Воскресшие боги, или Леонардо да Винчи

Когда мне время от времени попадаются книги о непризнанных гениях, о людях, не оцененных по достоинству при жизни, – а они мне попадаются с завидной регулярностью – так и хочется изобрести машину времени. Нажать бы так на рычажок-тумблер, ярко светящийся в сумерках ноябрьского вечера, потыкать по кнопкам-переключателям, выставить на небольшом экранчике-дисплее цифру нужного века – и мигом перенестись в чье-то несправедливое прошлое. Не чтобы что-то там изменить (я помню про бабочку – спасибо за то Рэю Брэдбери) – чтобы вдохнуть хоть капельку веры в людей, не добившихся при жизни должного уважения к их поистине великим трудам, людей, целиком отдавших себя науке, обществу, искусству, не получивших взамен любви и признания толпы, а получивших лишь в ответ насмешки, оскорбления, испепеляющее равнодушие. Не знающих еще и не догадывающихся даже, что после смерти они станут идолами и эталонами – вкуса, меры, ума, фантазии, что будут признаны однажды гениальными творцами и мастерами, великими учеными. Изменило бы что-то это знание в их жизнях? Спорный, конечно, вопрос… Но думается отчего-то, что это избавило бы – хотя бы на миг – от сомнений в нужности и полезности того, что они делают, разуверило бы их в собственной никчемности…Я бы завела воображаемую машину времени на пятнадцатый век (а именно туда меня, кстати, и переместила замечательная книга русского, Дмитрия Мережковского) и отправилась бы прямиком к тому, кто бы помог мне ее построить (история закольцовывается, ага).Я бы стала тем самым верным учеником, которых так всегда не хватало великому Леонардо да Винчи: его ведь предавали бессчетное количество раз, осуждали за спиной и в глаза. рылись в бумагах, чертежах, злословили, вместо того чтобы попытаться понять по-настоящему.Я бы терпеливо выслушала его исповедь – о непростой жизни и муках творчества и научного поиска. Я бы записала слово в слово – для потомков – правду из первых уст.Я бы посочувствовала и утешила – как могла. Не забыла бы упомянуть при этом о бешеной популярности его творений после его кончины. Люди будут выстаивать очереди, чтобы прикоснуться через полотно и через века к той мимолетной гениальности, оставшейся навечно, с придыханием будут взирать на его картины, будут восхищаться многосторонностью его интересов, назовут величайшим человеком своего времени. Как жаль, что Мастер его не застанет. Как жаль, что все приходит слишком поздно…А пока – одинокая. непризнанная кем-то фигура, вечный странник-скиталец без своего угла. Прозванный за глаза лицемером, глупцом, наивным мечтателем и даже еретиком. Якобы учит всех не стремиться к невозможному, а сам, похоже. занят лишь этим. Начавший тысячи дел одновременно, не закончивший почти ничего, одержимо грезящий о летательной машине, пишущий картину несколько лет, когда другие успевают за этот срок куда больше..Чудаковатый, странный, точно не от мира сего. Его скромность на фоне более уверенных в себе соперников кажется слабостью, но, быть может, в том и заключается подлинная сила – личности и необъятной души?Из-за жестокой, часто глупой и бездарной толпы окончательно разуверившийся в себе и собственном таланте. Вопрошающий и взывающий к Небесам с обидой и невысказанной вслух мольбой: «Боже, для чего ты меня оставил?» И вместе с тем (его противоречивая натура была невозможно многогранной) до одури любящий жизнь, природу, которой поклонялся с раннего детства, животных. Верящий не в себя – прогресс человечества.