Два ярких микроскопических шарика, отделившись от колонии миллиарда себе подобных, покидали влажный платок бабы Маши, служивший им и местом рождения, и столовой.
– Пухля, двигай псевдоподиями! – рявкнул устремленный вперед пузырик с трубочками-отростками.
– Я застрял! – Дергая по очереди свободными ворсинками, пропищал похожий на цветную пушинку Пухля, – Помоги мне, Дудка!
– Да оставь ты! У тебя белка что ли мало? Еще отрастишь. – Не останавливаясь, Дудка перебирался в вагон трамвая, битком набитого людьми.
Пухля осмотрел застрявшую пеструю звездочку – жалко, она такая красивая, – но чувствуя напор быстро размножающихся собратьев, отбросил застрявший нарост и соскользнул на стальные борозды поручня. Там к нему потянулся Дудка:
– Холод какой! У меня все трубочки втянулись. Ой, соскальзываю! Держи меня, Пухля! – Две разные формы вируса сцепились в одно целое, растопырив свои многочисленные ворсинки в надежде прицепиться к новому здоровому организму.
– Смотри, какой теплый нежный носик! Пухля! За мной!
***
– А-чч!.. А-ап-чи-и-и!!.. – от души, на весь вагон чихнула Сашенька, отчего ее большая шапка с меховым помпоном съехала на нос.
– Будь здорова, – прошептала мама, – Прикрывай рот ручкой. Мы же в общественном месте. – При этом мама одной рукой поправила малышке шапочку, а другой протянула ей платочек.
– Не успела, у меня руки были заняты! – звонко ответила Саша, продолжая раскачиваться, повиснув на поручне возле окна. При этом она то наступала на ногу мужчине с портфелем, то толкала в локоть девушку с планшетом. – Смотри, там машина дядьку облила! – с искренним восторгом прокричала она на весь трамвай, обращаясь то ли к маме, то ли ко всем, кто стоял и сидел в вагоне. Затем она отцепилась от поручня, схватила платок и протерла им запотевшее окно. После чего посмотрела на маму лукавыми карими глазами, шмыгнула носом и быстро сунула мокрый скомканный платок обратно маме в карман.
– Ой, ну что ж ты делаешь?! – только и успела сказать мама. Она сразу почувствовала, как резкие фразы переползают из ее головы в легкие и она даже открыла рот, чтобы их выпустить. Но какой в этом смысл? Сашенька сегодня на себя не похожа. Все равно не послушает.
«Может переходный возраст?» – со вздохом подумала мама.
***
– Ничего так. Чисто, тепло – есть, где разгуляться. – Проскальзывая мимо волосинок, констатировал Дудка.
– Какое все розовенькое! – восторженно сказал Пухля, оправляя цветные наросты звездочки. – И ворсинки тут замечательные, такие нежные. Он погладил одну из них.
– Не трогай! – прокричал Дудка, но было поздно.
Поток воздуха сначала протащил их по мягкой чуть влажной слизистой вперед. Затем резким толчком отправил их обратно к выходу, где оба шарика, разлетевшиеся по разным сторонам, еле успели вцепиться в нежную ткань эпителия. Так они провисели несколько секунд, пока обрушившаяся потоком слизь не стала их выталкивать наружу.
Они уцепились всеми своими отростками в волосинки, стараясь не соскользнуть обратно в холод трамвая. Но неожиданный поток воздуха уверенно втащил их вместе со слизью глубоко в носовой проход.
***
Сегодня мама забрала Сашу пораньше из садика, чтобы насладится этим октябрьским деньком, наполненным осенними красками и таким редким блеском солнца в уже привычных лужах.
Мама с дочкой вышли на остановке в своем квартале. До дома было совсем не далеко.
Зуд в носу заставлял Сашу все чаще шмыгать и размазывать сырость по щекам. Мама только молча недовольно качала головой, но чистого платка у нее больше не было.
Вдруг у Саши в носу нестерпимо защипало, заслезился правый глаз, она запищала: «Ай-ай-ай» – и обеими руками схватилась за носик.
