Глава 1. Лера
– Валерия, сегодня ваша бабушка чувствовала себя лучше. Эти новые препараты творят чудеса!
Я не могла поднять глаза на Зинаиду Степановну. Глядела на высохшие кусты азалии за окном и на трещины на фасаде дома для престарелых. Ведь прекрасно знаю, что Зинаида скажет дальше.
Знаю и боюсь услышать.
– Ей становится только лучше от тех лекарств, которые мы сейчас применяем.
– Сколько? – прошептала я. – Сколько нужно заплатить, чтобы вы продолжили давать ей эти препараты?
Зинаида Степановна назвала сумму.
Эхо полупустого кабинета безжалостно повторило неподъемную цифру. Даже для студентки с очень хорошей подработкой.
– Я достану, – не моргнув глазом ответила я.
Хотя мне и придется похоронить мечту о том, чтобы завязать со своей высокооплачиваемой профессией.
Зинаида Степановна обошла стол и коснулась моей руки так же, как еще полчаса назад гладила узловатые и сухие, как прошлогодняя листва, ладони моей бабушки. И заговорила она со мной так же, как с седой восьмидесятилетней женщиной, которая каждый день на протяжении последних трех лет видит ее как впервые.
– Лерочка, это очень большие деньги. Я помню, что ты учишься в университете. Ты еще и работаешь?
Никогда. Никогда я не скажу ей правду о том, какая работа позволяет мне оплачивать лечение бабушки. А соврать вслух не смогу. Зинаида меня тут же раскусит.
Силы нашлись только на то, чтобы кивнуть.
– Жаль, – протянула она, – а то у меня было к тебе предложение…
– Какое? – встрепенулась я. – Могу ведь и уйти со своей работы, если ваша хорошо оплачивается.
Правда не знаю, какая приличная работа может приносить столько денег, как моя. Можно попробовать совместить, если зарплата будет хорошая. Днем-то времени у меня полно.
Зинаида не знает, но я давно в академическом отпуске. Главное бабушку поднять на ноги.
– Наша больница сейчас участвует в тендере на реконструкцию фасада, – сказала Зинаида Степановна. – На днях приезжал один директор, осматривал участок. И каждые пять минут у него звонил мобильный телефон. Он чертыхался и матерился, как сапожник, хотя с виду не скажешь, очень приличный мужчина в хорошем костюме. И машина дорогая. Так вот, у него секретарша уволилась, и он никак не может найти себе новую. Не думаю, что твой звонок будут неуместен. Особенно, если ты уточнишь у него про работу.
Я не верила своим ушам. И глазам заодно, когда Зинаида протянула мне белую визитку с вензелями.
– Вы сделали это для меня?
– Конечно. Я повидала многие семьи на своем веку, Валерия, и много раз люди куда обеспеченнее тебя оставляли здесь своих родственников и через месяц-два забывали сюда дорогу. А ты готова на все ради бабушки, но в одиночку ты это лечение не вытянешь. Директор был у нас вчера. Если тебе повезет, то он еще никого не успел нанять. Звони скорее.
Медлить не стала.
Сразу как выскочила из кабинета, вбила дрожащими пальцами номер.
– Алло? – ответил женский голос.
Настроение упало ниже плинтуса.
– Мне бы… – промямлила я.
– Чего?! – рявкнула девица. – Говорите громче!
Орать в коридоре было идеей не лучшей, так что я стремглав понеслась на выход, одновременно с этим прочитав с визитки:
– Мне бы… Максима Соловьева!
Хлопнула дверью, деревянной и тяжелой, как в церкви, в которую мы ходили с бабушкой, и выбежала во двор.
– Вас не слышно! – проорала девица мне в ответ.
Да что ж такое…
– Максима Соловьева! – заорала я тоже, на всякий случай отбежав как можно дальше к усыпанным желтыми листьями деревьям.
– КОГО?!
– А ну отдайте трубку! – проворчал мужской голос на заднем фоне. – Я даже отсюда ее слышу, а вы, что ли, нет?
