000
ОтложитьЧитал
Глава 4,
в которой Сергею предлагается умереть из-за куска грудинки
Потом был праздник. Князь возвратился с добычей. Или с наваром. Сергей не мог утверждать точно. Детских в курс дела никто не вводил. Просто сообщили: у гриди праздник. И у самых младших тоже.
И у всего свободного народа града приозёрного. Ясти – сколько влезет, мёды, пива – рекой. Князь угощает! По обычаю!
Столы для дружины поставили во дворе Детинца. Простому люду накрыли снаружи.
Дружинными сочли и детских. Правда, столы их были в самом низу, почти у ворот.
Детских оказалось не так уж мало. Дюжины три. Иные – не такие уж дети. По возрасту пора отроками стать. Но не отроки. Серебряных поясов ни на ком нет. Хотя одёжка на многих не из дешёвых. Надо полагать, родня постаралась.
Пока рассаживались, Сергей успел как следует рассмотреть князя, которого мог теперь по праву считать своим.
Князь Стемид был типичным варяжским вождём. Высокий, резкий, широкий в плечах, узкий в талии. С бритой головы налево – чуб. Усы высинены – к празднику и по обычаю. Лёгкая кольчуга перехвачена золотым поясом. На руках – золотые же браслеты, на шее – жёлтая витая гривна. А вот рукоять меча – без лишних украшений. Простое наборное оголовье из чередующихся бронзовых и серебряных полос. Шаг лёгкий, голос звучный. За таким вождём идти – радость.
Рядом – трое сыновей.
Старший, Трувор, тоже в поход ходил. Точная копия отца. Только помоложе. И с длинным, уже подзажившим шрамом через щеку от виска до рта.
Слева от отца – Рёрех. Этот, теперь видно, на отца не похож. И лицом и ростом: черты погрубее, высотой на пядь пониже.
Справа от брата – Турбрид. Этот обликом ближе к Стемиду, а сложением – к Рёреху. Хотя какие его годы?! Вполне может ещё подрасти.
Княгини нет. Умерла, наверное. Её место, по обычаю, там, где сейчас стоит Трувор.
Сидя за одним из нижних столов, Сергей хорошо видел князя и княжичей, потому что они сидели на помосте. И мог прикинуть, что старшая дружина у Стемида – сотни три. А младшая, отроки, ещё и побольше. Неслабое войско. В то время, когда был князем сам Духарев, воинство беловодского князя было, ну или будет, раза в два меньше.
Над Сергеем склонился челядник. Налил мёду в чашу. Сергей попробовал. Совсем слабенький, разбавленный. Но, учитывая нынешний возраст и размеры, злоупотреблять не стоит.
Наверху провозгласили здравицу князю. Дружинники вскочили и одобрили дружным рёвом. Детские – тоже, но с опозданием и пожиже.
Сергей высмотрел блюдо с запечённой в меду свиной грудинкой и ухватил последний кусок, опередив другого парнишку, тоже из детских, но не из их группы и постарше – лет тринадцати.
Тот ощерился на Сергея по-волчьи. Зашипел злобно.
В драку, впрочем, не полез, удержался. Однако запомнил, факт.
«Да пошёл он лесом, – подумал Сергей. – Не фиг из-за дураков праздник портить».
А праздник тем временем набирал обороты. Дружина гудела, стучали, встречаясь, чаши. Челядь носилась туда-сюда, утаскивая блюда с объедками и волоча новые. В основном на верхние столы, но и нижним перепадало. И мясо, и дичь, и рыба. Молочное всякое, мисы с тушёными овощами, лепёшки медовые, каша. Напитки ягодные, медовуха. Хочешь – сам наливай, хочешь – жди, когда теремный холоп твою ёмкость наполнит. При всяких ритуальных мероприятиях старшим прислуживали именно детские. Но нынче – общий праздник.
Кушали много и жадно. Словно неделю постились. Сергей от других не отставал. Организм, чай, молодой, растущий. Да и мышечную массу надо наращивать.
Подвыпившие детские говорили много и громко. Перекрикивали друг друга. Как повздорившие чайки.
Сергей в разговоры не вступал. И медом хмельным не наливался. Добавлял аккуратно и понемногу, пытаясь определить свою нынешнюю меру. Времена, когда он мог вливать в себя слабенький средневековый алкоголь без ограничений, кончились.
