Катастрофа для байкера

Санька

– И чтобы ноги твоей больше не было в моём доме! – дверь с оглушительным грохотом захлопнулась.

– Это вообще-то и мой дом. Был, – проворчала я, от щедрот пиная железную пластину.

Мать не успела отойти далеко, услышала. Раздался визгливый вопль:

– Будешь мне дверь ломать, в ментовку сдам! Пошла вон отсюда!

– Отдай хотя бы вещи! – выворачивая лёгкие, заорала я.

Ответом был глухой стук внутренней двери.

Я от души выругалась, ещё раз пнула внешнюю, повернулась и сбежала по ступенькам вниз. У подъезда села прямо на бордюр, хорошенько подумать. Всё ещё не верилось, что это происходит на самом деле.

Мало того что отчим меня вчера чуть не изнасиловал. Он и так давно зажимал меня, когда мать не видела, лапал и постоянно норовил прильнуть ко мне, когда у него стояло – а мама, стоило ей пожаловаться, обвиняла во всём меня. А вчера, пока она была с мелкими у бабушки, вообще завалился ко мне в комнату, снёс задвижку на двери к чертям. Сначала уговаривал и сулил денег, потом напал, козлина – еле отбилась. Сбежала ночевать к Мимозе.

Утром он проспался, испугался, что я спалю его матери и навешал ей лапшу на уши, мол, я сама к нему приставала. Слова упали на благодатную почву. Мать и так шпыняла меня постоянно, мол, хожу дома, как проститутка – ей не нравились даже облегающие джинсы, будь её воля, она бы меня в паранджу, наверное, обрядила бы.

В общем, поверила в лёгкую и, когда сегодня я вернулась с работы, погнала прочь. А отчим, сволочь, скалил зубы за её плечом. Мол, дала бы вчера, ночевала бы дома.

И вот теперь я сижу здесь в чём пришла с работы, холодный бетон холодит попу, и внезапно у меня ни дома, ни семьи. Ни денег. Блин, мне даже на метро не хватит, последнее потратила. Завтра зарплата, но до завтра ещё нужно дожить.

Я достала телефон, открыла контакты. К Мимозе сегодня нельзя, к ней Славка должен прийти. Ленка не взяла, Таня тоже, зато взяла Настя:

– Алё? – но на фоне звучали клубные биты, а сама Настя была явно навеселе. – О, Санька! Ты с работы? Давай к нам! Мы тут с Танюхой и Ленусиком отжигаем.

Ах вот они где все. Ясно, почему не слышат телефона. Удивительно, что Настя услышала. Хотя она из нас всегда была самой здравомыслящей.

На миг мне захотелось поехать. Поймать такси, попросить Настю заплатить, завтра отдать с зарплаты. Оторваться, ни о чём не думая, протанцевать до утра, наклюкаться халявными коктейлями, которые так щедро покупают разные папики в надежде развести на секс…

Но нет. Учитывая то, что теперь мне, кажется, негде жить – траты на увеселения лучше умерить.

Я отказалась и снова стала гипнотизировать телефон. Стало немного завидно. Мы вместе учились с пятого класса, а вот теперь дороги постепенно расходятся. И Настя, и Танька с Леной поступили в универ, Настя вообще на бюджет попала, Танька с Ленкой на платном. Мне не повезло, так что я ходила на курсы, чтобы пересдать экзамены, и параллельно работала продавцом в мотосалоне у знакомого. Вот и выходило, что они всё чаще тусуются вместе, когда я то на курсах, то работаю, то отсыпаюсь.

Ладно. Тогда остаётся только Ванька. Если и у него нельзя, просто пойду сверху вниз по списку, авось, кто-нибудь хоть в гараж пустит.

Но Вано, услышав мою просьбу, моментально согласился:

– Конечно, приходи.

– Спасибо, Вань. Реально, который раз выручаешь. Только, – я замялась, – до тебя добираться далеко, можешь за мной заехать? Заодно свой спортбайк прогуляешь.

Ванюха буквально с пару недель назад приобрёл подержанный мотоцикл известной фирмы. Я надышаться на него не могла: огромный, красивущий, мощный, от рёва мотора просто мурашки по коже. Вот бы он приехал на нём: прокатиться по ночном городу на крутейшем мотике – разве может быть что-нибудь лучше!

