© Зимин Ю., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Пролог
Давным-давно…
Огонь потрескивал, танцуя и мерцая, отбрасывая тени на лица сражавшихся, а они тем временем изучали игровое поле.
– Эванджелина, ты едва притронулась к напитку. Все еще думаешь, что я могу тебя отравить? Признай, это дело давно минувших дней.
Ее глаза не отрывались от доски, когда рука потянулась за бокалом с вином, приправленным кровью. Она обхватила пальцами толстую керамическую ножку и слегка сжала ее, поднося к идеально накрашенным губам.
Игра подходила к концу, и она видела лишь один способ победить мудрого короля Территории Оборотней.
Отвлечь.
Поднеся бокал ко рту, Эванджелина сделала глоток чересчур насыщенной алой жидкости.
– Сложно сказать, старый друг, яд это или просто ужасное вино.
Ее губы дрогнули, она быстро подняла взгляд на короля и тут же отвела. В его глазах она увидела тот же интерес, что и всегда.
Ликан издал низкий лающий смешок.
– Наше вино не так уж плохо, Эванджелина. Вкус будет лучше, если станешь пить почаще.
Он прорычал ее имя, и вампирша, стараясь скрыть дрожь, наклонилась вперед и передвинула фигуру на доске. Король говорил о вине, но Эванджелина знала, о чем он просил, и это было гораздо больше, чем просто разделить с ним выпивку.
– Я думала, ты уже все понял, но, видимо, нет.
– Твой муж обесчестил тебя, а даже если бы и не обесчестил – он давно мертв. Ты ничего ему не должна, – мягко сказал король, кладя руку на край стола. Их пальцы почти соприкоснулись.
Эванджелина медленно подняла на него взгляд.
– Как я уже не раз говорила, это невозможно. Ни для кого из нас.
Эванджелина заставила себя отдернуть руку, но не сводила с короля пристального взгляда. Напряжение между ними росло, воздух накалился до такой степени, что она едва могла дышать от нахлынувших чувств.
Один поцелуй необъяснимо и бесповоротно связал ее душу с его. Ей следовало оттолкнуть его, никогда больше не смотреть в его сторону.
Губы Ликана дрогнули, и он подался вперед.
– Я не могу закрыть глаза, Эванджелина, но соглашусь просто поиграть с тобой в гляделки, потому что, если я этого не сделаю, не уверен, что твоя одежда останется нетронутой.
Ее вздох был непроизвольным, и сердце подпрыгнуло от того, что он предлагал.
– Я…
– Я знаю, кто ты, Эванджелина. Я никогда не забуду ни этого, ни того поцелуя, украденного посреди грозы и заставившего меня страстно желать женщину, которой я никогда не смогу обладать. Для меня не может быть никого другого. Я уже давно смирился с этим. Точно так же и тебе нужно признать, что в глубине души ты чувствуешь то же самое. Иначе зачем ты здесь?
Его смелые слова заставили Эванджелину забыть о причине, по которой она попросила тайной аудиенции. Конечно, это не было связано со скандальным романом, который лишит их обоих титулов, разорит родню и оставит умирать. Нет, она здесь не поэтому, хоть и не могла оторвать взгляда от его растянувшихся в полуулыбке губ, перестать ощущать притяжение мужского тела, склонившегося к ней… Она должна была догадаться, что все будет не так просто.
– Мой племянник Эдмунд стал настоящей угрозой, – тихо сказала она. – Я в растерянности.
Ликан откинулся на спинку стула, опустив взгляд на доску, поскольку они оба вели себя так, будто не оказались в нескольких секундах от чего-то, находящегося под запретом для их видов.
– Какого рода угрозой? – спросил Ликан.
Эванджелина встала. Пока она шла к камину, шорох ее шелковых юбок был единственным звуком. Смотреть на пламя гораздо безопаснее, чем в глубокие карие глаза Ликана. Она потеряется в них, если не будет осторожна.
– Он юн, ему еще только двенадцать, и я хотела бы надеяться, что его действия – результат юности, а не чего-то другого. Чего-то… ужасного. – Она сцепила руки перед собой, ухватившись за край шелка.
