Если сейчас меня «опознают», может выйти нехорошо. А если еще вспомнить, что у ребят на стенах наверняка имеются луки…
Ну да акул бояться – в море не купаться.
Я стимулировал лошадку, та поднатужилась… Впустую. Колеса опять увязли. Рагнар неуклюже, безупречно отыгрывая немощного, слез с телеги, сутулясь заковылял к нашему возу, уперся плечом…
Безрезультатно.
И тут рослый англичанин с мечом на поясе совершил ошибку.
– Помогите, бестолочи! – скомандовал он остальным.
И бойцы, прислонив копья (!) к стене, кинулись выпихивать из грязи телегу с ранеными «соратниками».
И умерли.
Троих положил Рагнар, остальных – внезапно «вылечившиеся» раненые. А я метнулся в ворота и прикончил «офицера», потратив на него больше времени, чем рассчитывал, потому что англичанин оказался неплохим бойцом.
Но это было уже неважно. Человек пять викингов ворвались в ворота следом за мной, расхватали брошенные у стены копья и «зачистили» стену.
Четверть часа – и оплот местного феодала стал нашим.
Глава четвертая. Легкая победа и скверные новости
Вопреки моим ожиданиям, после захвата крепости традиционного для викингов победного разгула не последовало. Рагнар в очередной раз показал, насколько он крут. Первым делом была прекращена паника среди местного населения. С моей помощью Рагнар доходчиво объяснил гражданам и негражданам королевства Нортумбрия, что только беспрекословное подчинение и исключительное трудолюбие спасут их от кровавой кончины. Учитывая репутацию викингов, конунгу даже не понадобилась наглядная демонстрация. Все работоспособное население крепости, а также не успевшие удрать жители селения засуетились, как обитатели поврежденного медведем муравейника. Привлечены были даже служители церкви. Этим поручили наших раненых. В качестве бонуса церковникам пообещали не разорять и не жечь местный храм. Было бы что разорять. У меня дома, на Сёлунде, конюшня выглядит солиднее.
А я, механически переводя приказы Рагнара этим перепуганным до колик людям, думал, что мне уже наплевать, что с ними будет. Убьют их или пощадят. Может, это из-за того, что у них у всех, мужчин и женщин, свободных и рабов, совершенно одинаковые овечьи глаза? Или потому, что я сам наконец-то превратился в викинга и мой мир теперь поделен на своих и чужих, и чужие для меня уже не совсем люди. Они или говорящий скот, или враги…
Такая у меня возникла проблема. Как ее решать и надо ли ее решать, я не знал.
А вот Рагнар точно знал, как решать проблемы.
Трудились все. Пленные перепуганные англичане, двужильные даны. Была уже почти полночь, когда Рагнар великодушно отправил отдыхать всех, кроме дозорных.
Мне повезло. В распорядок несения караулов меня не включили, так что проспал я минимум до третьих петухов и проснулся от хриплого рыка боевого рога.
Подорвался и, схватив Вдоводел, кинулся к окошку…
Нет, это не враги. Просто побудка.
Тем не менее кольчугу я надел раньше, чем умылся.
Столы с немудреным завтраком поставили во дворе местного «замка», если таковым можно назвать деревянный донжон, в одной из келеек которого я провел ночь.
Завтрак изысканностью не отличался, и умяли мы его со скоростью проголодавшейся волчьей стаи, потому что разведчики уже донесли: к нам движется вражеское войско немалой численности.
Что ж, прекрасное начало дня. Нет ничего лучше, чем прикончить пяток врагов сразу после завтрака.
Так сказал конунг, и братва поддержала его дружным ревом.
Мы были готовы. К обороне.
Радость ушла, когда на подсохшей за ночь древнеримской дороге показался враг. Тот самый тан, чью резиденцию мы оккупировали.
Обороняться нам не светило. Как только Рагнар увидел, какую именно добычу захватили англичане, он вмиг забыл об обороне.
Потому что главной добычей англичан стали наши товарищи.
Воинов в походной колонне тана – за две сотни. Нас – в разы меньше.
Но разве это остановит великого Рагнара?
