Мысли и сердце

Кому не известно имя Николая Амосова, тем более – кому из киевлян? Но спросите: «А кто же это?» В основном скажут: «Знаменитый хирург». Кто-то уточнит: «Кардиохирург». Многие вспомнят его как пропагандиста физкультуры и здорового образа жизни. А контравертный попугайчик Фотон, добавил бы: «Стар, очень стар», – как некогда охарактеризовал Романа Ойру-Ойру. О его вкладе в кибернетику или литературу вспомнят считанные единицы. А между тем, и в этих областях Николай Михайлович сказал своё скупое, но веское слово. Доктор оказался подкованным не только в трахеотомии, но и в дихотомии, а также в написании томов, при этом нисколько не томя читателя. И яркий пример тому – эта книга!В ней восемь глав, каждая из которых посвящена одному дню из жизни Михаила Ивановича, профессора и практикующего кардиохирурга. Правда идут эти дни не подряд – между любой парой проходит от двух месяцев до двух лет – но у каждого есть ведущая тема, детализирующая новую область общей картины: чёрная полоса из неудачных операций, дерзкий эксперимент с ничтожной вероятностью, клиническая рутина, проектирование пробной кислородной камеры, трагическая авария, печальный юбилей, неотложная и заранее обречённая операция на фоне тотального беспросвета, рефлексии и перспектива. Но есть и главная тема – тема выбора и ответственности за него. Наука прогрессирует семимильными шагами, и, возможно, через пару-тройку месяцев появится то, что спасёт обречённого пациента. Но как быть, если этих месяцев у него нет. Нужно либо идти на риск с тем, что есть на данный момент, дающим лишь призрачный шанс, или умыть руки, предварительно разведя ими. Трудно быть богом, если ты просто человек и не герой фантастического романа.Вторая, самая большая, глава, помимо прочего, знакомит нас с теорией корковых систем, попыткой объединить кибернетику с физиологией, а там, как знать, и с психологией, социологией, политикой… Она изложена в тетради пациента и друга Михаила Ивановича – талантливого математика Саши, Александра Поповского. В нём можно заподозрить черты ещё одного выдающегося киевлянина, Виктора Глушкова, с которым Амосов сотрудничал в решении физиолого-кибернетической проблемы моделирования. Но это вряд ли. Скорее всего, это мысли самого Николая Михайловича. И вдумчивое чтение главным героем этой тетради с попутными комментариями и дискутированием – очень похожи на его постоянный внутренний диалог. Думаю, собственное Я автора разделилось на два этих центральных образа, в одном случае состарившись на 10 лет, а во втором 15 скостивши. Снова дихотомия.Дихотомичен и сам язык повести. Этакая смесь телеграфного стиля с потоком сознания. Простых рубленых фраз со сложными ассоциациями. Чем не кибернетизация текста? В конце концов, двоичность заложена и в самом названии, и в двух годах, проходящих между соседними днями первой и последней пары, и в двойке в кубе описанных дней. Уверен, эта замечательная книга будет читаться с огромным интересом, держать в напряжении и давать пищу уму и сердцу всем 10 категориям людей: тому, кто знаком с двоичной системой счисления, и тому, кто не знает её. Сам же автор, человек огромной эрудиции, культуры, ответственности, самокритичности и прочая, и прочая – поистине 10 в одном, и отнюдь не в двоичной системе!

