Пролог
Пелко не смог ужиться в новой роли. Во-первых, он никогда не переносил жару – сразу повышалось давление, и он вел себя неподобающим образом. Во-вторых, он не мог ужиться с собратьями: по натуре общительный и открытый, у него не получилось вписаться в водоворот жизни. Так тридцать три года он и провел, в одиночестве гуляя по ночным улицам Тьмы, столицы Бесконечности.
Он прочитал всего Оруэлла, Селинджера, Набокова, Достоевского. Он даже попробовал читать Пруста, но тот уехал в отпуск – без него Пелко не осилил и пяти страниц. Он сожалел, что когда-то поддался увлечению и уехал из дому в надежде на лучшую жизнь. В новом месте было все, вроде бы, неплохо: заработная плата, медицинская страховка, отгулы и строгий график. Ночами все спали, так как многие уже не выносили и малейшего сквозняка, а ночью по всей стране разгуливали мощные холодные ветра в надежде найти жертву для обморожения.
Он метался, ища лазейки для возврата, хотя умом понимал, что его не простят, его место занято, и что он навсегда заклеймен Тьмой. Дома его сразу посадят: отправят на Землю. Этого он бы второй раз не перенес.
На рассвете он вернулся переодеться, выпить стакан овощного сока и вновь на работу копать грядки. Около жилища кто-то стоял.
– Пелко? – незнакомец находится в тени и выглядел серым облаком. В сущности, это и было серое облако.
– Да, Пелко. С кем говорю? – его давно перестало волновать соблюдение субординации.
– Правитель зовет тебя домой. Ты можешь вернуться.
– Он не отправит меня домой, знаю я его.
– Нет. Он простил. Просто Правитель болел долго в последнее время. Многое обдумал за это время. Ему не хватает твоих глаз и крыльев, если ты понимаешь, о чем я.
– Но у меня их отобрали.
– Мы выдадим новые. Наша армия редеет, почему-то все мигрируют сюда или обратно. Не учит их ничему жизнь, видимо. Он помнит, каким ты смелым был. И пронырливым.
Пелко колебался. Он привык к здешнему течению жизни. Соседи, в сущности, были тихими, работа – пыльная, но щадящая. Туча нависла над ним. Пелко осмотрелся, задержал на пару секунд взгляд на доме и притянул к себе тучу: «Согласен». Туча молча снизилась и молча ждала, пока Пелко взгромоздиться на нее. Через мгновение они были в открытом небе – точно на 22,6486 северной широты и 88,3411 восточной долготы.
Пелко вздохнул: «Он обманул меня?»
«Нет. Он оговорился».
Глава 1. Мир ускользает из-под ног
1. Карты и связи
«Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли все тени?»
[«Мастер и Маргарита». М. Булгаков].
На опушке леса на поваленном бревне сидели Лешие1: один местный, трое других – приехали на игру из соседних лесов, которые раскинулись по всей России. Они сидели по парам и активно «рубились» в дурака.
– Десять минут до конца, – прокричала баба Яга, стуча метлой по промерзлой земле. – Мальчики, давайте сегодня четко по регламенту, я не хочу как в прошлый раз сдаваться осетинам.
Регламент игры был следующим. Жребием четверо Леших разбивались на пары. Сначала они играли в «дурака» с тремя раундами. За каждый выигрыш присуждался балл. Затем все садились в преферанс. За два подхода выявлялось двое победителей.
Сегодня был второй полуфинал. Победители будут сражаться в финале с двумя Лешими из других лесов. В прошлом году это был Леший из Осетии и Пицен2 – татары становились все проворнее и умнее.
В прошлом году победителем стал местный Лехун – леший, обитавший в этом лесу уже 184 года. Это был небольшого роста старичок, с коротко стриженными волосами цвета выжженной соломы, глазами цвета морской волны на закате. Борода до груди скрывала худенькую шею. Он всегда был одет в комбинезон и непонятного цвета рубашку. На ногах таскал грубые башмаки. Летом голову прикрывала соломенная шляпа, сейчас же на нем была вязаная шапка в яркую полоску.
Так вот, по правилам в этом году финал проходил на территории победителя прошлого года. Лес уже готовился встретить делегации из разных стран. Обитатели всегда радушно принимали всех приезжих – лишь бы они берегли окружающую природу.