– Чего?!
Мужчина ругнулся себе под нос и тихо сказал в трубку:
– Алло. Вы меня слышите?
– Прекрасно! – обрадовалась я. – Я звоню по поводу вакансии секретаря, если вы еще не…
– Еще не, – оборвал он меня. – Давайте проверим кое-что. Я буду говорить цифры шепотом, а вы, если сможете их расслышать, повторять. Идет?
Ничего себе собеседование, подумала я.
– Идет.
– Семь тринадцать тридцать восемь, – сказал он жарким шепотом.
Я повторила.
– Тридцать шесть шестнадцать двадцать пять, – сказал он еще тише. – Услышали?
– Ага.
– А теперь перезвоните. Это мой личный, – сказал он и нажал «отбой».
Черт возьми!
Семь тринадцать двадцать восемь? Нет. Так, еще раз. Соберись, Лера.
Я расслабилась и повторила цифры на память, вбивая их в телефоне, не задумываясь и без промедления.
Пошли гудки. Ну же. Пусть я не ошиблась номером.
– Алло? – спросил мужской голос.
Тот же. Ура!
– Это снова я. По поводу должности секретаря.
– Отлично. Тесты на слух и скорость восприятия, память и находчивость пройдены. Должность не занята, поскольку в агентстве меня явно не поняли, когда я просил отличную телефонистку. Не думал, что нужно будет уточнять, что она должна быть не только красивой, но еще и не глухой.
– Что?! – раздалось на заднем фоне.
– Вы свободны! – заорал Соловьев, и следом оглушительно хлопнула дверь.
Из-за внезапной тишины я решила, что звонок сорвался, но тут собеседник спросил с тяжелым вздохом:
– Когда вы можете приехать на собеседование?
– Прямо сейчас!
– Диктую адрес.
Это оказался офис в бизнес-центре, до которого я добиралась битых три часа с окраины. Здание из стекла и металла возвышалось среди шумного города величественной колонной, и я впервые подумала о том, какая самонадеянная это идея – стать секретарем для такого человека, который может позволить себе здесь офис.
Интересно, что вообще нужно будет делать?
Ладно, я здесь. И я смогу. Выучу сорта бетона и методы заливки опалубки или еще что-нибудь. Ради бабушки.
Поднялась в холл и нашла указатель с названием фирмы с зубодробительным названием «Зер-Траст-ЛТД». Логотипом была серая птичка, наверное, соловей. Как-то без фантазии, учитывая имя директора, хотя наверняка и отвалили за логотип уйму денег. Кругом звенящая тишина, как в больнице, белый пол и стены, как в операционной.
Девушка с рецепции сказала, что ее предупредили и меня уже ждут. Офис оказался на двадцать втором этаже.
Я постучала, но мне не ответили. Набравшись смелости, толкнула дверь, и та распахнулась.
Кабинет был огромен. Справа у стены стоял один письменный стол, очевидно, секретаря, а возле окна во всю стену второй – широкий и массивный, скорей всего, директорский. Мужчина с телефоном в руке медленно вышагивал вдоль окна, кивая невидимому собеседнику в трубке.
Я замерла, глядя на него во все глаза.
Каким я представляла директора строительной фирмы? Ну…
Явно не таким. Максим Соловьев оказался высоким мужчиной с широкими плечами и узкими бедрами. С зачесанными назад темными волосами, коротко стриженными у висков. Идеально выбритый.
Он расслабил галстук, все еще продолжая говорить по телефону, и одним резким движением расстегнул верхние пуговицы рубашки. Был вечер пятницы, у большинства рабочий день уже кончился.
Он отшвырнул галстук на стол, заваленный бумагами, и следом за галстуком полетел его пиджак. Я с трудом сдержала нижнюю челюсть на месте.
Под рубашкой угадывались мышцы, а в плечах тонкая ткань сорочки угрожающе натягивалась.
– Да, я опоздаю, – отозвался Соловьев со вздохом, стоя спиной ко мне и лицом к широкому окну во всю стену. – Да, еще одна встреча. Знаю, что пятница!… Нет, не подошла та секретарша. Да не спал я с ней, Лариса!