Но голос Вани приобрёл виноватые нотки:

– Ой, ну у меня сейчас катка. И ехать до тебя через весь город, ты сама куда быстрее доберёшься. Ну или подожди, пока я закончу.

– Тогда ладно, я сама, – разочарованно ответила я. Всё ясно, засел играть в дотку. Теперь не скоро вынырнет.

Завершив разговор, я снова поднялась к нашей двери. Потрезвонила и, не дожидаясь, когда из-за двери польётся брань, затараторила:

– Мам, одолжи хотя бы полтинник на метро. Или хотя бы вещи забрать дай.

Мне послышался приглушённый голос матери, но я не разобрала, что она спрашивает. Зато следом раздался голос отчима:

– Сейчас я с ней поговорю.

Я напряглась. Сунула руки в карманы, нахохлилась. Отступила ближе к лестнице.

Дверь отворилась, показался отчим в алкоголичке и трениках с обвисшими коленями. Осторожно прикрыл за собой и сделал шаг ко мне. Я сделала шаг назад.

– Ну что, ссыкуха, прищемили тебе задницу, а? Не думала, что мать родная из дома выгонит? – он радостно оскалился. А потом, воровато оглянувшись на дверь, одним шагом оказался рядом и толкнул меня к стене: – Давай по-хорошему, коза. Будешь пай-девочкой – пущу домой. Нет – проваливай.

Рука его легла мне на грудь и больно сжала. Я сбросила её резким ударом:

– Не боишься, что я ей всё расскажу?

– Расскажешь, сама же и вылетишь первой на улицу! – он заржал, обдавая меня водочным духом.

Подавляя позывы тошноты, я метким пинком врезала ему между ног.

– Кур-р-рва!! – отчим согнулся в три погибели, хватая ртом воздух.

– Пошли вы оба! – я кинулась вниз по ступенькам и некоторое время бежала, сломя голову, опасаясь, что он за мной погонится.

Но, видимо, я ударила хорошо, погони не было. Я умерила шаг и просто быстро пошла по направлению к метро. Фиг с ними, с деньгами, попрошу у какого-нибудь прохожего или просто сигану зайцем через турникеты, авось не догонят.

Злость кипела в душе, кулаки сами сжимались. Не на отчима – а на мать.

Как можно было выйти за такого замуж? Да не только выйти – ещё и родить детей?! Катька вырастет, так за ним не постоит и к родной дочери в трусы полезть со временем. Может, обратиться в опеку?

Блин, после того, как папа разбился, всё пошло в… задницу. Бизнес, на который отец, без преувеличений, положил жизнь, мать задёшево продала его бывшему партнёру. Тот наобещал ей с три короба и кинул. Мне тогда было тринадцать, я мало что понимала, но помню, как резко всё переменилось.

Когда папа был жив, я каждый день торчала в магазине, ходила там вся такая важная, сама могла поменять масло или перебрать тормозной цилиндр на хорошо знакомой машинке. Пигалица лет двенадцати-тринадцати, я была главной достопримечательностью округи, все байкеры знали меня по имени, как и я их.

Всё это моментально изменилось, стоило папе погибнуть. Во-первых, мать запретила мне даже приближаться к мотоциклам, не говоря уж о том, чтобы их чинить или гонять на них. Во-вторых, магазин отошёл папиному партнёру. В-третьих, мы почти сразу разменяли нашу трёхкомнатную квартиру и переехали в старую двушку, дескать, матери стало ближе ездить на работу (домохозяйка, она вышла на работу после смерти папы). То, что мне до школы стало дальше, во внимание не принималось. Впрочем, мне это было на руку, вместо школы я отправлялась тусоваться с байкерами.

А потом, через пару лет, маман встретила отчима. Мне было шестнадцать, когда она нас познакомила. Внешне он оказался ничего, но его пошлые шуточки сразу стали меня вымораживать. Он почти сразу переселился к нам. Через полгода выяснилось, что она беременна, и они пошли и расписались. Поначалу держал себя в руках, потом, особенно под мухой, ни один раз не обходился без того, чтобы полапать меня, то прикрывая это разговором по душам, то воспитанием. Мать делала вид, что не замечает, когда замечала – злилась на меня.