Ворота крепости распахнулись и…
Безусловно, свою роль сыграла и внезапность. Тан уж точно не ждал, что выскочившие из ворот его собственной крепости люди окажутся викингами.
Но главным фактором было то, что мы – люди Севера.
Ярость, мощь и стремительность.
Тан погиб одним из первых.
Рагнар зарубил его лично, прикончив по пути парочку его телохранителей. Его судьбу разделили практически все англичане, ехавшие в авангарде. Их было десятка четыре, и они были лучшими воинами тана.
Остальные – попроще. Их мы тоже перебили в считаные минуты. Тех, кто не догадался бросить оружие и встать на колени. Ошеломленные нортумбрийцы почти не сопротивлялись.
– Это ж надо было позволить таким олухам взять себя в плен! – выговаривал Рагнар освобожденным пленникам, коих набралось аж пятьдесят шесть человек. Ответом конунгу было стыдливое молчание. Обидные слова Рагнара были несправедливы. Большую часть этих парней выловили из моря сетями, как лососей. В полубессознательном состоянии. А тех, кто еще был способен драться, люди тана прикончили на месте.
Впрочем, закончилось все отлично. И наша численность увеличилась более чем вдвое.
Это хорошо. Плохо другое. У меня сложилось впечатление, что после захвата крепости и разгрома тановой дружины Рагнар изрядно недооценивает боеспособность англичан. Он, похоже, решил, что имеет дело с какими-нибудь ополченцами. Да, крестьяне здесь с нашими бондами не сравнятся. Их поколениями учили покорности. Но и воинов на этом острове хватает. И мужества им не занимать, потому уверенность Рагнара, что он сотней разобьет тысячу, может привести к очень большим неприятностям.
Однако переубеждать конунга сейчас, когда мы без единой потери разбили впятеро большее количество врагов, – затея бессмысленная.
Из допроса пленных стало известно, что на местный берег выбросило пять драккаров, включая наш. Судьба остальной флотилии неизвестна, но надеяться на лучшее не стоило. Вот что бывает, когда не знаешь побережья и, в частности, течения, которое и увлекло нас на камни.
Существовала вероятность, что кому-то удалось вырваться из объятий потока, но надеяться на их помощь не стоило. Их наверняка унесло слишком далеко, да и откуда уцелевшим, если они были, знать, что их конунг выжил?
Надеяться мы могли только на себя. И на свои мечи.
Некоторую часть имущества с разбитых кораблей сумели спасти англичане. В том числе оружие и доспехи. Вот и молодцы. Нам пригодится.
Воодушевленный Рагнар тут же сформировал отряд из трех десятков хирдманов и полусотни местных покрепче и под командованием кормчего Орма отправил нас к месту гибели флагмана. Нас, потому что куда им, владеющим английским на уровне: «Дай сюда, иди отсюда», без меня?
Ситуация улучшилась. Я имею в виду погоду. Дождь прекратился еще ночью. На полях закопошились крестьяне. Нас они если и опасались, то умеренно. Что с них взять, кроме дрянной одежки и таких же дрянных орудий труда. Попадавшиеся на дороге сразу падали ничком и лежали так, лицами в грязь, пока мы не проезжали мимо.
А вот когда мы добрались до места крушения, то увидели, что нам здорово облегчили работу. Значительная часть содержимого драккара уже была на берегу. Здесь же находились и части самого драккара: доски обшивки и настила, скамьи, весла… Все, что можно было снять с разбитого корабля. Можно не сомневаться: будь у прибрежных жителей достаточно времени, они уволокли бы даже тяжеленный дубовый киль.
Собственно, они выволокли и его, но попозже и под нашим руководством.
Высланный вперед дозор прихватил и повязал мародеров на «месте преступления». Семерых викингов оказалось достаточно, чтобы привести к повиновению полсотни английских рыбаков.
В итоге к полудню работа была завершена. Всё, что можно было поднять, поднято, а что можно разобрать – разобрано, рассортировано и сложено на берегу. Включая тот самый киль, аккуратнейшим образом освобожденный от сложенных тут же шпангоутов.