– Бабка, не ворчи. В прошлый раз у нас был форс-мажор. Все признали, что, если бы не Дуэнде, победил я, а не Башахаун. Как вообще он оказался на празднике, вдали от дома – непонятно. – Лехун не отрывался от игры. – Зато Рим поглядели.
– Это да, – мечтательно отозвалась Яга3, переведя взгляд в небо. Там было тихо, часть лесных жителей следили за игрой, часть – боялись помешать и поэтому не высовывались.
Старуха сняла варежку и поправила выбившийся из-под косынки вихор. Красная юбка до середины голени, полусапожки, тулуп поверх толстой вязки свитера. На немой вопрос большинства гостей, она всегда отвечала: «Но ведь удобно». Она не была похожа на тех колдуний, что изображены в большинстве книг. Это была современная бабка.
– Дурак! – прокричал радостно Лехун и поставил крепкий щелбан своему напарнику. Это как раз был Башахаун, который его обыграл несколько лет назад.
– Ох, заслуженная победа, поздравляю, – тот встал, растирая поясницу и потягиваясь. – Когда праздновать будем?
– Эээ, погоди ты. У нас еще две игры.
Неожиданно где-то в чаще прокаркали вороны, затем они взметнулись в воздух. Их словно кто-то сильно напугал.
– Старуха, это ты балуешься? – спросил Леший Ягу.
– Да ну, вот еще. Сегодня я выходная, сегодня у меня нет настроения, – бабка посмотрела в сторону взметнувшихся птицы. – Наверно, Соловей-разбойник опять балуется. Семья разъехалась, вот и мается от безделья. Совсем одичал.
– Нет. Вчера мы вместе малость перебрали мухоморов. Он бы сегодня с головной болью пришел к тебе. Это точно не он. Он на днях вообще собирался к сыну в Тунис.
– Ох, что-то я тоже в бабках засиделась. Надо бы хоть съездить развеяться, – Яга кокетливо дотронулась до косынки.
По лесу прокатился гул, словно в пещере обрушились стены, и камни глухо упали друг на друга. Все переглянулись, даже мелкие Ауки с Лихом4 встрепенулись. Они никогда не могли нагнать такого страха на людей, как сейчас эти приглушенные звуки на них самих. Вороны разлетелись. На секунду стало тихо, затем послышался пронзительный свист. И на лес упала гнетущая тишина: было слышно, как белка запоздало прячется в дупло.
Болельщики разошлись. Судья, Яга, стояла и чесала затылок.
– Хм, я так понимаю, вынужденный перерыв. Не боись, – взглянула она на Лехуна, – в правилах указано, что, если нависает угроза, можно приостановить игру до устранения оной. Надо разобраться. Последний голос точно остался за Соловьем.
– Права, старая, – Лехун бросил карты. Затем обратился к собравшимся: – Друзья, до выяснения обстоятельств полуфинал переносится. Прошу разойтись по домам. Гостям срочно укрыться в гостиницах.
Через пять минут на поляне никого не было. Лехун побежал к своему дому. Несмотря на преклонный возраст и внешний вид, он был в прекрасной форме. Быстро нашел в сарае сани, запряг Люка, своего верного друга, и двинулся на звуки. Люк, вечно молодой волк, потянулся со сна, но ничего не сказал: он никогда не прочь размяться.
Лехун хорошо знал все тропы и объездные пути, помнил, где может быть повалено дерево, и искусно объезжал эти преграды. Через десять минут он был у дома Соловья-разбойника. Сошел с саней, подошел к двери и постучал. Тишина. Подождав минуту, Леший обошел дом. «Неужели, мухоморы были испорченными?», – выругался Лехун. – «Оба ведь ели».
Над ухом кто-то негромко просвистел. Леший хватился за палку за пазухой и резко обернулся. Перед ним стоял хозяин дома. Вернее, возвышался. На вид это был мужчина средних лет, невысокий, худощавый, но с небольшим животиком. На нем был тулуп, шапка-ушанка, ватные штаны и валенки. На загорелом лице торчали усы. Из щелок глаз на Лешего смотрели зеленые глаза. В левой руке он держал длинную палку, похожую на посох.
