Заветные мысли. О лженауке, химии и будущем России

Так, например, в 1863 г. известный тогда деятель В.А. Кокорев пригласил меня съездить в Баку, где у него тогда велось дело с переделкой нефти и в год убытков менее 200 тыс. не бывало. «Либо помогите устранить убытки, либо закройте завод», – говорил он и дал мне при всем готовом проезде целую тысячу рублей за то, чтобы выяснить ему дело и, если можно, в короткий срок, у меня бывший в распоряжении, поправить его. Охотно взялся не потому только, что тысяча рублей тогда мне, уже семейному, получавшему всего 1,5 тысячи жалованья, была очень на руку, но особенно потому, что самое дело меня очень интересовало. На месте, что можно было, старался поправить и направить, и вышло так, что через год получился чистый доход более чем в 200 тыс. рублей. Приезжает ко мне тогда В.А. Кокорев и предлагает поехать править его дело в Баку, в год получать по 10 тыс. рублей, до 5% с чистого дохода, разочтенного как в этот год. Ни минуты не думая, отказался, чего, конечно, не сделал бы на моем месте ни англичанин, ни француз, ни немец. Стал меня умница В.А. Кокорев допрашивать о причинах отказа, опроверг все мои доводы (о пенсии, о возможности работать для науки и т.п.) или отговорки и очень верно заключил, что все это барские затеи, от которых России очень плохо двигаться вперед. Когда сам-то стал стариком, тогда только понял как следует здравый смысл самородного русского ума В.А. Кокорева, которому наименее свойственно донкихотство, еще и по сих пор побуждающее нас воевать с ветряными мельницами. Когда-нибудь сознают это, а пока и то уж хорошо, что есть надежды видеть в Государственной думе немалое число таких самородков, каким был В.А. Кокорев. Их голос весьма важен и, будем надеяться, свое возьмет.

62. Принимаясь за издаваемую книгу, полагал в ней разобрать природные условия, историю от возникновения до современного состояния (а в том числе и наделанные ошибки, которые можно хоть сейчас поправить законодателями) и виды на будущее некоторых видов нашей промышленности, более или менее мне ясных (торговля с мореходством, земледелия со скотоводством, дел каменноугольного, железного, нефтяного, свинцового, медного, золотого, прядильно-ткацкого, химического и машиностроительного), но, начав уже кое-что обрабатывать, оставил эту мысль. Причин две, обе чисто личные. Во-первых, времени и сил у меня уж очень мало, а говорить надо обстоятельно, и, во-вторых, книга вышла бы велика и чересчур специализированна. Если сил и средств хватит, полагаю издать отдельно, теперь уже поспешаю заключить уже начатое. В мои годы задумывать вперед – поздновато.

