что лежит у стены. И если допустить, что магазин был полный, а стрелял парень три раза, то в обойме осталось еще пять патронов, а этого более чем достаточно, чтобы смыться отсюда с деньгами.
Илья рванул наперерез, и у стены они оказались одновременно – парень с разбитой рожей и фанатичным взглядом, и полуживой дед, который придушенно хрипел, и оттягивал ворот, чтобы не задохнуться.
– Отпусти его! – выдохнул Илья, парень матерно огрызнулся, затолкал под футболку пакет с деньгами, потянулся к пистолету, и получил коленом в зубы. Разогнулся, глянул изумленно, и отпустил старика, тот поспешно отполз в сторонку, и кашлял там, тянулся за очками. Парень малость удивленно посмотрел на Илью, на пистолет в его руках, и отшатнулся к стеклянной будке, ухмыльнулся, вытер с лица кровь и поднял руки.
– Все, ты победил, – проговорил он, и зашмыгал носом. На улице загрохотало так, точно перевернулась фура с металлическими тазиками, Илья глянул в окно и помчался к выходу. Успел удивиться по дороге – куда все подевались? В зале пусто, только мигает над дверью электронное табло с номером талона, а сотрудников как ветром сдуло. Один, вернее, одна, оказалась-таки на рабочем месте, та самая девчушка за стойкой у входа. Она с ошалелым видом смотрела на Илью, он кинул пистолет на стойку, крикнул «ментам отдашь!» и рванул на себя дверь, выскочил в предбанник. И тут стало жарко и душно, воздух закончился, в лоб ударило что-то тяжелое и холодное, Илью швырнуло назад, он попытался удержаться на ногах, взмахнул руками… И получил еще один удар, на сей раз под дых, да такой, что свет померк, потом еще один, по ребрам, потом стало темно. Потом рассвело, и он понял, что лежит на полу с заломленными за спину руками, рядом стоят двое в серой форме, слышится треск раций, голоса, вой сирен.
– Эй, орлы, вы чего? – кое-как ворочая языком, проговорил Илья, но на него никто не обращал внимания. Где-то неподалеку плакали женщины, трезвонили мобильники, на улице то и дело включалась сирена. Илья попытался приподняться, но его буквально впечатали в пол, а на запястьях сомкнулись наручники.
– Вы чего? – он уже пришел в себя, пытался оправдываться и что-то говорить, но зря старался.
– Закройся, – донеслось точно с потолка, потом его подняли на ноги, толкнули к двери.
На улице уже собралась толпа, люди стояли под зонтиками и переговаривались, глядя, как Илью заталкивают в полицейскую машину. Парня с разбитой рожей вытащили через пару минут, задвинули в стоявший неподалеку «форд», Илья глянул туда, и оторопел.
Белая красавица-«тойота» стояла на месте, но ее развернуло на сто восемьдесят, а дверцы, переднее крыло, да и заднее тоже перечеркивала глубокая рваная вмятина. Задним бампером «тойота» врезалась в опору освещения, а передним нежно прижималась к крылу «пикапа» с разбитыми фарами и наполовину оторванным номерным знаком.
– Сволочь! – выдохнул Илья, – вот же скотина, мать его!
Оба сидевших впереди полицая обернулись, и пристально посмотрели на Илью, но тот не обращал на них внимания. Впереди, через лобовое стекло он заметил тот самый трактор. Ковш помещался в окне ресторана, тротуар был усыпан осколками, а водитель лежал лицом в лужу, прижав руки к затылку, рядом бродили дпс-ники, и растягивали измерительную ленту. Зрелище радовало глаз, но лишь отчасти. Машина тронулась, Илья обернулся и посмотрел на «тойоту», прикидывая стоимость ремонта. Даже если продать тракториста с его железякой, то денег все равно не хватит, а пострадавших тут человек пятнадцать наберется, если судить по ажиотажу, что кипел под дождем. Хозяева метались возле своих покореженных иномарок, куда-то названивали и вообще выглядели неважно, и, судя по виду некоторых, мечтали линчевать тракториста, но того стерегли гайцы. Да, в этой очереди он последний – Илья еще раз глянул на «тойоту», шевельнул скованными руками и посмотрел на приборную панель – была половина шестого вечера. А банкет по случаю отцовского юбилея назначен на пять, и Макс уже приехал, и наверняка названивает брату, а тот не отвечает…
– Не повезло мужику, – сказал полицейский, что сидел за рулем, – на огромные деньги попал, как отдавать будет – ума не приложу. А все бабы виноваты.