– Ты свистел? – друзья обменялись крепкими рукопожатиями.
– Ну, я, – выпятив живот, ответил Соловей5. – Кажется, у нас проблема. Бесмысл сбежал.
– Вот жешь, – Лехун плюхнулся на ступеньку крыльца. – И че?
– А ниче, – Соловей последовал примеру друга. – Пойдем чай пить.
Мужчины поднялись и вошли в дом. Было чисто. Несмотря на то, что Соловей жил один, в доме всегда было прибрано и уютно: за этим следила его жена, с которой они каждую неделю созванивались по волшебному зеркальцу. И горе ему, если в доме будет хотя бы одна грязная чашка. Одноэтажный, но большой: он стоял буквой Г, каждая из сторон которой была примерно с олимпийский бассейн. Когда-то у Соловья было трое детей. Вернее, они и сейчас есть. Только вот выросли как-то быстро. кто выпорхнул, кто выкатился из родительского гнезда. Старший уехал учиться колдовству во Францию. Средний решил стать заводчиком единорогов – самая лучшая школа находится в Новой Зеландии. Младшая часто болела в детстве, поэтому они с женой решили, что лучше им жить около моря. Но так как Соловей-разбойник не мог бросить свой пост в этом лесу, решили, что пока переедут супруга с маленькой Радой. А когда Соловью найдут замену, он присоединиться к ним. Прошло уже одиннадцать лет, Раде скоро шестнадцать, а Соловей все стоит на страже леса и спокойствия людей, пока дочка набирается здоровья на берегу Андаманского моря.
Комнаты уныло пустовали. Соловей по доброте хотел сдавать их заплутавшим путникам, но супруга оказалась категоричной в этом деле.
– Не забудь снять валенки, прошу, – сказал Соловей, когда они прошли в дом.
– Да помню я. До сих пор в ушах ваши крики стоят, а ведь тогда дождь шел.
Лехун разделся, стащил с себя валенки и прошел в гостиную. Вдоль одной стены стоял большой шкаф с книгами. около окна стоял небольшой столик и два больших кресла темно-зеленого цвета, про которые говорят: «они тебя обнимают». Вместо второй стены стояла большая барная стойка, которая была обеденным столом. За ней шла просторная кухня.
– Чаю? – предложил хозяин.
– Давай, после игры в горле пересохло.
– А, прости, не успел со всем этим на игру. Кто кого? – Соловей пошел на кухню ставить чайник.
– Если бы не прервались на звуки и ворон, думаю, перед тобой стоял бы сейчас победитель.
– Ну, для меня ты всегда был победителем. Кору дуба добавить?
– Нееее, уволь. Васильков можно, если остались. С корой у меня не сложились отношения.
– Так двигаться надо чаще, – ухмыльнулся Соловей и ушел вглубь кухни.
Через десять минут Соловей поставил перед Лешим поднос с двумя большими чашками чая и ваза с засахаренными шишками.
– Ну так зачем ты свистел? – Леший отхлебнул чая и улыбнулся от жара, который спускался по горлу в желудок.
– Думал, Бесмысл на свист прискачет. У него ведь мозгов нет.
– Значит, ты не звал на подмогу и не отгонял никого? – Лехун внимательно смотрел на друга.
– Нет. Думал, справлюсь. Ан нет, не додумал. Он только зыркнул так на меня, – Соловей резко наклонился к Лехуну и изо всех сил открыл глаза. Теперь они выглядели как монеты по пять рублей. Леший отпрянул, потом прыснул со смеху, причем чаю тоже досталось. – И убежал.
Соловей вернулся в прежнее положение, взял чашку с чаем и начал сёрбать6.
– Ух. Неужели предсказания Перуна7 сбудутся. Но кто посмеет рискнуть? – спросил Леший, задумчиво смотря на стол. Минут через пять он словно очнулся.
– Знаешь, думаю, самим попробовать все решить, а? – Соловей глянул на друга.
– Не-не-не, – Леший замотал головой и поставил чашку на стол. – А то опять получится как в прошлый раз. Несколько лет потом расхлебывали.