О многом, многом хочется спрашивать, но поздно уже и да, неловко как-то бередить старые раны…Кем для тебя все-таки, творец, была Мона Лиза? Случайной музой и терпеливой натурщицей или все же чем-то большим, если верить этой замечательной книге? Что ты все-таки хотел сказать нам ее портретом? Что поведал миру, а мы так до сих пор и не поняли?..Правда ли, что в Джоконде – этой скромной замужней женщине – ты наконец-то нашел свою родственную душу. «И в глазах ее отражалась душа моя…» – так, кажется?Вот разве спросишь – разве хватит сил и наглости – спросить настолько личное, закрытое, да и к чему теперь? Ведь есть книги, подобные этой, мы можем благодаря восхищаться такими прекрасными догадками. Я верю, что такое могло происходить на самом деле. А так это было или не так, теперь уже никто не скажет. Я просто верю в эту случившуюся на склоне лет (ему было за пятьдесят) любовь-наваждение, плодом страсти которой стал портрет – на века. Одинокий ученый-живописец наконец-то нашел ее – верную подругу, сестру, человека, мыслящего, как он, человека понимающего. И на краткие три года – именно столько длились их встречи для работы над полотном – он стал самым счастливым из людей.Странно, никогда не любила этого самого знаменитого его творения, не понимала абсолютно, что в нем находят. Глупая… Это не живописный памятник конкретной женщине, жившей задолго до нас. Это ода той вспыхнувшей духовной любви. Оттого, наверно, он так притягательна и загадочна до сих пор – нельзя прочесть и расшифровать со всей ясностью что-то настолько личное.Мне чертовски интересно было послушать и его размышления о дружбе и друзьях, соперниках (Микеланджело и Рафаэле), смысле жизни, искусства, науки. Посмотреть на мир его глазами – его уникальным всеохватным взглядом. Я восхищалась всю книгу: это человеку интересно все!Да, о многом бы, конечно, хотелось еще узнать – обожаю слушать рассказы о творческих людях и самом процессе творчества, но поздно: карета в полночь превращается в унылую тыкву, а машина времени – в набор бесполезных железяк.Пытаюсь запомнить – рассовать по чертогам памяти – все увиденное, впитать в себя как можно больше, зарядиться (и заразиться) этим импульсом творчества. Когда всю ночь размышляешь над научной идеей, думаешь над эскизом, упрямо складываешь, как в детстве – кубики, слова в стихотворные строчки.Машу рукой – до новых встреч, Мастер, на страницах уже других биографическо-мемуарных книг, а быть может, и даже художественных – как знать?И благодарю Мережковского за такое увлекательное, захватывающее. познавательное путешествие в мир живописи, науки и страдающей души, мир острого ума, невероятной фантазии и желания проникнуть во все тайны природы.На экране – «двадцать первый» (век, разумеется). Закрываю глаза, а открыв их, вижу исписанный плотно-плотно привычный лист бумаги – впечатлений от книги не счесть. Погруженная в мысли о прочитанном романе, уже думаю о том, как бы здорово было бы прочесть что-то о соперниках да Винчи – тех самых Микеланджело и Рафаэле.Но это – в другой раз, с другой уже машиной времени, с другим маршрутом, другими собеседниками. Поэтичная история жизни, полная испытаний и невзгод, падений и успехов. Вдохновляющая, поучительная. Стойкость и верность мечте. Независимость ни от кого. Умение идти своим собственным путем, не оглядываясь на окружающих. Приятными и полезными были минуты чтения этой книги. Она чертовски затянута и вместе с тем невообразимо прекрасна.

