Александр Первый

Книга-антитеза. Царь против декабристов, декабристы против божественного объяснения царской власти на земле, юдоль земная против небесной, сын против отца, жертвенные женщины против суровых мужчин, сиюминутное против вечного…список можно продолжать бесконечно. И вопрос тут не в том, что первая четверть девятнадцатого века выдалась такой спорной, а в авторских попытках красиво увязать свои теории с историческими фактами. Это плавно подводит читателя к интересной мысли, верить ли написанному вообще. Мережковский наделяет своих героев человеческими слабостями, чтобы мы могли разглядеть за фигурами исторических деятелей обычных людей. Желаете ли увидеть Александра I мнительным тепличным растением, которого подспудно грызёт страх повторения судьбы своего отца? А как вам Каховский – меланхолик, фанатик, слепое оружие в руках Рылеева? Или Пестель, не нашедший своего счастья, но болезненно влюблённый в свою сестру Софию? Кстати, имя это для автора волшебное. Так зовут ещё и полностью придуманную незаконную дочь императора от Нарышкиной, на которой завязано два основных героя произведения – Александр I и Валериан Голицын. Оба любят её, но «странною любовью». Она – воплощение всего небесного, что есть на свете. Тоненькие руки, большие распахнутые глаза, лучащиеся неземным светом, белое невесомое платье – словно ангел спустился на землю. Овеществлённая совесть Голицына и несбывшаяся надежда на светлое будущее императора. В романе у неё самые сильные слова, пробирающие до мурашек: «Живых убивать можно, – но как же мертвого?». О них Голицын вспоминает, когда, собираясь с Пестелем в Таганрог, где планируется покушение на Александра, они узнают о его смерти. Круг замыкается, и каждый делает свой выбор, ведущий к «взрослению» и гибели. «Детскость» же основных персонажей вообще неоднократно подчёркивается автором. Император с женой неоднократно вспоминают державинскую оду новобрачным «пятнадцатилетнему мальчику и четырнадцатилетней девочке». В описаниях декабристов, в большинстве своём, проскальзывают детские черты: «мальчишеские вихры», «пухловатые губы», «пушок на щеках». Если учесть, что «заместо отца родного» у Александра был Аракчеев, жесткий, хитрый, умеющий усмирять подростковый дух бунтарства, можно представить, каким вырос сын. Все граждане Российской империи – дети его императорского величества и внуки Аракчеева. Прекрасные условия для заговора детей против взрослых, и чудовищная трагедия, когда каждое звено становится заложником предыдущего. Не расклепав себя, не выпадешь из цепи – вот такой парадокс системы. Символично, что глобальный разговор о Звере поднимается в произведении всего лишь три раза. В первых двух случаях предлагается идти на Зверя с крестом. Православный отец Фотий и декабрист-иезуит Лунин готовы нести его, не щадя живота своего, до смерти без сомнений и колебаний. Кто же является Зверем? Павел Первый ли, невинно убиенный? Александр Первый ли, мятущаяся душа или Николай Палкин, вступивший на престол по чурбакам, выбитым из-под ног пятёрки, качающейся над эшафотом? А может быть, речь о дедушке Аракчееве? Третье упоминание как раз о нем звучит из уст императора Александра:…тихий плач народа: «Спаси, государь, крещеный народ от Аракчеева!» – Мечтал о царстве Божьем, и вот – царство Аракчеева, царство Зверя… Да, правы ониИскать ответы на этот вопрос стоит, по задумке автора, в цикле Христос и Антихрист . Там и встретимся!