Леший встал и начал быстро ходить по комнате. Затем сел на пол по ее середине. Затем вскочил и пошел в обратную сторону. Соловей-разбойник, зная все привычки давнего друга, спокойно встал, взял поднос, поставил на него грязную посуду и пошел на кухню. Когда минут через пять он вернулся, Леший стоял, скрестив руки на груди, и смотрел в окно. Услышав шаги Соловья, он повернулся.
– Так. Оцепляем периметр, ставим дозоры в аэропорту, в чащах по округе в радиусе ста километров. Привлечем соседей. Дежурство – три месяца, – он говорил отрывисто, как генерал, рассказывающий планы предстоящих маневров.
– Почему три?
– Если за зимние месяцы ничего не произойдет, вряд ли что-то будет вообще. Если это то, что мы подозреваем, ближе к Рождеству нас уже не будет. Но, надеюсь, мы ошибаемся. Иначе зима будет аномально жаркой, – Лехун почесал в затылке и сунул руки в карманы.
– Не привыкать. В прошлом году даже бабы из снега не удалось слепить, – проворчал хозяин дома. Затем, заметив недовольный взгляд Лешего, поднял руки вверх в знак примирения. – Понимаю, о чем ты, просто хотел разрядить обстановку. Пойдем по твоему плану. Я в лес за группами и проверить «Периметр». Ягу только не трогай, прошу. Она нам и так нужна будет.
Друзья оделись, Соловей-разбойник оглядел дом, если вдруг будет звонить жена сразу после его прихода. Вышли и замерли. Вечер спускался с гор, таща за собой темное покрывало и морозную пыль. Было тихо. Пахло ночью.
Леший уже сделал шаг по направлению к Люку, как Соловей коснулся его плеча.
– Слышь, я эта, все-таки попробую остановить Бесмысла, – сказал он негромко. – А то пока соберем всех, организуем. Да и Перуна будить – то еще занятьице.
– Нет, не вздумай, – Леший вскочил, повернулся к другу и взял за борта тулупа. – Не смей, ты понял?
– Думать – это у меня не очень хорошо получается, сам знаешь. К тому же, голова трещит от мухоморов, развеяться надо, – поморщился Соловей. – Все, трещи-свистай, а я на поиски нашего бегуна.
Соловей-разбойник развернулся и пошел к сараю. Тот стоял в глубине двора.
– Дурак, – кинул ему Леший и пошел к Люку.
– Ты лучше бабке скажи, чтобы мухоморы сушить научилась, – помахал Соловей другу, не оглядываясь.
Через час над лесом взлетела стая ворон, а некоторые местные жители заметили выбегающих на окраину деревни оленей. Было тихо, как перед грозой. Только вот зимой грозы не бывает. Никогда. Почти.
2. Закольцованность жизненного сюжета
Ислам даёт ответ.
15/26. «Мы сотворили человека из сухой звонкой глины,
полученной из видоизмененной грязи».
Василий подмигнул официантке, натянул на голову вязаную черную шапочку, запахнул болотного цвета пуховик и вышел на улицу. От него сразу пошел едва заметный пар, словно ведро с кипятком вынесли на мороз. Мужчина задрал голову: небо расшалилось и решило побаловать ребятишек новыми играми. Снегопад усиливался, белесая стена все уплотнялась. Василий сплюнул и пошел к автомобилю. Под тяжелыми армейскими ботинками стонал снег. Мужчина шумно залез в кабину своего двадцатитонного МАНа и минуту сидел неподвижно, тяжело дыша.
Он стянул с головы шапку, снял пуховик и завел грузовик. Пока тот прогревался, мужчина взял в руки бумаги с приборной панели и стал изучать. Затем перевел взгляд на карту, что лежала раскрытой на соседнем сиденье. «Тьфу, еще сутки. А так спать уже хочется», – пробурчал он.
Кинув бумаги на карту, мужчина взялся за руль и стал потихоньку выруливать с парковки. Василий очень хотел попасть в Екатеринбург: с Пензы он ехал почти без сна.
***
– Да пошел ты, – Ирина повернулась и ударила Антона по плечу.
Тот отклонился влево, от чего автомобиль повело.
– Ты сдурела совсем, что ли? – руки Антона лежали на руле. Лоб рассекли две глубокие морщины. Он часто моргал, но это не спасало его от слез. – Не видишь, гололед. Утихомирь свое эго, слышишь?