63. Для того чтобы сделать очевидной некоторую давность мыслей, сюда относящихся, перепечатываю здесь мою статейку, помещенную в ноябре 1877 г. в журнале, издававшемся моим другом Н.П. Вагнером. Статья эта единственная, помещенная мной под псевдонимом «Д. Попов». Избежал я своей подписи в этом случае только потому, что в те времена считалось неудобным профессору-натуралисту вмешиваться в вопросы более или менее философско-социального характера, да еще с чисто популярной стороны. Озаглавлена эта статья – «О единице», и далее она воспроизводится целиком вся. В № 6 этого журнала г-н Аленицын доказывает, что в природе нет нуля, что это фикция. Указать это полезно для иных. Однако если идеям можно приписать существование, если слово отвечает существующему и если всякое слово есть уже отвлечение, то слово и идея, или такое отвлечение, которое называется нулем, существует в сознании. А потому говорить о нуле – значит говорить не о природе, а об идее, отвлечении, обобщении. Другое дело – единица. Она кажется не только идеей, но и реальностью. Ее считают такой, из нее слагают, она альфа и омега философа, пишущего «Я» большими буквами, она начало творения, ею кончается дробление, в ней весь смысл индивидуализма – словом, она-то несомненно существует. Не правда ли? А между тем единица просто даже немыслима в природе. Единицы мер, веса, времени, в науках употребляемые, заведомо условны. Их нет, они придуманы нами самими, то есть фиктивны. Земля и та не единица. Есть и другие Земли – планеты. Солнцев так много, как звезд, они все такие же, как солнце, и если солнце не имеет общеупотребительного множественного числа, то это зависит только от того, что язык слагался тогда, когда верилось в единичность больше чем следует, и попробуйте, ведь вы можете сказать: «Солнцы, Солнцев, Солнцами» и т.д. Звучат эти слова, правда, нехорошо, но только потому, что идея о множестве миров и Солнцев еще не приросла к нам, выучена, не сама родилась в нас, внушена долгим путем изучения, а главное, потому, что мы выросли на понятии о единице, учимся считать с единиц, даже думаем единицами. Зато нам поставят когда-то со временем не больше как единицу за успехи, хоть за прилежание и поведение готовы будут поставить высокий балл. Беда на свете водится, по крайнему моему разумению, от того, что мы очень уже уверены в существовании единиц и забываем или не знаем, что в природе единица невозможна и, мало того, единица я природе даже немыслима. Нуль мыслим, а единица нет. Посмотрите и сообразите. Мыслим ли один ну хоть баран? Да нет же. Один умрет, и не станет барана, и станет нуль, и останется вечно нуль. И кто имеет уши, услышит, и зрячий увидит, и умный поймет, что один человек, что один баран очень близки к нулю. Двое – мужчина и женщина – те мыслимы в природе как начало рода, как зачаток общения, развития, сознания, самосознания, обособления, а один, или одна, или единица даже до понятия о чем-либо не дойдут. За каждым из нас, около всякого, после каждого, вместе с каждым, в каждом слове, звуке, понятия – во всем, во всем так и разит совокупностью, массой единиц, общностью. Индивидуализм, эта язва нашей образованности, есть созревший и даже загнивающий плод понятия о единице, существующей самостоятельно в природе. От этого плода, когда сгниет, останется, однако, надо думать, семя, оно даст новое, пышное развитие. «Я царь природы, это мое, я сознаю себя, я буду жить, я стану творить, я буду блаженствовать, я нашел…» Это все понятия, слова и мысли, опирающиеся на твердую уверенность в единицу. Все это недодумано и перестроится, изменится с веками, стушуется в мыслях. Так, изменилось уже многое с тех пор, как писал Гомер, даже Вергилий. «Да ты не царь природы, – скажут нам, – а если царствуешь, то только потому, что получил и пользуешься наследием предков твоих, тому, что сложился в семью, в общество, в государство. Сам, один ты – просто раб природы. Твое индивидуальное – зоологическое, животное, и все твое человечное, и все, чем хвалишься, все то ведь от других, с другими – не одному тебе, не личное, а общее… Поймешь и перестанешь хвастаться за одного себя». «Да, это не твое, а данное тебе кем-то. Так, правый рукав не собственность правой руки, а всего человека, шерсть – от овцы, нить – от прядильщика, ткань – ткача, шов – от портного, дело и собственность не одного, а многих, многих». «Ты сознаешь себя, – скажут нам когда-нибудь, – только потому, что твоя мысль развилась от отца и матери, сестер и братьев, учителей и товарищей – словом, от того, что ты не единица в природе, а часть целого, клетка в крупном организме». «И твое хваленое “Я” также бессмысленно, как была бессмысленна похвальба твоей руки, что она рисует или пишет, что рукав ее». Так скажут, когда уразумеют, что единицы в природе нет. И тогда настанет новое, тогда падет индивидуализм, тогда славянская общинная идея заменит современную идею о единице и дело пойдет подальше теперешнего. Настанут вправду новые века и в мыслях, и в делах, в верованиях и народных судьбах. И не бойтесь, вздорного будет меньше, ни древняя идея государства, ни новейшая, свободная единица не пропадут, им будет лучше, потому что будет больше правды и толку. С веками дело жизни усложняется, потому что узнают больше и ладное сохраняют, приспособляют сознательно или бессознательно.

