000
ОтложитьЧитал
Что же это, у тебя еще замки-молнии на концах имеются? – брезгливо морща нос, поинтересовался Шура.
Когда-то в детстве он читал в маленькой научно-фантастической повести о подобных «мешках», придуманных позабытым автором. Выходит, даже выдумки иногда вполне рациональны для прогресса. Впрочем, какой же это прогресс? Просто эволюция, так ее и растак. «Молний», конечно же, он не увидел. Да и не пытался, в общем-то. Надо было уходить.
4. Макс миллион лет спустя
Макс внезапно врезался головой прямо в дверь, ведущую в небольшую заставленную столами помощниц и секретарши приемную. Только что он прогуливался, ожидая скорого визита приятеля Юры, никого не трогал, к двери не приближался, а тут – на тебе. Заснул, наверно.
Дверь нехотя подалась и неуверенно открылась. Не нараспашку, конечно же, а так, самую чуточку. В такую щелочку вряд ли сможет пробраться среднестатистический борец сумо. Но голова у Макса, хотя, как он надеялся, и была умная, но небольшая. Аккуратная голова, вполне пригодная для того, чтобы запихать ее в щель и оглядеться. Что он и сделал, даже не задумываясь. Ничего интересного, по идее, там лицезреть не удастся: девки в погонах все также строят сложные физиономии и, свернув документы в компьютере, думают свои горькие думы, между делом раскладывая пасьянс «Косынка». У женщин всегда больше забот, нежели у мужчин, даже если на них тоже форма и звания.
Но увиденное майора просто потрясло, причем настолько, что он, открыв рот, вошел в приемную весь. На ближайшем к окну столе лежала девушка и хлопала глазами. Нет, все бы было гораздо понятней, если бы она, к примеру, была обнажена. Сразу бы возникли вопросы: «кто ее сюда положил?», «по какому поводу?», «провокация?» и тд. Чем больше вопросов можно задать – тем правдивее обрисуется картина. Но Максу хотелось спросить только: «Почему?» И черта с два – ответ прояснит ситуацию.
Девушка, услышав чужой вздох удивления, дернулась и, ловко извернувшись, встала на полу на ноги. В одной руке она держала кружку, в другой – сумку. За спиной было еще что-то не совсем понятное. Вся жидкость, по цвету – кофе, пролилась на одежду еще тогда, когда девушка лежала на столе. Она стояла, высокая и некрасивая, вся подобравшись, словно для броска и быстрыми взглядами по сторонам пыталась оценить обстановку.
Раз она так смотрела, значит – комнату эту не узнает. Раз так напряглась, значит – удивлена не меньше, чем сам Макс.
Майор тоже огляделся по сторонам. Что-то здесь было явно не так. Во-первых, куда-то делись все его подчиненные. Во-вторых, пыли вокруг – просто по колено, будто ее нарочно сюда носили, а потом равномерно развеивали. В-третьих, чистый воздух, красноватый свет – это совсем неестественно для центра Смоленска, где чистоту атмосферы блюдут полные дороги автомашин.
Почему Вы здесь? – спросил Макс и упал на пол в свой кабинет.
Конечно, это было не в его привычках, задавая вопрос, падать ниц. Резкая потеря сознания тоже не была заурядным явлением. Просто девушка, узрев, видимо, милицейские шнурки на ботинках Макса, а также галстук, китель, рубашку и, самое важное – погоны, расстроилась пуще обычного. Нервы у нее не выдержали, в долю секунды сократив расстояние между ними, она лягнула майора пониже живота.
Это было неожиданным ответом, а, главное, очень болезненным. У Макса из глаз посыпались искры и сразу же полились слезы. Это чтобы пожара не было, наверно. Дверь в его кабинет захлопнулась, послышался звук сдвигаемого стола. Попытка забаррикадировать дверь.
Макс, отдавая должное, отметил про себя исключительную меткость удара. Он полежал еще некоторое время, стараясь дышать глубоко и равномерно. Наконец, удалось встать на колени и осторожно перебраться на стул. Хороший же у него будет видок, когда к нему пропустят старину Юру Мартыненкова.