За одним из верхних столов затянули песню. Из-за другого выскочили сразу шестеро отроков и устроили шутейную битву на мечах. Бились, надо отметить, очень аккуратно, несмотря на выпитое. Все – в рубахах, а оружие боевое.
Потом затеяли метание топориков в столб.
Тут участие приняли и несколько гридней, и, к удивлению Сергея, Рёрех. Но лишь единожды. Развернулся к столбу спиной и с десяти метров метнул назад с обеих рук. Топорики вошли идеально и встали параллельно друг другу.
– Ты! – На плечо Сергея легла рука. – А ну встань!
Опаньки. Тот самый малый, у которого Сергей увёл грудинку.
– С чего бы? – спросил Сергей, жалея, что голосок у него такой несолидно тонкий.
– Ты оскорбил меня, чужак! Я, Траин, сын Геллира, вызываю тебя на поединок!
– Меня зовут Варт, – сообщил Сергей. – И на поединок из-за куска грудинки я с тобой не пойду. В другой раз не щёлкай клювом, Траин, сын Геллира.
– Чего? – не понял тот.
– Того. – Сергей повысил голос: – Я сказал: я не пёс. И драться с тобой из-за куска мяса не стану!
– Ещё как станешь! – Траин рванул его с такой силой, что если бы Сергей не вцепился в стол, то слетел бы с лавки и оказался на земле.
– А ну, что тут такое?!
Вещелюб. Видно, кто-то из детских позвал.
– Траин! Что тебе надо от моего парня?
– Он меня оскорбил! – заявил тот. Но плечо Сергея всё же выпустил.
– Как?
– Мясо моё забрал.
– Это так? – спросил отрок, повернувшись к Сергею, который, воспользовавшись случаем, встал со скамьи.
– Мясо было общее, – сказал Сергей. – Лежало на общем блюде. Я взял. Он обиделся. Но ничего не сказал. Тогда. Теперь злится. Не хочу поединка из-за куска грудинки. Стыдно.
– Кто видел, как было? Чья правда? – спросил Вещелюб, обращаясь сразу ко всем.
Человек десять пацанов сразу указало на Сергея и только двое – на Траина.
Вещелюб поглядел на последних очень внимательно. Потом спросил:
– Перуном поклянетесь?
Оба переглянулись… И отрицательно мотнули головами.
Траин зашипел сквозь зубы. Но – промолчал.
– Что тут?
Это уже персональный опекун Сергея, Бур. С ним – Лепко и ещё несколько отроков, подвыпивших, весёлых.
– Траин хочет вызвать Варта на перекресток, – пояснил Вещелюб. – Тот взял кусок мяса, который приглянулся Траину.
– Траин, ты это всерьёз? – воскликнул один из незнакомых Сергею отроков. – Из-за куска мяса убить своего?
– Он мне не свой! Он – чужак, безродный! – отрезал Траин. – Мой отец убил первого врага, когда ему было тринадцать! Мне тоже тринадцать, и я убью этого щенка!
– Даже и не думай! – вмешался Бур. – Княжич Рёрех поручил малого мне и с меня за него спросит, если что. Вдобавок он учит меня вашему языку, и учит хорошо. И где это видано, чтобы детские вызывали друг друга на Перунов суд?
– Я уже почти отрок! – заявил Траин. – Стану им на летнем празднике!
– Герой! – насмешливо сказал Бур. – Почти отрок решил убить мальца, который меньше месяца в детских. Не стыдно?
– Он оскорбил меня! – закричал Траин.
Сергей заметил, что вокруг них уже собралась толпа. И не только детские, но и десятка полтора отроков.
– Ну так подеритесь врукопашную, без оружия! – предложил кто-то из толпы. – Вот прямо здесь и подеритесь!
– Другое дело, – одобрил Вещелюб. – Ты согласен, Траин? Или будешь настаивать? Тогда мы пойдем к князю. Пусть батька рассудит, как по Правде. Вот он порадуется, что ему в праздник такой спор судить. И отцу твоему «спасибо» скажет за сына, который готов убивать своих за кусок грудинки. Что скажешь?
Сергей огляделся. Вокруг – множество лиц. И большинство глядят на него с симпатией и сочувствием. Похоже, не любят здесь Геллирова сына.
– Да! – зло выкрикнул Траин. – Я согласен!