– Буду делать, что хочу, придурок, – губы женщины превратились в тонкую нить, которую она пыталась перегрызть. Она вытерла капли пота со лба. Из-под расстегнутого белого пуховика просматривался черный свитер крупной вязки. Его ворот доходил до подбородка, от чего на последнем проглядывали маленькие прыщики.
Мужчина смотрел вперед. Дворники яростно метались в надежде увернуться от снега. Он передернул плечами, словно смахивал с них что-то. Дотянулся до приборной панели и сделал отопитель на максимум.
Женщина молча следила за его действиями. Затем открыла окно и попыталась высунуться. В него сразу же ворвались зимний злой ветер с пьяным другом-снегом.
– Закрой окно, наметет, – воскликнул Антон, не отрываясь от дороги.
Ирина закрыла окно. Снегопад усиливался, вынуждая вспомнить все, за что можно извиниться перед небесами. Вдруг, помогут. Женщина достала из бардачка батончик, медленно раскрыла, откусила и начала жевать. Затем распрямила обертку и стала читать надписи.
«Изолят молочного белка, яичный белок, кокосовый жир, фрукто.. чего-то там, глицерин», – она оторвалась и поморщилась. – «Фу, и тут обманули. А ведь продавец сказал, что все натуральное».
«Подсластители, вода, какао», – она замерла, – «Что за?»
Ирина открыла рот и выплюнула на правую ладонь комок слизкой массы цвета молочного шоколада. Затем поднесла к носу батончик и принюхалась. Поморщилась.
«Понюхай, он испорчен, нет?» – и сунула под нос своему водителю батончик. Сделала она это так быстро, что тот даже посмотрел на нее. Затем отпрянул и вновь уставился на дорогу, которая едва просматривалась.
***
Тягач быстро прогрелся, и Василий продолжил работу. От плотного обеда и тепла из печки Василий разомлел. Веки жаждали встретиться друг с другом, совсем не заботясь о своем хозяине. Он пошел им навстречу. Сколько мгновений прошло – непонятно. Но как только Василий вновь вспомнил о своей работе и открыл глаза, увидел, как на него из снежного тумана надвигалась какая-то букашка с едва заметными желтыми глазами. Василий всмотрелся. «Тьфу ты», – выругался он и резко вывернул руль вправо.
***
«Да куда он едет, черт», – Антон только перевел взгляд на дорогу, как увидел спешащий на него грузовик. Он резко повернул влево. Голова Ирины мягко коснулась бокового стекла.
«Эй», – она подняла взгляд от своих рук сначала на водителя, затем посмотрела на дорогу. Зрачки расширились. Почему-то запахло сладкой выпечкой.
Навстречу мчался Камаз. Колеса легковушки легким перышком неслись по ледяному насту. На небе явно была распродажа снега: «дворники» не справлялись с прилипающим на них снегом. Они скрипели, от чего Мужчина постоянно морщился и вытягивал шею.
Женщина прикрыла глаза правым плечом. Руки мужчины сжали руль, от чего костяшки побелели. Он смотрел прямо перед собой, делая попытки убрать свой автомобиль с дороги груженного многотонного гиганта. Из колонок доносилось:
«Я не вернусь», – так говорил когда-то,
И туман глотал мои слова И превращал их в воду.
Я всё отдам за продолжение пути…»8.
Последние шипы на зимней резине вцепились в тонкую корку ледяной дороги, оставляя царапины. Легковушка сделала резкий поворот право и ушла в свою полосу. Камаз промчался, но еще долго были слышны его возмущенные крики. Поло не удержался в своей полосе. Он пересек ее по диагонали и помчал дальше, за ограждение. Женщина уже не прикрывала глаза: она ладонями уперлась в приборную панель и смотрела на две красные полоски на грязно-сером металлическом ограждении. Левая рука легла на живот. Большой и круглый.
Через мгновение все закончилось. Правда, машина еще продолжала скатываться в овраг, оставляя за собой смазанные следы. Их быстро запорошило снегом.