Он достал мобильный телефон, но до Юры дозвониться не сумел. Впрочем, как и до кого бы то ни было. Обычный телефон тоже радовал слух постоянным сигналом «занято». Компьютерный «Скайп» тоже безнадежно неконнектился. Это могло значить только одно: что-то произошло за стенами этого заведения. А вариантов развития событий было много. От природного катаклизма, до внезапного президентского решения о запрете любой связи. Не говоря уже про всякие там террористические угрозы.
Однако в городе было тихо, даже непривычно тихо. Так диверсанты и боевики не действуют. Они сначала бомбу взорвут, а потом бегать начинают, как тараканы, свирепо вращая глазами и постоянно выкрикивая про «акбара». Им внимание важно, результаты, по большому счету, никого не интересуют.
Значит, природная аномалия. Проводная, так и волновая передача частотных модуляций заблокировалась, скажем, в результате чрезмерной солнечной активности. Протуберанец сорвался со своего штатного места, со скоростью света полетел к Земле и там, уже на исдохе, облагородил атмосферу, насытив ее озоном, а заодно вызвал магнитную бурю небывалой мощности. Скоро связь восстановится, некая общность политически грамотных людей, именующаяся просто и без уточнения – «ученые», дадут оценку событиям, стратегически обоснуют и одобрят действия госаппарата. По телевизору выступят все, кому не лень, а Жирик заявит, что это его парни нечаянно применили оружие специального назначения – «глушилку».
Вот только, откуда же пыль взялась? Так и подмывает назвать: «звездная пыль». Да не пыль это вовсе, а просто мельчайший и твердый отстой, доставшийся прямо из воздуха под воздействием все того же протуберанца. Может, кристаллы кремния выпали в осадок. Скоро «ученые» об этом тоже ответят. Да мало ли что еще могут они наговорить? Снова про монголо-татарское иго вспомнят.
Боль от ушибленного места потихоньку уходила, Макс, стараясь не делать резких движений, нацедил себе двадцать шесть с половиной грамм коньяку. Юра, когда придет, не обидится. Профилактика, не более того. Майор выпил, стараясь делать маленькие глоточки. Сразу вспомнился былой армейский товарищ Ваня Вонславович. Тот не умел вливать в себя зараз больше десяти грамм, а то и меньше. Какое бы пойло им в часть не носили алчные до халявного бензина хохлы, оно все равно выпивалось, рано или поздно. Лечили нервы, так сказать, а потом валялись в Ленинской комнате под нарисованными орденами и головами вождей. Ваня лечил нервы так, что закаленные товарищи отворачивались, едва тот подносил ко рту стопку. Вливая в себя термоядерный самогон единым махом, боевые друзья все равно потом вытирали проступившие слезы. Иван же, делая свои малюсенькие глоточки, даже не морщился. Хотя, казалось, зубы должны непременно раствориться, если их подольше замачивать в едкой алкогольной субстанции. Впрочем, к знаменитым Ванькиным вампирским клыкам это, наверно, не относилось.
Макс совершенно отрешенно подумал, что нисколько не обижается на незнакомую девушку, так саданувшую ему в болевую точку. Деться ей некуда. В ментовку так просто не попадешь, тем более так просто не выйдешь. Но если она каким-то образом здесь взялась, то таким же образом обозначится человек, или группа людей, ангажировавших ее в святая святых властных структур. Разберутся, не маленькие. Жаль, конечно, что так ее напугал. Максу было несколько досадно от того, что он выглядит в форме настолько страшно, что совсем незнакомым людям, к тому же женского полу, просто невыносимо хочется ударить его промеж ног. «В лицо, что ли, били бы! Нет – лучше в грудь. Хотя идеальный вариант – в плечо», – думал Макс, уже даже и не рассматривая возможность другого развития событий при случайных встречах: когда никто никого не бьет.
Юре пропуск подписан, скоро он подойдет, увидит смешную баррикаду около его двери, подаст голос. Удивится, наверно, изрядно.