– Вот и договорились. Освободите-ка место.
– Тебе придётся драться, – на ухо, чтобы перекричать шум, сообщил Бур. – Его отец – ярл и родич княжий по покойной жене.
– Я буду, – сказал Сергей. – Только скажи, что можно, что нельзя.
Собственно, он помнил кое-какие правила таких вот рукопашных поединков. В прошлой жизни, едва попав в этот мир, он даже кое-какие деньги ухитрился так заработать. Потом, правда, всё потерял. Хорошо хоть самого живым отпустили.
– Глаза давить нельзя. Мудя крутить. Остальное можно. И ты вот что… Я объявлю условие: бьётесь, пока один не сможет больше драться. Против Траина тебе никак не устоять, так что ты, как повод будет, на землю падай и лежи. Уяснил?
Сергей кивнул.
– Ну давай тогда. – И повысил голос: – Бой без оружия! Траин против Варта. Условие победы: один из них не сможет продолжать бой!
Сергей и Траин сняли пояса с ножами и встали в круг.
И Сергей оказался один на один с противником, который – прав Бур! – был намного сильнее и крупнее его.
Какая противная у него ухмылка!
– Ну, чужак, давай! – Траин раскинул руки, будто желая обнять Сергея. – Я щедр. Твой удар – первый. А потом я вобью тебя в пыль!
Сергей шагнул вперёд. Траин продолжал стоять, разведя руки в стороны, задрав кверху подбородок, всячески демонстрируя превосходство и неуязвимость.
Сергей сжал кулаки. Он провёл немало времени, пытаясь научить своё новое тело навыкам рукопашки. Не особо преуспел. Так, самое простое восстановил. Ну, может, и хватит. Противник стоит просто идеально. Грех не воспользоваться. Жаль, вес у Варта маловат, да и резвость не особо. Но что ему терять?
Сергей встал почти вплотную к ухмыляющемуся Траину. И с подшага пробил ему в челюсть. Просто и незамысловато. Как в молодости – по макиваре.
И тут же отшагнул назад, набирая дистанцию.
Не потребовалось. Гордый сын княжьего родича и ярла повалился носом в пыль.
Зрители, похоже, офигели. Потом один из отроков метнулся к Сергею:
– Руку покажи! Что у тебя там, камень?
Сергей разжал кулак, показал: ничего.
Рука болела. Костяшки, определённо, были не готовы для таких упражнений.
– Закончено! – провозгласил Бур. – Победил Варт!
Траин очнулся минуты через две и первым делом спросил:
– Я где?
– На земле, – охотно пояснили ему.
– А почему я на земле? – Язык у почти отрока слегка заплетался. – Я напился?
– Нет, ты дрался, – ответил, помогая ему сесть, один из пацанов, отказавшийся клясться Перуном.
– А с кем?
Вокруг захохотали.
Траин моментально озлобился:
– Чего ржёте, кони! С кем я дрался?
– Вот с ним, – кто-то показал на Сергея, баюкающего повреждённую руку. Болела не на шутку.
– Чего? – изумился Траин. – Вот с этим хлипким? А он вообще кто?
– Давай-ка я тебе всё расскажу, – сказал Бур, присаживаясь на корточки рядом.
И быстренько пересказал всю историю.
– Я хотел убить его из-за куска грудинки? – выпучил глаза Траин. – Точно?
Сказать отроку «ты врёшь» он не рискнул.
– Так и есть.
– А потом…
– А потом ты сказал: ударь меня, и он ударил. И ты упал. Это всё.
Траин потрогал челюсть, на которой уже вспух неслабый желвак, и сказал:
– А выпил я много? А то у меня в глазах двоится…
И выблевал то, что успел съесть, на штаны и рубаху.
– Вы, двое, взяли его и понесли мыться. Потом – на лавку спать, – распорядился Бур и кивнул Сергею: – Руку дай сюда.
Помял, покрутил… Сергей очень старался не завопить, и у него получилось.
– Кости целы, – резюмировал наконец отрок. – Я тебе мазь принесу. Три дня – и сможешь снова кого-нибудь по роже треснуть. – И, не удержавшись, добавил: – Ну ты дал, Варт. Завтра об этом весь Детинец судачить станет. Вот чтоб мне никогда золотого пояса не надеть, если не так.
