Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря

© Мельтюхов М.И., 2014

© ООО «Издательство Алгоритм», 2014

Предисловие

В ходе Первой мировой войны, а затем Революции и Гражданской войны в России вновь возник вопрос о политическом переделе Восточной Европы. Одним из важных аспектов этого вопроса была проблема статуса Прибалтики, на территории которой возродилось Литовское, и впервые возникли Латвийское и Эстонское государства. В результате Советская Россия утратила стратегически важный прибалтийский регион, в борьбе за овладение которым в предыдущие века были принесены неисчислимые жертвы. В стратегическом плане особенностью Прибалтийского плацдарма является его неравноценность для Российского государства и его потенциальных противников из числа западных великих держав. Обладание этим плацдармом дает западным державам исключительные возможности для вторжения в центральные районы России. Тогда как контроль над этим регионом со стороны России необходим, прежде всего, для обеспечения безопасности страны, но не давал ей возможности создать серьезную угрозу западным державам, за исключением восточно-прусской провинции Германии. Понятно, что интересы национальной безопасности Советского Союза требовали, чтобы Прибалтийский плацдарм не мог использоваться враждебно настроенными державами. В зависимости от своих возможностей и общего развития международных отношений советское руководство пыталось решить эту проблему.

В советской политике нейтрализации Прибалтийского плацдарма в межвоенный период можно выделить два этапа: 1920–1932 гг., когда главными потенциальными противниками, которые могли использовать этот плацдарм, были Англия и Франция, и 1933–1939 гг., когда наибольшая угроза исходила от Германии и Польши. Начавшаяся Вторая мировая война кардинально изменила международную обстановку в Европе. В этих условиях советская политика в отношении Прибалтийского плацдарма вступила в третий этап (1939–1940 гг.), завершившийся вхождением республик Прибалтики в состав СССР. Анализу политики Кремля на этом этапе и посвящена предлагаемая вниманию читателей книга, которая является заключительной частью проекта «Прибалтийский плацдарм в международной политике Москвы (1918–1940 гг.)», направленного на изучение сложных советско-прибалтийских отношений соответствующего периода в контексте борьбы Советского государства за обеспечение собственной безопасности и возвращение статуса «великой державы».

Необходимость реализации подобного проекта связана с заметной неравномерностью в исследовании советско-прибалтийских отношений. Если по проблемам Гражданской войны 1918–1920 гг. на северо-западе бывшей Российской империи имеется довольно обширная отечественная историография, то обобщающего исследования взаимоотношений Советского Союза и стран Прибалтики в 1920-е – начале 1940-х гг. в российской историографии нет до сих пор, поскольку лишь отдельные сюжеты этого периода стали объектами исторических исследований. К сожалению, в советской историографии второй половины ХХ века эти события изучались с учетом политической конъюнктуры и все наиболее сложные темы упоминались вскользь, а то и просто замалчивались. Политические изменения конца 1980-х – начала 1990-х гг. в СССР придали этим слабоизученным темам чисто политическое звучание, что сделало их скорее элементом политической борьбы, нежели объектом научного исследования. Затем в постсоветской историографии превалировал резко критический подход к описанию отдельных сюжетов этой темы. Однако по мере расширения доступа к документам того периода появилась возможность более объективно исследовать советско-прибалтийские отношения в их динамике.

На взгляд автора, наибольшей проблемой при изучении данной темы является ее чрезмерная политизированность и мифологизация. Особенно это относится к анализу проблем 1939–1940 гг., когда в условиях начавшейся Второй мировой войны в Прибалтике была восстановлена Советская власть и произошло ее вступление в состав СССР. Связано это с тем, что современная государственная политическая пропаганда в Эстонии, Латвии и Литве базируется на идее о советской «оккупации» и «аннексии» этих стран в период Второй мировой войны и послевоенное время. Естественно, что в силу юридически узаконенного антисоветизма и русофобии историки стран Прибалтики очень осторожны в своих выводах по данному сюжету. Следует также отметить, что и часть российских исследователей придерживается подобной политической позиции. Конечно, все эти политические игры вовсе не способствуют непредвзятому исследованию советско-прибалтийских отношений в первой половине ХХ века.