Тишина все-таки была необычной. Обычный фон большого города создавал некую глухоту, если его, вдруг, внезапно убирали. Об этом явлении Макс догадывался, базируя знание на рассказах товарища-однокурсника. Тот в давние времена служил пограничником где-то в Выборгском погранотряде. Зимой, как он говорил, проходя по периметру где-нибудь в лесной зоне, на расстоянии в добрую сотню километров от человеческих стойбищ (погранзастава – не в счет, там люди не живут, там они служат) при полном безветрии тишина стоит настолько идеальная, что через полчаса начинаешь слышать музыку. Сокурсник, к примеру, слышал Brothers in Arms легендарного Марка Нопфлера и его коллектива. Кто-то слышал какого-нибудь Киркорова или Сектор Газа. Все в зависимости от тонкости вкуса и воспитания. Но перед этим тридцать минут ощущение, что слух отказал. Так вот по молодости некоторые особо рьяные пограничники даже пытались обнаружить в приграничной полосе источник этой самой музыки, под понимающие ухмылки старослужащих. Находили, конечно, лосиный помет десятичасовой свежести, не имеющий отношение к нотному ряду, и предполагали, что этими звуками финский неприятель устраивает со своей территории провокации. Или концерт по заявкам.
Макс перебрался в удобное кресло и задумался. В ушах, соответственно торжественности момента, а точнее – в голове, зазвучал на немецком языке давно почивший певец Falko.
Майор с некоторых пор ловил себя на мысли, что отсчет времени ведет соотносительно выслуге лет и выходу на пенсию. Как и все менты, без исключения. Протрубил положенные года, получил пожизненное содержание – и зажил, как нормальный человек. Одна лишь маленькая неувязочка: нормальные люди потому и считаются нормальными, что жили по-нормальному. Макс, прекрасно отдающий себе отчет, что среди коллег по «цеху» так трудно найти порядочного человека, очень боялся, что и сам теперь такой же, просто не замечает. «С волками жить – по-волчьи выть». Подсчет лет до пенсии – тревожный звоночек. Все мыслят одинаковыми категориями.
Правильный поступок – написать рапорт и уйти, пока не затянуло по самое немогу. Уйти в никуда, осесть на даче и читать немецкие детективы. Кое-какие деньги с той командировки в «горячую точку» пока еще остались. Зажить спокойно, ничего не делая, никому не мешая, затосковать и умереть.
Действительно, чтобы быть Обломовым, надо с детства к этому готовиться, морально и физически. Вынести подобный «стресс» в среднем возрасте уже достаточно тяжело. Но ведь можно заняться чем-нибудь полезным! Организовать бюро переводов с немецкого – вообще-то беспризорных переводчиков болтается и без оных «бюро» много. Пойти работать по специальности – да кому же нужен великовозрастный специалист без опыта работы? Стать популярным писателем – так вакансии на писательство еще в семидесятых годах закончились.
«У меня растет живот, скоро будет сорок, кем работать мне тогда, чем мне заниматься?» Сколько Макс ни думал, а оставался вполне стандартный выбор: магазинный, либо офисный охранник, слесарь по уборке внутреннего мира автомобилей, какой-нибудь вшивый юридический представитель в суде незнамо кого и неизвестно зачем, либо предприниматель. Открыть торговую точку и стать барыгой, как треть населения страны. Или ментом, как другая треть. Впрочем, Макс ухмыльнулся, он и так мент.
Чем занимается неприкаянная последняя треть самой индустриально развитой страны – пес его знает! Майор глубоко вздохнул несколько раз, так глубоко, что даже закружилась голова. Он понимал, что это просто хандра, навалившаяся, казалось бы, беспричинно. Думать о будущем строго воспрещается, тем более, искать выход. В Белом Доме, или Белых Домах сидят стратеги, они не дадут пропасть. Жить надо сегодняшним днем. День прошел – и слава Богу.