Осмотревший его Орм заявил, что хребет морского дракона в порядке. Надо только немного укоротить, и можно снова использовать по назначению. И до меня наконец-то дошел замысел Рагнара. Причем только до меня он дошел с таким опозданием. Остальным даже и догадываться не пришлось. Ведь викинг отличается от любого другого северянина только одним: у викинга есть корабль.
Пройдет лет двести, и христианские летописцы уравняют этих бесстрашных мореплавателей с обычными пиратами. Но их выжившие потомки, ставшие королями, князьями и герцогами, не забудут своих пращуров никогда.
Добытое погрузили на телеги (для киля потребовалось целых две) и отправили в крепость в сопровождении дюжины бойцов.
Остальные, прихватив с собой оставшиеся телеги и пленных, отправились дальше – к месту следующего крушения.
В крепость мы вернулись затемно. И не обошлось без приключений. На месте гибели третьего драккара мы обнаружили людей феодала-соседа. Два десятка вояк и вдвое больше гражданских.
Вояки поначалу приняли нас за людей погибшего тана и приготовились сдать позиции и убраться восвояси, поскольку знали, что забрались на чужую делянку.
Не успели.
Среди добытых трофеев оказался очень недурной лук, которым я и завладел. Стрелок из меня, даже после тренировок Бури, весьма посредственный. Но со среднестатистическим английским лучником я вполне могу потягаться. А если войду в транс «открытых врат», то на некоторое время вообще стану местным снайпером. Понятно, что до моего сына Вихорька мне и тогда будет далеко, но положить две стрелы из трех в полуростовую мишень на дистанции сто метров, пожалуй, сумею.
Вечером был пир. С пивом и девочками. А вот публичных казней не было. Все, кого Рагнар посчитал нужным прикончить, уже отправились в мир иной.
Конунг толкнул речь. О том, что дерьмо случается, но в целом удача на нашей стороне, потому что задача у нас какая была? Проверить обороноспособность местной военщины. И мы ее проверили. И установили, что англичане – слабаки. Теперь наша текущая задача – благополучно добраться до дома, собрать войско и взять эту добрую землю вместе с ее тихим и трудолюбивым населением. В общем, прийти и воцариться.
А чтобы реализовать этот простой и позитивный план, нам нужно плавсредство, способное доставить нас домой. Поэтому сегодня мы отдыхаем, а завтра займемся постройкой драккара из имеющегося в нашем распоряжении материала. Спешить особо не требуется, потому что он, Рагнар, переговорил с пленными и прикинул, что раньше чем через десять дней убивать нас никто не придет. Пока весть дойдет до местного конунга, пока тот соберет войско, пока они заявятся сюда, полмесяца минет. Так что пьем, кушаем, развлекаемся и думаем о хорошем.
Наши радостно заорали и принялись веселиться, а конунг поманил меня пальчиком и сообщил, что у меня будет особая миссия: пока владеющие искусством кораблестроения будут собирать драккар, я с двумя десятками бойцов должен сбегать в расположенную на территории феода святую обитель и помочь ее обитателям достичь святости. То есть обеднеть и умереть.
И вот мы едем по дороге к монастырю. Ведет нас свободный англичанин по собственной свободной воле. То есть сам вызвался. Он монастырю должен. И если бы на его родину не пришли мы, кровожадные северные дьяволы, то весной он перестал бы быть свободным землепашцем и вместе с семьей поступил бы на монастырское обеспечение. Весьма скудное, поскольку монахи заботившиеся о спасении души рабов, держали их в строгости и кормили через раз. Не будет монастыря – не будет долга, рассуждал этот добрый христианин.
И вот мы едем по вполне приличной по средневековым меркам дороге. Вокруг – лес. Хороший лес. Вековой. Обильный дичью, практически не пуганной. Лес принадлежит монастырю. Дорога тоже. Проезд по ней платный. Вернее, был. Возглавляющий наш отряд Укси Плешивый приказал убивать всех, кто имел несчастье попасться нам по дороге. Монастырские мытари – попались.