Среди критиков советской внешней политики в отношении стран Прибалтики очень популярны разговоры о неких сверхсекретных советских документах, скрытых в архивах Российской Федерации. Оборотной стороной подобных фантазий является фактический отказ от изучения уже доступного массива архивных документов по этой проблематике. И это притом, что в последние десятилетия как в Российской Федерации, так и в странах Прибалтики было опубликовано несколько довольно объемных сборников документов, посвященных событиям 1939–1940 гг. Еще больший объем советских документов доступен в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), Российском государственном архиве экономики (РГАЭ), Российском государственном военном архиве (РГВА) и Российском государственном архиве Военно-Морского флота (РГАВМФ). Если же учесть, что советско-прибалтийские отношения также отражены в ряде публикаций дипломатических документов Германии, Италии, Англии и США, то можно утверждать, что имеющиеся документальные источники вполне позволяют обстоятельно исследовать развитие советско-прибалтийских отношений в условиях начала Второй мировой войны.

Представляется, что изучение военно-политических аспектов внешней политики Советского Союза в отношении стран Прибалтики является актуальным как в силу состояния историографии данной темы, так и ее политического значения в современном информационном пространстве. В последние годы в российской литературе идет переоценка многих событий межвоенной истории XX века. В том числе этот процесс затронул и изучение советско-прибалтийских отношений. Однако, к сожалению, нередко здесь основным мотивом служит не желание углубить наши знания о том периоде истории, а лишь стремление к огульному очернению советской внешней политики. Для этого, как правило, используются абстрактные моральные оценки, без учета конкретных исторических реалий и менталитета эпохи. Учитывая значительную политизированность данной темы, автор посчитал необходимым пойти на широкое цитирование архивных документов, большинство которых впервые водится в научный оборот. В результате непредвзятый читатель получает возможность самостоятельно ознакомиться с соответствующими документами и составить свое собственное мнение о событиях 1939–1940 гг. Думается, что каждый, прочитавший эту книгу, убедится, что реальные исторические события намного более интересны, нежели любые пропагандистские клише.

P.S. Одной из проблем изучения событий в Прибалтике в ХХ веке является довольно частое переименование местных населенных пунктов. Поэтому, как правило, в авторском тексте приводятся географические названия на момент описываемых событий, а в круглых скобках указываются современные названия населенных пунктов. При цитировании документов, в которых используются более ранние названия, автором при их первом упоминании приводятся в квадратных скобках современные названия в том случае, если их удалось установить. В ряде случаев автор исправлял ошибочные варианты написания географических названий, встречающиеся в документах, что также показано квадратными скобками. В остальном написание географических названий, в том числе и в круглых скобках, полностью соответствуют оригиналам цитируемых документов.

Москва

Июнь 2005 – ноябрь 2013 гг.

Новая военно-политическая обстановка

В Москве внимательно следили за развитием событий в Европе, рассчитывая использовать их в своих интересах. Учитывая нарастание международной напряженности, советское военное руководство начало с мая 1939 г. разработку новой системы мобилизационного развертывания Красной армии. Основная идея реорганизации сухопутных войск сводилась к тому, чтобы создать постоянную армию, готовую к использованию при минимальном мобилизационном развертывании. Для этого все скрытые, то есть предназначенные к развертыванию в случае мобилизации дивизии, предлагалось перевести в открытые.

