Мой секрет под сердцем

Глава 1

* * *

– МЕЛИССА —

Закончила тренировку с клиенткой, обрадовалась, что следующие две тренировки отменились.

У клиентов другие планы на вечер.

И отлично. В любом случае, моё время они оплатили.

В хорошем настроении отправилась домой.

Хотела как можно скорее оказаться в объятиях любимого, получить порцию вкусного ужина, а затем мы с ним сядем смотреть вечернее шоу.

Сегодня пятница, значит, Алекс приготовил пасту.

Интересно, паста с морепродуктами или томатная с мясным фаршем?

Его паста – объедение. Немного калорий мне не повредит.

Квартира у нас съёмная в современном лофте. На последнем этаже, с выходом на крышу. Она всегда в нашем полном распоряжении.

Может, устроить ужин на крыше?

Написала ему смс.

«Любимый, освободилась раньше. Спешу домой. Куплю вина. Предвкушаю страстный вечер. ХО».

Несмотря на осень, погода радует.

По пути покупаю две бутылки вина.

Белое полусухое на случай, если паста с морепродуктами. И бутылку красного сухого, если будет томатная с фаршем.

Прячу вино в спортивную сумку.

Алекс пока не отвечает.

Странно, сообщение доставлено, но не просмотрено.

Занят готовкой?

Скорее всего.

Спешу домой.

Поднимаюсь на последний этаж.

Звонка у нас нет. А барабанить по двери толщиной в три стены бесполезно.

Проворачиваю ключ, толкаю двери и переступаю порог.

Опускаю сумку на пол, ключи бросаю в вазу на комоде.

Странно, едой не пахнет.

Прохожу по коридору и слышу звуки… Стоны. И удары мебели о стену и пол.

Земля подо мной словно разверзается. Я едва не падаю от осознания, что Алекс с кем-то… на нашей кровати.

Лофт – огромное помещение, объединяющее кухню, гостиную и спальню.

У нас отдельно лишь ванна с туалетом и коридор с прихожей. Остальное пространство единое.

Я замираю практически в центре огромной комнаты. До кровати двадцать проклятых шагов.

Алекс трахает какую-то дрянь.

На. Нашей. С ним. Постели.

Бах. Бах. Бах.

Спинка кровати бьётся о стену.

Алекс ритмично делает свою работу, старается.

Девка под ним стонет от удовольствия, вцепившись ногтями в спину моего мужчины.

Так вот, откуда у него царапины.

Мне он говорил, что это отметины от скакалки.

Я идиотка.

– Милая, тебе хорошо? – интересуется он. Дышит при этом тяжело.

– О-о, да-а-а… Алекс, мне очень хорошо… – стонет мерзавка. – Можешь меня не жалеть… Можешь сильнее…

Эпичный момент.

Над кроватью висит большое зеркало.

Алекс поднимает глаза и… наши взгляды встречаются.

Я отчётливо ощущаю, как моё сердце разрывается на части.

В его глазах столько страсти к этой мымре, столько нежности, что мне становится и больно, и тошно.

Но всё в тот же миг проходит, когда он отчётливо видит меня.

Глаза моего уже бывшего расширяются. Челюсть отвисает.

Он делает последние, сильные толчки и кончает.

Его лицо искажается, он на миг зажмуривается и тут же скатывается с девки.

Вскакивает с кровати, пошатывается и протягивает ко мне руку.

А я смотрю на его член. Он ещё стоит и блестит от влаги.

Урод.

Он даже не предохранялся!

– Лис, – мягко зовёт он меня.

Я отшатываюсь, брезгливо гляжу на дрянь, что стыдливо пытается прикрыться моим одеялом.

У неё огромная грудь. Просто гигантские шары.

Губы как у последней шлюхи – надуты специально для того, чтобы делать минеты.

Взгляд пустышки.

Она сползает с кровати и блеет виновато:

– Я в ванну…

Её волосы выкрашены в красный цвет. Она вся, прямо, как из порнофильма.