Вон, мудрый Коля Тесла настроил перспективных планов такое громадье, что был, практически, вычеркнут из всех учебников физики. Эдисон в наличии, электричество по проводам, постоянный ток и прочее, прочее. Доливо-Добровольский – тоже известен, потому что русский, правда, прожил большую часть жизни за границей. Маркони, опять же, пионэр в радио. И другие физики. И другие политически грамотные ученые.
Ну, а что Тесла? Его идеями воспользовались и Эдисон, и Доливо, и Маркони, и другие политически грамотные ученые-физики. Чтобы компенсировать месяцы, проведенные в бесперспективных судах, Тесла позволял себе спать по два часа в сутки. Успеть надо было много, планы – на годы вперед. И что мы имеем на сегодняшний день? Реализованы идеи беспроводной передачи электричества? Подкаменная Тунгуска не в счет. Задействованы громадные энергетические резервы «эфирной субстанции»? Осуществляется беспроводная связь в любой точке Земли? Да мало ли что еще.
За Теслой не могло угнаться ни одно государство. Важнее обогащаться на ресурсах, пока они есть. Когда их не будет, тогда и посмотрим. Технологии-то припрятаны и никуда не денутся. То-то автомобильные гиганты начали потихоньку избавляться от своих бензиново-дизельных производств, отдавая их в собственность китайцам, русским и прочим сырьевым базам. Пущай те потешат свои амбиции.
А что бы случилось, если бы Никола принял приглашение на сотрудничество от Вовы Ленина? Переговоры-то велись, вот только окончились ничем, точнее памятной открыткой вождя мирового пролетариата с дарственной надписью.
Макс потер виски ладонями: что нам Тесла? Он – сам по себе эпоха. Не скурвиться бы! А то мысли про ментовскую пенсию, будущее и перспективы. Тут недалеко и до включения в борьбу за две больших звезды на каждое плечо. Ладно, сейчас подоспеет умудренный опытом друг-товарищ Юра. Поговорим, подумаем.
Хотя, сколько бы ни придумывал тем, важных для обсуждения с приятелем, да даже и с женой, никогда обговорить их не получалось. То язык не поворачивается, потому что неуместно, то внимание отвлекается на совсем другое, по большому счету пустячное. С Галей разговоры заканчивались радостью, истреблявшей все желания быть серьезным, с Юрой – некоторой косностью языка по причине удачно усвоенных организмом продуктов расщепления алкоголятов.
Фалко в голове строго сокрушался про своего погибшего на Корейской (!) войне друга, «Kamikaze Capa», но резко замолк, будто его кто-то выключил. Все правильно, тишина прекратилась. Где-то в здании раздались крики, им вторили страшные вопли на улице. Потом где-то по лестницам забухала тяжелая обувь, стало слышно даже бряцанье железяк о перила. Так у них в отделении обычно никто себя не ведет. Словно при учебной пожарной тревоге во время эвакуации всего здания. Черт, но никаких сигналов-то не было.
Макс на всякий случай вытащил из сейфа свой табельный пистолет.
Стой, сука! – громко сказал кто-то в коридоре. Начал говорить что-то еще, но ему будто кляпом рот заткнули, решительно и ловко. Потом нечто как-то «влажно» шлепнулось о стену его кабинета, будто бросили мокрую простыню. Заскрипел по полу отодвигаемый стол, Макс изготовился для стрельбы. Конечно, если бы в рывком распахнутую дверь всунулась бородатая морда заплутавшего ваххабита, он бы выстрелил, нимало не смущаясь.
Но этого не произошло. Майор не произвел ни одного выстрела, даже опустил пистолет, а потом оружие у него выбили. Стрелять было не в кого. Не в ковер же средних размеров, вброшенный ему в кабинет. Тот ловко пролетел мимо и врезался в рабочий стол. Макс снова хотел, было, повернуться к двери, но тут случилось нечто странное. Этот половик должен был осыпаться под стол и там замереть, но не тут-то было. Какой-то злобный плотник Урфин Джюс посыпал на него своим волшебным порошком, как в старой доброй детской книжке Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты». Коврик благополучно ожил и начал бросаться на всех, кого считал причастным в вытирании о себя, благородного, ног.