Ликан присоединился к ней у огня, встав рядом. Не касаясь, но максимально близко.
– Скажи мне.
Если ее брат, Король Стирлинг, узнает, что она говорит о деяниях его сына Эдмунда за пределами королевского дома, Эванджелина будет приговорена к смерти. Но она должна защитить тех, кто нуждается в ней.
– Это началось, еще когда он только научился ходить – Эдмунд мучил животных, которых ему удавалось поймать…
– Наши щенки делают то же самое, – сказал Ликан, махнув рукой. – Так хищник учится охотиться.
Она медленно кивнула, а затем повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Но разве ваши щенки растягивают мучения своих жертв? Смеются и радуются ли они, когда те, кем они лакомятся, часами проливают слезы? Я видела ваших щенков, они быстро убивают своих жертв, когда приходит время. А если нет, их останавливают. Старшие наставляют их.
Король молчал. Выражение его лица было серьезным, а Эванджелина поспешила продолжить, опасаясь, что остановится и не сможет рассказать самое худшее из того, что держала в себе.
– Эдмунд… ищет тех, кто будет ему доверять. Он ужасающе рано научился манипулировать, а его отец закрывает на это глаза, потому что Эдмунд – наследник трона, – прошептала она. – Я нашла трех человеческих служанок с отрезанными конечностями… языками… Они подверглись неописуемым зверствам… и, когда я обнаружила их, они еще не были мертвы, Ликан. Эдмунд… Боюсь, он превращается в чудовище.
Волчий король затих рядом с ней, неподвижный, словно охотник, готовящийся напасть.
– Значит, ты хочешь, чтобы я убил его?
Эванджелина схватила его за руку прежде, чем смогла остановить себя.
– Боги, нет! Я не хочу, чтобы ты подвергся такой опасности, Ликан. Нам нужны хорошие союзники. Союзники, которые сражаются с честью и из любви к своему народу. – Ее горло сжалось, когда она подняла взгляд на Ликана. – Может, в моей жизни тебя и не будет, но я не представляю Империи Магии без тебя. Это не тот мир, в котором я хотела бы жить.
Эта правда не должна была соскользнуть с ее губ, и все же она вырвалась наружу.
Эванджелина продолжила настаивать, не дав Ликану времени осмыслить признание.
– И Эдмунд всего лишь мальчишка. Проблемный – да, но заслуживает ли он смерти? Нет. – Она яростно замотала головой. – Он по-прежнему мой племянник, и я не могу так легко расстаться с ним.
Ликан уставился на нее, его голос был хриплым.
– Эванджелина… зачем ты делишься со мной этим, если я не могу помочь?
Она отпустила его и отступила назад, но Ликан последовал за ней, пока Эванджелина не оказалась прижатой к каменной стене.
– Есть еще один ребенок, Ликан. Тайный ребенок. Всего три дня назад он чуть не совершил немыслимое, попытавшись убить собственного брата. Это чистая удача, что я вовремя нашла их и остановила его.
Ликан продолжал сокращать расстояние между ними, пока его грудь не коснулась изгиба ее тела. Его ноздри раздулись, когда он закрыл глаза и наклонил голову так, что его губы оказались на ее шее, и он заговорил:
– Говори прямо, Эванджелина, сейчас я не могу здраво мыслить, поскольку кровь приливает не только к мозгу. О чем ты меня просишь? Что тебе… нужно?
Голос Ликана снова понизился до рыка, и она поняла, что не в силах отвести взгляд и привести свои мысли в порядок, чтобы заговорить. Но ради ребенка, которого поклялась защищать и которого любила как собственного, должна это сделать.
Эванджелина прижала ладони к каменной стене позади и крепко вцепилась в камень. Желание прильнуть к Ликану всем телом было настолько мощным, что ей лишь чудом хватало сил сопротивляться.
– Мне нужно, чтобы ты защитил ребенка, которого Эдмунд хотел убить, – прошептала она.
Взгляд Ликана опустился к ее губам.