В природе нет нуля, а единица в природе немыслима, хотя, кажется, и существует. И нуль, и единица – слова, идеи. Воспринимая от других слово, потому что вначале всегда было и будет слово, мы вначале понимаем его как отвечающее чему-то реальному, единичному. А оно никогда этого характера не имеет. Слово есть уже обобщение. Слово «лошадь» есть не эта, одна, и не та, другая лошадь, а общее, отвлеченное понятие. Слово «единица» есть также отвлечение, и притом отвлечение высшего порядка, чем то, которое связано со словом «лошадь». Мы не можем сказать ничего, ни одного слова, не впадая в отвлечение, и вот отвлечение о единице как о чем-то существующем в природе есть именно такое же отвлечение, такая же фикция, как и понятие о нуле. Разности нет. И то и другое отвлечения неизбежны, законны, полезны, мысль становится в слове осязаемой, живой, плодотворной. Думают даже словами – иначе редко бывает. Но пусть в начале будет только слово как что-то реальное, в конце должна быть верная ему отвечающая идея как что-то общее, иначе слово – звук пустой. Идея единицы только тогда и будет верна, когда уразумеет, что она такая же в природе малозначащая штука, как и самый нуль, что единица ничто сама по себе, что она только изобретение нашего ума, подобное тому, к которому прибегают в геометрии, представляя себе кривую, состоящую из совокупности прямых.

Единицу мало понимали до сих пор, ею увлекались, из частей не видели целого, и пришла пора сознаться в том, что мы, каждый, считали себя значащими единицами, а, в сущности, каждый из нас сам по себе нуль. Еще ступенью встанем выше, и тогда единица будет высшего порядка – семья, общество, государство, человечество. И на этих ступенях наша жизнь построится лучше, и мы станем искать блаженства не личного, наслаждения не единичного, добра не спутаем с наслаждением, станем понимать себя не больше как микроскопическую клетку в целом организме.

Так возвышаясь, дойдем, начавши от условных нуля и единицы, до безусловной бесконечности. Путь мысли той так же – ни больше, ни меньше – ясен и прост, неизбежен и полезен, как и тот путь идеи, по которому все видимое слагается из неделимых атомов, все живое – из клеток как первых и простейших единиц, до которых добрался современный глаз. Только самый низший организм есть единичная клетка. И как в ней все отправления спутаны, так спутанными останутся наши, пока мы не разберемся с понятием об общественном организме, перестанем быть индивидуалистами, сознаем, что мы единицы низшего порядка. А то мы возмечтали, что все условно и относительно, только наше философское «Я» безусловно, первично и существует. Сказать надо правду: в идее наша личная единица, не то что какая другая, резко различна от нуля и никоим образом ему не равна, в действительной же природе, в мысли, свободной от условных форм и слов, это «Я» индивидуалистов ни более ни менее как нуль.

Идея нуля, по мне, была безвредна, а понятие о единице наделало много худого. Их смысл в природе будет ясен только тогда, когда они станут в сознании рядом с идеей о бесконечности. Если в природе принять единицу, нельзя отрицаться ни от нуля, ни от бесконечности.

64. Если бы перечислить да выяснить дальнейшую порчу дела, произведенную правительственными же мерами, то судьбы нашего нефтяного дела много бы выяснились, но, как я сказал ранее, это отлагается мной до другого случая. Всего не поделать.

65. Говорю это, прожив целые полвека в научных областях, зная кучу трудолюбцев-ученых и наблюдая много и внимательно. Тут у меня не то что заветная мысль, а прямехонько простая правда очевидности.

66. В заключение книги «Заветные мысли» Д.И. Менделеев предполагал дать дополнительную главу с изложением своих философских взглядов. С этой целью он и написал работу «Мировоззрение», но затем отказался от намерения ее опубликовать. (Прим. ред.)

67. Но прошу заметить, что я не говорю «не даст», потому что этого знать еще нельзя, ибо границ научному познанию и предсказанию предвидеть невозможно.

68. Мысль, здесь излагаемая (о степени ее самостоятельности я и не думаю и даже прямо полагаю, что она очень широко распространена в ученых кругах), выражена была мною в 1902 г. в статье «Попытка химического понимания мирового эфира», помещенной в «Вестнике самообразования», а недавно изданной мною отдельною брошюрой. Может быть, я и ошибаюсь, но все же полагаю, что в эпоху «переоценки ценностей» полезно предъявить то, что считаешь общей ценностью, пускай переоценивают, а то, пожалуй, подумают, что ничего ценного нет и у людей науки и что все дело в молотках «ценовщиков».