Если бы не удалось заслониться подвернувшимся стулом, то получил бы Макс по лицу взбесившимся половиком. Пистолет принял на себя хлесткий удар одним из углов «ковра» и отлетел под окно.
Но на этом нелепое противостояние не закончилось. Майор отбивался, как мог, стул скрипел и грозил развалиться по всем своим клееным составляющим. «Ничего», – успокаивал себя Макс. – «Еще три стула в наличии. И одно кресло. Отобьюсь как-нито». Однако «ковер» напирал со всей яростью: он взмывал почти к потолку, сжимался и распрямлялся, как пружина и не настроен был свести поединок вничью.
Максу удалось перехватиться за новый стул, уронив на пол уже потерявшее три ноги седалище. Он решил пойти в наступление и начал бить стулом с двух сторон наотмашь. «Ковер» на это никак не отреагировал: морщился под ударами, отбрасывался назад на полметра, но непременно пытался броситься в атаку снова.
«Черт, он неутомим», – думал Макс, тяжело дыша и мотая головой из стороны в сторону, чтобы пот не заливал глаза. Как назло, оказался он у окна, хотя стремился пробиться к двери, чтобы запереть монстра в кабинете один на один с нехитрой закуской и почти нетронутым коньяком.
Положение складывалось отчаянное: он устал, «половику» – хоть бы хны. Единственный выход был в прыжке в окно. Спиной вперед, продавливая стекла, с третьего этажа. Что там под окном, майор не помнил. Может быть, мягкие кусты, может быть, изгородь, ощетинившаяся в небо остриями жал. Все может быть. Гадский «коврик», впрочем, тоже может прыгнуть за ним. Чего ему опасаться? Парусность большая, спикирует, как белка-летяга.
Макс уже не бил своим, ставшим двуногим, стулом, он просто отпихивал наседающего противника. Чего-то неподготовленным сегодня вышел он на ринг, за что и придется поплатиться. Да и как тут подготовишься? Взбесившиеся «ковры» на дорогах не валяются.
«Хоть бы Юра, что ли пришел!» – подумал майор и внезапно осознал, что стало легче. Сквозь пот было тяжело что-то разглядеть толком, но на стул давление стало определенно меньше. Да что там меньше – его не было совсем. Он смахнул с бровей всю накопившуюся в них жидкость, потом утерся рукавом и со вздохом облегчения блаженно опустился прямо на стол: подлый «ковер» сдувшейся грудой лежал на полу, над ним с клинком наголо стояла давешняя облившаяся кофе девушка. Проткнула, видать, тварь, она и обвалилась.
Чего, опять бить по моему мужскому достоинству пришли? – спросил Макс, все также тяжело дыша.
Девушка плотно закрыла дверь в его кабинет, убрала за спину в ножны диковинный меч, и сказала:
Позвольте представиться: Саша Матросова, сотрудница негосударственного объединения «Дуга». Вы меня простите, ради Бога, я нечаянно.
5. Саша Матросова миллион лет спустя
Метаморфоза была настолько внезапна, что Саша Матросова не могла пошевелиться несколько минут. Она чувствовала, как кофе из любимой дорожной кружки пролился на ее одежду, что позднее, когда высохнет, выразится в пятне. Она не любила неопрятность в гардеробе, к тому же столь стильном. В последнее время Саша привыкла к настоящему качеству и даже изыску, исключив из своего шопинга отечественные «бутики» и «торговые дома». Пошли они все в пень, все равно торгуют тем же китайским барахлом, только по заоблачным ценам.
Кофе оказался не горячим, что также было странным – прошло-то всего ничего, как она вскипятила себе воду, думая попить по дороге. Да и место, где она сейчас была – совсем не дача.
Стены, окна, шторы на окнах, даже стол, на котором она, оказывается, разлеглась, подмяв под себя сумку, где, помимо прочих полезных вещей, покоились клыки странного Куратора – все было насквозь казенным. Отвратительно казенным, как в милиции, или в дежурке железнодорожного вокзала.