Глава 5
Нурманский ярл Геллир Свирепый
Завтракать не хотелось. Но Сергей всё же поел. В отличие от многих других детских, которые на еду и глядеть не могли. Принимали только водичку. Детские организмы к алкоголю не приспособлены. Даже совсем слабенькому. Его собственный не был исключением. Просто Сергей пил аккуратней.
Стоило выйти на крылечко, как путь Сергею заступили трое. Два отрока и гридень. И не просто гридень, а из старших. Золота навешано килограмма на полтора. С виду же – чистый нурман. И такой здоровенный, что даже в своём прежнем обличье Сергей не смог бы смотреть не него сверху вниз. Хотя для мелкого Варта что метр восемьдесят, что два метра – разницы особой нет. Все великаны.
– Вот этот? – прогудел здоровенный, указывая на Сергея. – Точно?
– Он самый, – подтвердил один из отроков. – Своими глазами видел.
Гридень наклонился, навис над Сергеем, обдал похмельным выхлопом:
– Ты вчера моего сынка пыль нюхать заставил? – рявкнул он так, что Сергей с трудом удержался от того, чтобы не втянуть голову в плечи. Мальчишка, которым он сейчас был, испугался до колик.
Но Сергей помнил, как в той жизни бился вот с такими нурманами, как папаша Траина, и не один десяток отправил в Валхаллу.
Потому стоял прямо и в глаза громиле глядел твёрдо. Таким страх показывать нельзя. Сомнут. Да и вряд ли княжий родич Геллир унизится до того, что станет самолично наказывать детского. Вот поручить отрокам – это запросто. Хотя не факт, что те согласятся. Им тоже невелика честь обижать мальчишку, да ещё и дружинного.
– Руку сильно разбил? – неожиданно спросил нурман.
– Кости целы, – осторожно ответил Сергей.
Геллир выпрямился и вдруг захохотал.
Отсмеявшись, сказал:
– Мой-то ещё валяется. Глаза в разные стороны. Будто оглоблей приложили. Будет ему урок. А тебя, мало`й, я б на свой корабль взял, когда в силу войдешь. Да только не отдаст тебя Рёрех. Теперь точно не отдаст! – И снова захохотал.
А потом стянул с руки браслет, не золотой, серебряный, но все равно недешевый, надел Сергею на здоровую руку и сжал так, что браслет превратился в спираль. Зато стал впору.
– Бывай, мало`й. Сдаётся мне, встанешь ты на путь славных. Только не дай себя прибить по дороге!
Нурман снова захохотал, развернулся и пошёл к главному терему. Отроки – за ним.
– Ну ты силён, брат!
За спиной Сергея стояли почти все детские из его команды.
– Так с самим Геллиром говорил! – сказал один из них, тот, что постарше. Сергей уже знал, что его зовут Ратшей и он – законный сын дружинника-варяга. Потомственный то есть.
– Я б в штаны наложил, кабы он со мной так, – восхитился другой пацан.
– Понятное дело, это ж Геллир Свирепый.
– Он на тризне одного пополам развалил!
– А холопа своего кулаком убил!
– А когда на ливов ходили…
В общем, у грозного нурмана оказался изрядный послужной список. Может, поэтому после смерти жены Стемид и оставил его рядом с собой.
– Меня Ратшей зовут, – официально представился детский, с которым Сергей пока не мог управиться. – Будь мне другом, Варт! – И протянул руку.
Сергей сжал его предплечье по местному обычаю.
– И мне, Варт!
– И мне!
Стенка, которая прежде была между Сергеем и другими детскими, рухнула.
И это, к удивлению Духарева, было чертовски приятно.
Сергей ожидал, что визитом Геллира дело не ограничится. Надеялся, и Рёрех заглянет. Но – нет. День прошёл, как обычно. С той лишь разницей, что нагружали сегодня детских в четверть от обычного. Может, потому, что наставники сами были не в лучшей форме. А к полудню занятия объявили законченными, выдали каждому пацану по три медные монетки как поощрение от князя и предоставили самим себе.
Так впервые за эти три недели у Сергея оказалось свободное время.
Будь рука в порядке, он бы занялся самоподготовкой. Но по случаю «боевого ранения» решил дать себе послабление.