Вероятно, все эти планы обсуждались на состоявшемся 13 июля с 14 до 18 часов в кабинете И.В. Сталина совещании с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б) председателя СНК СССР В.М. Молотова, его заместителя наркома путей сообщения и топливной промышленности Л.М. Кагановича, наркома обороны маршала К.Е. Ворошилова, кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП(б) наркома внутренних дел Л.П. Берия, а также заместителей наркома обороны начальника Политуправления РККА армейского комиссара 1-го ранга Л.З. Мехлиса, начальника Управления по командному и начальствующему составу РККА армейского комиссара 1-го ранга Е.А. Щаденко и командующего войсками МВО маршала С.М. Буденного, начальника Генштаба командарма 1-го ранга Б.М. Шапошникова, его заместителя комкора И.В. Смородинова и его помощника комкора В.М. Захарова, начальника Разведуправления Наркомата обороны комдива И.И. Проскурова^[1].

Военные предлагали уже в мирное время развернуть все дивизии тройного развертывания в самостоятельные дивизии, из которых 94 дивизии должны были содержаться по штату в 4 тыс. человек, а 17 дивизий – по штату в 2 тыс. человек. Это увеличение кадров давало возможность иметь в 4-тыс. дивизиях 95 % комполитсостава, 55 % начсостава, 65 % младшего комсостава и 11 % рядового состава, а в 2-тыс. дивизиях 75 % комполитсостава, 45 % начсостава, 50 % младшего комсостава и 7 % рядового состава от потребности штатов военного времени. Кроме того, следовало развернуть 20 управлений стрелковых корпусов. Предлагаемые меры требовали увеличения армии на 225 000 человек, в том числе 7 400 на корпусные управления. Кроме того, предлагалось усилить войска на Дальнем Востоке, что требовало еще 38 900 человек, и сформировать 20 отдельных автомобильных полков общей численностью 32 000 человек. Таким образом, «по всем испрашиваемым мероприятиям потребуется дополнительного увеличения РККА на 295 900 человек. Численность РККА, утвержденная Главным Военным Советом на 1.1.1940 года, составляет 1 767 440 человек. С проведением предлагаемых мероприятий численность РККА будет 2 063 340 человек»^[2].

В результате обсуждения этого предложения Комитет обороны при СНК СССР 13 июля издал постановление № 199сс «Об усилении кадрового состава РККА существующих стрелковых дивизий тройного развертывания», согласно которому следовало:

«1. Все дивизии тройного развертывания уже в мирное время, в целях наилучшей их боевой подготовки, развернуть в самостоятельные дивизии:

94 стр[елковые] дивизии, численностью каждая в 4 000 чел.

14 стр[елковых] дивизий, численностью каждая в 2 000 чел.

20 управлений стрелковых корпусов.

2. Для усиления ЗабВО, 2 ОКА и 57 ОК произвести следующие мероприятия:

По ЗабВО

57[-ю] стр[елковую] дивизию с 6 500 чел. довести до 14 000 чел.

Развернуть еще одну стр[елковую] дивизию численностью 14 000 чел.

По 2 ОКА

Развернуть одну стр[елковую] дивизию численностью – 14 000 чел.

По 57 ОК

36[-ю] стр[елковую] дивизию усилить с 9 900 до 12 000 чел.

В трех мото-бронебригадах создать вторые стрелково-пулеметные батальоны, общее увеличение – 1 300 чел.

3. В целях создания еще в мирное время сильных автомобильных средств для использования их по оперативным переброскам войск, сформировать 20 отдельных автомобильных полков. Каждый полк должен поднять полностью стрелковый полк и один артиллерийский дивизион артиллерийского полка.

Численность полка:

Людей – 1 600 чел.

Машин грузовых – 1 016 шт.

Машин специальных – 110 шт.

Машин легковых – 39 шт.

Общая потребность в людях – 32 000 чел.

в грузовых машинах – 20 320 шт.

в специальных машинах – 2 200 шт.

в легковых машинах – 780 шт.»^[3].