То, что на нее воздействовали загадочным психотропным «оружием», привезли в гнездо шпионов и сейчас будут выпытывать щекоткой Тайну третьей планеты – было глупо. Ничего не было. Была дача под Выборгом – теперь цугундер неизвестно где. Пыль везде и полуоткрытая дверь, самым зловещим образом медленно отворившаяся. Если бы в нее всунулся ужасный мертвец типа «зомби» и протянул алчущие живой плоти корявые руки, или, смущенно улыбаясь, стояли Шурик Степченков и Аполлинарий – она бы не удивилась. Но там был длинный мент в форме майора с открытым ртом. Он удивленно осматривал Сашу, задержав свой взгляд на мече, который так и оставался в ножнах за плечами.
Она, извернувшись через голову назад, встала на ноги и быстро огляделась. «Черт, ботва какая-то», – подумала она. – «Зачем я здесь?»
Почему Вы здесь? – словно читая мысли, поинтересовался майор.
Саша ничего отвечать не собиралась, ей нужно было выработать стратегию поведения. А для этого, в первую очередь, понять, где она и что она. Поэтому решение пришло само по себе. Без всяких попыток оправдаться, она ударила прямой ногой любопытному менту под живот. Тот, крайне удивленный и разочарованный, упал обратно в свое помещение, откуда вышел до этого. Саша быстро подвинула ближайший стол, баррикадируя дверь. Смешное препятствие, конечно, но какое уж есть.
Проворно пробежавшись пальцами по клавишам телефонов, обычного и рабочего, она убедилась, что со связью – полный порядок, нету ее. Звонки идут, но, скорее всего, в Нирвану.
Она оценила выход из окна – третий этаж, желательно не прыгать. Зато улица за оградой из колючей проволоки под напряжением в сорок тысяч вольт – вполне Российская. По вывеске на ближайшем доме она прочитала: «Улица Дзержинского» – хорошо, что в сумке небольшой, но мощный бинокль. В наше время посреди городов только вполне определенные здания окружают себя вполне тюремными изгородями с вполне понятными целями.
Тюрьмы разные, колонии и прочее тоже за колючкой. Чтоб никто оттуда не выбрался. Здесь-то какие цели? К чему они готовятся? «Ну, попробуйте сунуться, граждане-людишки!»
Саша поняла, где оказалась, правда, не поняла, в каком городе. Ну а дом должен быть за номером «13». Вот бы она удивилась, если бы оценила всю иронию: этот дом действительно имел адрес «Дзержинского, 13».
Она осторожно приблизилась к двери в коридор. Такое ощущение, если судить по следам пыли, что дверь эта была очень долгое время в открытом положении, лишь совсем недавно прикрывшись. Может, одновременно с ее пробуждением. На ум пришло сравнение со старой доброй книгой Филипа Хосе Фармера «Пробуждение каменного бога». В ней человек очнулся после неизвестного количества лет в неизвестном месте и в неизвестное время. Что-то там случилось с катастрофой.
Черт! Саша даже остановилась. Три недели не было Радуги. Конец света, который предрекали подряд несколько сотен лет, из байки мог стать вполне реальным. Неужели это случилось? Хорошо, что дочку успела к родителям отвезти. Папа с мамой – кремни, они ни Машеньку, ни себя в обиду не дадут.
Саша решила, что первоочередная задача – выбраться отсюда. Надо же, попала в очень неудобное для выхода здание. Лучше бы в театр, на премьеру Виктюка – там из зала исчезнуть можно незамеченной, одной из многих. А еще лучше бы… А еще лучше бы никуда не попасть. Пусть бы все было, как было.
Но выходить как-то надо, потом искать возможность добираться до дома. Стоять можно сколько угодно, скоро тот майор очухается и придет арестовывать.
В коридоре было пустынно, если не считать разные всякие кителя с погонами и без, ботинки-берцы, фуражки с кокардами, и еще какой-то специфический милицейский гардероб, сваленный почему-то прямо посредине прохода. Саша автоматически посмотрела номер помещения, откуда она только что вышла: 312. Тишина стояла полная, только откуда-то снизу доносился еле улавливаемый то ли кашель, то ли лязг. Куда народ-то весь подевался?