Вспомнив, как отчим согнулся от моего удара, я зло захохотала. Не ожидал, поганец. Вот и пригодились уроки по самообороне, которые с моих лет тринадцати мне норовил преподать каждый второй байкер.

До метро оставалось пилить ещё минут десять, как я увидела стоящий у обочины мотоцикл. Чёрно-красный «дукати», большущий, поблескивающий хромированной поверхностью. К сожалению, целиком разглядеть не смогла, потому что половину байка закрывал сидящий на нём чувак и стоящая впереди баба. Чувак с бабой слились в страстном поцелуе, причём его руки мяли её зад с какой-то вдохновенной жадностью.

Я всё ещё пялилась на мотик, когда эти двое наконец разлепились и баба что-то сказала. Он ответил, она повысила голос, он снова что-то с усмешкой ответил, поплыла трагическая пауза – тут я подняла глаза, и как раз вовремя. Хлоп! Баба заехала ему по роже, развернулась на каблуках и, виляя задом, пошла к подъезду.

Я проводила её взглядом, скептически приподнимая бровь. Вот не люблю я тех, кто на покатушки надевает каблуки. И вообще весь наряд её говорил о том, что она садится на мотик не для того, чтобы кататься, а для того, чтобы красоваться: обтягивающее розовое платье, короткая кожанка, чёрные чулки с полоской сзади. Как она не отморозила себе всё – апрель на дворе, не июнь.

Да, знаю, это во мне зависть говорит. Я тоже хочу одеваться красиво и вертеть задницей перед симпатичными парнями. Но вместо этого надо учиться и работать. И вообще лучше купить подержанный мотик, чем самые распрекрасные туфли с красными подошвами и каблуками двенадцать сантиметров.

Чувак на мотоцикле тем временем надел шлем и собрался уезжать.

Я не выдержала:

– Эй. Что, секс не обломился? – интересно, что он ей такое сказал, что она так взвилась. Напрямую предложил перепихон, а она не такая?

Парень обернулся. Из-за шлема голос его звучал глухо, но насмешка там присутствовала:

– Да, чёт не повезло. Хочешь утешить?

– Три хаха, – ещё один, которому только потрахаться бы.

Он почему-то не торопился уехать. Стоял, смотрел на меня, визор поднят, одни глаза видны. Ничего так глаза. Но в шлеме все мотоциклисты красавчики.

И тут меня как чёрт дёрнул:

– Не одолжишь сто рублей?

– Чего? – он снова усмехнулся.

– На метро.

– Так, может, тебя довезти?

– Мне на другой конец города, – не без сожаления ответила я. Прокатиться на «дукати» – это ж охрененно. Наши в основном катали на японцах.

– Ну я всё равно катаюсь, – он пожал плечами.

Сесть на мотоцикл к первому встречному? И позволить ему увезти себя неизвестно куда, например, в лес за сто пятьдесят километров до города? При этом никто не знает, где я, и не станет меня искать?

Вы плохо знаете мою страсть к мотоциклам, если думали, что я откажусь!

– Я тебя за язык не тянула, – объявила я и приняла второй шлем, всё ещё пахнущий духами той стервоватой девчонки.

Нет, конечно, и среди байкеров хватает плохих людей. Нельзя доверять всем без разбора.

Но – не знаю, это как братство. Если видишь человека на мотике, ты поднимаешь руку, и он поднимает в ответ. Если видишь, что у брата-мотоциклиста проблемы, ты останавливаешься, чтобы помочь ему. Ну, к нам, к девушкам, конечно, относятся с известной долей снисходительности – но я с детства тусовалась в компании байкеров и привыкла ставить себя как надо.

Если этот чувак завезёт меня в лес, получит по яйцам, а пока отходит, я угоню его мотоцикл. Пусть сам идёт пешкарусом сто пятьдесят километров.

С такими мыслями я сообщила парню адрес, прильнула к широкой спине и с наслаждением вдохнула знакомый запах кожанки и бензина. Взревел мотор, привычно качнуло, ветер захлопал отворотами куртки.

Ночные улицы стремились навстречу, фонари сливались от скорости в золотые цепи. Мы попетляли по дворам, выехали на кольцевую, даже сейчас с оживлённым движением, и мой водитель крутанул ручку газа.