О, черт.
Я сразу же представила, как Соловьев оборачивается, откладывает телефон в сторону и срывает с себя рубашку, отчего пуговицы летят градом пуль во все стороны. Не замедляя движения, подходит ко мне, всего несколько широких шагов, и сжимает в крепких объятиях. Его жадные поцелуи и вовсе оставляют меня без спасительного кислорода.
Прервать эти поцелуи невозможно. Он срывает с меня одежду, опрокидывает на этот круглый стол, я развожу ноги и…
– Добрый вечер.
Ой.
Кажется, я увлеклась.
Глава 2. Макс
Лариса доводит до белого каления. Вроде бы не жена и не любовница, но всегда волнуется, сплю я со своими секретаршами или нет. Какая сестре на хрен разница?
Мне не везет с секретарями. С тех пор, как два года назад Всеволод увел у меня Марину, ни одна другая на этой должности долго не задерживается. Да, деспот. Тиран. Трудоголик. Да, работать надо много, а график не нормирован.
Всего этого я выслушал уже достаточно. И это истинная правда, но возмутительнейшим обвинением стали злые слова предпоследней секретарши о том, что я, видите ли, импотент или гей, если не соблазнился ее формами.
Формы формами, но эти ее плоские шутки… На такое мой член не подписывался. Впадал в спячку, стоило только услышать. Никакие формы не спасали.
А эта глухая тетеря, которую я вышвырнул сегодня? Да, отличный третий размер – услада глаз во время нудных многочасовых переговоров, но она ведь все-таки должна меня слышать, разве нет?
Из-за другой возможной кандидатки и коротаю вечер пятницы в офисе, пока Лариса ждет меня на семейном торжестве, будь оно неладно. Постоянно какие-то детские дни рождения, крестины, помолвки или свадьбы. Иногда кажется, что Лариса отмечает дни рождения детей дважды в год, лишь бы видеть меня чаще. Есть у нее пунктик на семье, собравшейся за одним столом.
У меня таких пунктиков нет.
Были, да вычеркнул. Вымарал. И скормил шредеру, чтобы тот превратил мои мечты в ровные белые полоски, которые вынесла уборщица. На городской свалке, вот где теперь мои мечты о семье.
Лариса продолжает в трубке возмущаться тем, что скоро уже вынесут торт, а я все еще не здесь. Понимаю, что у меня даже нет подарка для восьмилетнего Сани, ее среднего сына и моего племянника. Марина всегда подбирала отличные подарки для сыновей Ларисы. Теперь приходится делать это самому.
Лариса, наверное, считает, что я ей вру и нет у меня никаких дел на сегодня. И я просто не хочу приходить. Сестренка хорошо знает, что если не вырвусь сегодня – то горевать не буду. А пацанам на празднике все равно не до меня.
Лариса не просто так зовет меня на все эти детские дни рождения. Где дети, там и мамы в расцвете сил. Одни уже в разводе. Другие – уже собирают на него документы. Это, наоборот, должно насторожить нормального мужика, но Лариса не обращает на эту деталь никакого внимания. И дни рождения превращаются в смотрины «Минуточку внимание! А это мой старший брат, неженат» И добавляла шепотом: «Миллионер».
Деньги. Больше всего их волновали деньги. Жадные неудовлетворенные женщины, которые по-прежнему знают себе цену и не собираются ее сбавлять. Так себе вечеринки, прямо скажем. Неудивительно, что меня туда не тянет, пусть и увижусь с сестрой и ее сорванцами.
После того, как наконец-то прощаюсь с Ларисой, оборачиваюсь к входной двери и забываю, как дышать.
Девушка смотрит на меня так, как будто я фокусник и сейчас достану для нее кролика из шляпы – глазища большие и круглые. Губы бледные, а ведь привык, что у всех женщин рядом со мной на губах всегда помада. Постоянно. При любых обстоятельствах. Одна красила губы до и после минета, еле уговорил ее не красить их в процессе.