Я еду рядом с Укси, слушаю, вернее, не слушаю его болтовню и думаю о хорошем. О своих чудных женах, Гудрун и Зарёнке, о сыновьях, о моем брате Свартхёвди Медвежонке, о моем маленьком, но славном хирде, каждый воин которого мне близок и дорог. Я думаю о моем поместье на острове Сёлунд и о моей крепости на будущем Замковом острове, который расположен в глубине будущего же Выборгского залива. Крепости, чья ценность многократно увеличивается оттого, что мимо нее проходит альтернативный путь из Балтики в Ладожское озеро. А если пожелается, то и на юго-восток, к Волге. Я думаю о будущей Руси, которую северяне называют Гардарикой, страной городов. Вернее, городков, которые стоят на великом пути на юг. Пути, который мечтает подмять под себя мой бывший конунг Хрёрек, ставший теперь новгородским князем Рюриком. Или Рёрехом, как произносят его имя мои братья-варяги.
Я еду по нортумбрийской дороге, проложенной через нортумбрийскую дубраву, и отчетливо осознаю: мне нечего здесь делать. Мне ничего не нужно тут. Ни в Нортумбрии короля Эллы, ни в этой разделенной на множество королевств будущей Англии. Нет, это хорошая земля. Богатая, перспективная, заселенная куда гуще, чем земли моей будущей родины. Земля, обильная природными богатствами и правильно воспитанным человеческим ресурсом. Здесь лорды – настоящие лорды, а не сухопутные аналоги морских конунгов. Я запросто могу стать таким лордом, если буду рядом с Рагнаром, когда он завоюет Англию. А он ее завоюет, потому что дружины английских феодалов и стоящих над ними корольков не в состоянии противостоять хирдам викингов. Они будут отсиживаться за стенами городов, надеясь, что язычники-норманны разграбят дома их подданных и уйдут. Так уже бывало. Так Рагнар ушел из ограбленной им Франции.
Но отсюда Рагнар не уйдет. Я же вижу, как рачительно он относится к захваченной крепости тана и местному народонаселению. Не ограбить, а овладеть – вот его цель.
Но сейчас мы идем именно грабить. И такая установка тоже понятна, ведь именно духовенство и его имущество – сила, которая объединяет английских корольков и все здешнее народонаселение. У духовенства есть земли и деньги. А также сила и авторитет, чтобы всё это удержать. Деньги – это ключ. Потому что война требует денег. Здешние воины не станут сражаться исключительно за идею. Нет, за идею тоже могут. Например, идея ватиканских святош вполне работоспособна. Воины Христа – против диких язычников. Прекрасный лозунг. Но лозунги не кормят. Потому воинам приходится искать варианты. Та же армия крестоносцев, насколько я помню, начала свой славный путь освобождения Гроба Господня с захвата Константинополя и искоренения своих братьев во Христе, но восточного толка. Свершили то, что не вышло у воинов ислама. Которым в итоге достался и Константинополь со всеми подвластными землями.
А вот Рагнар в религиозном вопросе вполне толерантен. Под его знаменем кто только не воюет. И здешние крестьяне точно не станут противиться данам и их законам, если решить вопрос с теми, кто нарек нас «исчадиями ада». Для простолюдина, как показывает опыт, без разницы, кому платить налоги. А кланяться ли Христу или Тору, черни без разницы. Тор для них даже понятнее.
Полагаю, достаточно подрезать крылышки духовенству, и Англия упадет на ладонь Рагнара, как созревшая слива.
– Так что ты скажешь, Ульф? – ворвался в мои мысли хриплый голос Плешивого. – Нравится тебе мое предложение?
«Какое?» – едва не сорвалось с моего языка. Но я вовремя его прикусил. Хольду не понравится, что он вот уже полчаса говорит в пустоту.
– Тут надо подумать, – уклончиво пробормотал я.
– А что тут думать! – заявил Плешивый. – Главное свойство этих жрецов – жадность. Как только ты скажешь, что намерен принести дары их богу, так они тут же распахнут перед тобой любые ворота. Помнишь, как это было в Луне?
Как было в Луне, я помнил. Жадность тамошнего руководства подарила нам город, взять который мы бы ни за что не смогли.
У здешнего монастыря стены были пониже и пожиже. Но они были. Судя по описанию, полученному от нашего проводника, то были весьма неплохие стены, преодолеть которые нашими силами будет непросто.