Сиськастая и жопастая.

Какая мерзость.

– Как давно ты изменяешь? – спрашиваю Алекса не своим голосом. Не знала, что могу говорить вот так холодно и резко.

– Лис, я… – пытается он что-то сказать в своё оправдание.

Штаны быстро надевает и стыдливо смотрит на меня.

– ОТВЕЧАЙ! – кричу сорвавшимся голосом и сжимаю руки в кулаки.

– Полгода, – хрипло и виновато отвечает он.

Ответ моего любимого ножом вонзается в сердце.

Провожу дрожащей рукой по затылку, издаю нервный смешок. Качаю головой, не в силах поверить в реальность происходящего.

Мой парень полгода мне изменяет с какой-то крашеной сукой.

Они трахались. В нашей с ним квартире. На наших простынях.

Он трахал её. Потом меня.

Он спал с нами обеими.

И он не предохранялся!

Отвращение накатывает на меня тошнотой.

Он нервно переступает, взлохмачивает влажные после бурного секса волосы и тихо, даже ласково говорит:

– Мелисса, я хотел признаться… Я…

Он пожимает плечами, криво и как-то горько усмехается и заканчивает мысль:

– Я люблю её. Кэт, она хорошая. Хрупкая не только снаружи, но и внутри… Прости, зая, я…

– Не смей меня называть «ЗАЯ»! – ору на него и тычу в него пальцем: – Ты был без презерватива! Твою мать, Алекс! Если ты меня чем-то заразил, я тебе яйца оторву!

– Нет-нет, – мотает он головой и поднимает руки. – Никаких болезней. Клянусь. И Кэт, и я чистые. Ты тоже…

– Я проверюсь, гад. Молись, чтобы это было правдой, иначе я тебя засужу. И в тёмное время суток будешь ходить, оглядываясь. Понял?

– Понял, не кипятись…

Кровь бурлит в моих венах. Ярость кружит голову. Гнев накрывает волной.

Я готова взорваться, сорваться и наброситься на него. Мне хочется выбить ему зубы, да со всей силы двинуть, чтобы зубы попали ему прямо в глотку.

И молотить по его тупой башке, пока она не треснет как спелый арбуз.

– Понимаешь, я хочу от неё ребёнка…

Передо мной возникает красная пелена.

Он говорит что-то ещё.

У меня начинает шуметь в ушах.

Это, блять, какой-то сюр.

Какое-то уродство жизни.

Мне срочно нужно убраться из этого вонючего места. И как можно скорее, пока я не сошла с ума.

Ребёнка он хочет, ублюдок.

Сжимаю пальцами виски, пережидаю, когда прекратит тюкать в голове, когда дышать становится чуть легче, смотрю на предателя, прямо в его грёбаные глаза цвета кофе и говорю:

– Ты заставил пить меня противозачаточные. Мол, ребёнок – это слишком серьёзно и слишком рано для нас. Будто я должна думать о карьере.

И смеюсь. Громко и наигранно весело.

Потом затыкаюсь и киваю на двери ванной, за которой плещется его новая любовь, и шиплю гадюкой:

– Зато от какой-то уродки ты вдруг захотел ребёнка?!

– Она не уродка… – мямлит он.

– Ты жалок, – выдыхаю со всей горечью, что наполняет мои лёгкие. – Утром я приду за своими вещами. Прощай.

Разворачиваюсь и направляюсь на выход.

Алекс спешит за мной, умоляет меня не уходить, просит поговорить, обсудить всё.

Конечно, он хочет всё обсудить! За квартиру мы платили вместе. Пополам.

Это место стоит дорого.

Нью-Йорк в принципе дорогой город.

Алекс работает су-шефом в затрапезной забегаловке. Зарабатывает мало, как раз хватает на половину аренды.

Вся нагрузка лежит на мне.

Он вообще удобно устроился.

Я не удивлюсь, если уже целых полгода оплачиваю хотелки этой крашеной суки!