14 июля с 16.35 до 19.15 в кабинете И.В. Сталина состоялось новое совещание с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б) председателя СНК СССР В.М. Молотова, его заместителей наркома путей сообщения и топливной промышленности Л.М. Кагановича и наркома внешней торговли А.И. Микояна, наркома обороны маршала К.Е. Ворошилова, кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП(б) наркома внутренних дел Л.П. Берия, начальника Генштаба командарма 1-го ранга Б.М. Шапошникова и его помощника комкора В.М. Захарова^[4]. В итоге в тот же день Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило вышеупомянутое постановление Комитета обороны с небольшим уточнением: вместо 14 стрелковых дивизий по 2 тыс. человек следовало развернуть 12 стрелковых дивизий по 3 тыс. человек каждая^[5]. 15 июля Главный военный совет РККА (ГВС) решил «принять к срочному выполнению утвержденные Правительством мероприятия по реорганизации стрелковых войск, имеющих целью укрепление и повышение боевой готовности стрелковых дивизий, а также выращивание кадров для мобилизационного развертывания РККА»^[6]. 16 июля у наркома обороны состоялось совещание, обсудившее реализацию утвержденных правительством мероприятий по изменению существующей системы мобилизационного развертывания стрелковых войск, которая требовала размещения 69 вновь формируемых дивизий и привлечения дополнительно 297 тыс. человек, что увеличивало численность армии до более чем 2 млн человек^[7].

21–22 июля ГВС принял решение «образовать комиссию, на которую возложить разработку всех вопросов, связанных с реорганизацией и осуществлением перехода на новую организацию стрелковых войск РККА». Комиссия под председательством заместителя наркома обороны командарма 1-го ранга Г.И. Кулика должна была в десятидневный срок «представить подробно разработанный календарный план перевода стрелковых дивизий тройного развертывания на новые ординарные дивизии численностью в 4 100 чел. каждая». На состоявшемся 27 июля заседании комиссии был сделан вывод о том, что на укомплектование развертываемых стрелковых дивизий, управлений стрелковых корпусов и автомобильных полков требуется 289 061 человек, все военные округа могут разместить новые дивизии, материальных запасов также хватает. Поэтому следовало к 1 ноября 1939 г. перейти на новую организацию стрелковых войск и к 1 мая 1940 г. подготовить новые мобилизационные планы^[8]. Кроме того, обсуждался вопрос о сохранении существовавших танковых корпусов. Б.М. Шапошников, Г.И. Кулик и К.Е. Ворошилов высказывались за их ликвидацию, а С.К. Тимошенко, С.М. Буденный и М.В. Захаров – за сохранение, но с пересмотром штатной структуры. В итоге было принято компромиссное решение о расформировании стрелково-пулеметных бригад, но при сохранении танковых корпусов для совместных действий с пехотой и кавалерией^[9].

1, 10 и 25 августа 1939 г. вопросы осуществления всех этих организационных мероприятий, вероятно, вновь обсуждались высшим военно-политическим руководством в кабинете И.В. Сталина^[10]. В соответствии с принятым решением, 15 августа нарком обороны направил Военным советам Ленинградского (ЛВО), Московского (МВО), Калининского (КалВО), Белорусского (БОВО) и Киевского особых (КОВО), Харьковского (ХВО), Орловского (ОрВО), Приволжского (ПриВО), Северо-Кавказского (СКВО), Уральского (УрВО) и Сибирского (СибВО) военных округов директивы №№ 4/2/48601–4/2/48611/сс/ов соответственно, согласно которым им следовало с 25 августа по 1 декабря 1939 г. сформировать 18 управлений стрелковых корпусов, перевести кадровые дивизии на новый штат по 8 900 человек и развернуть 36 дивизий тройного развертывания в 92 дивизии по 6 000 человек^[11]. В тот же день нарком обороны направил в ЦК ВКП(б) и СНК СССР докладную записку № 80817/сс, в которой указал, что срочность проводимых оргмероприятий и отсутствие резервов НКО по обозно-вещевому, медико-санитарному и ветеринарному имуществу не позволяет обеспечить потребности войск. Так как дополнительный заказ от промышленности будет поставлен не ранее 4-го квартала года, требуется позаимствовать имущество из неприкосновенных запасов. По обозно-вещевому имуществу изымается до 528,8 тыс. комплектов обмундирования и других вещей, для покрытия которых необходимо произвести дополнительный заказ. По медико-санитарному и ветеринарному имуществу запасов текущего довольствия нет, поэтому следует сделать дополнительный заказ, а до его поступления изъять необходимое из неприкосновенных запасов. Стоимость всех дополнительных заказов (без боевой техники) и расходов на содержание армии составляет 1 886 512,1 тыс. руб. Для покрытия этих расходов маршал К.Е. Ворошилов просил разрешения перераспределить кредиты Наркомата обороны на 1939 г.^[12].

