Глава 1
Аврора
К смерти родителей невозможно быть готовой.
Как минимум это ощущается ударом под дых, как максимум – смертоносной молнией, испепеляющей до костей.
Мне достался второй вариант, поскольку они не оставили мне даже предсмертной записки перед тем, как добровольно уйти из жизни. Вместе.
Вместо этого они завещали мне не только огромные долги семьи Хейз, но и тысячи немых вопросов, которые вот уже несколько недель душат меня, не дают спать, медленно уничтожают изнутри.
Тысяча вопросов, но смысл один: как они могли так поступить со мной?
Добровольно уйти из жизни, не оставив даже предсмертной записки. И сделать это в тот самый момент, когда я только начала оправляться после исчезновения . Если бы сестра была рядом, я, возможно, смогла бы пережить все это.
Но сейчас мне кажется, что такое пережить невозможно. Чувство вины сжирает меня изнутри. Настолько сильно, что я опустилась до того уровня, что стою в коридоре психиатрической клиники, прямиком за дверью кабинета, в котором сейчас идет собрание психологической поддержки из фонда по предотвращению подобных случаев. Здесь собрались люди, находящиеся в глубокой депрессии. Я не могу даже произнести это слово на букву «с» даже в своих мыслях, поэтому называю другим словом на «с» – случай.
Только когда твои родители осознанно уходят из жизни, это не случай, черт возьми. Это, мать их, решение.
Нервно сглатываю и, с отчаянным выдохом наклонившись, ударяюсь лбом об стену в аккурат рядом с дверью. Тело дергается, будто не принадлежат мне. Меня разворачивает на сто восемьдесят градусов, словно сам дьявол хватает меня за плечо и бесцеремонно крутит, кактряпичную куклу. Ледяная стена обжигает спину, и я скатываюсь вниз, оседая на полу и обхватывая колени руками. Мой взгляд устремляется в никуда, реальность расплывается перед взором. Чувствую себя оболочкой, аватаром, лишенным содержания. Огонек, который когда-то горел внутри, окончательно погас, оставив вместо себя лишь холодную пустоту.
Какое страшное слово «никогда».
Мне никогда не выплатить эти долги.
Я никогда не получу объяснение родителей.
И я никогда больше не увижу свою сестру, с которой поссорилась в день ее отъезда. Я уже не верю, что она хочет меня видеть, даже если жива.
Вздрагиваю всем телом, услышав неспешные шаги по направлению ко мне. Приходится заставить себя встать. Я не хочу, чтобы кто-то видел меня размазанной по полу, побитым котенком, оставленным в одиночестве.
Мне однозначно стоит войти в этот зал собрания психологической поддержки. Но я не могу.
Через стекло я наблюдаю за незнакомыми людьми, которые наверняка сейчас по очереди рассказывают психиатру о своей травме или душевном потрясении. Здесь все, как и я, потеряли близких. Или себя.
Но я не знаю, что здесь делаю. У меня язык не повернётся рассказать все, через что я прошла. Я ненавижу плакать, когда кто-то смотрит или находится рядом.
Никто и никогда не увидит моих слез.
Мне нужно уйти отсюда. Я скорее умру, чем кому-либо расскажу о своих чувствах. Озвучить их – значит предстать жалкой, ничтожной и слабой перед толпой неизвестных лиц и перед самой жизнью. Озвучить их – означает признать потерю, сдаться.
А я не могу сдаться, как мои родители. Я не могу позволить себе быть слабой.
В последний раз взглянув на происходящее за стеклом, и ощутив себя больной сталкершей, намереваюсь развернуться и ретироваться из этого дурдома. Набрасываю капюшон толстовки на голову и порываюсь в сторону выхода, но не тут-то было: мое плечо вдруг оказывается в твердом мужском захвате. Душа устремляется в пятки, сердце переходит на бег. Какого черта меня лапает незнакомец?
Добавьте к этому: незнакомец в психиатрической клинике.
Мало ли сколько здесь душевнобольных.
– Уже уходишь? – мужчина удерживает меня на месте, нарушая абсолютно все мои личные границы. Резко задираю голову, отчего капюшон слетает с моей головы, и анализирую внешность незнакомца. Но он мне знаком.
Он один из них.
И пусть я не помню, как его зовут, я совершенно точно знаю, что он принадлежит семерке дьявольских ублюдков из YELE.
Точнее, теперь уже шестерке.
Самый главный ублюдок трагически погиб почти сразу после суда.
Насколько я помню, тот, что передо мной – был самым адекватным из ублюдков. Его заостренные и маскулинные черты лица смягчают круглые очки. Он явно позаимствовал их у Гарри Поттера. Губы молодого мужчины сжаты в тонкую линию, и, несмотря на то, что от его темно-зеленых глаз расходятся «доброжелательные морщинки» и он улыбается мне глазами, кажется, что он больше похож на волка в овечьей шкуре, чем на святого отца, пришедшего успокоить мою душу.
– Да, ухожу. Не трогай меня, – пытаюсь пресечь беспардонное поведение бывшего сокурсника по институту. Сокурсник – громко сказано, ведь я младше него лет на пять или даже семь.
«Дьявольская семерка» – так все их называли. Они были старшекурсниками и заканчивали магистратуру, когда я только поступила на первый курс Йельского университета. Их громкая слава разлеталась за ними шлейфом интриг, сплетен и тайной грязи. Для образовательного комитета они были представителями студенческого тайного братства – обычное дело в университетах «Лиги плюща». Члены подобных братств в дальнейшем очень часто становятся президентами, политиками и другими крупными фигурами на шахматной доске сильных мира сего. Для всех остальных – зачинщиками развратных вечеринок, на которых творилось Дьявол знает что, и мне очень жаль, что мне довелось попасть на одну из них и увидеть то, что мне не стоило видеть.