Алекс хватает меня за руку, из его рта извергаются тупые оправдания. Мол, подожди, есть неурегулированные вопросы. Говорит, что я не могу вот так уйти и оставить его…

Из ванной, в клубах пара, завернувшись в моё полотенце, выплывает будущая мать его детей.

Если я сейчас не уберусь отсюда, то выкину в окно этих двоих. Пусть трупами сплетутся в страстных объятиях. Им пойдёт.

– Милая, я не хотел причинить тебе боль… – произносит он заискивающе, оглядывается на свою новую пассию, снова смотрит на меня и сильнее сжимает мою руку.

Выдёргиваю руку из его хвата и снова смеюсь.

– Ты меня вконец за дурру держишь, да? Если разлюбил, мог бы сразу сказать. Встретил любовь своей жизни? Должен был признаться в этом! А так…

Взмахиваю руками и ору на всю силу лёгких:

– Ты унизил меня! Растоптал!

Я дышу часто, словно в припадке. Боль скручивала мои внутренности, сжимала моё сердце, расползалась и проникала в каждую клетку моего тела.

Толкаю его в грудь и рычу:

– Ты – мразь, Алекс!

Голова идёт кругом, я начинаю быстро моргать, чтобы не пролить слёзы. Не здесь. Не перед этими людьми.

Разворачиваюсь и бегу.

Хватаю сумку, ключи и выбегаю из квартиры.

Хлопаю дверью, желая, чтобы стены дрогнули, чтобы потолок разрушился от удара и прибил, расплющил этих двоих.

Ноги ведут меня туда, где я могу выпустить пар. Где меня никто не станет трогать. Там я смогу кричать, рыдать и рвать на себе волосы.

Как я не видела?

Почему была слепа?

ПОЛГОДА!

Твою мать, Мелисса, полгода этот урод тебя обманывал!

Через чёрный вход влетаю в спортивный клуб, быстрее пули мчусь в свой зал, что арендую.

Переодеваюсь и встаю напротив боксёрской груши.

Глава 2

* * *

– МЕЛИССА —

Я вся на взводе. Нервы натянуты как струны.

Представляю, что передо мной Алекс.

Молочу по груше со всей силы. Не жалею себя. Не обращаю внимания на боль в мышцах.

Мне до отчаяния хочется вернуться и разорвать его, растерзать на ошмётки, растоптать его голову, чтобы осталось лишь мокрое пятно.

Злость, обида, неверие во мне кипят, дергают каждый мой нерв.

Я ору в голос. В моём крике боль и ярость.

Боль в груди душит, испепеляет.

Я отдала ему восемь лет жизни. Восемь. Грёбаных. Лет.

Чтобы сегодня узнать о его предательстве. Услышать, что он любит другую. И он хочет от неё ребёнка.

Тва-а-а-арь!

Мне очень-очень нужно проораться. До срыва голоса. До боли в горле. Чтобы я потом месяц только шептать могла.

В ушах шумит кровь. Я дышу часто, хрипло. Во рту всё сводит. Перед глазами уже чёрные мушки кружат.

Но я не могу успокоиться.

До скрипа стискиваю зубы и бью по груше ещё раз. Потом ещё. Снова и снова. Снова и снова колочу грушу и кричу. Но злость и обида не уходят.

Всё внутри меня кипит, рвёт мне жилы, крушит меня изнутри.

Это так больно… Невыносимо больно, когда тебя предаёт родной и любимый человек.

Мы ведь вместе на ноги становились.

Мы так были похожи.

У него нет родни. У меня нет родни.

Я выросла в приюте.

Его воспитывала тётка, которая давно преставилась.

Ни у кого из нас не было стартового капитала. Не было поддержки родных. Мы познакомились и сразу полюбили друг друга и решили держаться вместе. Любовь связала нас крепко.

И я понять не могу, почему всё сломалось?

Когда всё рухнуло?

Когда он разлюбил меня?

Не думаю, что полгода назад.