Тяжело давалась книга. Великое было это время и страшное. Создавались шедевры и разрушались во имя религии уникальные творения прошлого и настоящего.Самым жутким эпизодом для меня стал вроде бы второстепенный. Дети инквизиторы. Они толпами мчались по городу, указывая на бесовское и стыдное. Ничего, что они почти не умеют читать, но они знают, какие фолианты нужно сжечь. И ведь они искренни в своем безумии, направляемые желанием и волей очередного фанатика, они наслаждаются данной им властью. Сколько бесценных картин, скульптур, книг, древних папирусов бесследно исчезло тогда с лица земли!Как легко управлять толпой! Нужно только избавиться от таких понятий, как милосердие, справедливость, совесть. Все позволено тому, кто хочет и может властвовать.Очень много сцен разрушения, убийств, творимых объединенными яростью и ненавистью толпами. Противоречива фигура Леонардо. Он не плохой, не хороший. Он художник, мыслитель, изобретатель, стоящий над толпой. Он полностью погружается в то, что творит, то ли это лицо Христа, то ли великолепная машина для убийства. Он не задумывается, что принесет в мир его детище, добро или зло. Он выше этих понятий. Талантливый во многом, увлекается, загорается и с головой погружается в новое, бросив на полпути то, чем только что был занят. Леонардо жалеет тех, кто оказывается рядом с ним, но, если несчастный отойдет подальше, он тут же о нем забудет. Люди для него – объекты наблюдения, ему нужно увидеть и запомнить, как ведут себя мышцы лица и тела, когда человек болен, радуется, горюет, отчаивается, умирает. Почти на всем протяжении книги Леонардо наблюдатель или творец. У него со многими хорошие отношения, но близости нет ни с кем, жалеет многих, но никто ему не дорог. Он не осуждает и не оправдывает человеческую несправедливость, он просто созерцает.Среди толпы обезумевшего народа – в сердце художника был вечный покой созерцания, подобный тихому свету луны над заревом пожаров.… не все ли равно, кто кого победит – французы ломбардцев или ломбардцы французов, король или герцог, свои или чужие? Отечество, политика, слава, война, падение царств, возмущение народов – все, что людям кажется великим и грозным, не похоже ли на это маленькое, в вечернем свете тающиее облачко – среди вечной ясности природы?Леонардо мучается от своего одиночества, но и изменить этого состояния не может. Ему нужно познать все больше, всегда ему мало, никогда он не удовлетворен сделанным, всегда у него впереди то, к чему он еще не прикасался. Вечная погоня за знанием. И одна постоянная страсть – взлететь в небо на созданных им крыльях. Великий человек. Но человек ли?В книге много действующих лиц, знакомых нам по курсу истории. Но все они так или иначе появляются здесь в результате встреч с Леонардо. По-новому открылись для меня Микеланджело и Рафаэль.Любви к человечеству книга вряд ли добавит, безжалостно рассказывая о самых низких и преступных деяниях его представителей. И в то же время остается надежда, что там, где создаются такие великие произведения искусства, не может все не обернуться к лучшему.

Прочитать эту книгу я решила после посещения музея в Кракове, где я увидела оригинал картины «Дама с горностаем», Леонардо да Винчи; и была поражена датой написания этой картины – 1490 год.Конечно же при прочтение этого по истине историко-философского труда – мне очень хотелось встретить описание работы Леонардо, именно над этой картиной. Девушка на картине – это мона Чечилия. Далее цитаты: Герцогиня скрывала от сестры свои домашние заботы. Мира и согласия, которые можно было предположить, судя по письму, не было между супругами. Леонардо она ненавидела не за ересь и безбожие, а за то, что некогда, по заказу герцога, написал он портрет Чечилии Бергамини, ее злейшей соперницы, знаменитой наложницы Моро. Чечилия взяла мандолину с круглого столика и, приняв то самое положение, в котором двадцать лет назад изобразил ее Леонардо в знаменитом портрете.В книге есть подробное описание жизни не только Леонардо да Винчи, а вместе с тем таких известных личностей как герцог Моро Сфорца, Чезаре Борджа, Микеланджело, Рафаэль, Лев Х – папа Римский, Франциск I – король Франции. Их судьбы влияли и на судьбу Великого художника – автор сделал правильно, что так детально описывал всех кто рядом с Леонардо – это дает в полной мере понять страдания и мытарства изобретателя.Книга очень неоднозначная. Как на картинах Леонардо святые изображены как обычные люди; так и автор рассказ нам о жизни обычного человека, который мечется от Бога к ереси; с трудом заканчивает начатые работы; имеет романтическую мечту всей своей жизни – создать крылья для людей; одинок и не понят; страдает от любви. Гениальный человек родившейся не в свое время.Так же примечательным для меня моментом было описание русских послов и их знакомство с да Винчи.