– А если они уже знают о нас? – возразил я. – Этого достаточно, чтобы сделать их подозрительными.
– Да ладно! – отмахнулся хольд. – Стоит им увидеть золото…
– У тебя есть золото, которое можно им показать? – поинтересовался я.
Укси осекся.
Нет, золото у него было. Прямо сейчас я видел на его руке неплохой такой браслетик граммов на пятьдесят. И заколка его плаща, которую он сейчас инстинктивно накрыл ладонью, тоже была не из бронзы.
Золото было, но расстаться с ним даже ненадолго, даже со стратегическими целями для Плешивого было… противоестественно.
Но пришлось.
Сам предложил.
Понятно, что соваться к монахам в одежке типичных викингов не стоило. Поэтому я и мои спутники частично переоделись. Я заменил кольчугу на кожаный доспех одного из убитых мытарей. Личных знаков на доспехе не имелось, так что вряд ли его признают. Золото с себя я тоже снял и спрятал в сумку на поясе. Всё, кроме одного перстенька, который пожертвовал в общую копилку. Типично викингский шлем завернул в ткань и прицепил к поясу. Обувь, штаны и рубаху из тонкой шерсти менять не стал. Да, на моей одежде – скандинавская вышивка. Но эти вещи вполне могут быть трофеями. Качество у них такое, что от них даже тан не откажется, не то что простой свободный воин-керл, за которого я намеревался себя выдавать.
Спутники мои тоже избавились от самого приметного и нацепили плащи убитых мытарей, предварительно убедившись в том, что и на них нет меток прежних хозяев.
И вот, спустя полчаса после принятия судьбоносного решения, я стою у ворот монастыря. Рядом со мной – четверка данов, изображающая местных ратоборцев, а в руке у меня – заветный сундучок с откинутой крышкой. Волшебный сундучок, чье волшебство уже в действии.
– Вот преподобному больше заняться нечем, кроме как с тобой толковать! – заявил привратник.
Пришлось предъявить «пропуск» – содержимое сундучка – и пояснить, для чего оно предназначено.
И не более чем через пять минут перед нами открылись… нет, не ворота. Калиточка сбоку от ворот. Зато сразу за ней меня встречал не абы кто, а лично настоятель. Его преподобие милорд Годвин.
– Вот, – сообщил я, почтительно склонив голову и очень надеясь, что акцент меня не выдаст. – Хотим пожертвовать, милорд. Взяли у норманнов. Господь направил их корабль на скалы.
Не выдал меня акцент. Может, не так уж он и силен, а может, ему не придали значения. Кучка драгметаллов в сундучке – вот что было центром внимания.
– Воистину так, – одобрил настоятель, упитанный дедушка с фиолетовыми прожилками на носу и щеках и такими скверными зубами, что сразу ставилось понятно: недостатка в сладостях у него нет. – Пройдем же… Как тебя зовут, воин?
– Николас, – пробормотал я, скромно потупившись.
– Пойдем, сын мой Николас, – предложил настоятель.
Шаг у него был неторопливый. В отличие от языка. Говорил преподобный без остановки. О том, что всё в руках Господа. О том, что норманны не есть люди, а есть кара, насланная Господом за многочисленные грехи местного населения, причем грешит население, а им, людям праведным, приходится страдать: и за ворота не выйти, и паломников в такое опасное время фиг дождешься. Еще о том, что я поступаю совершенно правильно, передавая норманнское золото ему, поелику золото это – диавольское суть. И лишь лоно святой церкви способно его очистить. А землю от нечестивых язычников вскорости очистит король Элла.
– Сердце нашего короля далеко от добродетели, – настоятель скорбно покачал головой. – Надеюсь, Господь вразумит его и он вернет взятое неправедно[3]. Жестокий он человек. И на расправу скорый. Однако ж и норманнам спуску не дает. Скоро он будет здесь и накажет северных диаволов.
Мне стоило немалого труда сохранить покерфейс.
– Наш король… – пробормотал я. – И как скоро?
– Может, уже сегодня, – жизнерадостно сообщил настоятель, поднимаясь по ступенькам.
Я оглянулся на спутников.