И, заметив непонимающий взгляд напарника, пояснил:
– Жена от него ушла, к соседу. Мужик на разборки сунулся, но новый хахаль жены его с лестницы спустил. Тогда тот водочки с расстройства принял, трактор угнал, и кататься поехал. На проспекте еще пять штук зацепил, «лексус» и так, по мелочи…
– Мужики, – вмешался Илья, – я ж тут не причем! Я просто деньги снять зашел, и все. Телефон отдайте, мне позвонить надо.
– Перебьешься, – донеслось с переднего сиденья, – потом позвонишь. Кассир сказала, что ты с грабителем заодно, знаки ей какие-то подавал, потом у подельника своего деньги отнять пытался. Так что насчет при чем – не при чем – дознавателю расскажешь, может, она и поверит.
Не поверила, но позвонить разрешила. Высокая дерганая девица записала показания Ильи, зачитала, подсунула на подпись, потом подвинула телефон. Илья по памяти набрал номер брата, и тот ответил моментально, выкрикнул в трубку «слушаю!» и выдохнул облегченно, услышав Илью.
– Я в полиции, – сказал он, – ехал к вам, но…
– Не доехал, понятно, – оборвал его Макс, – бывает. Где именно, адрес знаешь?
Илья назвал координаты острога и повесил трубку. Дознаватель вызвала конвой, и хмурый мальчишка в форме повел Илью хитрыми коридорами и лестницами на первый этаж, где помещалось специальное помещение для задержанных, оно же «обезьянник».
Грязный до невозможности, заплеванный пол в пятнах засохшей дряни, узкая липкая лавка жутковатого вида, низкий потолок, толстые решетки, выкрашенные в серый цвет – помещение было узким и темноватым. Хорошо, что постояльцев было немного: спавший на полу бомж, от которого воняло, как от помойки в жаркий день, парень лет двадцати с небольшим, что сидел на корточках у противоположной стенки. Через стенку, то есть решетку помещалось женское отделение, где на лавке развалилась жирная цыганка в пестрых тряпках, а рядом с ней сидела размалеванная девица в супермини, впрочем, вид девица имела вполне себе товарный, и даже «фонарь» под глазом картины не портил. Цыганка пробормотала что-то, глянула на Илью, и закатила глаза к потолку, девица окинула профессионально-оценивающим взглядом, но тут же отвернулась, парень хмыкнул и поднялся на ноги.
– Прошу, – он сделал широкий жест рукой, – третьим будешь, барышни не в счет. Я Александр, временно безработный, оказался здесь случайно. Отошел в кустики отлить, а тут налетели, скрутили, бросили в клетку до выяснения личности. Он, – парень показал на бомжа, – разбил стекло в чебуречной палатке, и до смерти рад, что здесь оказался, потому что тепло. А вы тут какими судьбами? – поинтересовался любезный Александр, разглядывая еще недавно очень даже приличный костюм и дорогую обувь новичка. Илья подошел к лавке, провел по ней пальцем, и решил пока постоять, прислонился к относительно чистой на вид стене, и сказал:
– Банк ограбил. Но неудачно, менты замели.
– Уважаю, – с завистью отозвался парень, – я бы не смог.
И снова уселся на корточки, откинул голову к стене и вроде как задремал. Бомж при слове «банк» приоткрыл глаз, глянул на Илью и поспешно зажмурился. Цыганка раскачивалась на одном месте, что-то подвывая при этом, девица не выдержала, и с силой ткнула ее локтем под ребро. Тетка охнула, заверещала не по-русски, девица послала ее по матери, а их обеих криком успокоил дежурный, пообещав им множество проблем, если те не заткнутся.
– Занятие проституцией и торговля наркотическими средствами, – вполголоса сообщил парень с пола, Илья по его примеру сел на корточки, и попытался отключиться.
Получалось не очень, мешала вонь и грызня цыганки с девицей, что возобновилась, правда, шепотом. Жирная баба обещала шлюхе наплыв клиентов с венерическими заболеваниями, а девица в долгу не оставалась, и предсказала соседке по лавке скорый крах ее бизнеса.
– Ты, сука, в тюрьме подохнешь, а выродков твоих живьем сожгут, – сквозь зубы сказала она, цыганка вытаращила глаза и вцепилась проститутке в волосы. Та схватила ее за толстый отвислый нос, цыганка завопила, и обе свалились с лавки, не обращая внимания на окрики дежурного. Тот со всей дури лупил дубинкой по решетке, цыганка верещала, а девица молча драла ей лицо ногтями, драла от души, и скалилась при виде крови.