Волосы длинные, светло русые, собраны в хвост на затылке. На висках вьются локоны, выбившиеся из прически.
Фигура нескладная, девичья. Никакого пушапа, обтягивающего корректирующего белья, пояса для чулок, который ненавязчиво проглядывал бы через одежду. Ничего подобного точно нет под ее узкими джинсами с разрезами на коленях. На спине рюкзак, одна лямка постоянно сползает. Сверху свободная рубашка, затянутая узлом на талии.
И между рубашкой и джинсами, чуть ниже пупка. Полоска кожи.
Она ведь пришла ко мне? Устраиваться на работу?
Это чья-то шутка?
– Добрый вечер, – произношу я.
В ответ она проводит по губам языком и шумно сглатывает.
Ох, ты ж, йобушки-воробушки! У меня стоит, как у старшеклассника, у которого свидание с первой красавицей школы. Потому что она и правда похожа на школьницу, никак не на женщину за тридцать, которых было в моей жизни уже очень много. И они не поражали интеллектом. Что может эта девочка?
Резко отворачиваюсь к столу, чтобы скрыть плащ-палатку в штанах.
Это чертовски неправильно раскладывать на столе первую встречную прямо на собеседовании. Нужно хотя бы узнать, сколько ей лет.
Господи, пусть она окажется совершеннолетней.
Просто так. Разумеется.
– Добрый вечер, – отвечает она тихо.
Так в школе отвечают, когда уроки не выучили, а учитель объявил контрольную.
Представляю у доски ее в короткой юбочке, под которой ничего нет.
Мать вашу, да какая к черту школьная доска? Что со мной?
– Присаживайтесь, – киваю на стул напротив. – Это вы звонили по объявлению?
Меня разрывает между желанием услышать, что она знать не знает ни о каком объявлении. Тогда ее можно просто выпроводить из кабинета и не совершать роковых ошибок. И между желанием услышать ее краткое: «Да», чтобы потом видеть ее пухлые губы каждый день, на протяжении многих часов рядом.
– Да.
Аллилуйя!
– У вас есть с собой резюме?
Прикусила губу. Вот почему ее губы выглядят так словно истерзаны поцелуями. За эти несколько минут она только и делает, что кусает чертовы губы.
– Резюме у меня нет.
Честно? Я бы очень удивился, если бы оно у нее было.
– Не проблема, – быстро отзываюсь, чтобы она перестала терзать свои чертовы губы. Хотя бы при мне. – У вас есть опыт работы?
Чувак, просто спроси, сколько ей лет. Вряд ли в ее возрасте этот вопрос прозвучит обидно.
– Нет. Я не работала секретарем. Я учусь и работаю… дома. Вечером.
– В школе?
– Что в школе?
– Учитесь.
Пульсация в паху отсчитывает каждую долбанную секунду. Отвечай, крошка. Давай же.
Она моргнула.
– В университете.
Джек-пот.
– Правда? – выдыхаю. – На каком же факультете?
– Дизайн интерьеров.
– Хм… Даже близко к нашей отрасли. Это… хорошо.
Это, йошкин кот, просто отлично!
Едва сдерживаюсь, чтобы не сказать: «Поздравляю, вы приняты». Вроде бы у меня была даже анкета для соискательниц. Как-никак серьезная контора. С серьезным боссом. Который не должен мечтать о том, чтобы спустить эти джинсы и провести языком по оголенному животу. И ниже.
При мысли, что она может быть до сих пор девственница, едва не кончаю себе в штаны.
Так, чувак, вспоминай, где эти чертовы анкеты.
– Посмотрите, пожалуйста, – говорю ей, – в ящике вон того стола анкеты для соискателей. Заполните одну.
Черта с два я пойду к тому столу с таким стояком.
Она оглядывается на стол секретаря и спрашивает:
– Сейчас?
– Да.
– Хорошо, – поднимается.
Пока она идет, рюкзак ритмично бьется о ее попку. Святой боже, дай мне сил.