22 августа нарком обороны направил в ЦК ВКП(б) и СНК СССР докладную записку № 80870/сс с информацией об обеспеченности вооружением проводимых в стрелковых войсках Красной армии организационных мероприятий. С учетом наличия вооружения в неприкосновенном запасе проводимые мероприятия были в целом обеспечены по винтовкам, пулеметам, 82-мм минометам и 76-мм пушкам. По самозарядным винтовкам, 45-мм противотанковым пушкам, 122-мм гаубицам и 76-мм зенитным пушкам покрытие некомплекта ожидалось в течение 1939 г. на основании получения их от промышленности, а потребность по противотанковым ружьям, 12,7-мм станковым пулеметам, 50-мм, 107-мм и 120-мм минометам, 152-мм гаубицам, 37-мм и 45-мм зенитным пушкам и автомобилям удовлетворялась поступлением от промышленности в 1939–1940 гг. Нарком обороны просил разрешить использовать неприкосновенный запас, обязать промышленность выполнить план военных заказов на 1939 г. и произвести дополнительный заказ на автомобили^[13]. 27 августа было принято постановление СНК СССР № 38сс «Об обеспечении оргмероприятий, проводимых в Рабоче-Крестьянской Красной Армии», которое разрешало Наркомату обороны израсходовать на капитальное строительство жилых и складских помещений и кухонь-столовых облегченного типа 188 млн руб. за счет неиспользованных кредитов 1939 г. по плану заказов. Строительство следовало вести хозяйственным способом силами воинских частей. Для рассмотрения вопроса о передаче Наркомату обороны зданий и сооружений создавалась комиссия в составе А.Я. Вышинского (председатель), Г.И. Кулика и Я.Е. Чадаева, которая должна была принять соответствующее решение в 15-дневный срок. Экономическому совету при СНК СССР поручалось в 5-дневный срок рассмотреть заявки НКО на стройматериалы и оборудование, а СНК союзных и автономных республик и исполкомам краев и областей следовало выделить в 3-м квартале 1939 г. по заявкам военных округов необходимые стройматериалы и обеспечить помощь рабочей силой^[14].

В конце августа 1939 г. Управление по командному и начальствующему составу РККА завершило начатую еще в конце июля работу по подбору кандидатов на укомплектование создаваемых должностей^[15]. Кроме того, еще 3 августа заместитель начальника Политического управления РККА корпусной комиссар Ф.Ф. Кузнецов направил секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову докладную записку № 1063/сс, в которой указал, что «предполагаемые мероприятия по РККА увеличивают численный состав политработников в армии на 10 005 человек. Полностью покрыть эту потребность внутренними ресурсами Политуправление РККА не имеет возможности. Встает вопрос о необходимости призыва в кадры РККА политсостава запаса. Политуправление РККА просит ЦК ВКП(б) разрешить призвать в кадр политработников запаса: среднего 3 000 человек, старшего 1 696 человек и высшего 98 человек. Всего 4 794 человека»^[16]. Вероятно, этот вопрос обсуждался на проходившем 29 августа с 20.05 до 22.20 в кабинете И.В. Сталина совещании с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б) председателя СНК СССР В.М. Молотова и наркома обороны маршала К.Е. Ворошилова, а также его заместителей начальника Политуправления РККА армейского комиссара 1-го ранга Л.З. Мехлиса и начальника Управления по командному и начальствующему составу РККА армейского комиссара 1-го ранга Е.А. Щаденко^[17]. В любом случае, в этот день Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение разрешить Политуправлению РККА призвать из запаса 2 700 человек среднего, 1 200 человек старшего и 100 человек высшего политсостава. Призыв следовало провести с 1 сентября по 1 ноября 1939 г., а отбор кандидатов производить совместными комиссиями Политуправления РККА и местных партийных органов^[18].