Их кое-как растащили охранники, развели по углам, цыганка проклинала всех и вся, девица молча приводила в порядок прическу. И вдруг замерла, сделала профессиональную стойку и даже изобразила подобие улыбки на побитой физиономии. Илья обернулся на дверь – в дежурку вошел отец, а за ним Макс. Оба при полном параде, красавцы, батя блещет благородной сединой и безупречным костюмом с белоснежной рубашкой под ним. Как ни как – юбилей сегодня, надо выглядеть. Вот он и выглядел на все сто, как и Макс, элегантный до невозможности, в черном пальто поверх светлого костюма, причесан, выбрит, улыбается с видом вассала, что прибыл в свои владения. И пахнет умопомрачительно, дорогой туалетной водой, враз перебившей все запахи «обезьянника». Не виделись они месяца два, Макс тогда повышение получил, и сутками пропадал на работе, и сейчас выглядел уставшим, но улыбался, хоть и было заметно, что через силу. Отец мельком глянул на Илью и даже не остановился, пошел дальше, Макс же наоборот, подошел к решетке, с откровенным любопытством осмотрелся и прошептал:
– Сидишь, братишка? Ничего, потерпи, сейчас домой поедем.
И вроде спокойно так сказал, без подковырки, однако и в глазах, и в интонации брата сквозила усмешка. Илья этот покровительственный тон стоически вынес, кивнул, и посмотрел на отца: тот показал дежурному какую-то бумагу, тот прочитал ее, посмотрел на Илью, на цыганку, что вконец озверела, и натурально бросалась на сержанта, в запале обещая ему проблемы по мужской части и отсутствие потомства.
Сержант грохнул дверью, попутно прищемив цыганке палец, та взвизгнула, шарахнулась к стене. Шлюха улыбалась Максу, строила ему глазки, тот окинул ее оценивающим взглядом, и сказал:
– Красивая девочка. Была когда-то. Ну и компания у тебя, братик, один к одному. Все, пошли отсюда.
Дверь «клетки» открылась, сержант махнул Илье рукой, и тот вышел в коридор. Отец по-прежнему точно не замечая непутевого сына, смотрел на полицейского, а тот сказал Илье:
– Выходишь под подписку о невыезде. Завтра явишься к дознавателю, у нее вопросы к тебе есть. Все, можешь идти.
Макс нарочито брезгливо, двумя пальцами взял Илью за рукав, повернул, разглядывая повреждения. Шов на спине треснул еще в банке, штаны в грязи, когда по полу тащили, да и сам рукав наполовину оторван, это уже когда руки выкручивали.
– Хорош, – проговорил отец, – топай давай.
И они потопали к выходу. Дождь прекратился, но было сыро и довольно холодно, свет фонарей терялся в тумане, машины неслись по дороге, поднимая из луж фонтаны грязных брызг. Настроение, несмотря на чудесное спасение из острога, был хуже некуда, Илья чувствовал себя отвратительно. Мало того, что отцу праздник испортил, так еще и себя дураком выставил. Ну вот почему бы ему было не стоять спокойно, и не помалкивать в тряпочку, когда тот придурок пистолетом размахивал? Дешевле бы отделался. Хотя нет, тут ставки другие…
Домой, вернее, к отцу, ехали на новеньком «бмв» Макса. Тот сидел за рулем, вел машину важно и степенно, как и положено человеку, занимавшему высокий пост. Два месяца назад на работе ему вышло повышение, и теперь это не просто Серегин Максим Васильевич, а заместитель председателя правления и начальник департамента внутреннего аудита довольно крупного, по московским меркам, банка. С соответствующим жалованием и полномочиями, проистекавшими из этого повышения.
Отец сидел рядом с ним, поглядывал на Илью в зеркало заднего вида. И не с усмешкой, как недавно Макс, а с жалостью, как к убогому или скорбному на голову. Смотрел-смотрел, потом спросил, без малейшего намека на издевку:
– Ну и зачем ты влез? В стороне не мог постоять, Робин Гуд хренов?
Слова отца настолько стыковались с его собственным настроением, что Илья в который раз убедился – отец умеет читать мысли. Посмотрел в окно на цепочку мутных огней, что висели над дорогой, и сказал, глядя на свое отражение в стекле:
– Не мог. Я бы себя уважать перестал.