– А взамен?
Ее губы задрожали, она снова произнесла опасную правду. Эванджелина не знала никого другого, кто сумел бы учуять ложь.
– Ты завладел моим сердцем. Душой. До конца вечности для меня не будет другого мужчины. Я принадлежу тебе, даже если мы не сможем быть вместе. Разве этого недостаточно? Знать, что ты и только ты держишь мое сердце в своих руках? Если бы я могла дать тебе больше, я бы сделала это, но не стану подвергать опасности тебя и тех, кого люблю и защищаю, отдавая тебе последнее.
Его взгляд смягчился, а горло сжалось; казалось, Ликан с трудом подбирал слова.
– Во всем этом огромном мире не найдется такой женщины, как ты, Эванджелина. Я спрячу тебя, уйду в царство людей и оставлю все это в прошлом, если ты пойдешь со мной.
Ее ресницы затрепетали, и Ликан поднял руку, чтобы смахнуть одинокую слезу.
– Я не могу. У меня, как и у тебя, есть обязанности. Семья, нуждающаяся в твоей заботе, – люди, которых ты любишь. Они окажутся в опасности, если ты уйдешь.
Он медленно придвинулся к ней. Эванджелина оказалась зажатой между стеной и крепким мускулистым телом короля-оборотня.
– Я все это знаю, но это не значит, что не могу желать большего. Мечтать о жизни, свободной от обязанностей. Желать быть с единственной душой, что поет в унисон с моей собственной. – Ликан снова прижался губами к ее шее, вдыхая аромат Эванджелины.
Не в силах больше сдерживаться, она медленно обхватила ладонями лицо Ликана, позволив пальцам пробежаться по заросшей щетиной линии подбородка, почувствовать жар его крови под смуглой кожей.
Они стояли там, вдыхая запах друг друга, наслаждаясь моментом и мечтая о большем. Время, проведенное вместе, станет воспоминанием, которое они сохранят, чтобы согреваться им холодными зимними ночами.
– Ликан.
– Любовь моя, – прошептал он.
У Эванджелины перехватило дыхание, она с трудом выдавила слова:
– Ты обещаешь мне? Я должна знать, что будет тот, кто остановит Эдмунда, если для этого вдруг настанет время. Ребенок незаконнорожденный, но Оракул поведала о силе, что заключена в нем, – силе, которая однажды сможет бросить вызов силе Эдмунда.
Из его груди вырвался тяжелый вздох, казалось, Ликан изо всех сил пытался заставить себя пошевелиться, отступить назад.
Жар мгновенно пропал, ее руки соскользнули с его лица, глаза наполнились слезами при мысли о том, что она потеряла. О том, от чего должна отказаться, чтобы спасти тех, кого любит.
– Эти слезы говорят, что за всем этим кроется нечто большее, чем ты рассказала.
Он провел большим пальцем по ее щеке и поймал соленую каплю.
– Мы не сможем встретиться снова, Ликан, – сквозь слезы произнесла Эванджелина. – Брат всегда подозревал, что моего мужа в битве у оврага убили не испуганные жители материковой деревни. Я знаю, ты убил его за то, что он сделал со мной, но твой гнев не ускользнул от внимания Стирлинга. Он не дурак и не до конца поверил в клятву никогда больше не выходить замуж и игру в скорбящую вдову. Брат знает, что между мной и тобой что-то есть, и он прикончит нас обоих. Перемирие – это одно, но согласие на брак по любви между вампиром и оборотнем? Ни за что. Я забочусь не о себе, а о тех, кто нуждается во мне. И о тебе. Не хочу, чтобы тебе навредили из-за меня, ни за что на свете.
Волчий король склонил голову, затем медленно, очень медленно опустился на колени.
– Прожить жизнь без тебя, Эванджелина, сердце мое? Такие, как я, не способны жить вдали от своей половинки. Нам не суждено жить без той, что заставляет волка выть от радости.
Эванджелина до крови прикусила нижнюю губу, но даже этого было недостаточно, чтобы удержаться от движения. Она упала перед ним на колени.