Всё началось раньше.

Быть может, когда у меня стало получаться в карьере, а у Алекса нет?

Он буксовал, у него не выходило вырваться вперёд. А я смогла.

В этом причина?

Если так, то он ещё больший кретин, чем я сейчас думаю.

Сволочь последняя.

Уже совсем слабым ударом вмазала по груше и обхватила её, всхлипнула.

Мне не становилось легче.

Сука, ты, Алекс!

Ненавижу, ненавижу!

Мудак!

А я дура конченая! Верила ему, думала о нашем будущем, хотела поговорить с одним клиентом, бизнесменом ресторанного дела, хотела предложить кандидатуру Алекса.

Как хорошо, что я не успела этого сделать. Словно что-то меня тормозило, остановило.

Значит, не все ещё мозги я растеряла. Значит, работает моя интуиция.

Работает интуиция?! Где она была, когда этот ублюдок изменял мне?! Почему чуйка ослепла и оглохла?

Задрала голову к потолку и в голос зарыдала. Меня била крупная дрожь.

Я выла, как раненная волчица. По лицу текли слёзы и сопли.

Это были рыдания, которые не красят женщину. Когда рот растянут, когда из груди вырывается хрип, полный душевной боли.

Я раскачивалась, обнимая грушу, и выла. Сползла на пол, уткнулась головой мат и закрыла глаза.

Когда мне надоело сидеть и жалеть себя, срываю с рук боксёрские бинты.

Руки и пальцы болят, саднят, будто я по бетону била.

Рассматриваю пальцы, костяшки, и криво усмехаюсь. Они выглядят так, будто я бой голыми руками провела.

Дура. Не могла перчатки надеть?!

Снова всхлипываю. Дыхание перехватывает.

Не могу сделать вдох.

Хватаюсь за мокрую футболку в области сердца, сжимаю ткань в кулак, тяну, словно хочу разорвать в клочья и с усилием заставляю себя сделать судорожный вдох.

«Успокойся, Мелисса. Дыши. Всё будет хорошо. Всё проходит. И это тоже пройдёт», – успокаиваю себя. – «Вдох и выдох. Вдох и выдох…»

Горячие, едкие слёзы стекают по щекам.

Восемь лет в жопу.

Ощущаю себя именно так. Будто я просто просрала восемь лет жизни. Отдала их мудаку по имени Алекс.

– Ненавижу тебя, Алекс, – произношу сквозь судорожные вдохи и выдохи.

Поднимаюсь с пола, ноги едва держат. Меня шатает, голова идёт кругом.

Беру бутылку с водой, долго откручиваю крышку. Она выпадает из дрожащих пальцев и укатывается куда-то. Пофиг на крышку.

Пиявкой присасываюсь к горлышку бутылки и выпиваю почти всю воду.

Бреду в раздевалку, с трудом стягиваю с себя одежду и плетусь в душ.

Холодная вода бодрит. Вправляет мозги на место.

Какого хера я истерю?

Зачем растрачиваю слёзы на мудака?

Вряд ли он рыдает обо мне. Вряд ли мечтает вернуть меня.

Меняю холодную воду на горячую и согреваюсь.

Нет. Хватит слёз. Он не достоин их.

После душа падаю в кресло и достаю телефон.

На экране больше десятка пропущенных звонков от мудака, столько же или больше сообщений.

Я не хочу знать, что он пишет. Даже если вдруг его настигло озарение, он опомнился и вышвырнул свою девку прямо из окна и хочет меня вернуть. Поздно, придурок ты ослиный.

Живи дальше, но без меня.

Я тоже продолжу жить. Без мудака.

И никакой больше любви в моей жизни.

К чёрту любовь.

С такими злыми мыслями пишу смс подруге.

«Джесс, мне нужна крыша над головой с сегодня и где-то на неделю.

С Алексом всё.

Расскажу всё за бокалом красного и белого.

У меня как раз две бутылки в сумке.

Можем смешать и сделать розовое вино. Что скажешь?»

