«Права человека» и правоспособность гражданина

«Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего» (Прем.2:23)

«Из двух принципов – «человек» и «гражданин», бессвязно сопоставленных рядом вместо того, чтобы второго подчинить первому, естественным образом низший, как более конкретный и наглядный, оказался на деле более сильным и скоро заслонил собой высший, а затем поглотил его без остатка, ибо, казня гражданина, по необходимости убивали в нем человека»

В.С. Соловьев¹

I

Человека можно описывать и классифицировать по разным основаниям. По половому признаку все люди делятся на мужчин и женщин. С точки зрения властного принципа, выделяются группы начальствующих и подчиненных с распределением их вверх и вниз по иерархической шкале. По характеру занятий человек может быть отнесен к крестьянам, ремесленникам или военным. Исходя из числа прожитых лет – к различным возрастным группам. По родовой и кровной принадлежности – к тем или иным этническим общностям. По своему положению в обществе – к свободным лицам или рабам, и так до бесконечности. При всем многообразии применяемых критериев очевидно, что их объединяет одно – они констатируют неравенство людей, что имеет самые широкие и отдаленные последствия. Но если физиологические особенности, как правило, играют второстепенную роль, то социальные, а в некоторых случаях и гендерные мерки, самым решительным образом сказываются на оценке человека обществом и его самосознании.

В том-то и заключается одно из величайших достижений христианства, что оно, не отказываясь от социальных, этнических и половых различий, назвало человека высшим и любимым творением Господа. И при всех внешних различиях выделило в нем главное, что он – образ Божий. Каким бы кто из нас ни был, как высоко ни поднимался (или опускался) по социальной лестнице, он всегда был и остается Божьим чадом как с момента своего зачатия, так и после смерти. И потому каждый по своей природе обладает тем, что впоследствии назовут «правами человека».

До Христа человеком признавался лишь гражданин своего государства, на которого распространялось действие его законов, кто подлежат суду, а не самосуду, участвовал в общественном управлении и политике, в отправлении религиозных таинств и обрядов. Вне государства жили дикари, варвары, удел которых либо стать рабом граждан, либо жить на краю Ойкумены в состоянии духовного и социального мрака. «Государство, – говорил еще Аристотель (384-322 до Р.Х.), – предшествует каждому человеку, поскольку последний, оказавшись в изолированном состоянии, не является существом самодовлеющим»².

Великий мыслитель не был в данном случае оригинальным – он лишь высказал «научно» то, что и так знали все его современники. Заметим, что мы говорим о самых просвещенных теориях античности, поскольку для деспотий Востока и такое отношение к человеку было в диковинку – там единственным полноправным лицом признавался лишь правитель и члены его семьи (да и то не все). Ветхий Завет недвусмысленно рисует нам картины того времени: «Сыновей ваших возьмет и приставит к своим колесницам», «дочерей ваших возьмет, чтобы они варили кушанье и пекли хлеба», «поля ваши и виноградники и масличные сады ваши возьмет, и отдаст слугам своим», «и рабов ваших и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет и употребит на свои дела» (1 Цар.8:10-18).

Только Церковь с первых дней своего существования добивалась общественного признания того, что достоинство человека – не нечто производное от его политической принадлежности. Но каждый человек призван стать уникальной личностью, поскольку он – храм Бога (2 Кор.6:16) и не может не быть храмом Духа Святого³. «Самого Себя ради нас Он соделал Человеком. И Самого Себя дал на смерть ради нас, и воскрес, и ради нас вознесся Он, всегда живой, как Бог и сущий на небе. Истинно Он стал Человеком, таким, как мы»⁴.

Человек может принадлежать тому или иному государству, быть сенатором или рабом, воином или крестьянином – социальная дифференциация общества существовала всегда, и христианство вовсе не намерено ее разрушать. Напротив, каждый должен быть на том месте, куда его определил Господь, смиренно неся свой крест спасения. «Каждый в состоянии, в каком призван, пусть и пребывает. Рабом ли призван, – не беспокойся, но если и можешь сделаться свободным, лучше воспользуйся» (1 Кор.7:20, 21).