– Мой волчий король, не будет и дня, когда мысль о тебе не посетит меня, когда не захочу, чтобы ты был рядом. – Эванджелина тщетно пыталась сдержать слезы – они текли по ее щекам, заливая шелковый верх платья. – Я буду любоваться тобой во снах каждую ночь, буду держаться за тебя там. Потому что только там мы можем быть вместе. Только во сне я могу быть самой собой, рассказать, как мое сердце взывает к тебе. И бьется лишь для тебя одного.
Эванджелина притянула его лоб к своему. Минуты пролетали слишком быстро, она знала, что должна уйти. Скоро взойдет солнце, а здесь, на Территории Волков, у нее не было никакой защиты от него.
Стук в дверь нарушил момент.
– Мой король. До рассвета остался час, – раздался грубый голос по ту сторону двери.
Ликан провел ладонями по ее лицу, пытаясь остановить текущие слезы, но это было ему не под силу.
– Если б мог, я бы перевернул ради тебя звезды и луну, – мягко признался он, – но если единственное, о чем ты меня просишь, – защитить ребенка, тогда я изо всех сил постараюсь исполнить твою просьбу. Мы найдем способ уберечь его от солнца.
Эванджелина взяла Ликана за руки и встала, поднявшись одним грациозным рывком. Она всеми силами старалась вернуть себе утраченное самообладание. Настал страшный момент. Пришло время стать герцогиней, которой ее всю жизнь готовили быть. Подавить эмоции, взять себя в руки. Позаботиться о тех, кто не может защитить себя сам.
И все же Эванджелина цеплялась за его грубые руки, как за спасательный круг, от которого еще не была готова оттолкнуться.
– Она не нуждается в защите от солнца. Ребенок рожден человеческой женщиной.
Глаза Ликана расширились.
– Какая редкость.
Она повысила голос, позвав свою горничную:
– Анна, войди и возьми с собой нашу малышку.
Боковая дверь распахнулась, и в комнату вошла молодая женщина с закутанным малышом на руках.
Эванджелина медленно отпустила руки короля и шагнула к служанке.
– Иди ко мне, моя дорогая. – Она протянула руки, и ребенок потянулся к ней, широкая улыбка расплылась по благословенному, как у херувима, лицу.
Эванджелина позволила себе в последний раз сжать малышку в объятиях и поцеловать, затем повернулась к королю.
– Ваше Величество.
Словно по сигналу, ребенок, хихикая, помахал Ликану рукой.
– Пивет.
Его взгляд смягчился, он покачал головой.
– Ты поставила передо мной ужасную задачу, Эванджелина.
– Знаю. – Она судорожно вздохнула. – Я напишу, если смогу. Постараюсь не терять связь с тобой. Помогать.
Глаза Ликона метнулись к ней, между ними промелькнуло невысказанное понимание. Эванджелина напишет ребенку и ему самому.
Опасная переписка.
Подойдя вплотную к королю, она коснулась ребенка, и по ее щекам потекли новые слезы.
– Мама?
Ликан замер и вопросительно уставился на нее.
Эванджелина опустила голову и отступила назад, сжав руки Анны.
– Я воспитала этого ребенка как собственного. Я отдаю тебе вторую половинку своего сердца, Ликан. Ты единственный, кому я доверяю.
Ты единственный, кого я люблю.
Поведали ли ее глаза о том, что она должна была сказать раньше?
Он наклонил голову в ее сторону, когда Анна потянула Эванджелину к двери.
– Герцогиня, скоро взойдет солнце, мы должны идти. Сейчас же.
И каждый шаг отдалял ее от тех, кого она любила больше всего на свете.
Тех, кого она больше никогда не увидит…
1
Сиенна
Проклятье, время на исходе.
Дождь хлестал по лицу, пока мы мчались сквозь ускользавшую ночь: Бетани – справа от меня, а Уильям, первый в очереди на вампирский трон, – слева. Он должен пережить эту ночь. Его голова качнулась, подбородок коснулся груди, из носа потекла тонкая струйка крови.