Кроме того, в 23.40 29 августа начальник Генштаба РККА командарм 1-го ранга Б.М. Шапошников, видимо, по распоряжению вернувшегося из Кремля маршала Ворошилова написал записку с проектом решения правительства о реорганизации армии^[19]. Вероятно, этот документ обсуждался на проходившем 1 сентября с 19.15 до 20.45 в кабинете И.В. Сталина совещании с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б) председателя СНК СССР В.М. Молотова, его заместителя наркома внешней торговли А.И. Микояна, наркома обороны К.Е. Ворошилова, кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП(б) наркома внутренних дел Л.П. Берия, командующего КОВО командарма 1-го ранга С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба командарма 1-го ранга Б.М. Шапошникова^[20]. Как бы то ни было, в этот день Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило изданное 2 сентября постановление СНК СССР № 1355-279сс «О составе Рабоче-Крестьянской Красной Армии», согласно которому предусматривалось «кроме усиленных ординарных стрелковых дивизий в количестве 51 стр[елковой] дивизии (33 стр[елковые] дивизии по 8 900 каждая, 17 стр[елковых] дивизий по 14 000 каждая и 1 стр[елковая] дивизия – 12 000 человек), иметь в составе армии: 76 стр[елковых] дивизий ординарных по 6 000 чел. каждая, 13 стр[елковых] дивизий горных или типа горных и 33 стр[елковые] дивизии ординарных по 3 000 чел. каждая»^[21].

Таким образом, в соответствии с «Планом реорганизации сухопутных сил Красной Армии на 1939–1940 гг.» было решено иметь 173 стрелковые дивизии, переведя дивизии тройного развертывания в ординарные (см. таблицу 1; цифры в скобках – план дислокации от 5 сентября). Предлагалось увеличить количество корпусной артиллерии и артиллерии РГК, переведя ее с тройного на двойное развертывание. Следовало расформировать 4 кавалерийские дивизии и 2 отдельные кавалерийские бригады, а также сократить численность тыловых частей и учреждений. В танковых войсках расформировывались стрелково-пулеметные бригады в танковых корпусах и стрелково-пулеметные батальоны в танковых бригадах, Штатная численность Красной армии была установлена в 2 265 тыс. человек^[22].

Кроме того, еще 7 июня ГВС принял решение «предусмотреть одни объединенные маневры на территории Ленинградского и Калининского военных округов с участием пяти – шести стрелковых дивизий, одной – двух кавалерийских дивизий и трех – четырех танковых бригад, с участием крупных авиачастей. Включить в состав войск этих маневров, кроме частей Ленинградского и Калининского военных округов, ближайшие соединения Белорусского Особого военного округа. На маневры привлечь военные советы ближайших округов и арм[ейских] групп и отдельных лиц высшего начсостава»^[23]. Соответственно, 13 августа нарком обороны направил председателю СНК СССР докладную записку № 80801/сс, которой сообщал, что согласно постановлению ГВС в период с 15 по 23 сентября 1939 г. в районе Псков, Дно, Новосокольники, Опочка, Остров будут проводиться маневры войск ЛВО, КалВО и БОВО. Для их обслуживания требуется привлечь с 1 по 30 сентября – 1 100 лошадей, с 5 по 30 сентября – 300 легковых машин и 95 тракторов, выделить 8 165 тонн горючего и 749 тонн масел и смазок, а также обязать НКПС выделить 28 500 вагонов. 31 августа было издано постановление Комитета обороны № 306сс «Об обеспечении войсковых маневров Ленинградского, Калининского и Белорусского Особого военных округов в 1939 г.», согласно которому разрешалось изъять сверх установленных лимитов с 1 по 30 сентября по ЛВО 500 лошадей и с 5 по 30 сентября 200 легковых автомашин и 25 тракторов, по КалВО – 600 лошадей, 60 легковых автомашин и 20 тракторов, по БОВО – 40 легковых автомашин и 20 тракторов. Наркомат топливной промышленности должен был выделить 8 857 тонн ГСМ (в том числе, бензина – 7 612, лигроина – 361, дизельного топлива – 166, керосина – 36,2, продукта Р-9–23,4, авиамасел – 456, авиакасторки – 66, смазки НК-50–3, автола – 51,4, дизельной смазки – 14, солидола – 68 тонн), а НКПС – 28 500 вагонов^[24]. Правда, уже в ближайшие дни командованию РККА стало не до маневров.