Нурманы, как было оговорено, потупили бородатые личики и исподлобья изучали монастырское подворье и ворота.
Ворота были качественные. С мощными петлями и брусом-засовом, уложенным в железные скобы.
При воротах – охрана. Не монахи, бойцы. Четверо. Еще с полдюжины слонялось по двору, и вряд ли это весь монастырский гарнизон.
Нет, захватить монастырь мы, скорее всего, сумеем. А что потом?
То есть я знаю, что потом. Грабеж. Планомерный, основательный, а главное, небыстрый. И ускорить этот процесс мне не по силам. А тем временем войско короля Нортумбрии где-то рядом. Вряд ли настоятель соврал. Зачем ему?
Я еще раз оглянулся. Даны ждали команды. От меня. Для них расклад был очевиден. Они захватывают и удерживают калитку (с воротами много возни), а я беру в заложники настоятеля и тяну время, пока весь наш отряд не окажется внутри.
Все просто, если не принимать в расчет новости.
Мне нужно было принять решение. Например, проигнорировать слова преподобного Годвина. Врать тому вроде незачем. Но ведь он мог и ошибаться. А если сказанное – правда, то тут уже два варианта. Оповестить Рагнара о скором появлении королевского войска, отправив к нему гонца, нет, двух гонцов. Одного – к Рагнару, второго – дальше по дороге наблюдателем. И попытаться реализовать первоначальный грабительский план. И второй вариант: просто отдать ценности и уйти.
В пользу последнего варианта говорило многое. У нас ведь каждый человек на счету. Кого-то мы точно потеряем при штурме монастыря. Вон какие крутые парни его охраняют. Так глазищами и зыркают. А если мы вдобавок и вернуться не успеем вовремя, то ослабим невеликое воинство Рагнара еще больше.
Ах да, есть еще третий вариант. Королевское войско застукает нас за грабежом.
В общем, знака я не подал. Вошел внутрь, совершил все необходимые движения, благо сам ритуал входа в церковь был мне более-менее знаком, отдал сундучок и покинул храм, получив заверения настоятеля в том, что я здесь отныне желанный гость и всегда могу рассчитывать на койко-место в монастырской «гостинице», а уж благожелательное отношение самого милорда Годвина – это само собой разумеется.
Как в воду глядел преподобный любитель сладкого.
– Ты что творишь? – набросился на меня Укси, едва мы оказались вне видимости со стен и воссоединились с остальной командой. – И где мое золото?!
– Наше золото! – рявкнул я. И «включил ярла»: – Меня слушай! Король Элла идет сюда!
– Ну и пусть…
– Нет, не пусть! Главный жрец сказал: они его ждут уже сегодня!
Вообще-то настоятель сказал: «может быть», но немного сгустить краски не помешает.
Дошло. Видимо, тоже представил картинку: королевское войско ловит с поличным грабителей святыни.
– Конунг должен это узнать, и чем скорее, тем лучше! – Я снова «включил ярла».
Плешивый был в нашей команде главным. По должности, но не по статусу.
– Конунг узнает, – проворчал Укси. – Золото ты зачем отдал?
– А что я, по-твоему, должен был сделать? Схватить его и бежать? Уймись! Если вернемся домой, я отдам тебе из своего. Всем отдам! – повысил я голос.
– А если не вернемся? – агрессивно крикнул кто-то из хирдманов.
– А если не вернемся, на хрена тогда тебе золото? – парировал я.
– Но…
– Хорош болтать! – перехватил инициативу Плешивый. – Бросайте эти дерьмовозки! Мы возвращаемся!
– Эй, а вы что же, не станете громить монастырь? – возмущенно завопил наш проводник, встав на моем пути.
Язык Севера он понимал очень условно, но главное уловил.
Зря он влез. Забыл, с кем имеет дело. Нет, я бы его просто отпихнул, но англичанин обратил на себя внимание Укси, а Укси – это не я. Оплеуха сбила англичанина с ног, и наконечник копья вошел ему между ребер. На полпяди. Как раз до сердца.
Плешивый наступил на бьющееся в агонии тело, обтер о рубаху должника наконечник копья и рявкнул:
– Бегом!
И мы побежали.