3. Покорное непослушание
Сережа стоял рядом с колонной и ждал, пока тетя Поля вместе с мужем получат багаж. Мальчик осматривался: прибывших детей в морозный Екатеринбург было мало. В зале было прохладно, но душно. Заспанные лица мелькали перед мальчиком. У него самого видение происходящего часто превращалось в узкую щель от того, что глаза закрывались сами собой. Сережа посмотрел на часы: они уже пятнадцать минут ждали, пока грузовую часть самолета расчистят и на ленту начнут кидать чемоданы.
Сережа сделал шаг, чтобы дойти до тети, как упал. Последнее, что он помнил, так кто-то слева воскликнул: «Ой!»
Когда он открыл глаза, над ним уже сидела женщина. Обычная взрослая женщина в пуховике и джинсах. Убрав коричневую бутылочку с жидкостью запаха старых носков, она помогла мальчику встать. Сзади нее стояла девочка. Лет одиннадцать-двенадцать, светлые волосы, кое-как собранные в хвост, зеленая юбка свободного покроя, ярко-красная кофта. Одежда туго обтягивала ее. Девочка смотрела на Сережу без какого-либо участия. Она просто разглядывала его в упор.
– Как ты? Очень больно? – спросила женщина, усаживая мальчика на стул.
– Эмм, все хорошо, – Сережа прикоснулся к затылку и поморщился. – Я упал.
– Ты помнишь, как тебя зовут? Родители чемодан получают? – женщина не отставала. Голос стал переходить на высокие ноты.
– Да, Сережа. С тетей я. Вон они, – мальчик нашел взглядом тетю Полю и махнул в ее сторону рукой.
– Мам, ну пошли. Чего ты трясешься над ним? – подала голос девочка. В руках у нее уже была куртка. – Он ведь сказал, что просто упал. Сам.
– Света, извинись перед Сережей, и мы пойдем.
– Ну за что? – недовольно воскликнула девочка.
– За свою рассеянность.
– Что тут происходит? – Антон, муж тети Поли, увидел, как рядом с мальчиком стоит незнакомая женщина и поспешно подошел. – Вы кто?
Женщина встала и протянула руку.
– Анастасия. Ваш сын упал из-за моей дочери, я очень извиняюсь. Она мою игрушку-антистресс сломала. Вот, – и женщина показала какой-то комок желтой мягкой резины.
Антон выглянул через плечо Анастасии, посмотрел на Сережу и подмигнул: «Все ок?» Сережа соединил большой и указательный пальцы в кружок и показал ответ. Тот молча развернулся и ушел жене помогать с чемоданами, которые наконец стали кидать на погрузочную ленту.
Анастасия посмотрела еще раз на мальчика, улыбнулась, затем взялась за тележку с чемоданами и пошла вперед. Девочка показала язык Сереже и молча пошла за мамой. Мальчик пожал плечами и стал высматривать родных.
Через минуту оба взрослых показались среди прилетевших.
– Сережа, проверь, это твой чемодан? – тетя Поля вынырнула из толпы с чемоданом в одной руке и большой дорожной сумкой в другой. На ней был алый короткий пуховик, джинсы и полусапожки. Светлые волосы, практично забранные в хвост, открывали высокий лоб и позволяли заглядеться на карие глаза. Сзади шел Антон, ее муж, волоча за собой еще два больших чемодана. В юности он занимался волейболом, поэтому мог спокойно достать кота с ветвей небольшого деревца или заглянуть на второй этаж дома.
– Да, мой, спасибо, – ответил Сережа. От тети пахнуло сиренью. Но аромат быстро растворился в застоявшемся безвкусном воздухе зала ожидания. Запах пытался соответствовать названию помещения, превращая минуты в вечность.
На улице их уже ждали. Нет, не злые дяди или тети – всего-навсего сосед. Добрый малый, как многим казалось в деревне, он помогал всем, кому надо было и нет. Со своей бабкой они уже изучили друг друга до оптимального числа капель валерианы на ночь, до времени подходов в уборную утром.
– Добро пожаловать на Урал! Как долетели? – На вид ему было лет 50: короткие жесткие волосы с проседью, пуховик с большим капюшоном, тяжелые на вид сапоги. Поверх куртки плотным кольцом горло обвивал непонятного цвета шарф. Мужчина посмотрел на мальчика, чуть наклонился и, сняв перчатку, протянул ладонь. – Петр Иванович.