– Уилл? – вскрикнула я, перекрывая стук копыт и свист ветра.
Он пошатнулся, и его тело накренилось, завалилось набок, как корабль во время шторма.
Бетани вскрикнула, но она была недостаточно близко, чтобы удержать его от падения.
Я прижала правую ногу к боку Хавок, и лошадь придвинулась к Уиллу и его скакуну. Протянув руку, я схватила наследника за руку, когда он чуть не свалился, и, стиснув зубы, попыталась удержать в седле. Едва ли. Он был невысокого роста, но я не знала, как долго смогу сохранять его тело в вертикальном положении.
Нам нужно укрытие, и как можно скорее, пока Уилл не растянулся на утрамбованной земле, оказавшись в еще более скверном положении, чем раньше.
– Би! – прокричала я сквозь порывы ветра. – Нам нужно найти место, где можно остановиться на ночь!
Я молилась, чтобы у нее оказалось хоть какое-то представление о том, где мы находимся, какой бы нелепостью это ни казалось. Бетани воспрещалось покидать замок еще строже, чем мне и другим девочкам, привезенным на Игрища Жатвы. Но надежда умирает последней.
Она беспомощно покачала головой, когда мы двинулись дальше.
– Я искала. Но нигде не видела подходящего пристанища.
Изо всех сил стараясь удержать Уилла и мчась верхом в непогоду, я могла отвлечься лишь на собственные мысли.
Причиной хаоса, в котором я теперь оказалась, была только моя вина. Я позволила схватить себя, думая, что попаду к оборотням и таким образом спасу своего друга Джордана. Вместо этого представители вампиров купили меня на аукционе, затянули в корсет и заставили принять участие в опасной игре. Все это время я искала способ добраться до Джордана, пока не стало слишком поздно.
Если перенестись на несколько недель после обозначенных событий, то ситуация, которую я и так считала довольно скверной, стала намного, намного хуже. Король мертв, а я оказалась в бегах с молодым принцем вампиров и направилась на Территорию Оборотней, в то время как его старший брат, настоящий тиран, выслеживал нас. Я не питала иллюзий относительно происходящего, потому что едва ли не кожей чувствовала, как Эдмунд выискивает нас.
Но, конечно, я думала лишь о среднем брате.
О Доминике.
О Генерале.
Я моргнула и увидела его в ванне, почувствовала его горячую, гладкую кожу под кончиками пальцев. Ощутила твердость его напряженной плоти…
– Туда, – просипел Уилл, и я дернулась в седле, покраснев с ног до головы.
– Что?
Он поднял дрожащую руку и указал в сторону от тропинки, по которой мы двигались. Я ничего не увидела, но направила Хавок в ту часть леса, куда указал Уилл. Густо заросшие кустарником, сосны плотно прижимались друг к дружке, но я разглядела крохотный разрыв в линии деревьев, свидетельствовавший о чем-то… созданном человеком.
Шум дождя начал стихать, и по небу, опадая, поплыли крупные снежинки.
Какими бы плотными ни были потоки ливня, белое покрывало, что стелилось вокруг нас, было еще непрогляднее. Скоро видимость станет лишь три фута.
– Поторопись, – крикнула я Би. – Снег заметет наши следы.
И выиграет время, чтобы успеть разобраться с травмами, которые получил юный принц.
Сжимая руку Уилла так крепко, как только могла, я наполовину вела, наполовину толкала нас к едва заметной тропинке между деревьями.
Ветки намокли и стали мягкими, и если бы мы не промокли до нитки, то продирались бы плечами сквозь кустарник.
Спустя десять минут удалось прорваться сквозь густую растительность. Мы оказались возле неприглядной лачужки. Но в нынешнем положении это казалось мне настоящим Тадж-Махалом.
Постройка была не больше просторного стойла для лошадей, может, двенадцать на двенадцать, с металлической трубой для розжига огня, торчащей из жестяной крыши. Справа было простое крытое стойбище для лошадей с поручнем по внутреннему краю и всего одной стеной, защищавшей от сильного ветра.
