Павел Первый

Буду, видимо, очень кратка. Драматургия все же не мое. Как – то не проникаюсь я пьесами. И история, описывающая события последних дней жизни императора Павла I, дающая одновременно понять причины заговорщиков, здесь подана как – то очень простенько, непритязательно. Императора автор показывает совсем уж с неприглядной стороны. Да, Павел не отличался великим умом, широтой души, положительностью поступков и характера, но тут что – то уж слишком придурковато он выглядит. А события, происходящие буквально за пару часов до убийства Павла? Все описано в неком фарсе: кто – то ругается, кто – то дерется, кто – то спорит о существовании Бога, кто – то от страха уже готов идти на попятный. Согласно историческим сведениям, в спальню Павла ворвались 12 офицеров. А у автора это выглядит так многолюдно, будто там целый полк пришел убивать. Да и довольно скучно. Я лучше прочитаю полноценный роман. Но это лишь мое субъективное мнение.

В царстве российском на роль зверя (антихриста), народной молвой, назначается Павел I. С первой сцены, Мережковский, уже традиционно, сталкивает читателя с противоречием. В Павле одновременно существуют зверь, готовый запороть солдата палками за неформатную прическу и романтичный любовник, всепрощающий и освобождающий от наказаний. Противоположностью Павла выступает его сын, Александр, будущий император, выглядевший неуверенным, готовым на отречение, постоянно твердивший: «Господи, помилуй!» и пускающий все на самотёк. Возможно именно так и должна выглядеть христианская добродетель. Тогда понятно почему Ницше пересматривал сомнительную ценность этих «добродетелей». Зверь, это действие и реформы, христианин, это пассивное смирение. Эффект противодействия главных фигур обостряется на отношении к просвещению. Павел стремится к искоренению такового, чтобы не заносить революционного французского свободолюбия в русские умы, а Александр с удовольствием читает крамольных авторов на диване и улетает в мечтах о своем сельском будущем после отречения и провозглашения республики с конституцией. Так кто из этих героев возьмет судьбу в свои руки? Христианский подход или антихристский возьмет верх?Павел, является также главою русской православной церкви, претендуя на небесную власть и прямое свое наследие от Христа.Павел. … Когда тяжесть России, тяжесть Европы, тяжесть мира, вся на одной голове – с ума сойти можно. Бог да я – больше никого, вот что тяжко, – человеку, пожалуй, и не вынести… Трон мой – крест мой, багряница – кровь, корона – терновый венец, иглы пронзили мне голову… За что, за что, Господи?.. Да будет воля Твоя… Но тяжко, тяжко, тяжко!…Организатор заговора, Пален, создает атмосферу сумасшествия царя и непонимания приближенными того, что делает Павел. Павел борется с идеями рожденными французской революцией и Просвещением, которые поддерживает Александр, по сценарию заговора, сторонник «света». Посыл противостояния конституции и самодержавию в заговорщиках размывается. Заговорщики не имеют четкой цели, одни за отречение и тюрьму Павла, другие за его убийство. Одни за монархию в лице Александра, другие за конституцию. В последнем их тайном сборе, заговорщики сами выглядят как звери. И уже видно, что убийство дракона породит нового дракона. Рождается новый глава царства зверей. Как я обратил внимание, по прошлым книгам Мережковского, антихрист, как и Христос, рождается и живет в народе, а далее по Иерархии, как вверх, так и вниз.Александр почти не на что не влияет, его, как и Павла несет неумолимый поток судьбы, в данном случае в лице Палена и малоосознающей толпы заговорщиков.«Кузьмич. Да что, брат, поделаешь? От судьбы не уйдешь: убили Алешеньку, убили Иванушку, убили Петеньку, убьют и Павлушку. Выпьем-ка, Федя, за нового.Федя. Выпьем, Кузьмич! А только как же так, а? И какой-то еще новый будет?Кузьмич. Не лучше старого, чай. Да нам, что новый, что старый, все едино, – кто ни поп, тот и батька»Трагедия напоминает больше трагикомедию. Переворот начинает выглядеть как игра по узаконенным кем-то правилам. Разыгрывается ставший почти традицией российский сценарий по убийству членов царской семьи. Как очередная репетиция к массовому кровавому акту 1918 года. Но даже это не уничтожает зверя, зверь обнаруживается многоголовым и бессмертным, а Христос остается только в народных мыслях и мечтаниях. Христианство в том виде, в котором оно существует, только приближает явление Антихриста и совсем не в силах ему противостоять.

Хорошо пишет Дмитрий Мережковский, очень комфортно для чтения, грамотно выстраивая композицию.Пьесы – не самый любимый мой жанр, мне частенько не хватает в них картинки происходящего, детально переданных эмоций. Но здесь такой проблемы не возникло: эмоции были отлично показаны через диалоги. И не только эмоции… практически каждая фраза, реплика прекрасно иллюстрировала характер произносившего их персонажа, с успехом заменяя собой любые, даже самые подробные описания.А вот, какими именно представляет нам автор этих самых персонажей, мне понравилось не очень. Слишком однобоко, даже, я бы сказала, клишировано. В этом плане здесь почти нет полутонов, и Павел I у Мережковского – жестокий (иногда почти безумный) тиран с редкими моментами просветлений, граф Пален – коварный заговорщик, наследник Александр – мягкий, нерешительный человек, одновременно и соглашающийся с устранением отца, и до последнего сопротивляющийся этому.Не думаю, что все было настолько однозначно. Вернее даже уверена, что это не так. И личность Павла одним самодурством не ограничивалась. Безусловно, это был не самый лучший государь, но в народе он был популярен, да и реформы проводил достаточно полезные (не все, конечно, но многие). Некоторые из них были направлены на облегчение положения крестьян, в то время как дворяне, напротив, были лишены отдельных привилегий. И думается мне, что именно это было основной причиной возникновения заговора, а не спасение России от губящего ее монарха.По поводу других действующих лиц тоже есть вопросы. Но если учесть, что главной целью своей пьесы Дмитрий Сергеевич ставил обличение демонической сути самодержавия, то с этой точки зрения произведение удалось. С его мнением можно соглашаться или не соглашаться, но последние дни жизни Павла I в версии Мережковского иллюстрируют это достаточно убедительно.