Сережа не успел надеть варежку, поэтому просто протянул руку. Ладонь мужчины была большой, с огрубевшей кожей, но теплой.
– Сережа, – мальчик чуть задрал подбородок и посмотрел на мужчину.
– Вот и славно, – мужчина поднялся и спрятал ладонь в теплую перчатку. – Не будем терять время, а то что-то ветер усиливается. Давно такого не было.
Припаркованный недалеко от входа автомобиль завелся с третьего раза. «Эхх, родимый, не подведи папку», – шептал мужчина.
Аэропорт находился в тридцати-сорока минутах непринужденной езды от Камышево. По пути не было ничего примечательного, разве что Сережа видел пару раз какие-то силуэты на горизонте, что появлялся на открытых пространствах.
Очнулся мальчик ото сна, когда автомобиль припарковался у яркого пятна. Открыв глаза и протерев запотевшее окно, Сережа понял, что это всего лишь магазин. В салоне никого не было. Мальчик вылез на мороз.
– Погоды нынче холодные, да, – услышал голос Петра Ивановича. – Сколько живу здесь, не помню такого. Ну были, конечно, морозы, но чтобы в начале зимы. Эт невидаль.
– Это да, еще олени? Видел? Семьями выходят к деревне, – отвечал второй голос, такой же низкий и слегка скрипучий. – Степаныч говорит, медведя видел. Вот прям там, около леса. Только что, мы подъезжали, он позвонил как раз.
– Да ну откуда у нас медведи? – засмеялся Петр Иванович.
– Не знаю, откуда. Но он охотник со стажем, сам знаешь.
Мужчины обернулись на звук захлопывающейся дверцы.
– А, малец. Твои за продуктами пошли, – и Петр Иванович кивнул в сторону желудочной радости. Пешком вы долго будете идти. Метель обещают. А праздники уже на носу.
Мальчик уже почти добежал до входа в торговый зал, как зачем-то посмотрел влево и чуть не врезался в мусорный бак и не споткнулся о ступеньку. Виновница его падения в аэропорту была недалеко: она четко и нерушимо нарушала правила, пытаясь перебежать дорогу. Она явно стремилась за своим взглядом: вдалеке происходило что-то интересное. До этого колобка в куртке с меховой оторочкой, вечно пытающейся залезть в нос, явно не было никому дела.
«Эй», – крикнул Сережа и помахал ей рукой с призывом вернуться. Она даже не посмотрела в его сторону.
Наконец она перешла проезжую часть и побежала по полю. Мальчик стоял, не шелохнувшись. Затем посмотрел на яркую теплую вывеску магазина, посмотрел внутрь и нашел там родных. Полминуты его тело то поворачивалось к ним, то – к полю. Наконец, он решился. И побежал к дороге. Оба водителя, автомобили которых одиноко мерзли на продуваемой парковке, даже не оглянулись.
Зачем он это сделал? Что побудило двенадцатилетнего страдающего от страха за свою жизнь и жизнь родных броситься в темноту, про которую только что отзывались не очень лестно. Наверно, это детская глупость и максимализм? Возможно, это желание помочь, когда тебя об этом не просят: ведь не всегда человек, которого остановили у края моста, благодарен спасителю. Может, Сережа – лишь себе казался трусливым, а в действительности, он обладал мощной силой, которая только зарождалась и ощупывала себя. Знаете, как в стране, когда что-то идет не так долгое время, внутри начинает что-то зарождаться, о чем правитель не может еще знать. Волны до него доходят лишь спустя время, когда предотвратить потоп уже поздно.
Мальчик быстро перебежал дорогу и стал всматриваться в темноту. Небо уже не было таким приветливым: грязно-черное, оно скрывало приветливую луну. Лишь отблески искусственного света на целине давали хоть какую-то надежду. Так Сережа и высмотрел точку, двигающуюся к лесу. Он стянул варежки, сложил ладони рупором: «Эй, туда нельзя. Там поля». Звуки потонули в толще снега и вязком ночном воздухе. Точка чуть замедлилась, но продолжала двигаться по направлению к чаще.