– Уи-и-и, – я не выдержала и запищала на высокой ноте. Всё равно ветер уносит звук, да и шлем сильно заглушает.

Но – то ли сотрясение связок передалось через наши слитые вместе тела, парень обернулся. Из-за шлема я не видела его лица, но почему-то была уверена, что он снова усмехается.

Интересный чувак. Но, судя по тому, что я его не знаю, он или одиночка, или недавно в городе. Вряд ли новичок, управлял он очень уверенно, куда круче Ваньки. Может, пригласить его на тусу?

Я некоторое время покрутила эту мысль – и выкинула её из головы.

Пусть его, если сам узнает и приедет – стало быть, ещё встретимся и познакомимся. Если нет – так тому и быть. Друзей на хороших мотоциклах у меня и так хватает. Да и не мотоциклами они ценны.

Тем не менее, кататься на «дукати» мне понравилось. Он не гнал запредельно, как некоторые помешанные на скорости, но и не трясся сорок кмч по пустой дороге. Через каких-нибудь двадцать минут мы уже подъезжали к Ванькиному микрорайону, и я постучала по плечу водителя, завидев нужный дом.

Он аккуратно затормозил – тютелька в тютельку между двумя огромными лужами. Я дождалась разрешения, слезла и стянула с головы шлем, вернула парню.

– Спасибо. Ты неплохо водишь!

– Всего лишь неплохо? – он свой снимать не стал, так и сидел, расслабленно положив руки на бак. Из-за затонированного визора я не видела его глаз, но чувствовала, как он рассматривает меня. В ответ на вопрос неопределённо пожала плечами. Классно водил мой папка, а все остальные – всего лишь неплохо, и это уже была для меня крутая похвала.

Парень не стал зацикливаться. Вместо этого спросил:

– Как зовут-то тебя?

Я в открытую поморщилась:

– Начинается, стоит девушку подвезти, как сразу хочется её и станцевать. Имя скажи, номер скажи, на палочку чая пригласи.

Он расхохотался. Из-за шлема смех звучал глухо, как будто дед Мороз застрял в трубе. Точнее, Санта Клаус, наш-то умнее, по трубам не лазает.

– А ты гордая независимая женщина? – подколол меня парень. – Использовала и выбросила?

– Независимее не бывает.

Про себя я загадала: снимет шлем и окажется симпатичным – так и быть, скажу ему моё великое имя всей Ея Александры Первой. Но парень не догадался, что счастье было так близко. Махнул мне:

– Ну, бывай тогда, независимая женщина.

Мотик чуть подал назад, выруливая на дорогу. Не дожидаясь, я отвернулась и пошлёпала к подъезду. Почему-то меня слегка разочаровало то, что он так и не снял шлемак. Голос его мне понравился, да и ехал он реально здорово. Тормозил мягко, не подбрасывало, маневрировал между машинами только так.

Интересно, он придёт на мото-встречу на следующей неделе? Если да, то, наверное, там и увидимся.

Его самого я, может, и не разглядела, но мотоцикл его узнаю.

Марк

Удивительно, как быстро меняется город, когда ты в нём не живёшь. Кажется, всего-то уехал на два-три года, возвращаешься – а всё уже совершенно иное. Новые здания, новые дороги, новые тусовочные места. Но кое-что остаётся неизменным. Например, Гора.

Нет, конечно, и тут появилось много чего нового: скамейки, какие-то тарантайки с горячими напитками, неоновые хрени для туристов, чтобы их камеры пополнились ещё одним снимком из ряда «я был тут», – и самая роскошная вещь – даже общественные туалеты. Ещё каких-то лет пять назад все бегали в кусты.

Но сам дух Горы – место сходки своих – остался прежним. Куча знакомых, приветственные возгласы, дух тусовки. Расспросы, кто что сейчас делает, неизбежное хвастовство, и, конечно, разговоры о мотоциклах.

Опираясь о парапет смотровой площадки, я поднёс ко рту сигарету, втянул в лёгкие сухой горьковатый дым. Там, в Европе, я почти не курил, слишком много ограничений: там нельзя, здесь нельзя, тут даже сигаретную пачку не покажи, а то штраф сдерут. Правда, сейчас и здесь, дома, не лучше. Пора, наверное, завязывать с этой привычкой окончательно.