Она садится за стол секретаря и, не найдя куда положить рюкзак, просто сбрасывает на пол. Осматривает беспорядок на столе. Нерешительно отодвигает ящик, один, второй и кивает.
Вытаскивает бумагу, разглаживает ее перед собой, берет одну из ручек. Бросает на меня короткий взгляд и, наконец, начинает писать.
Она умеет писать.
Это хорошо.
В кабинете тишина. Слышен только скрип ручки по бумаге.
Чувак, ну оторви от нее взгляд. Поработай, что ли. Это офис. Тут обычно работают, а не пялятся на секретарей, перебирая в уме позы.
Это не профессионально. Я же не смогу рядом с ней работать, пока не пересплю.
А я обязательно это сделаю.
И дальше все равно не смогу работать.
Потому что им же всегда нужны сначала оргазмы, а потом отношения.
А я не создан для отношений. И что тогда? «До свиданья, вы уволены, спасибо за секс, не забудьте трудовую книжку в отделе кадров».
Всех прочих даже жаль не было. Всех прочих вполне устраивал такой сценарий, к тому же они всегда оставляли некий процент шанса на то, что все-таки заставят меня надеть кольцо на палец, если будут мастерски брать за щеку во время скучных перелетов из одного конца страны в другую.
Я хочу эту студентку. Но что будет после того, как я ее получу?
Однажды я укажу ей на дверь. Рано или поздно. Она может быть глупой куклой, а еще к тому же девственницей.
Кошмар.
Я жесток в бизнесе, но в жизни растоптать и выкинуть вот так девчонку не по мне.
Хотя понятно, что если не я, то кто-нибудь других. Такова жизнь. Но этого хотя бы не останется на моей совести.
Она заканчивает писать и поднимает голову. Волосы русой волной лежат на плече.
– Отдать бумагу вам?
– Нет, оставьте там и можете идти.
В последний раз вижу, как она закусывает губу. Потом поднимается и уходит, не говоря ни слова.
Глава 3. Лера
Я оставила заполненное заявление и ушла, даже не спросив ждать ли ответ. И так понятно, что шансов у меня нет. Он даже не узнал моего имени, не говоря уже о профессиональных навыках.
Да и какие у меня могут быть навыки…
Невероятный стаж работы у меня только на одной должности. И это не та должность, которой гордятся нормальные девушки. К моей чести, я хотя бы была совершеннолетней, когда стала работать на камеру, в отличие от моей соседки по квартире. И потом из всех вариантов грязи, мой еще не самый худший.
Ну, это я так себя обычно успокаиваю.
Когда бабушке поставили диагноз, я только закончила школу. Квартира была переписана на меня, и ее пришлось продать, чтобы обеспечить бабуле профессиональный уход в срочном порядке.
Хорошо, что в те дни бабуля уже мало понимала, что происходит. Иначе потом, когда у меня появились деньги, обязательно бы насторожилась, что такое и откуда столько взяла ее внученька.
Цветочек, так она меня называла.
На продаже квартиры нас кинули. Ну как «нас». Меня. Я-то всем этим занималась, решила, что не буду тратиться на риэлтора, сама справлюсь. Мне только стукнуло семнадцать. Я рано пошла в школу, была умная и подавала надежды.
Ха.
Теперь мне двадцать четыре и никто не ждет от меня чудес. Ну хотя бы потому что некому больше ждать. А единственный близкий мне человек уже два года как совершенно не узнает меня.
Все девочки моей профессии верят, что это занятие временное. Ведь всем пророчили невероятное будущее в детстве. Но потом что-то пошло не так.
Все средства, что уцелели после аферистов и продажи квартиры, пошли на лечение, а мои мечты купить однушку вместо трешки пошли прахом. Я в буквальном смысле осталась на улице. Хорошо хоть у бабушки была крыша над головой, на клинику мне хватило.
Вместо университета я стала искать работу, чтобы свести концы с концами. Искала тогда преимущественно те должности, которые обеспечивали каким-никаким, но жильем. Это были общежития с кучей мутных личностей, которые пропадали на следующий же день с твоими заработками, если их не удавалось хорошо спрятать.