Он побежал. Неожиданно на лицо мальчика стали падать капли, словно начинался настоящий майский ливень. Даже ветерок стал теплее. Сережа одним движением убрал капли с глаз и прибавил скорость. Вскоре точка впереди стала расти. Показались очертания девочки. Та лежала на снегу и держалась за подошву правого сапога. Как только Сережа остановился рядом с ней, девочка вскрикнула.
– Стометровка за пятнадцать секунд, – сказал он себе под нос и уперся ладонями в колени. Дыхание было прерывистым.
– А, это ты, – девочка посмотрела на него. – Спортсмен что ли?
– Нет, просто знаю, как надо, – выпрямился Сережа. – Сюда нельзя, говорят, медведи здесь.
– По новостям тоже много чего говорят. Эти взрослые вообще поболтать любят. Только о последствиях не думают, – девочка попробовала упереться ладонями в снег, но неудачно: он был рыхлым.
– Почему ты побежала? – дыхание мальчика все еще было тяжелым, правая рука лежала на боку.
– Не почему, а за чем. И не твое это дело, – девочка попыталась встать, но опершись на левую ногу, рухнула на колено. – Захотела и все.
Сережа помог подняться. Негоже на девочек смотреть сверху вниз. Все равны в этом мире. Думаю, что и в «том» тоже: не зря ни одного письма с жалобами на поведение мужчин не пришло. Та даже не смотрела в сторону Сережи, а все всматривалась вдаль.
Мальчик попробовал повернуть ее и увести в сторону оставленных взрослых. Но девочка стояла как приваренный столб. Моросил дождь, приминал и сковывал снег, образуя крепкий ледяной наст.
– Мы не выберемся отсюда скоро, на морозе таком вода быстро в лед превратиться, – сказал Сережа девочке и еще раз попробовал увести ее в цивилизацию.
– Вон они, за ними, – девочка показала левой рукой в сторону леса.
Сережа обернулся и всмотрелся: что-то мелькало между деревьями. Быстро и нервно. Кто-то явно куда-то спешил. Девочка убрала правую руку с плеча Сережи и попыталась побежать за огоньками.
«Эй», – крикнул мальчик.
«Сам ты эй. У меня имя есть. Света», – голос девочки звучал как из колодца.
«Света, нам пора», – Сережа попытался удержать ее за рукав. Но девочка все же пошла за мелькавшими вдали блестками.
Сережа всмотрелся в яркие огни магазина, где сейчас тетя с мужем закупают продуктов. За пеленой дождя все выглядело расплывчатым и непонятным. Мальчик обернулся к Свете – та ковыляла за все светящимися летающими клубками.
«Ай», – услышал он. Сережа пошел на голос. Он шел, а дождь сковывал путь обратно. Света стояла, обхватив ствол дерева.
«Ты мне поможешь, а я признаюсь и извинюсь, что была неуклюжей», – предложила девочка, когда увидела приближающегося Сережу.
Вдали послышался гром. Через мгновение подростки услышали вспышку, словно открыли заслонку большого камина. «Все равно нам не выбраться уже, смотри, лед уже кругом».
Луна так и не засветилась, но и угольной темноты не было. Тяжелый намокший воздух вылавливал свет отовсюду и передавал его по каплям, своеобразным каналам передачи. Тот свет явно хотел о чем-то рассказать.
Мальчик подошел к Свете, обхватил ее за талию, а левой рукой попробовал взять под мышкой. Получилось у него это не очень хорошо – девочка была явно больше Сережи. Она положила руку на плечо подростка. Так они пошли на свет. В чащу леса.
Второй раскат грома застал их уже в пути. Они приближались к огню. Он манил своим светом и ложной защитой. Вдруг они стали идти быстрее, при этом дождь начал останавливаться.
«Не беги, я не могу так быстро», – поморщилась Света.
«Я не бегу, меня что-то словно тащит вперед. Типа магнита», – ответил мальчик, перехватывая талию девочки.
Яркий источник быстро приближался. Вот они увидели двоих пожилых людей. Те стояли около огня, грели руки и перешептывались. Сережа попытался ухватиться за ствол сосны, чтобы не влететь в них. Манящее движение прекратилось. Девочка тяжело дышала.
«Наверно, бездомные, вот и развели костер в лесу», – предположила Света.