Таблица 1. Дислокация стрелковых войск 15 августа и 5 сентября 1939 г.^[25]

Тем временем, учитывая вероятность скорого использования Красной армии, советское военное командование решило проверить готовность приграничной полосы на Западе к сосредоточению и развертыванию войск. 4 августа начальники штабов ЛВО, КалВО, БОВО и КОВО получили директиву Генштаба за № 16454/сс/ов, согласно которой «в период с 15 августа по 1 сентября 1939 г. необходимо произвести рекогносцировки по следующей программе:

1. Проверить станции выгрузки (выгрузочное устройство станций, число путей, тупиков, наличие запаса рельс и шпал для выгрузочных работ, пропускная способность станции).

2. Произвести рекогносцировку маршрутов от станции выгрузки до района сбора (выходные пути, мосты и дефиле, условия маскировки). В районе сбора: проверить наличие питьевой воды, возможности размещения, средства связи и наличие дорог.

3. Обрекогносцировать маршруты от районов сбора до районов сосредоточения и развертывания, уделив особое внимание частям, выдвигаемым к Госгранице походным порядком.

В районе сосредоточения: проверить наличие питьевой воды, возможности размещения, условия маскировки, возможность использования постоянных телеграфных проводов Наркомсвязи, наличие дорог и их качество.

4. Произвести рекогносцировку пунктов размещения штабов армий и штабов корпусов (условия размещения, обеспеченность постоянными средствами связи, возможность подвода полевых средств связи, наличие путей, условия маскировки и противотанковой обороны). Составить схему размещения.

5. Проверить узлы связи в пунктах расположения штабов и в районах сбора и сосредоточения (оборудованность, наличие проводов, обеспеченность специалистами, время, необходимое для установления связи с отдельными пунктами, меры по усилению существующих средств связи).

6. Проверить аэродромы, базы и их состояние и возможность перебазирования.

7. Произвести рекогносцировку станций снабжения (наличие подъездных путей и средств связи, наличие складских помещений и их емкость, возможность дополнительного расширения станций снабжения, условия размещения тыловых учреждений). Составить схемы станций снабжения и проект расположения санитарных и ветеринарных учреждений на станциях снабжения и в госпитальных базах.

8. Обрекогносцировать грунтовые участки путей подвоза и эвакуации.

9. Проверить наличие и условия хранения запасов продфуража, боеприпасов и горюче-смазочных материалов на складах округа (мобготовность и возможность складов, наличие подъездных путей, противовоздушной обороны).

10. Проверить производственную мощность местных хлебозаводов и хлебопекарен.

Общее руководство рекогносцировкой возлагаю на Вас.

Для производства рекогносцировки привлечь только командный состав, принимавший участие в разработке плана.

В исключительных случаях, в качестве консультантов, разрешается привлечь необходимое количество специалистов.

Рекогносцировки провести под видом рекогносцировок к учениям, ни в коем случае не раскрывая действительного их назначения… Материалы рекогносцировок с Вашими выводами выслать в Генеральный штаб РККА к 20 сентября 1939 г.»^[26]. Однако оказалось, что эти материалы понадобились раньше.