Да вообще-то народом здесь и не пахнет. Чины сидят в своих кабинетах, чешут затылки, соображают. Это на третьем этаже, элитном. На втором погоны рангом пониже ждут распоряжений, курят, пишут бумаги, сверяясь с ССП (общечеловеческим) – Сводом Сволочных Правил – строят козни. На первом же всякая сержантская шелупонь изображает рвение и желание. А в доте сидит какой-нибудь дежурный старлей и скучает – телефоны-то не работают. Рядом кроссворд с каракулями, желтый уже от своего великого возраста и не отгаданный. Эрудиции не хватает. Откуда же ей взяться, если в обязанности не входит и не способствует служебному росту?
Через все эти этажи предстояло пройти Саше с сумкой в руке и мечом за плечами. Сюда бы Шурика с его навыками по отводу глаз! Но тот, будучи дежурным по «Дуге», поди, и не заметил ничего. Из их офиса просто так не исчезнуть. Сидит, себе, и изучает кельтское судебное производство.
«Воротник Моранна», к примеру, душил судей, если те выносили несправедливые решения. Но судьи после напяливания на себя божественного «воротничка» заканчивались даже у друидов, а без них – никак. Так древние друидские адвокаты считали. Порешили пойти естественным путем: изобрели «Котел Правды» – сосуд такой из серебра и золота. Ставят его на огонь, заливают водой и сидят ждут. Забулькал кипяточек – руку в него! Да не друидо-судейскую, а несчастную кельтско-гражданскую. Из тех дурачков, кто пришел искать справедливости. «Не боись», – говорит друид в мантии. – «Если ты прав – ничего с тобою не будет. Ну, а не прав – обожжешь свою драгоценную конечность. Тоже ничего страшного – рука тогда тебе больше не понадобится». Или аналогичный метод с «Железом Лухти», только вещую железяку нагревают до белого состояния. То-то Цезарь, который Юлий, потешался. У них-то, римлян – Римское Право.
Ну вас в пень со своим судопроизводством, сказали пикты и бриты. Пошли на север и давай истреблять кельтов. Пригласили ирландцев, те спели «Greensleeves» и увлеклись борьбой. До сих пор борются. «Воротники Моранны» ищут. Почитали бы про Новгородскую Правду, да не ту, что в учебниках истории для пятого класса. А ту, что на сродственном языке для многих кельтов была, только почему-то изданную по грамматическим правилам задолго до Кирилла и Мефодия на берегах Волхова. Какая, нахрен, грамматика у людей, царапающих берестяные грамоты? А такая: если есть письменность – есть правила. Даже у шумеров с их клинописью. На то она и письменность, что ей учат! А вы говорите: Кирилл и Мефодий.
Саша спустилась на второй этаж. У стены поблизости стояла женщина и, закрыв лицо руками, беззвучно рыдала. Только плечи содрогались от плача.
Конечно, можно было просто пройти мимо. Наплачется гражданочка и успокоится. Но оставлять за спиной незнакомку, пусть даже и поглощенную самой собой не хотелось. Чему учат компьютерные игры и фильмы-ужастики? Саша не увлекалась ни тем, ни другим, но представление имела. Не человек это плачет, а твоя судьба. Отвернешься спиной – судьба твоя и решится.
У Вас какие-то проблемы? – спросила она, очень неохотно подойдя ближе. Что поделать, не все поступки приходится совершать, исходя из своих желаний.
Женщина вздрогнула – уж очень бесшумно старалась ступать Саша – оторвала от заплаканного лица руки и проговорила несколько слов на непонятном языке. То ли на чешском, то ли на словацком. Потом конвульсивно вздохнула, как маленький ребенок, и поправилась. Она уже, вероятно, успела понять, где она и что она.
У нас у всех проблемы, – сказала она с характерным для землячки хоккеиста Яромира Ягра произношением. Была женщина не совсем юной, стало быть, застала время обязательного школьного изучения русского языка. – Я пребывала на семинаре в Лувре – и вот я здесь.