Жаль животных, но ничего не поделать. Это лучше, чем ничего.
Не говоря ни слова, Би последовала за мной, спешиваясь. Вдвоем мы протащили Уилла по снегу в маленький сарай.
– Сюда, здесь есть свет, – сказала Би, стуча зубами.
Раздался щелчок, и, разгоняя тьму, ожил фонарь.
Матраса не было, но в углу была свалена куча одеял.
– Стели, – выдавила я, почти сгибаясь под тяжестью Уилла.
Би схватила одеяла: два расстелила на полу, а еще одно отложила в сторону.
– Готово, – сказала она, бросаясь к Уиллу.
В этот момент его ноги окончательно лишились сил и подогнулись. Он рухнул на землю, прижавшись к Бетани.
– Уилл, ты должен нам помочь! – взмолилась я, потянув его за руку, чтобы перекатить.
Он не ответил, даже не дернулся.
– Хватай за руку. Нужно оттащить его.
Я стиснула зубы, обхватив пальцами предплечье Уилла. Кожа была ледяной, и даже при тусклом свете я видела, что цвет ее не просто бледный, а с наливающейся просинью.
Желудок скрутило от этого зрелища. Температура упала, но на улице было не так уж холодно. Нужно что-то сделать и быстро.
После пяти минут ругани и обливания потом нам наконец удалось уложить Уилла на импровизированную кровать.
– Проверь, нет ли у него ран, пока я разберусь с лошадьми.
Я развернулась и вышла за дверь прежде, чем Би успела возразить. Хотя я сомневалась, что она будет… Не в моменты, когда дело касается Уилла.
Тройка лошадей самостоятельно добралась до небольшого укрытия, они прижались друг к другу, ища утешения и тепла в снежной буре, бушевавшей вокруг. Я привязала каждую к перилам и отправилась на поиски корма для них. Это дало мне время подумать о следующем шаге. Очевидно, перво-наперво мы должны поставить Уилла на ноги. Он не сможет самостоятельно держаться в седле в таком состоянии, и мы ни за что не доберемся до Территории Оборотней без него. А если и доберемся – не факт, что нас не разорвут в клочья.
Черт подери, даже с Уиллом это было вполне возможно. Вероятность была очень высока. Непохоже, что вампиры и волки ладят.
В задней части небольшого загона стоял деревянный ящик для хранения лошадиного корма.
Я остановилась и осмотрела его, чувствуя, как оживают нервы. Нормально ли это – найти местечко у черта на куличках со свежим кормом для лошадей? Маловероятно, но я была не в том положении, чтобы искать подвох, поэтому отбросила сомнения, подхватила корм и высыпала его перед Хавок и двумя другими лошадьми.
Теперь вода. Не обращая внимания на ноющую боль в спине, я отыскала ведро и поплелась к ручью, который был неподалеку. Возвращаться к лошадям пришлось трижды.
Все это время я гадала, чья же это хижина и скоро ли объявятся ее хозяева?
Я все острее осознавала, что придется действовать быстро. Мы не могли позволить себе попасть в плен ни к Эдмунду, ни к кому-либо еще, к какому-нибудь излишне рьяному лорду-вампиру, жаждущему поладить с новым королем.
Тяжело дыша, обливаясь потом и дрожа одновременно, я вернулась в хижинку и прислонилась к двери.
Бетани лежала рядом с Уиллом, фонарь отбрасывал тусклый свет на их тела. Она повернула ко мне свое бледное лицо.
– У него такое медленное сердцебиение, Сиенна. Я думаю… думаю, он умирает.
Моя голова невольно обреченно сникла, надежда стремительно улетучивалась. Но я тут же отбросила эти пораженческие настроения.
– Тогда мы должны сделать так, чтобы он не умер, верно?
Я посмотрела на нее, а затем постучала пальцем по своей шее.
Ее глаза расширились.
– Ты имеешь в виду… накормить его?
– Лошади и без того едва держатся на ногах, и мы знаем, что кровь животных не так эффективна. Мы – все, что у него есть, Би. Если не поможем ему сейчас, с таким же успехом можем просто уехать и оставить Уилла здесь. Потому что ты права. Мне тоже кажется, что он умирает.