Отправляю и получаю ответ, когда только-только оделась.

«Новость бешеная. А я всегда говорила, что Алекс говнюк.

Если тебя не смущает диван, то он твой, хоть на неделю, хоть на месяц, хоть навеки.

Вино – отличная идея. Я как раз думала, что неплохо бы выпить.

Только у меня из еды – кусочек сыра и недельная пицца в коробке. Кажется, в ней зародилась какая-то форма жизни…»

Я хмыкнула. Понятно.

Джессика недвусмысленно намекнула, что за жильё я буду расплачиваться едой.

Да запросто.

Ну и в принципе подруга предпочитала питаться в кафе и ресторанах, исключительно за чужой счёт.

Покидала спортивный зал, когда уже наступила ночь.

Попрощалась с охранником и направилась на остановку.

У меня начинается новая жизнь…

Не сдохнуть бы в тоске и жалости к себе…

Глава 3

* * *

– МЕЛИССА —

– Каков мудак! – возмущается подруга и делает резкий взмах рукой.

В руке у неё бокал с вином и рубиновая жидкость выплёскивается на обеденный стол.

Несколько капель попадают на футболку Джесс.

Она ругается похлеще любого мужика на стройке.

Я хмыкаю, отставляю свой бокал и отрываю куски бумажного полотенца, собираю разлитое вино.

Джессика стягивает с себя футболку и бросает её на соседний стул. Сама остаётся в спортивном бюстгальтере.

В отличие от меня у неё офигенная грудь, почти пятого размера.

Да и фигура шикардос. «Песочные часы» называется её тип.

У меня верх – всего лишь тройка. Задница вроде как есть, но не такая пышная, как у подруги.

Зато у новой пассии Алекса, будь он трижды проклят, фигура желейная. Настоящий кисель.

Так ему и надо. Ведь когда она родит ему малыша, она станет в три или четыре раза больше. Я сразу поняла, что его девка и спорт вещи несовместимые.

Вот тогда он вспомнит стройную меня… И изменять этой гадине будет направо и налево. А эта сука будет ему истерики катать, деньги на ребёнка требовать, а он ни хера зарабатывать не будет.

А какое бабло будет появляться, всё на шлюх будет спускать.

В общем, не будет у них счастья.

Ребёнок вырастит в семье бесконечного недовольства, вечной нехватки денег, слёз матери и ругани отца.

У него не будет светлого будущего, он ступит на скользкую дорожку, и, скорее всего, окажется в местах с колючей проволокой и вооружённой охранной.

Вот так-то.

Я осушаю бокал одним глотком, со стуком ставлю его и произношу со злобой:

– Мудаку мудачья жизнь, Джесс. Вот увидишь, он тысячу раз пожалеет о своём поступке.

– Не хочу видеть, – кривит губы Джессика. Наполняет бокалы до самых краёв и говорит: – Он – говно, Лис, а на говно смотреть противно.

Я смеюсь, потом морщу нос и с ворчанием в тоне говорю:

– Хочешь сказать, я восемь чёртовых лет жила с куском говна?

Она часто кивает, стучит пальцем по столу и со знанием дела заявляет:

– Запомни эти слова, Мелисса! А лучше забей себе в трубку и скури, чтоб не забыла! Ты жила, ела, трахалась, спала в одной постели, целовала в губы, делала минет, дарила подарки, тратила свои деньги на настоящее коричневое, вонючее, дымящееся говнецо. Как оно тебе?

Из-за выпитого мой мозг отчётливо представляет на месте Алекса настоящую коричневую мерзость, и я делаю рожу, потом произношу с отвращением:

– Джесс, это просто fuck! Я теперь не смогу воспринимать Алекса нормально, я…

Она поднимает руку, призывая меня заткнуться и деловым, но сильно пьяным тоном говорит:

– Вот и прекрасно, подруга! Тебе и не нужно представлять этого Motherfucker как-то по-другому! Он, мать твою, не супер герой! Он – кусок говна!