1 сентября 1939 г. Германия напала на Польшу, а 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии. Развитие международной обстановки в Европе подтолкнуло советское руководство на проведение конкретных военных приготовлений. 3 сентября нарком обороны направил в ЦК ВКП(б) и СНК СССР докладную записку № 80936/сс с просьбой разрешить задержать на 1 месяц увольнение 310 632 красноармейцев и младших командиров в войсках ЛВО, МВО, КалВО, БОВО, КОВО и ХВО и призвать на 1 месяц на учебные сборы 26 014 человек приписного состава частей ПВО в ЛВО, КалВО, БОВО и КОВО^[27]. В тот же день Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление СНК СССР № 1374-287сс о задержании в войсках ЛВО 65 665, в МВО – 31 997, в КалВО – 13 610, в БОВО – 86 103, в КОВО – 94 171, а в ХВО – 19 086 военнослужащих. Было разрешено призвать на учебные сборы на 1 месяц 8 524 человека приписного состава частей ВНОС (из них в ЛВО – 2 118, в КалВО – 658, в БОВО – 3 579 и в КОВО – 2 196). Кроме того, призывалось 50 % приписного состава, 50 % лошадей, 10 % автомашин и 25 % тракторов в зенитные и прожекторные части пунктов ПВО, что составляло 17 490 человек, 186 лошадей, 157 автомашин и 41 трактор. Призыв следовало производить в Ленинграде (8 тыс. человек, 81 автомашина и 10 тракторов), Великих Луках (1 050 человек, 56 лошадей и 10 автомашин), Минске (2 247 человек, 130 лошадей и 20 автомашин) и Киеве (6 193 человека, 46 автомашин и 31 трактор)^[28]. На основании этих решений правительства, нарком обороны отдал 4 сентября соответствующую директиву № 14496/14502^[29].

Около 23–24 часов 6 сентября Военные советы ЛВО, КалВО, БОВО, КОВО, МВО, ОрВО, и ХВО получили директиву наркома обороны № 14650, которая требовала с 7 сентября «поднять на большие учебные сборы по литеру «А», согласно моей директивы № 2/1/50698 от 20 мая 1939 г. все войсковые части и учреждения округа по мобилизационному плану № 22. Одновременно должны быть подняты и запасные части. Подтверждается, что поднятие на большие сборы по литеру «А» производить только рассылкой персональных повесток, но отнюдь не опубликовывать. Воспрещается оповещение расклейкой приказов»^[30]. Название «Большие учебные сборы» (БУС) являлось шифрованным обозначением скрытой мобилизации. Проведение БУС по литеру «А» означало, что происходило развертывание отдельных частей, имевших срок готовности до 10 суток, с тылами по штатам военного времени. Формирования гражданских ведомств на БУС не поднимались^[31]. БУС начались с утра 7 сентября и проходили не совсем организованно, с опозданием на 2–3 дня^[32]. В тот же день решениями СНК СССР №№ 8560/ко, 8564/ко и 8566/ко вводился в действие мобилизационный план по продфуражному довольствию РККА по ЛВО, МВО, КалВО, БОВО, КОВО, ХВО и ОрВО, утвержденный постановлением Комитета обороны № 210сс от 21 июля 1939 г., и план доснабжения РККА вещевым довольствием, утвержденный постановлением Комитета обороны № 50сс от 3 марта 1939 г. Также в округах предлагалось разбронировать мобилизационные запасы продовольствия и хлебофуража. Кроме того, 7 сентября председатель СНК СССР В.М. Молотов направил председателям СНК ССР, АССР и облисполкомов телеграмму № 8578/ко, в которой сообщал, что «войсковые части ЛВО, МВО, КалВО, ОрВО, БОВО, КОВО, ХВО привлекают на учебные сборы приписной состав, автотранспорт, лошадей и обоз. Вызов производится строго по повесткам без опубликования. Окажите всемерное содействие»^[33]. Помимо чисто военных приготовлений соответствующие меры были приняты и по линии политорганов РККА. 9 сентября было решено увеличить тиражи красноармейских газет в округах, проводивших БУС, и центральных газет для распространения в армии^[34].