Как известно, первые проблески этой идеи звучат уже в Ветхом Завете (в те века – единственно в нем), где Господь торжественно объявил о равенстве всех израильтян, поскольку каждый из них является Его сыном⁵. Замечательно, что равенство распространялось не только на 12 колен Израиля, но и на иноплеменников, хотя и не в полном объеме. «Когда поселится пришелец в земле вашей, не притесняйте его; люби его, как себя (выделено мной – А.В.); ибо и вы были пришельцами в земле Египетской» (Лев. 19:33, 34). Заметим, что эта заповедь должна пониматься не только как этическая норма, устанавливающая меру любви («как самого себя»), но и как прямое указание на онтологическое единство всех людей в Боге⁶.

Законодательство Моисея, данное Господом избранному Им народу, требует от израильтян не отвлеченных чувств, а дел любви по отношению к другим людям. Например, Закон императивно не разрешает собирать весь урожай, обязывая оставлять некоторую его часть бедным и пришельцам (Лев.19:10; 23:22). «Пришельца не притесняй и не угнетай его, ибо вы сами были пришельцами в земле Египетской» (Исх. 22: 21). Даже жертвоприношение, которое совершает священник – израильтянин, происходит по одним и тем же правилам как по отношению к жертве еврея, так и жертве пришельца (Лев. 22: 18, 19). А вот еще более характерные строки: «Один суд должен быть у вас как для пришельца, так и для туземца» (Лев. 24: 22), и «если будет жить у вас пришелец, то и он должен совершать Пасху Господню; один устав пусть будет у вас и для пришельца, и для туземца» (Чис. 9:14).

Через столетия Заповедь Христа очистила от племенных атавизмов Закон Израиля, распространила его без какого-либо исключения на все человечество. Все люди равны перед Богом, а потому в устах Спасителя термин «раб» никоим образом не звучит оскорбительно: «Кто хочет между вами быть первым, пусть будет вам рабом» (Мф.20:27), «раб верный и разумный» (Мф.24:45); раб тоже призван к любви и также должен быть любим. И Апостол Павел обращается к рабам с той же интонацией братского увещевания, что и к свободным лицам, не видя между ними никакой разницы: «Раб, призванный в Господе, есть вольноотпущенник Господа, подобно и призванный свободным есть раб Христов» (1 Кор.7:22).

Как высоко звучат эти слова на фоне, например, таких общепринятых в те века утверждений, что «раб не только раб господина, но и всецелом принадлежит ему», «варвар и раб по своей природе понятия тождественные»⁷, «рабы никогда не станут друзьями господ, так же как люди никчемные никогда не станут друзьями людей порядочных», или что «душа раба лишена всякого здравого разума»⁸. Нет, учил Спаситель, каждый ценен именно потому, что он – человек, а не воин, царь, вельможа или жрец. Более того, Бог избрал «безродное мира и уничиженное» (1 Кор.1:28) для спасительной деятельности. Сами Апостолы «сделались сором для мира, отбросами для всех» (1 Кор.4:13), но они же создали Христову Церковь. Процесс правообразования и трансформации правосознания длился веками, пока, по одному удачному выражению, общество не поняло, что «человек защищается не потому, что он гражданин, а потому, что он – человек»⁹.

И потому так понятны слова: «Человек обладает известными субъективными правами, которые составляют его естественные индивидуальные права. Он рождается свободным, т.е. с правом свободно развивать свою физическую, умственную и нравственную деятельность. Он имеет право заставить всех уважать эту физическую, умственную и нравственную свободу; таким образом, для всех возникает обязанность уважать свободное развитие физической, умственной и нравственной деятельности каждого, и эта обязанность есть первооснова права»¹⁰.

Как видим, «права человека» имеют не философское или политическое основание, их источник единственно – религия.