Силуэт городского центра на фоне угасающего неба невольно привлекал взгляд. Ещё немного, и мы целой кавалькадой поплывём с Горы вниз, пронесёмся по городу с приветственными сигналами и рёвом мотора, поднимая на уши обывателей. Ветер в лицо, дорога стелится под ногами, и хочется гнать и гнать, не обращая внимания на светофоры. Главный кайф для каждого байкера.

Я оглянулся на море мотоциклов за спиной. И заметил смутно знакомую девчонку, курящую сидя на моцике неподалёку. Не люблю курящих девушек, но этой сигарета очень шла. Длинные распущенные тёмные волосы, жёсткий взгляд, красная помада – м-м, отличная девочка. Черты лица резковаты, но ей это подходит. Этакий ершистый маленький нахалёнок.

Жаль, не могу припомнить, где я её видел. На вид около двадцати, точно не из стареньких. Может, я её как-то катал, да забыл? Для неё этот моцик большеват будет, там не меньше семисот кубатура, а то и литр. Хотя если вторым номером, то конечно. Интересно, с кем она.

Я посмотрел туда-сюда, но рядом с девчонкой никто не тусовался. Недолго думая, я затушил сигарету и выпрямился.

Она вздёрнула чёткие тёмные брови, когда я подошёл. Затянулась; огонёк сигареты загорелся сильнее.

– Девушкам вредно курить, – я вынул сигарету из тонких пальцев.

Сам не знаю, чего мне взбрело в голову поучать её, обычно мне было всё равно. Но хотелось увидеть её реакцию.

– Совсем сбрендил? – окрысилась она. – Маму свою жизни учи.

Я покачал головой. Так себе реакция. Приложил сигарету к губам, со вкусом затянулся. Фильтр ещё хранил отпечаток её помады.

– Эй!

Мне нравились злые чёртики, ходящие в её глазах. Определённо, где-то я уже видел и эти глаза, и лицо. Но раз она не узнаёт меня, стало быть, я с ней по крайней мере не спал.

– На чьём моте расслабляешься? – я вернул ей сигарету.

Она приняла, повертела в пальцах, как будто сомневалась, докурить или выбросить. Наконец сунула в рот. Видя, как эти красные губы обхватывают фильтр, только что побывавший у меня во рту, я почувствовал, что в паху потяжелело. Не люблю курящих девушек, но нельзя отрицать, что это выходит у некоторых исключительно сексуально.

– Так уверен, что не мой? – огрызнулась она.

Я наконец вспомнил, где видел её. Я её и правда катал – ну как, подвёз с одного конца города на другой. На прошлой неделе это было. Она и сейчас была одета так же, как тогда: в чёрную приталенную косуху и чёрные же джинсы. Белые кеды выглядят скорее вызовом, чем диссонансом.

В принципе, ничего удивительного. Я так и думал, что она из мотоциклетной тусовки. Сзади сидела хорошо, не ёрзала, не прижималась, сдавливая рёбра. Да и по тому, как она глазела на моего железного коня, было видно, что любит мотоциклы.

– Сильная независимая женщина катает на сильных моциках, да? – поддразнил я её.

И увидел, как её глаза округляются. С пару секунд девчонка смотрела на меня, как на воскресшего Майкла Джексона. Мне даже захотелось взглянуть в зеркальце мотоцикла, чтобы понять, что со мной не так.

– Не ожидала, что снова встретимся?

Она кивнула, но скорее машинально. Оглядела меня с головы до ног, будто до сих пор не обращала внимания на то, с кем разговаривает. Выражение лица неуловимо изменилось, словно она вмиг потеряла желание ерепениться. Помолчала, потом кивнула в сторону:

– С ним катаюсь.

Я посмотрел туда. Сразу же отмёл мужика под пятьдесят лет с белой бородой: может, и предубеждение, но не представляю его на спортивном байке с этой крошкой сзади. И второго – потому что я знал этого второго, его жена ему дырку в голове проест, если он посадит на жопу кого-нибудь, кроме её самой. Оставался третий, высокий, под два метра, тощий пацан на вид не старше семнадцати.

Я поморщился.

Да-а, время течёт, трава уже не такая зелёная, всё больше становится мажоров, которые купили на мамкины деньги мощный мот и используют его только для того, чтобы цеплять девчонок. Уверен, этот вот дрыщ как раз из таких. По нему видно было, что он тащится по городу на скорости не выше тридцати кмч.