Это были разные профессии и должности, но среди ни не было секретаря у богатого и красивого парня с телом как из порно-фильма. Так что опыт у меня был разношерстный, но бесполезный для трудоустройства у Максима Соловьева.
Я крутилась, теряла и снова находила, сгорала и восстанавливалась из пепла. Иногда и в буквальном смысле, когда моя малосемейка вспыхнула из-за непотушенной сигареты соседа-алкоголика.
Мне тогда исполнилось восемнадцать, и мне впервые разбили сердце. А еще я лишилась единственного, что у меня оставалось, – девственности. Наивная, как считала по любви. Оказалось, конечно же, что нет. Он прихватил то, что было нажито моим непосильным трудом на аренду квартиры в более-менее приличном районе, и свалил в закат. А я осталась на догорающих руинах малосемейки без гроша в кармане.
Хорошо, что был разгар лета, и я спешно устроилась официанткой на террасу, которая работала круглосуточно. Работать круглосуточно мне, конечно, никто не давал, но я была близка к этому. Спала на ходу и в подсобке, пока разрешали.
А потом наткнулась на объявление. «Работа и жилье. Оплата достойная». Как сейчас помню.
Так и оказалась в приличной чистой квартире, которую впервые за полтора года делила не с десятком незнакомых людей, а всего лишь с еще одной девушкой.
Со временем, я ушла с других подработок. Зарплата, если работать много и часто, была хорошей. Мне оставалось и на себя, и бабушку удалось перевести в клинику лучше, а потом пристроить в дом престарелых с надлежащим уклоном.
Я даже устроилась в универ, тогда денег хватило на то, чтобы оплатить первый курс. Потом, правда, пришлось перевестись на заочное, контракт был дешевле. Из-за того, что болезнь стала прогрессировать, почти все деньги уходили на лечение.
В двадцать два я взяла академотпуск, из которого до сих пор не вышла. Не знаю, если мне когда-нибудь удастся вернуться в университет на дневное обучение. Я все еще мечтаю об этом, но не уверена, поскольку в сутках по-прежнему всего двадцать четыре часа. А чтобы заработать на контракт и лечение мне нужно хотя бы сорок восемь.
Еще я мечтала, что однажды уйду из чата, но с учетом того, что Соловьев меня вышвырнул, этот вариант, разумеется, не катит. Чтобы оплатить лечение, придется выступать чаще. Конечно, буду пробовать найти вторую работу, но понятно, что все, на что я могу рассчитывать, это всякие урывочные подработки, которые никогда не дадут мне достаточно средств.
А значит, мне пора решиться на парное выступление, на которое так и не решилась за все эти годы, что работаю в ночном чате «Голые девочки онлайн».
Я играю со своим телом на камеру, всегда одна. Всегда только чат, никакой двусторонней связи. Никогда не соглашалась на услуги парня, который отымел бы меня перед камерой. Парное шоу оплачивалось по двойному тарифу, но я всегда держалась подальше от этого.
После такого будет сложно верить, что я все еще не проститутка.
Что ж. Мое время вышло. Пусть это будет на совести Соловьева, хотя он и не узнает об этом.
Пока еду домой, все мои мысли только о нем. Невероятный, красивый, ухоженный мужчина. Я никогда не видела таких вживую. Приятно знать, что они все-таки существуют.
И ведь кто-то спит с ним.
Это уже не так приятно. Какая-то женщина водит языком по его телу, выгибается под ним и стонет, пока он занимается с ней сексом, вдавливая в кровать.
Тем вечером, когда приходит время моего шоу, я ласкаю себя перед камерой, представляя, что это он делает со мной, и шоу получается коротким. Я очень быстро кончаю. И злюсь на него из-за этого. И на себя.
Каждую упущенную минуту этого вечернего шоу мне придется отработать.
Чертов, чертов Соловьев.
Чем быстрее я его забуду, тем лучше.