Царство зверя в этом романе окончательно потеряло личность. Где зверь? Аракчеев? Так он любит Александра и осуществляет его идеи. А Александра зверем не назовешь. Или всё-таки он инструмент зверя? С детства, красующийся на публике, больше думающий как он выглядит, вместо того, чтобы быть озабоченным жизнью в России.Первая часть романа понравилась больше. В ней описывается дух брожения в дворянстве, после победы над французами. Когда пришло разочарование, когда почувствовав свободу и значимость, народ впал в повседневность. И вместо решительных действий по переустройству общества царь реализует свои смутные идеи с Аракчеевым.Дворянство неоднородно и к бунту каждый подходит по-разному. Кто-то из-за бедности, другой книг начитался, третьего красивые слова очаровали. Откуда здесь быть единству? Когда бедный подпоручик пытается донести свою мысль сытому полковнику. Выделю отход от религиозных сект и смещение к разнообразным политическим кружкам.Вторая часть скучна тягостными переживаниями царя и его жены. Всё предсказуемо. Мысли только о себе. Россия заброшена и бесхозна. Окончание книги, я бы назвал бегством царя. И тут не важно, умер он или ушел странствовать. Это – поражение Александра. Он сбежал от закономерных плодов своей жизни, трагедии на Сенатской площади 14 декабря.«Но государь надеялся, по своему обыкновению, примирить непримиримое, сделать так, чтоб и овцы были целы и волки сыты.»Но и к этому он не прилагал достаточных усилий.Книга неоднородна. Чувствовалось стремление автора разобраться в мыслях будущих декабристов и чувствах императора с его приближенными. В конце жизни Александр в основном тяготился властью, был излишне мнителен, недоверчив, мечтал о спокойной жизни, пытался закрыть глаза на растущее возмущение дворянства и мучился своей судьбой.Лирические взаимоотношения между Александром и императрицей, наверное, могут быть кому-то интересны. Но для меня они были полны эгоизма со стороны императора, в то время как окружение царя, было на грани серьезных потрясений, и Россия ждала решительных перемен.Тема «царства зверя», в данной книге, растворилась, размылась в переживаниях героев и действиях власти. Зверем уже можно назвать незыблемую чиновничью действительность, против которой царь оказался бессильным. А у бунтарей не было единой цели по уничтожению зверя. Потому-что зверь ими был виден только в следствиях и может быть, каждый из бунтарей был заражен этим зверем. Отсечение одной или нескольких голов этого зверя грозил появлением новых голов.В целом, мне показалось, что сам Мережковский, в этой книге, потерял путь и местонахождение Зверя, с большой буквы. Тем не менее писатель продолжил свои попытки в неизбежном, как ему видится, слиянии добра и зла. Как добро и зло воздействуют на общество и личности. И не всегда добро, в данном случае в виде доброго императора, положительно влияет на нашу жизнь.

Можно соглашаться или не соглашаться с взглядами автора на проблемы монархии в России, но исторические портреты он рисует великолепно. Пестель, Бестужев, Рылеев… кому не знакомы эти имена? Еще в школе мы узнаем о лучших представителях российского дворянства, которые хотели другой жизни для народа, изучаем причины неудачи их постигшей.Но, к сожалению, в красивых учебных фразах нет информации о том, что заговорщики были, прежде всего, обычными людьми, которые и могли ошибаться, и ошибались, и как мало в них было единства, и насколько утопичны были их планы на будущее России. Не рассказывают нам и о том, что Александр I, хоть и был далеко не самым мудрым государем, но в то же время был совсем неплохим человеком, не лишенным либеральных взглядов.Роман Дмитрия Мережковского как раз об этом, о людях, которые жили в начале XIX веках, людях, которые творили историю. Устами князя Валериана Михайловича Голицына, а затем и других персонажей автор разворачивает перед читателями полноценную панораму общественной и политической жизни России, предшествующей декабрьскому восстанию, всесторонне описывает процессы, в нем происходившие, и «бродящие в умах» идеи. Очень познавательно получилась. Главное – есть, о чем подумать.Текст местами суховат, но если тема интересна, то читается совсем неплохо. Хотя, конечно, многословные монологи про сущность власти, про религию, про грядущее мироустройство достаточно сильно утяжеляют написанное. Но в этом ведь основа сюжета, так что по-другому, видимо, никак.