Ну и правильно делает, потому что если такие, как он, начинают думать, что охрененные гонщики, то бьются на первом же крутом повороте.

– С этим дрыщом? – спросил я у девчонки. – Ты его на байке не перевешиваешь?

О, так-то лучше. Она сверкнула глазами, как будто собиралась меня испепелить.

– Я вешу сорок пять кило вообще-то.

– И сколько из них приходится на сиськи?

Я недвусмысленно уставился на названные области тела. Жаль, из-за кожанки не разглядеть, насколько природа её одарила.

Девчонка издала неопределённый, но явно гневный возглас. Но промолчала, как будто не нашлась с ответом.

Она, похоже, совсем молоденькая. И парень у неё есть. Мне бы лучше оставить её в покое – но я не хотел. Мне нравилось её смущать и возмущать. Эти злые искорки в зелёных? голубых? глазах заставляли кровь быстрее бежать по телу.

Интересно, дрыщ попытается набить мне морду, если я приударю за его девушкой? Это, правда, некомильфо по правилам мототусовки, но я в упор не мог считать того парня частью тусовки. Пусть сперва мамино молоко с губ сотрёт.

Тут раздался голос, усиленный громкоговорителем. Объявили старт мотоколонны. Я помахал девчонке и отправился к своему моту. Жаль, что разговор пришлось прервать, но ничего, в клубе свидимся.

Я собирался найти её сразу, но сначала пришлось заняться делами. Совершенно случайно встретил нескольких нужных мне людей, которых до этого с месяц искал по всему городу безуспешно. В принципе, неудивительно, что это произошло именно здесь, в известном на весь город месте сборища байкеров: в одном ведь бизнесе вращаемся. Мне надо было просто раньше выбраться на встречу.

Закончив с делами, пошёл гулять по клубу, ориентируясь на танцевальную музыку. Почему-то казалось, моя оторва будет зажигать там в самой серёдке, наслаждаясь чужими взглядами.

Так оно и было: она танцевала под быстрый битовый мотив, энергично двигая бёдрами.

Глотнув пива, я прислонился к колонне поблизости. Девчонка опять где-то потеряла своего дрыща, туда ему и дорога, была совершенно одна и выглядела дико соблазнительно. Кожаночка её куда-то подевалась, тонкая бежевая маечка задралась, мелькал стройненький животик. А сиськи – вполне недурные, кстати, не меньше троечки – прыгали в такт музыке. Я представил в руке их тяжесть, и в брюках стало тесно.

Ёшкин кот, вчера же только кувыркались в койке с охрененной девочкой. Хотя да, вчера это вчера, а сегодня это сегодня. Секс каждый день – основа здоровья, все это знают.

Допив пиво, я отставил стакан на ближайший столик и решительно пошёл к девушке. Она не сразу меня заметила, скользнула безразличным взглядом, отвернулась. Потом обернулась, слегка расширив глаза – и это мне понравилось. Запомнила-таки.

Движения её остановились. Я не спешил заговаривать с ней, всё равно в шуме музыки не расслышит.

От её взгляда у меня в брюках твердело ещё сильнее. Зрачки чуть расширенные – из-за темноты, наверное. Белые зубки очаровательно прикусывают нижнюю губку. Она, кажется, слегка набралась. Вот повезло дрыщу, транспортировать потом это обезбашенное тело.

Тут, как по заказу, музыка сменилась, стала тягучее и чувственнее. Я поймал девушку за руку, недвусмысленно притянул к себе. Запах её тела пощекотал ноздри. Не духи, а – даже не ясно – стиральный порошок? шампунь? Пахла она охренительно, чистым телом вместе с запахом этой отдушки, с родными сердцу каждого байкера нотками бензина и кожанки. Мой член взвыл, намекая, что у него уже давно не было разрядки – почти целые сутки!

Но долго моё наслаждение не продлилось. В первую секунду она доверчиво прижалась ко мне всеми своими изгибами, и в следующий момент уже вырвалась, заехав мне по предплечью:

– Не мацай меня!

– Да я вроде ничего… – начал было я, но поднял руки, увидев, как яростно вздымаются её грудки под тонкой тканью майки. – Как скажешь! Извини, если задел, это не нарочно.