Эта книга- мысли и сердце человека, посвятившего всего себя медицине. Великий учёный, хирург, кибернетик – Николай Амосов перешагнул своё время. Он жил своей работой, болел работой. Это была его радость и его великая боль. Потому что медицина в Советском Союзе в 60-70 ых годах сами понимаете была какая. Не скажу, что никакая, многие врачи отлвались работе, как Амосов, просто оборудование и аппаратура были ни к чёрту. От этого страдали все. В Союзе ещё не было нормальной стоматологической бормашины, а Николай Михайлович уже проводил операции по протезированию клапана сердца. Что интересно- сам имел порок сердца и перенёс пять операций. Так что, как говорится, не понаслышкезнал о сердечных болезнях не только, как врачю но и как пациент. Книга может показаться суховатой. Но ведь это не художественно произведение. Учёный не старается подбирать эпитеты и другие красивые выражения. Он пишет о своих мыслях о чувствах, как врача, как неравнодушного человека, об отношении к больным, о переживаниях по поводу неудач. Победы принимает с трепетом. В его работе нельщя слишком радоваться удачам. Иногда они недолговечны или ошибочны. Амосов не стыдится называть себя мясником и убийцей. Принимает, как должное, когда на него обижаются или клянут. Говорят, что он был очень жёстким человеком. По тому, как вёл он себя с окружающим персоналом, это и правда так. Но, видимо, хирург и должен быть таким. Он их любил, и ценил, и верил в них, но руководил твёрдо и без особых сантиментов. «Всегда ищешь кого нибудь виноватого в своих несчастьях. Не нужно. Он виноват в том же, что и я, – в глупости.»Видно, как он любит детишек. Как борется за них и переживает за каждого, что за больного, что за выздоравливающего. А эта сцена в морге? Эти торчащие косички девочки, умершей на его операционном столе? Потухшие глаза матери? До слёз. Сколько же смертей он видел! Скольких «убил» ради жизни!Вообще удивляюсь, как при своей болезни он прожил 89 лет. Хорошая книга. А главное- честная. Здесь нет хвастовства, больше сожалений о не сделанном. И пониманиею что выше обстоятельств не прыгнуть. При всём желании. Здесь нет ложных эмоций и ложного стыда. Когда работа правильная и есть результаты- почему бы не гордиться своим трудом? Рекомендую ли? Пожалуй нет. Если только очень увлекаетесь медициной и хочется больше узнать об этом выдающимся, но неоднозначном человеке «с тёмным подсознанием». Но я горжусь, что он был моим земляком. И знаю, что «человек века в Украине»– это не просто красивые слова. «Как странно: видишь людей, как айсберги, – очень мало снаружи, а большая часть – под водой, скрыто. Да и внешнее видишь только с одного бока.Говорят, айсберги переворачиваются, когда подводная часть подтает. И с людьми бывает так: на войне, при катастрофах. Дно часто неприятно. Но нередко – и героизм.

Эта книга – не для слабонервных. Хотя написана она суховато, сдержанно, в дневниковой манере, ни секунды не давит на жалость, никаких соплей, никаких спекуляций. Но речь в ней идёт о хирурге, да ещё часто оперирующем детей, так что три ведра слёз читателю обеспечены. Тут же подключается память: то ли как сама лежала в больнице, то ли как болели дети или племянники, или дети друзей и знакомых. Тут же начинает мучить больничный запах, мелькать перед глазами бинты и таблетки. Никуда не деться: опыт болезней есть у всех и опыт, как правило, не самый приятный.Операция на сердце – это не почти безобидная простуда. Любая операция риск, даже банальный по нынешним временам аппендицит, но сердце… тут разговор особый. И особые муки родителей, особенно, когда врачи говорят: «Есть риск для жизни. Операция необходима». И особая ответственность хирурга.Для меня всегда было загадкой, как вообще можно решиться пойти на такую работу? Знать, что спасти всех невозможно. Знать, что у тебя на глазах будут умирать дети и взрослые, что ты, вольно или невольно, будешь чувствовать себя убийцей. И видеть родителей этих детей, близких, родственников. Ад, сущий ад. С другой стороны, чем измерить радость, когда неизлечимый больной выздоравливает? Живёт много лет, ходит по двадцать километров. С чем сравнить это ощущение, когда кажешься себе почти богом. Когда чувствуешь себя нужным. Иногда незаменимым. А потом снова поиск и ошибки, иногда открытия, иногда судебные дела – бывает и такое.Восемь дней из жизни хирурга. Восемь дней – и целая жизнь.