Я вздрогнула, холод и тяжесть насквозь промокшей одежды буквально валили с ног.
– Нам нужен огонь, – сказала она, выпрямляясь. – Никто не станет искать нас в такую погоду, так что дым нас не выдаст.
Словно в подтверждение ее слов, поднялся ветер, заметая окно снегом и скрывая нас от посторонних глаз.
Маленькая печка уже была готова к розжигу; рядом с ней лежала увесистая охапка дров.
Я поднесла руку к лицу.
– Черт. Знаю. Но это опасно.
– И все же мы должны рискнуть.
Бетани собралась было подойти к огню, но я мягко толкнула ее обратно к Уиллу.
– Нет, я сама. Ты… ты знаешь, как… накормить его? Мы сами пустим кровь или ты надеешься, что у него хватит сил укусить?
– Для начала я попробую последнее. Вампирами рождаются, а не становятся, так что мне не грозит обращение.
Я опустилась на колени перед маленькой буржуйкой, думая о том, каково это – быть укушенной вампиром.
Точнее, быть укушенной Домиником.
Не то чтобы у него когда-нибудь будет такая возможность, но мысль о том, что он прижмет меня к своему обнаженному телу, и его клыки вонзятся в мою плоть, вызвала дрожь совершенно другого рода.
Со мной явно что-то не так.
Я подбросила дров в печурку и с помощью маленькой искры подожгла растопку. За считаные минуты огонь заплясал на сухих дровах. Кто-то наверняка побывал здесь не так давно и обустроил это местечко для себя. Нужно уйти до того, как этот кто-то вернется и обнаружит нас с Златовлаской в своей хижине.
– Сиенна, мне нужна помощь, – мягко произнесла Бетани, отвлекая мое внимание от огня. – Не могу заставить его укусить меня.
Я повернулась и увидела, что она прижата к Уиллу, его голова повернута так, что рот оказался у ее шеи. Но с его стороны не было никакой реакции, никакого движения губ.
– Пробовала запястье?
Я подошла к ней. Мое тело продрогло насквозь, но не смертельно. Не уверена, что Уилл со мной солидарен в этом.
Взяв Бетани за руку, я поднесла ее запястье ко рту Уилла, и мы вместе прижали ее руку к его клыкам.
Она ахнула, когда они пронзили кожу.
– Ну же, Уилл. Пожалуйста, не умирай. – Плакала Би, и ее слезы не были вызваны укусом.
Я подошла к ней с другой стороны, удерживая голову Уилла, пока кровь Бетани капала ему в рот.
– Он не пьет ее, – пробормотала она, бросив на меня испуганный взгляд. – Почему не получается?
Время шло, она сжимала запястье и сгибала руку, чтобы кровь текла, а я массировала шею Уилла, чтобы кровь двигалась дальше.
Я сняла верхние слои своего платья и положила его на пол рядом с дровяной печью, затем помогла Бетани сделать то же самое, так что мы обе остались в тонких трусиках.
Суше, но все равно холодно.
– Вот.
Я взяла последнее одеяло и накрыла им ее плечи.
– А ты?
Я опустилась на колени рядом с телом Уилла.
– Должно быь, он ранен и из-за этого не может прийти в себя.
Я надеялась на порез, который мы легко могли бы залатать, но у меня было полное ужаса предчувствие, что, возможно, юный принц все-таки не выживет.
Слова Герцогини эхом отозвались в моей голове.
Позаботьтесь о нем, спасите его.
Но именно мысль о Доминике укрепила мою решимость. Я должна попытаться.
Проведя пальцами по его груди, я оттянула рубашку. На верхней части тела ничего не было видно.
Я до конца расстегнула ее, но не увидела никаких ран на животе. Просунула руку ему под спину, но и там ничего не было. Ни царапины. Несколько синяков, которые были, когда мы только пустились в путь, исчезли.
Я подняла голову, чтобы посмотреть на Бетани, и меня охватил ужас.