В зеркало глянули сразу двое: Макс и отец. Брат быстро отвел взгляд, переключился на дорогу, а отец задержался, смотрел на сына. И тут уже Илья знал, о чем думает пожилой, но еще крепкий, и во всех смыслах хоть куда человек: «весь в отца. Волковская порода, не переделать». Серегин Василий Дмитриевич был Илье не родным отцом, а отчимом. Волков Михаил, его сослуживец, погиб при исполнении служебных обязанностей, когда пацану было семь лет. Мать Ильи мужа пережила на полгода, и мальчишке светил детдом, когда Илью забрал к себе Серегин. Привел в дом, к жене и сыну, что был старше приемыша на три года, и как-то сразу, точно самой собой получилось, что они теперь одна семья. Разницы в воспитании пацанов отчим не делал, обоим влетало одинаково, и пряники они получали в равных пропорциях. А внешне были не похожи: Макс высокий сероглазый блондин, предмет обожания девчонок своего и параллельных классов, а Илья на полголовы его ниже, худой, с темными жесткими волосами, что вечно падали на глаза. И Макс лез в драку с любым, кто усомнился бы в их родстве, как и Илья, но неумело, в отличие от брата. А потом, когда навыки пришли, желающих подразнить его «подкидышем», уже не осталось.
И в армии оба отслужили, каждый в свой срок, причем в серьезных войсках, а не декоративных, где солдат видит автомат один раз, во время присяги. Потом оба закончили один и тот же институт, но у Макса учеба хорошо шла, а Илья ленился, ему было неинтересно. Не управление финансами манила, а другое – движуха, опасность, война, если угодно. Отчим это дело давно просек, и посмеивался иногда: сколько волка ни корми, а он в лес смотрит, намекая на характер Михаила. Илья не обижался, но поступал по-своему. Отец терпеливо ждал, когда тот «отбесится», но сегодня, судя по его виду, терпению пришел конец. И было кое-что еще, Илья помнил, что подобное доводилось видеть раз или два в жизни: когда Макс с медалью закончил школу, а потом получил это самое повышение. Тогда отец смотрел точно так же, как и сейчас, и Илья без труда угадывал его мысль: «мой-то молодец, смог, а этот…». Мой и не мой, чужой – от осознания собственной никому ненужности стало холодно и мерзко, точно снова оказался в «обезьяннике». Отец поспешно отвел взгляд, что-то негромко сказал Максу, тот прибавил газ, и «бмв» только что не полетел над дорогой, как в том анекдоте.
На даче ждал накрытый стол, почти нетронутый, открыть успели лишь коньяк – отец пил только его, и то, когда случался повод. Как сегодня, например, но торжество получилось скомканным. Илья умылся, кое-как привел в порядок одежду, и сел за стол, Макс налил отцу коньяк, брату водки, и только занес бутылку над своей рюмкой, как отец сказал:
– Погоди, успеешь.
Бросил на стол телефон, документы и кошелек Ильи, тот рассовал все по карманам, проверив сначала наличность. Все на месте, даже карточка злосчастная, даже странно. То ли менты теперь порядочные пошли, то ли отец постарался. Второе, скорее, он в их городке всех знает, с кем-то служил, с кем-то водку пил, с кем-то работал, и так далее. Вот и разгадка.
Илья поднял рюмку, пробормотал что-то вроде поздравления, отец ухмыльнулся, чокнулся со стаканом минералки, что держал Макс, потом, точно нехотя, с Ильей. Выпили, закусили, потом выпили еще, уже без тоста, сидели молча, и обстановка была как на поминках. Макс пытался что-то говорить о своей работе, но не чувствуя поддержки, замолк, и принялся грызть яблоко. Илья посмотрел в рюмку, уже четвертую или пятую по счету, глянул на отца, и выпил водку залпом.
– Закусывать надо, – подал голос Макс, расправляясь с яблоком. Илья кивнул, и налил себе еще. Отец молчал, брат тоже, в комнате стало очень тепло, занавески на окнах двигались точно от ветра, голова немного кружилась. Илья потянулся за бутылкой, и отец не остановил его, спросил, глядя, как «приемыш» надирается в одно лицо:
– Дальше что делать будешь?
Вопрос не содержал в себе подвоха, и Илья честно ответил:
– Просплюсь, и на работу пойду. А что?
Отец одобряюще кивнул, глянул на Макса: оцени, мол, какой у тебя брат сознательный. Илья на это внимания не обратил, занятый мыслью – допить все, что осталось в бутылке, разом, или растянуть на два захода.