Опять-таки хотелось закрепить отношения с детскими. Чем дальше, тем больше он ощущал себя не мудрым князь-воеводой, а именно тем, кем выглядел. Пацаном, отчаянно пытающимся выбиться в люди. То есть в воины. А пацану без ватаги одиноко. Даже стрёмно. Да тут вообще одинокие только холопы. Хотя и те кому-нибудь принадлежат, а то и семьи имеют. А у свободных – у кого род, у кого – ватага. У воинской элиты – дружина. И все детские тоже к ней, дружине, относились. На птичьих правах, конечно. Но и их хватало, чтобы всякий, кто покусился, сразу оказывался в конфликте со всей воинской «семьёй», включая батьку-князя.
Но никто не покушался. На рынке, куда первым делом отправились пацаны, детских встретили радушно. Даже денежки на угощение тратить не приходилось – сами угощали. По мелочи: кто пряником, кто огурчиком, кто яблочком мочёным. И даже не в виде перспективных вложений в будущую дружбу с дружинником. Просто потому, что в городе воев беловодского князя весьма уважали. И не без причины. Ворог сюда даже не совался, налоги брались невеликие, то есть никто смердов до нижней шкурки не обдирал, как случалось в иных княжествах, зато торговля процветала. Ну и земля была по северным меркам – богатая. Рыбка в Ладоге не переводилась, и рыбка отменная. Вот как эти здоровенные осетры, что лежали сейчас на прилавках целиком и частями. Дичи в лесах – сверх всякой меры. Именно что сверх меры, то есть кабанов брали прямо рядом с возделанными землями, на которые они приходили подкормиться. Пушнина зимой опять-таки. Трав – моря зеленые.
Плоховато было только с зерновыми, но их в изобилии привозили из более тёплых краев и продавали дёшево. Никакого смысла самим выращивать. Ну разве что ячмень на пиво.
С экономикой базового варяжского княжества Духарев по роду деятельности и родственным связям был в своё время знаком прекрасно. И пусть это время ещё не наступило, но вряд ли сейчас было хуже. Ах да, ещё был оброк, добровольный и не очень, его беловодские князья собирали с земель подданных и тех, которые себя таковыми не считали, да кто их спросит? Придёт в лесную деревеньку или какой-нибудь чудской хутор десяток варягов – и доказывай им тогда, что ты – неподатное сословие.
На рынке пацанам интересно. Товары разные, заморские в том числе. Массовики-затейники, пытающиеся привлечь народ ко всяким шутейкам, чтобы потом попросить «от щедрот», прыгуны-плясуны, скоморохи, игры и соревнования…
В общем, это только в Детинце праздник завершился вчера, а простонародью только дай повод погулять.
Многие из детских тоже участвовали в разных мероприятиях вроде: «залезь на столб и сорви шапку».
Никто не преуспел, только извозюкались. Столб был щедро смазан салом.
Пока пацаны развлекались, Сергей не без труда, поскольку берёг правую руку, взобрался на дозорную вышку. Отрок, нёсший на вышке караульную службу, не возражал. Детский же, свой. Раз любопытно, пусть поглазеет.
Сверху и город, и окрестности, и седая Ладога-озеро – как яблочко на ладошке.
Отметил: охватом город Белославль за полстолетия больше не стал. Пожалуй, сейчас он даже пообширнее. И стена, отделяющая Детинец от остального мира, выглядела посвежее.
А вот сам княжий терем не изменился. Остался один в один. И пристройки к нему, в которых обитали отроки и детские, и конюшни, и прочие подсобные помещения, вроде бы тоже. Хотя в этом Сергей не поклялся бы. Последний раз в своей прошлой жизни он посетил Белославль задолго до того времени, которое решил условно считать своей кончиной.
Вокруг крепости расползался собственно город. Хаотичная застройка с разноуровневыми домами, подворьями и узкими кривыми улочками. Прямой и широкой была только одна. Та, что вела от Детинца к многочисленным пристаням. Боевых кораблей там было пять. И ещё один лежал на берегу, с наполовину просмолённым днищем. Но больших сараев было восемь. Надо полагать, часть Стемидова флота пока оставалась на приколе.
Также у причалов стояло семь купеческих судов, три из них, насколько мог судить Духарев, скандинавской постройки. А ещё множество рыбачьих лодок, многие из которых к этому времени уже вернулись с уловом. Их хозяева сейчас разбирали и развешивали сети, а хозяйки занимались собственно уловом.