Лувр – это Париж, – добавила она поспешно.
Я знаю, – кивнула головой Саша. – Пошли, что ли, на выход?
Да, – согласилась та. – Но внизу много пыльных людей в форме. У них у всех такие зверские лица. Это тюрьма, русский ГУЛАГ. Нам отсюда не выбраться.
А здесь что? – Саша обвела до сих пор остающийся пустынным коридор. – Никого нет?
Я только в одну дверь заглянула – там люди сидят. Тоже в форме. Но они, как в ступоре. Смотрят друг на друга, хлопают глазами и молчат.
Надо идти, совсем скоро эти люди начнут покидать свои рабочие места, тогда нам может несдобровать.
А, может, сдобровать? Вдруг, они помогут? Вдруг, они что-то знают?
Помочь Вам сможет только Ваше посольство, – сказала Саша, приняв решение спуститься на первый этаж по какой-нибудь другой лестнице, максимально далекой от «парадной». Женщина, встреченная ею, потенциальной опасности не представляла. Пусть она сама решает, что делать.
Саша пошла прочь, держась стены. За закрытыми дверями кто-то вяло переговаривался, кто-то хлопал дверцами шкафов, кто-то скрипел стульями. Еще пара минут – и народ потянется из своих кабинетов. Телефоны-то не работают. А информация нужна всем.
Женщина все-таки решилась идти за ней. Уже на лестнице она тронула Сашу за рукав:
Знаете, я по профессии лингвист. Кельтские языки изучаю. Почему-то вспомнился отрывок из эпической поэмы «Битва при Маг Туиред». Вы послушайте, это очень важно. Я и на русском знаю в переводе Шкунаева.
Поразительно, я как раз недавно про этих ваших кельтов размышляла, – обернулась она. – Были ли кельты готами?
Понимаете, какое дело. Кельты – это же не один народ. Это общность народов. И языки у них разные. Культура одна, мифы похожие. Даже Бог был главный. Нет, конечно, имелись и божки рангом пониже. Но сами понимаете, в ранг «святых» тогда не вводили, просто объявлялись «богами» в знак признательности. Та же богиня Дану. Так вот, Богиня войны в этой самой битве говорила:
Не увижу я света, что мил мне.
Весна без цветов,
Скотина без молока,
Женщины без стыда,
Мужи без отваги…
Леса без желудей,
Море бесплодное.
Лживый суд старцев…
Станет каждый предателем,
Каждый мальчик грабителем…
Дурные времена.
Женщина замолчала, ее глаза вновь наполнились слезами. Она печально закивала головой и как-то извиняюще развела руки в стороны.
Это конец света, – сдерживая вновь готовые вырваться рыдания, сказала она. – Мы его заслужили. Очень печально. Мы получили свой Маг Туиред.
Саша не удивилась, только вздохнула. Чуть пожала женщине предплечье и продолжила спускаться вниз. Что же, Рагнарек у каждого свой. Не обязательно быть мертвым, чтобы в нем участвовать. Обязательно – выбрать свою сторону.
Первый этаж бурлил: люди переговаривались, получали из оружейки амуницию и автоматы, пинали в возбуждении стены. Самое время, чтобы предстать пред ними двум достаточно беззащитным женщинам.
Здесь выход был закрыт. В принципе, конечно, можно было попытаться невозмутимо, вежливо раскланиваясь направо-налево, проследовать до вертушки, махнуть ручкой и выйти. Но успешность этой авантюры вызывала большое сомнение. Все равно, что пройти домашнему коту сквозь разлегшуюся на окраине города стаю собак. Может быть, кто-то и не обратит внимания, но их там, заряженных на агрессию, все-таки приличное количество. Кто-нибудь обязательно задаст свой роковой вопрос. В общем, идти прямиком очень не хотелось. А другой дороги из заведения не было.
Саша жестами показала: здесь – каюк, надо двигаться обратно. Выжидать удобный момент, прятаться, записаться на прием к начальнику милиции, в конце концов. К несчастью весь дом оживал.