Она снова взмахивает руками, выражая всю степень своего негодования, и буквально рычит:

– Кусок говна не заслуживает твоих слёз! Он не заслуживает, чтобы мы вот так сидели и вообще о нём говорили! Много чести, мать твою! Понимаешь меня? Пусть идёт на хер вместе со своей крашеной шлюхой,! Поняла, Мелисса?! Поняла меня?!

Она толкает меня в плечо, пытаясь расшевелить.

Я киваю и говорю:

– Понимаю… Только вот…

– ЧТО-О?! – рявкает она. Берёт бокалы, один протягивает мне и приказывает: – Живо пей. До дна!

– Это вино, а не водка! – шиплю на неё. – Нужно наслаждаться им, а не…

– ПЕЙ! – командует Джессика.

Я сдаюсь под её напором и пью чёртово красное вино, которое купила для ужина со своим уже бывшим. Подруга права, он не просто мудак. Он говно.

Осушаю бокал и шумно выдыхаю. Голова идёт кругом.

Джесс выпивает своё вино, вытирает ладонью рот и говорит:

– Теперь слушай меня… Вот что тебе нужно сделать…

– Что? Ик! – спрашиваю её. Киваю на коробку с пиццей. – Погоди, не говори. Давай сначала съедим пиццу, а то мы налегли на вино, как последние алкоголички.

Мы съедаем почти всю пиццу. Естественно запивает вином. Красное закончилось. В ход пошло белое полусухое.

И Джессика говорит:

– Так вот, что я тебе хотела сказать…

– Что же?

– Клин клином вышибает. Ты должна переспать с жеребцом…

Я чуть из рук не выпускаю бокал. Смотрю на неё расширенными от удивления глазами и с шипением произношу:

– Совсем спятила?! Я не зоофилка!

Подруга запрокидывает голову и начинает ржать. Не хуже жеребца, между прочим.

Отсмеявшись, стучит по столу кулаком и говорит:

– Дура! Переспать с жеребцом, значит, с мужиком, который весь из себя мачо. И с большим прибором. Чтоб тебя пробрало до самого мозга. Поняла теперь?

Я усмехаюсь и киваю.

– Понятно. Спасибо за совет. Но обойдусь пока. Не хочу никакого зверинца, Джесс. Вообще. Сейчас я написалась и боль вроде притупилась… Злость внутри сидит… А завтра меня накроет похмелье и драма… Понимаю, что он говно…

– Рыдать будешь, – с осуждением вздыхает подруга.

– Наверное, да… – говорю и закрываю глаза. – Не из-за него слёзы… За себя обидно…

Открываю глаза и смотрю внимательно на подругу.

– Он меня не просто обманул и обидел. Он меня растоптал. В душу мне говна набросал. Понимаешь?

Джессика кивает, накрывает мою руку своей, сжимает и произносит:

– Мелисса, ответка ему прилетит. Обязательно прилетит. Бумеранг судьбы никто не отменял. И каждая твоя слезинка, каждая твоя разрушенная нервная клетка будут отмщены. Вот увидишь.

Глаза начинает щипать.

В горле образуется горький ком, по щекам начинают течь горячие слёзы.

Меня накрывает. Мне становится так себя жалко, что не могу сдержаться.

Поднимаю на стул ноги, прячу лицо в коленях и не могу сдержать водопад проклятых слёз.

Джессика придвигается ближе и обнимает меня.

Говорит, чтобы я не сдерживалась и выдавила из себя всю боль и всю горечь. Чтобы завтра я проснулась пустой. Чтобы я смогла наполнить себя новыми событиями, знакомствами. Чтобы заново начала жить. С чистого листа.

А сейчас плачь, Мелисса, плачь… Пусть слёзы смоют, унесут обиду, злость и боль.

Ты забудешь предателя. На нём свет клином не сошёлся. Мир большой и в мире много других мужчин. Обязательно встретится тот, кто будет достоин тебя.