Иллюстрации

М.Д. Менделеева

И.П. Менделеев

Дмитрий Менделеев родился 27 января (8 февраля) 1834 года в Тобольске в семье Ивана Павловича Менделеева, занимавшего должность директора Тобольской гимназии и училищ Тобольского округа, и Марии Дмитриевны Менделеевой. Он был в семье последним, семнадцатым ребенком

Дмитрий Менделеев в детские годы

Детство Димы прошло в Тобольске. Когда он в 1841 году стал гимназистом, его мать выслушивала немало претензий от педагогов по поводу отсутствия у сына способностей к учебе. Он не проявлял любопытства ни к одному из предметов. Его интересовал лишь местный стекольный завод, за работой которого он мог наблюдать целыми днями. Мария Дмитриевна сделала вывод, что из ее непутевого сына вырастит предприниматель или бездельник

Д.И. Менделеев. 1861

Чемодан, изготовленный Менделеевым

Окончив с золотой медалью в 1855 году отделение естественных наук физико-математического факультета Главного педагогического института в Санкт-Петербурге, Дмитрий Иванович около двух лет преподавал в гимназиях Симферополя и Одессы, после чего вернулся в Петербург.

В Симферополе Менделеев оказался без дела – началась Крымская война, и гимназия, где он преподавал, была временно закрыта. Привыкший к рукоделию (он, например, иногда шил для себя одежду), будущий великий химик решил развлечься, а заодно и немного подзаработать. Он стал склеивать картонные чемоданы. Продукция понравилась покупателям, которые наградили его прозвищем «чемоданных дел мастер». Продолжал мастерить Дмитрий Иванович и в последующие годы, но уже, главным образом, научные приборы для своей лаборатории

Профессор Менделеев

В течении двух лет Менделеев стажировался в Германии, устроил собственную лабораторию в Гейдельбергском университете. Здесь молодой ученый проводит много опытов, на основе которых пишет научные труды «О расширении жидкостей» и «О температуре абсолютного кипения». В этот же период ему удалось открыть явление, названное «критической температурой».

Не только на науку хватало времени Менделееву в Германии. Там он увлекся провинциальной немецкой актрисой Агнессой Фойгтман. Любовный роман развивался стремительно, русский химик повсюду ездил за возлюбленной, устраивал ей бурные сцены ревности. Фойгтман забеременела, когда Менделееву пора уже было возвращаться в Россию. Хотя он и сомневался в своем отцовстве, но последующие 17 лет исправно высылал Фойгтман деньги

Дмитрий и Феозва Менделеевы

По возвращении из Германии в Россию Менделеев увлекся простодушной девушкой, которая, впрочем, была на 6 лет старше его. Дмитрий писал сестре: «Милая эта Физа. Если бы не деньги, которых нет, женился бы на ней!» Сестра восприняла эти слова как руководство к действию. В результате в 1862 году Менделеев вступил в брак с Феозвой Никитичной Лещевой.

У них родилось трое детей

Анна Менделеева

Пятнадцать лет спустя после первой женитьбы 42-летний Дмитрий Иванович страстно влюбился в 16-летнюю казачку Анну Ивановну Попову. В конце концов казачка забеременела, и старая жена дала согласие на развод. У Дмитрия и Анна Менделеевых родилось четверо детей. Когда они повзрослели, отец дал им наставление, из которого следует, что и во втором браке он был несчастлив: «Берегите мать, берегите ее, берегите. Женитесь и выходите замуж по сердцу и разуму вместе. Если сердце претит – дальше, если разум не велит – тоже бегите. Отец ваш был слаб, был уродлив в этом отношении»

Император Александр III

Император Александр III собирался пригласить великого русского химика, уже прославившегося на весь мир, к себе в Зимний дворец на аудиенцию. Многие придворные были удивлены подобным намерением государя и отговаривали его:

– Ваше императорское величество, нельзя давать аудиенцию Менделееву. Женившись во второй раз при живой первой жене, он лишился права бывать в приличном обществе.