– Узнала меня? – пытаясь казаться доброжелательным, он раздвигает губы в фальшивой улыбке. Хотя, быть может, это лишь мое искаженное восприятие? Я сейчас в настолько подавленном состоянии, что у меня паранойя.
Мир явно настроен враждебно по отношению ко мне или кажется мне таким.
– Ты тоже учился в YELE. По-моему, мы пересекались на лекциях по философии или психологии, – пытаясь образно сбросить пыль с задворков памяти, предполагаю я.
– Ага. Я тот самый парень, которого ты отшила, когда я пригласил тебя на бал в честь окончания семестра, – он подмигивает мне, играя бровями, и слегка поправляет пшеничного цвета волосы. Они достаточно длинные, что он мог бы собрать их в короткий хвост на затылке, как в студенческие времена.
Стоп. Я помню, что он носил такую причёску?
– Прости. Мне во время учебы было не до романов, – я начинаю напрягать мозг, вспоминая детали студенческого прошлого. Это было на первом курсе, поэтому так не просто.
Мне и сейчас не до романов. Времени прошло не так много, но за три года я успела потерять трех близких людей и диплом университета мечты.
Следующий пункт – потерять себя, очевидно.
– Не трогай меня, – напоминаю ему я, кидая выразительный взгляд на его крупную руку, до сих пор крепко сжимающую мое плечо.
– Да, прости. Я был так удивлен, когда увидел тебя здесь, что переборщил с напором, – немного смущаясь, откликается парень, и мне начинает казаться, что он не настолько ужасен, каким я его запомнила. Так, погодите… это тот самый? Самый адекватный из семерки?
– Просто я здесь работаю гипнологом и увидел тебя, эээ… в не самый подходящий момент. Я подумал, тебе нужна помощь, – вкрадчивым, мягким, почти убаюкивающим голосом произносит Грант. У него удивительный голос, которым можно озвучивать книги. Внезапно я начинаю ощущать, как мои ноги становятся ватными. А энергетика, исходящая от него, вдруг ощущается приятной и вполне безопасной. – Так ты идешь в группу поддержки? Иногда, чтобы полегчало, нужно просто выговориться.
– Я не просила тебя раздавать мне советы, – огрызаюсь я, пряча руки в карман толстовки. – Если ты стал крутым гипнологом, мог бы придумать что-то пооригинальнее. Мне нужно идти.
– Я могу тебе помочь, – он явно вновь хочет схватить меня за плечо, но я останавливаю мистера навязчивость уничтожающим взором.
– Да с чего ты взял, что мне нужна помощь? Сам себе помоги.
Во мне явно слишком много агрессии. Еще чуть-чуть и я начну налетать на прохожих с рвением боксера, дорвавшегося до груши.
– Я знаю, что у тебя произошло. Все читают новости, – блондин понижает голос до шепота, слегка озираясь по сторонам. – Твое фото было во всех статьях. Страшная трагедия, сочувствую тебе.
– Мне не нужно сочувствие, – вновь занимаю оборонительную позицию я, скрещивая руки на груди. – Ты мне никто, чтобы я обсуждала с тобой личные темы. Я даже не помню твоего имени.
– Грант Монтгомери. А ты – Аврора Хейз.
– Допустим, Грант. Привет, Грант, – с легкой издевкой бросаю я. – И пока, Грант, – пытаясь развернуться к нему спиной, окончательно ставлю точку я.
– У меня есть к тебе предложение, которое решит твои проблемы.
Я резко останавливаюсь, возводя глаза к небу. Мои проблемы решит только Господь, если вдруг соизволит вернуть мне всех, кого я потеряла.
Лиаму. Маму. Папу. Мечту – ведь из Йеля меня беспощадно выгнали.
– Я же сказала, что мне не нужна помощь. И у меня нет никаких проблем. По крайней мере тех, что тебе под силу решить.
– Тебе не нужна финансовая помощь?
– Нет, – твердо чеканю я, но это стоит мне неимоверных усилий.
Кому в этом чертовом мире не нужна финансовая помощь? Учитывая, в какой я ситуации, уже завтра мне нужно искать вторую работу. Я совсем одна и недавно стала совершеннолетней. Едва ли мне светят пособия по потере кормильцев.
– Я знаю, что произошло, – на мгновение ужас сковывает мое сердце. В глазах Гранта пляшут лукавые искры, и наш разговор все меньше кажется мне случайным. – Все читают новости, я узнал твою фамилию и не смог пройти мимо. Ты – дочь одного из уважаемых профессоров нашего университета. Я знал твоего отца, и он принимал у меня очень важный экзамен, и думаю, он не похож на того человека, кто может покончить с собой…
– Я не знаю тебя и не собираюсь обсуждать с тобой свою семью, – я все еще не понимаю, какого черта я до сих пор не послала Гранта в ближайшую преисподнюю.
Кого я обманываю? Знаю. Прекрасно знаю. Грант – один из семерки дьявольских наследников. Один из них стал бы моим личным палачом, если бы был сейчас жив.
И его зовут…
Кэллум Торнтон.
– Я здесь, чтобы помочь тебе, – вновь и вновь повторяет гипнотизер одну и ту же фразу, словно от этого она проникнет в мой мозг и внушит, что мне действительно нужна помощь.