В море отражается небо. С неба видна глубина моря. Море не всегда бывает прозрачным. Если море прозрачно, мы видим дно моря, дальше которого моря нет. И тогда нам хочется, чтобы море было бесконечно глубоким. Когда море не прозрачно, мы видим бесконечную глубину неба, которое отражается в море. Но небо не бесконечно потому, что там, где заканчивается небо, начинается море. Я хочу, чтобы не было границы, разделяющей небо и море. Я хочу, чтобы небо продолжало быть небом в каждой глубине моря. А море продолжало быть морем на каждой высоте неба.
***
Утром не было ветра. Поверхность моря была гладкой, как зеркало. Габриэль был птицей (наверное, чайкой, а может альбатросом). Он летал в небе и иногда опускался на поверхность моря и плавал, словно маленькая лодочка.
Как всегда, он подлетел к зеркалу воды и, увидев свое отражение, пригладил взлохмаченные перья. Коснувшись поверхности, Габриэль опустился на воду.
Изольда была рыбой (наверное, сардиной, а может селедкой). Она, как обычно, утром подплыла к поверхности моря, – посмотреть на новое Солнце. И вдруг увидела его.
– Я птица, – сказал Он, – а ты кто?
– Я рыба, – ответила Она и предложила, – давай поиграем.
– Давай, – согласился Он.
Они играли. Он пытался нырять, она пыталась выпрыгнуть из воды.
У каждого из них это получалось очень неуклюже. Но им было весело, они смеялись, им казалось, что время остановилось, что кроме них нет никого в этом мире. Им казалось, что нет ни моря, ни неба, что есть только их радость, их смех, их игра. Изольда не могла быть долго в небе. Но ей хотелось узнать его небо, она старалась взлететь, взмахнув своими плавниками словно крыльями. И ненадолго, ей это удавалось – благодаря необъяснимому влечению к своему новому другу, к его загадочному и недоступному небу.
Набирая воздух, он старался нырнуть. Он знал, что слишком глубоко нырять ему нельзя, иначе он никогда не сможет вынырнуть и навсегда останется в глубине моря. Но чаще всего он лежал на поверхности моря, а она плавала рядом. Но это было возможно только в спокойную погоду. В то время, когда сильный ветер превращал гладь моря в огромные горы волн, они не могли видеться. Они могли только думать друг о друге.
***
С высоты неба, сквозь толщу беснующихся волн, Габриэль пытался увидеть в темноте морской бездны образ любимой. Из глубины моря Изольда тоже пыталась увидеть образ любимого в холодной бесконечности неба. Думая о нем, Изольда представляла себя птицей, летящей рядом. Скучая по любимой, Габриэль представлял себя рыбой. Но долго оставаться рыбой Габриэль не мог, так же как и Изольда не могла долго оставаться птицей. В мыслях он покидал море и поднимался в небо. Она старалась не думать о небе и устремлялась ко дну. В море становилось пусто и тоскливо, несмотря на то, что в нем было множество других рыб, – но в нем не было Габриэля. Мир Габриэля также становился пустым и скучным. Когда ветер утихал, и новое солнце появлялось из-за туч, когда волны поглощались таинственной субстанцией моря, и поверхность неизвестного Габриэлю мира становилась гладкой и прозрачной, они снова встречались. Им казалось, что они не виделись вечность. Они снова играли. Он рассказывал ей о небе, она рассказывала ему о море. «Мы больше никогда не расстанемся», – опьяненные счастьем говорили они друг другу. Они забывали о темных тучах, которые заслоняли солнце, согревающее их радость и счастье. Они забывали о ветре, превращающем зеркальную поверхность моря в разлучающие их горы волн.
***
Друзья говорили Изольде:
– Забудь о нем, он не рыба, он – птица, вы никогда не сможете быть вместе. Вы живете в разных мирах. Твой мир – море, его – небо.
Дружба между вами невозможна, она погубит вас.
Изольда понимала это, но отвечала друзьям:
– Лучше пусть нас погубит дружба, чем сохранит разлука.
Она понимала, что нужно забыть о любимом. Она старалась дружить с другими рыбами. Но в этой дружбе не было того неуловимого, необъяснимого, окрыляющего чувства, которое было при встречах с любимым.
Друзья- птицы говорили Габриэлю:
– Тебе не стоит дружить с рыбой, ты птица. Вы не сможете быть вместе. Забудь о ней.
Он понимал это, но изменить ничего не мог. И облака, за которыми пряталось солнце, и ветер, превращающий зеркальную поверхность моря в горы волн, своим холодным молчанием внушали ему забыть любимую. Он старался дружить с другими птицами. Но в этой дружбе не было волнующего, трепетного чувства, которое было при встречах с ней.
С высоты неба он видел, как любимая играет с другими рыбами. Ему казалось, что она его уже забыла о нем. Габриэлю хотелось подняться еще выше, сложить крылья и, пронзив толщу воды, пронестись мимо них, удариться сердцем своим о дно моря и разбить его на маленькие осколки, и раствориться каждым из них в бесконечной бездне ее жестокого моря. Но другие птицы звали его:
– Полетели с нами играть в наши небесные игры.
И тогда он соглашался. И играл с другими птицами. Из глубины моря Изольда это видела, и ей казалось, что Габриэль забыл о ней. Ей становилось больно, и тогда она хотела, вылетев из моря, пронзить толщу неба, пронестись мимо него, играющего с другими птицами, и ударившись о потолок его неба, разбить сердце свое на маленькие осколки, и раствориться каждым из них в бесконечных высотах его безжалостного неба.
***
Когда погода его души позволяла солнцу видеть свое отражение в гладкой зеркальной поверхности моря, в ее душе солнце закрывали злые облака отчаяния, и рождался сильный беспощадный ветер, который превращал море в горы обезумевших волн. И тогда, словно движущиеся призраки, волны разрушали гладкую поверхность моря его души, и Он за черными тучами безысходности прятал свое солнце и позволял ветру быть еще сильнее, злее и беспощаднее. Он позволял ветру, создавая новые, высотой своей достигающие небесного предела чудовища-волны, быть безжалостным к неприступному, бесчувственному морю. И тогда в ее душе ветер утихал. Ее солнце осторожно выходило из-за туч, и волны успокаивались и поглощались зеркальной поверхностью ее души.