– Это верно, у Менделеева две жены, но Менделеев-то у меня один! – развел руками император

Менделеев 31 января 1865 года защитил докторскую диссертацию «О соединении спирта с водой», в которой были заложены основы его учения о растворах. После защиты он получил должность профессора Санкт-Петербургского университета на кафедре технической химии. Эта его работа породили миф, что якобы Менделеев изобрел 40-градусную водку. Но ее производство началась задолго до появления на свет великого русского химика, а стандарт в 40 градусов был установлен в России в 1843 году

Размышляя над природой химических элементов, Менделеев к 1 марта 1869 года завершил первый вариант Периодической системы химических элементов, где элементы были расставлены по девятнадцати горизонтальным рядам. Вскоре появились первые публикации Таблицы Менделеева, работа над которыми продолжалась до конца жизни. Родился очередной миф, будто бы эти таблицы ему приснились и, пробудившись, он воспроизвел их на листе бумаги и тогда-то и понял, что создал Периодический закон. Отчасти в этой легенде виноват и сам ученый, которому наскучило отвечать на вопросы о своих научных открытиях, и он стал односложно отвечать, что увидел их во сне

Портрет Д.И. Менделеева. Художник Н.А. Ярошенко. 1885

Менделеев всегда интересовался добычей и использованием нефти, часто с этой целью посещая бакинские нефтяные месторождения. Он создал схему перегонки (переработки) нефтепродуктов, обосновал целесообразность использования для ее транспортировки трубопроводов и цистерн. Ученый считал кощунством сжигать такой ценный для различных производств продукт как нефть в топках, считал это таким же кощунством, как отопление печей денежными ассигнациями

Аэростат Менделеева

Став знаменитым химиком, Менделеев продолжал интересоваться географическими исследованиями. Он подготовил доклад для Парижского международного географического конгресса 1875 года, где представил собравшимся ученым свое новое изобретение. Это был дифференциальный барометр-высотомер. Два года спустя он стал участником путешествия на аэростате с изобретенной им герметической гондолой в верхние слои атмосферы, где с помощью своего барометра измерял высоту полета и стал свидетелем полного солнечного затмения

Спиритический сеанс

Имя великого русского химика и ученого-энциклопедиста принято отожествлять с выдающимися научными открытиями. Однако он увлекался и менее серьезными вещами. Например, модным в России второй половины XIX века спиритизмом. Правда, в отличие от своего коллеги химика и поклонника спиритизма Александра Бутлерова, Менделеев, изучая спиритические сеансы, догадывался, что большая часть из них – сплошное мошенничество. «Спиритическое учение есть суеверие», – поставил диагноз Дмитрий Иванович, выпустив в 1876 году книгу «Материалы для суждения о спиритизме». Но читая эту книгу, современники недоумевали: в шутку или всерьез Дмитрий Иванович увлекся рассказами о спиритических сеансах

Портрет Д.И. Менделеевав мантии профессора Эдинбургского университета. Художник И.Е. Репин. 1885

В 1890 году к Менделееву обратился морской министр Николай Чихачёв и попросил добыть секрет изготовления бездымного пороха. Поскольку покупать такой порох за границей было довольно дорого, великого химика попросили разгадать секрет его производства. Дмитрий Иванович заказал в библиотеке отчеты железных дорог Британии, Франции и Германии за последние 10 лет. По ним он составил пропорции, сколько было привезено угля, селитры и т. д. к пороховым заводам.

После того, как были определены пропорции, он сам изготовил бездымный порох

Портрет Дмитрия Менделеева. Художник И.Н. Крамской. 1878

В 1888 году по заданию правительства Менделеев изучал в Донбассе причины кризиса каменноугольной промышленности. Его работы «Письма о заводах» и «Толковый тариф» содержали важные экономические предложения, способствовавшие преодолеть кризис в добыче каменного угля.

Анализируя развитие капитализма в России, Менделеев одним из первых обратил внимание на опасность ее превращения в сырьевой придаток европейских стран и США, на преклонение властей и интеллектуальной элиты России перед иноземными идеями и порядками, на слепое копирование иностранного опыта без учета национальных особенностей Русского государства

Весы, сконструированные Менделеевым для взвешивания газообразных и твердых веществ

 

В 1892 году Менделеев назначается хранителем Депо образцовых гирь и весов. С 1893 года оно становится по его инициативе Главной палатой мер и весов. Сейчас это ВНИИ метрологии им. Д.И. Менделеева. В результате его работы уже в 1899 году в России был введен новый закон о мерах и весах, что способствовало развитию промышленности

Могила Менделеева

Дмитрий Иванович Менделеев скончался на 73-м году жизни в Петербурге от воспаления легких 20 января (2 февраля) 1907 года и был похоронен на Литературных мостках Волковского кладбища. Его именем назван 101-й химический элемент – менделевий. Многочисленные памятники великому русскому ученому установлены в Санкт-Петербурге, Тобольске, Москве, Баку и в других городах