– Короля отравили. Тот же человек хочет смерти Уилла. На нем нет ран – должно быть, это тот самый яд.
Глаза Бетани закрылись, по щеке покатилась слеза.
– Мы можем спасти его?
Я прикусила нижнюю губу и кивнула.
– Сделаем все, что в наших силах. Нужно привести его в сознание настолько, чтобы он смог ехать верхом и мы убрались отсюда. Затем найдем короля оборотней и попросим о помощи. Хорошо?
План казался весьма простым, но мы обе знали, что нас ждет много трудностей.
Бетани посмотрела на меня из-под одеяла.
– Ты хороший человек, Сиенна.
– Нет, это потому, что он нам нужен. Наши шансы выжить возрастут, если Уилл будет жив. – Я вздохнула и жестом велела Бетани отойти. – Перевяжи запястье. Посмотри, не припрятано ли чего в половице или потайном шкафу для еды, а я немного покормлю его.
– Я могу остаться с ним, со мной все в порядке. Даже голова не кружится.
Одна рука Бетани лежала поперек груди Уилла, другая поглаживала щеку, пока кровь с ее запястья капала ему в рот.
Я знала, что у нее есть к нему чувства; еще когда мы были в замке, она почти призналась мне, что тайно любит его.
– Я никогда не встану между вами, Би, – я нежно положила руку ей на плечо. – Это ничего не значит.
Она отвернулась, на ее лице было написано чувство вины.
– И ты любишь Доминика. Ты права, я веду себя глупо.
Я не собиралась спорить с ней о своей предполагаемой любви к Доминику.
Похоть?
Я бы поспорила на свой последний доллар, что хочу этого мужчину больше, чем готова признать, хотя вряд ли это полезно для меня и моего будущего здоровья.
Но любовь?
Любовь… я сомневалась, что она возможна… не в этом мире интриг и политики, жизни и смерти.
– Я люблю Джордана, – тихо сказала я. – Он – причина, по которой я здесь, он – моя семья.
Бетани с сомнением кивнула, но ничего не сказала, освобождая мне место. Я опустилась на колени рядом с Уиллом, осознавая, что все наши попытки спасти его мотивированны лишь тем, чтобы можно было сказать: «Мы пытались». Если бы королю дали кровь, он бы выжил, и Эдмунд не взошел бы на трон, а мы не оказались бы в этой передряге.
Я хорошо понимала, что делаю это все ради Бетани. Ради того, чтобы она могла проститься с любовью, которой не суждено было стать чем-то большим – служанка и Принц Вампиров несовместимы так же, как и рабыня-человек с Генералом вампиров…
Я прижала запястье ко рту Уилла, но в последнюю секунду остановилась, вытаскивая заколку-бабочку из волос. Почему-то мне казалось предательством позволить ему вонзить свои клыки. Я отказывалась думать о том, кого предаю, и одним быстрым движением полоснула по коже. Заточенная заколка мгновенно вспорола кожу. Алая кровь проступила и потекла по мизинцу Уиллу в рот.
Три капли, и, готова поклясться, его затрудненное дыхание стало более ровным.
Четыре капли, и его веки затрепетали.
Из горла Уилла вырвался стон, и он молниеносно схватил мое запястье. Вцепился в меня с невероятной силой, хотя пару секунд назад едва ли не умирал.
– Бетани! – крикнула я, пытаясь освободиться.
Паника стискивала грудь, а Уилл не отпускал. С таким же успехом меня могли привязать к нему.
Бетани схватила его, и мы вместе попытались заставить Уилла отпустить.
Она что-то прошептала, наклонившись к его уху, и так же быстро, как схватил, он ослабил хватку, с глубоким вздохом плюхнувшись на спину.
Его глаза открылись, и он уставился в потолок.
Голос был хриплым.
– Я должен быть мертв. Я слышал, как мама зовет меня.
Поморщившися, я прижала руку к груди, чувствуя, что вот-вот появится синяк.
– Что ж, это самое странное спасибо, которое я когда-либо слышала, но не стоит благодарности.