Немного странная. Может, лесби?

Да не, не может. Что угодно ставлю, но таким взглядом лесби не смотрят. Может, дрыщ бьёт её? Тоже вряд ли, скорее она бы его избила.

– Может, посидим? – чую, зря я ввязываюсь во всё это.

Но она зацепила меня.

– Что? – переспросила девушка растерянно.

– Посидим, говорю. Тут же, вон, сидячие места есть, – я показал через плечо. – Просто поболтаем.

Я думал, она откажется, но она пожала плечами: «Ну давай». Первая спрыгнула с танцпола, стремительно пошла к свободному месту. Я глазел на её задницу, пока мы шли (жаль, что недолго). Обтягивающие джинсы так и манили потрогать – но я не самоубийца.

– Что пить будешь? – я придвинул ей меню, когда мы угнездились.

Наблюдал за её личиком, пока девчонка выбирала. Алая помада почти стёрлась с её губ, и меня вдруг укусила идиотская мысль: неужели дрыщ успел засосать её где-то в тёмном углу?

Я тут же выбросил это из головы: мне-то какая разница. Я даже спать с ней не собираюсь, а если бы и собрался, её парень мне не помеха.

Девчонка заказала коктейль с водкой. Я с сомнением приподнял брови, но спорить не стал. По идее, не нужно бы позволять ей напиваться, но… может, тогда она станет хоть немного поласковее?

Но от вопроса я всё же не удержался:

– Тебе восемнадцать хоть есть?

– Есть.

Ну хотя бы не посадят, если что. Хотя она, конечно, могла и соврать, не будешь же паспорт спрашивать.

Я пошёл заказывать и по пути ещё раз напомнил себе, что не собираюсь с ней спать. Вокруг полно других девчонок, куда более сговорчивых и на всё готовых.

Но когда вернулся с номерком на флагштоке, она, притулившись к спинке дивана, смотрела в зал с выражением потерянного котёнка, и меня опять безумно к ней потянуло. Что за чёртово наваждение. Опомнись, Марк, тебе не пятнадцать, чтобы западать на каждую более-менее симпатичную девочку.

Я сел с другой стороны, чтобы не напрягать её близостью. Спросил:

– А где твой дрыщ?

Она только помахала рукой.

– Не ревнуешь?

– Так он не мой парень, чего мне ревновать. Мы просто друзья.

Опа. Вот это поворот. Хотя нет, это ничего не меняет. В нашей тусовке с кем девушка пришла, с тем она и уходит.

Рядом с нашим столиком остановился официант. Сгрузил напитки, удалился. Девушка схватила свой стакан и одним махом выдула половину.

Я не выдержал, чувствуя себя старпёром:

– Эй, смотри, чтобы не развезло тебя.

Она не отреагировала. Точно странная. Поссорилась с дрыщом и хочет напиться?

– Что-то случилось?

– Всё в порядке, – она поболтала соломинкой в стакане. Потом посмотрела на меня и неожиданно усмехнулась: – Хотя знаешь, мама выгнала меня из дома.

Я приподнял брови, ожидая продолжения. Всё-таки несовершеннолетняя?

– Она имеет право, конечно, мне восемнадцать исполнилось пару месяцев назад, – мою мысль она тут же опровергнула. – Но, знаешь… как-то обидно, что ли.

Её тёмные брови вздёрнулись вверх, придавая лицу беззащитное выражение.

Мне не хотелось вдаваться в подробности. Ссоры с родителями, побег из дома, все эти подростковые выяснения отношений, всякие бунты, поиск себя. Слишком хорошо знакомо. Она взрослая девушка (пусть ещё и почти ребёнок), должна быть своя голова на плечах.

Мне просто хотелось переспать с ней.

Для начала поцеловать прямо в эти слегка выпяченные губки, которыми она мусолила свою соломинку. Прижать рукой затылок, протолкнуть ей в рот свой язык и на деле показать, как она меня заводит. Заставить забыть о всех её, мимолётных или вселенских, проблемах, заставить жарко дышать мне в губы, стонать от наслаждения, извиваться подо мной.

Но пока что она скорее заедет мне в зубы, чем позволит всё это.

Интересно, она девственница или уже нет?

Мысли сменяли друг друга, как загнанные белки в карусели.