Вдоль берега, расплескивая холоднющую ладожскую воду, носилась стайка детишек, бесштанных ещё, в рубашонках.
Оставалось добавить огороды, поля и луга, уходящие к дальнему лесу, – и картинка мирного средневекового города готова.
Впрочем, Сергей знал, что мир этот держится исключительно на мечах княжьей гриди. Иначе сюда немедленно заявились бы двуногие хищники. И не факт, что это были бы нурманы. В этом мире нет бесхозной собственности. Разве что – в самых дремучих лесных чащах. Да и то не факт. Духарев помнил, как князь Святослав примучивал лесовиков-вятичей. Никакие чащи не помогли.
Пожелав отроку доброго дня, Сергей слез с вышки и присоединился к товарищам, собравшимся теперь на пристань поглядеть на корабли.
Пацаны бродили от причала к причалу. Восхищались. Но Сергей видел, что из пяти лодий только три – относительно новые. Остальные, будь это его кораблики, Сергей непременно отправил бы на профилактику. У одного разболталось гнездо мачты, и рукава под вёсла пора было поменять. У другого в паре мест доски обшивки чуток покоробились. Еле заметно, особенно под слоем смолы, однако, если глянуть под правильным углом… И это значило, что гвозди, которыми доски были прибиты к дуге шпангоута, проржавели или сломались. Это был хоть и не очень заметный, но серьёзный дефект. В хороший шторм доски запросто могли разойтись. Это, кстати, был тот самый корабль, что стоял у причала, когда сюда пожаловали нурманы с полоном.
– Эй! – окликнул он одного из возившихся на палубе людей. – Иди сюда, покажу что-то!
Бородатый мужик, пузатый, но крепкий, лет где-то сорока, полуголый, с татушкой тюленя на руке, выпрямился, глянул на Серегу с удивлением. Всерьёз не принял:
– Иди отсюда, мало`й, – проворчал он. – Не мешай.
– Я-то уйду, – сказал Сергей. – Люди куда уйдут, когда в шторм доски рассядутся?
– Это где ж они рассядутся? – возразил пузатый. – Что несёшь? Три седьмицы, как днище и борта просмолили.
– А ты иди сюда, я покажу.
– Ну смотри, мало`й, – проворчал пузатый, перебираясь через борт и тяжело спрыгивая на причал. – Ежели соврал, я тебе такого леща отвешу… И не гляну, что детский!
– Вот здесь, – показал Сергей на рискованное место.
– Да нет тут ничего! – заявил пузатый. – Ладно всё.
– Отсюда глянь! – потребовал Сергей. – Вот сюда!
И ткнул в борт подобранным на причале обломком весла.
– Да чего там… Ах ты ж собачий хвост!
Пузатый хлопнул себя по ляжкам, а потом поглядел на Сергея едва ли не с восхищением:
– А ты глазастый, детский. Зовут как?
– Варт.
– Ай молодец, Варт! Откуда в кораблях понимаешь?
– Так у отца моего три судна было. Он меня и научил. Купец он был.
– Умер, что ли? – с сочувствием спросил пузатый.
– С моря не вернулся.
– Беда, – посочувствовал пузатый. – Ну ты теперь княжий. Не пропадёшь. Меня Стожар зовут. Сегодня ж князю о тебе скажу. А уж он тебя без награды не оставит, не сомневайся. И ко мне, если что надо… А! И так заходи. Моё подворье тебе любой покажет.
И полез по доске обратно на лодью.
А Сергея обступили товарищи.
– А ты, Варт, выходит, и в кораблях понимаешь! – сказал Ратша.
– Есть немного, – подтвердил Сергей.
– Ага, немного! Самого Стожара поучил, а он – главный княжий корабельщик. Ох, чую я: будем мы когда-нибудь под твоим началом в бой ходить!
– А что, я не против, – сказал ещё кто-то.
– И я.
– И я.
– Ну что, Варт, куда пойдём теперь? – спросил Ратша, явно передавая Сергею лидерство.
– Это уж ты решай, друже. Я здесь три седьмицы только, а ты небось всё интересное знаешь. Покажешь?
– А то! – оживился Ратша. – Пошли, браты, на косу. Там бабы бельё стирают. Заголяются аж по жопки!
Не то чтобы Сергея могли заинтересовать бабьи жопки, но он пошёл. Нехорошо отрываться от коллектива, который только-только признал тебя вожаком.