Я достал бумажник, раскрыл его. Нашёл нужное, протянул ей через стол.

– Что это? – она приняла. – Визитка? Фига себе. Ты первый человек, который на мотосходке вручает мне свою визитку.

– Ну имя же ты мне так и не сказала, независимая женщина. Вот, представляюсь первым, официально.

– Марк Реутов, – прочитала она. – А чего отчества нет?

– Европейский стиль, – я улыбнулся. – А ещё натянутые отношения с отцом. Не очень хочу использовать его имя.

– Я-асненько, – протянула она. Перевернула визитку. И тут глаза её стали как два пятака. – Это же мотосалон «Блэк Моторс». Почему здесь записан его адрес?

– А. Извини, – я потянулся, чтобы отобрать визитку. – Это мне записали, совсем забыл. Сейчас дам чистую.

Адрес записал сюда нынешний владелец «Блэк Моторс», Алексей Зубченко, я даже не успел сказать, что знаю, где это. Зуб давно подыскивал нового управляющего, хотел расширяться, а мне нужно было дело, чтобы зацепиться на родине. Вот мы и нашли общий язык.

Завтра к полудню я как раз собирался наведаться в салон. Но откуда знает его девчонка? Причём так хорошо, что поняла по одному только адресу.

Я спросил её от этом.

– Он раньше принадлежал моему папе, – она подняла на меня вдруг заблестевшие глаза.

Я замер. Я вспомнил её. Не знаю, сколько ей было тогда лет, десять-двенадцать – но она постоянно отиралась в салоне у отца. Одетая в вечный балахонистый комбез, с туго затянутыми косичками – все подшучивали над ней, называли Мега-Механиком. Или Королевой – от названия древнего советского фильма, «Королева бензоколонки».

– Ты дочка Лесника, – сказал я вслух.

Мне тогда было лет семнадцать или восемнадцать, и десятилетняя пигалица, строящая из себя эксперта, конечно, не вызывала у меня восторга. Проще сказать, явно раздражала. Но как-то после того, как она на моих глазах на спор разобрала двигатель малокубатурного моцика, я заткнулся. Отдал её папане, тихо посмеивающемуся за стойкой, пятьдесят долларов и зарёкся вообще спорить с Королевой о чём бы то ни было.

– Мы что, встречались? – её взгляд стал подозрительным.

– Не знаю, как ты, а я тебя помню.

– А я тебя нет.

Ах ты стервочка.

– Ничего, запомнишь.

Она промолчала, но на губах промелькнула слабая улыбка. Я отхлебнул пива, и она тоже потянулась к своему стакану. На этот раз отпила совсем немного.

– Папа погиб на трассе, ты знаешь? – подняла на меня глаза.

Я кивнул. Слышал об этом. Как раз заканчивал последний курс магистратуры, когда прошла весть, что Лесник разбился. Но подробностей я не знал, посетовал, конечно, что случилась такая беда. Но – мы все это знаем – мотоциклисты иногда бьются. Все мы под Богом ходим в этом смысле. Кто-то отделывается переломами, кто-то больше никогда не сядет на мот, а кого-то – увозят в деревянном ящике.

– Соболезную…

Пусть даже если бы погиб мой собственный отец, я только плюнул бы на его могилу. Эта девчоночка своего явно любила.

Она кивнула, шмыгнула носом. Передёрнула плечами, словно замёрзла.

– Холодно? – спросил я и запоздало назвал себя дебилом. Ну конечно холодно, она же в одной майке, а тут не то что сквозняк, тут ураган гуляет.

Я снял мотоциклетную куртку, пересел к девчонке и накинул на её тоненькие плечики.

– Спасибо, – сказала она.

Слегка повернула ко мне лицо с повисшими на мокрых ресницах слезинками, и меня повело. Я только тут заметил, что у неё слегка разного цвета глаза, один обычный, серо-голубой, второй – с яркой прозеленью во всю радужку. Эти большие влажные глаза, дрожащие нежные губки бросили меня в жар.

И она, то ли развезло от алкоголя, то ли перестала чувствовать во мне врага, доверчиво приподняла ко мне личико.

Гори всё огнём, если я сейчас её не поцелую.

Но я не успел. За моей спиной раздался возмущённый мужской голос: