Жестокая одержимость

Freedom. Звёзды хоккея. Дарк-романс С. Массери

S. Massery

Brutal Obsession

Copyright © 2022 by S. Massery

Художественное оформление Кристины Оскаровой и Екатерины Ледковой

© Корнейчук Ю., перевод на русский язык, 2025

©  Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

От автора

Здравствуй, дорогой читатель!

Позволь предупредить тебя, что «Жестокая одержимость» является, пожалуй, самым мрачным произведением из всех, что я написала до сих пор. Если тебя триггерят жанр темная романика или романы с плохими парнями, просьба учесть это перед началом чтения. Данное произведение охватывает все эти аспекты.

Также в этой истории вы столкнетесь с кровью, играми с ножом, сомнительным согласием ^[1], играми с дыханием, согласованным отсутствием согласия ^[2], первичным БДСМ, психическим, физическим и эмоциональным запугиванием.

Грейсон просил передать вам, что ни при каких условиях он не намерен за это извиняться.

Целую, Сара.

Темным душам, воплощающим

наши фантазии в жизнь

Грейсон

Купюры переходят из моей руки в ладонь парковщика; он сжимает наличные в кулаке и возвращает мне ключи от моей машины.

О, кажется, он смущен.

Девушка, держащая меня под руку, хихикает и теснее прижимается ко мне.

Деньги и привлекательная внешность помогают людям выходить сухими из воды практически во всех ситуациях. Я узнал об этом от моего отца в нежном пятилетнем возрасте, за что ему огромное спасибо. Он повсюду таскал меня с собой, и я видел, как его обаятельная улыбка и богатство открывали перед нами все двери.

Иногда в буквальном смысле. Иногда в переносном. Мы были непобедимы.

Взгляните на последнее предложение и прочтите его еще раз по словам. Мы. Были. Непобедимы.

Когда я был ребенком, мы с отцом будто облачались в позолоченные доспехи. Он – король, а я его принц. Мы занимали верхние ступени общества, и не существовало вещей, которые были бы нам недоступны.

Я воспринимал мир сквозь призму моего отца, человека, который способен достичь любой своей цели. И вполне естественно, что я стал его копией.

Слушайте, я не говорю, что это правильно, а просто пытаюсь объяснить, как это работает. В большинстве своем люди – это овцы, которые жаждут, чтобы их принесли в жертву волкам. А волки… что ж, волки смогут выжить, только если не побоятся немного запачкаться.

Девушка отпускает мою руку, но буквально сразу теряет равновесие и спотыкается, ударяясь о капот моей машины. Она практически падает на пассажирское сиденье, и лиф ее платья сдвигается, даря нам с парковщиком возможность посмотреть на ее сиськи. Кстати, это единственная причина, по которой она здесь, со мной.

Противоположная сторона улицы озаряется вспышками фотоаппаратов папарацци, и я выдаю свою фирменную ослепительную улыбку. Ту самую, благодаря которой мне удалось покорить девушку в баре, официантку, а также склонить полицейского, остановившего меня за превышение скорости несколько часов назад, к решению отпустить всего лишь с предупреждением.

Когда кто-то выкрикивает мое имя, стремясь привлечь внимание и сделать идеальную фотографию, я прикрываю лицо рукой. Каждый из них чего-то хочет от меня, но черт их побери, если они думают, что получат хоть что-то. Я почти не обращаю на них внимания, но, по всей видимости, это лишь чертовски усиливает их рвение.

Я захлопываю пассажирскую дверь своей машины и еще раз смотрю на парковщика, дабы убедиться, что он все понял. Он уже положил деньги в карман, но я хочу удостовериться в том, что он знает: этими деньгами я покупаю себе не быстрое обслуживание, а его молчание. Кивнув, парковщик снова отводит взгляд, и, сев в машину, я выезжаю с парковки. За мной следует знакомый пьянящий запах горячей резины и визг шин. Мне нравится эффектно покидать сцену, потому что люди обязательно это заметят и запомнят.

Безымянная девушка наклоняется и проводит языком по моей щеке, но я не понимаю, горячо это или противно, поэтому оставляю без внимания ее действия и шепот, лишь сильнее давлю на педаль газа. Мне нет до нее никакого дела, ведь единственное, что сейчас занимает мои мысли, – это то, что до шоссе осталось две улицы, и я могу разогнать свою крошку до сотни. Когда машина разгоняется, я слышу звук, похожий на мурлыканье, и чувствую, как руль вибрирует в руках. Я никогда не упускаю шанса испытать такой выброс адреналина.

Позже, когда девушка, сидящая рядом со мной, будет сосать мой член и стонать мое имя, – я притворюсь, что мне на нее не наплевать; сейчас же я отодвигаю ее от себя и крепче сжимаю руль. Когда сворачиваю за угол – на светофоре горит зеленый свет, и я ускоряюсь, продолжая движение по пустынной темной улице. Внезапно на пустом участке дороги, будто из ниоткуда, появляется другой автомобиль. Фары моей машины освещают бледное лицо водителя за секунду до того, как происходит столкновение.

Из моего руля вылетает подушка безопасности, но лишь ремень – хотя не помню, когда я успел его застегнуть, – не дает мне вылететь через лобовое стекло.

Моя пассажирка ударяется лицом о подушку безопасности и откидывается на спинку сиденья. Из ее носа хлещет кровь. Из-за того, что мое тело чертовски туго пристегнуто ремнем безопасности, я с трудом делаю вдох и сразу же чувствую запах дыма, наполняющего салон. С трудом отстегнув ремень, открываю дверцу и вываливаюсь наружу.

Черт!

Асфальтная крошка впивается в ладони, но каким-то чудесным образом я остался невредим. Осматривая себя и похлопывая по телу руками, я решаю, что отделался только синяком на груди. Девушка в моей машине в целом тоже осталась невредима. Приходя в себя, она медленно моргает и дотрагивается до верхней губы.

Спотыкаясь, я подхожу к капоту своей машины, вмятому в серебристый компактный автомобиль выпуска десятилетней давности. Кажется, удар пришелся на сторону водителя, и дверь вмялась внутрь, будто я пытался избежать столкновения с передней шиной, но просчитался. По крайней мере, я могу настаивать на этом, если водитель начнет спор.

– Помогите! – голос водителя мягкий и хриплый, будто она сорвала его, когда кричала перед аварией.

Я вздрагиваю.

По лицу девушки течет кровь, и я не могу понять, открыты ли ее глаза. Так как подушки безопасности не сработали, а окно с ее стороны разбито, предполагаю, что кровь на ее лице от порезов о стекло.

Я осматриваю пустую улицу. Ни машин, ни людей. Как такое возможно в городе, в котором обычно кипит ночная жизнь? Ведь всего в нескольких кварталах отсюда я видел много людей.

Кивнув сам себе, я начинаю просчитывать дальнейшие действия. Привычка продумывать все заранее – еще один подарок от моего дорогого папочки.

Вернувшись к своей машине, я открываю одну из дверей и, вытащив наружу сидящую на пассажирском сиденье девушку, перевожу ее к водительскому месту. Она смотрит на меня с растерянностью на лице, что придает ей нелепый вид. Растерянность сродни глупости, ведь если вы не можете что-то понять – вы просто недостаточно глубоко об этом задумались.

– Где твой телефон, детка?

Благослови Господь ее душу, она оживляется, услышав то, как я к ней обращаюсь. Я прикрываю «деткой» тот факт, что не помню ее имени – и в этом нет вины девушки.

Она указывает на свою сумочку, лежащую на полу у пассажирского сиденья.

– Ты была за рулем, – говорю я девушке, наклоняясь и обнимая ее за шею. – Мне нужно, чтобы ты им так сказала, хорошо?

– Зачем? – спрашивает она, хмуря брови.

– Затем, что, если ты сделаешь это для меня, я позабочусь о том, чтобы все твои самые смелые мечты сбылись. – Поглаживая большим пальцем местечко за ее ухом, встречаюсь с ней взглядом. Девушка склоняет голову к моей руке и втягивает свою нижнюю губу в рот. – Ты попросила меня одолжить тебе на ночь мою машину и собиралась вернуть мне ее завтра.

– Завтра, – повторяет она.

Кивнув, я опускаю руку и, закрыв дверцу машины, прислоняюсь к ней спиной. Затем набираю на телефоне, который достал из ее сумочки, 9–1–1 и, передав трубку девушке, отхожу от машины. Пройдя полквартала, я звоню отцу, думая, что на этом все закончится. Ведь не станет же он винить меня в том, что я покинул место преступления? В конце концов, важно не только добиться желаемого результата, но сохранить его имидж. Наш имидж.

Как я и предполагал, отец не произносит ни единого слова о моем неудачном положении и не спрашивает о том, с кем я был. Я скидываю ему адрес дома, возле которого сижу, и жду, пока он пришлет за мной машину.

Тридцать минут спустя я возвращаюсь домой, и он даже не интересуется деталями произошедшего. Отец ведет себя как адвокат, который не желает знать о подводных камнях, зашифрованных в мелком шрифте документа, и предполагает, что я сам разрешу возникшие проблемы. А если уж я не смогу, то это сделает он…

Через два часа на подъездную дорожку нашего дома с визгом въезжают две полицейские машины, и меня арестовывают.

Шесть месяцев спустя

Глава 1
Вайолет

Общеизвестный факт обо мне – я не люблю сюрпризы. Я начинаю нервничать, издаю неприличные звуки, мое лицо становится свекольно-красным, кожа горит и зудит, а иногда я даже ощущаю нехватку воздуха. К моему сожалению, те, кто обожает устраивать сюрпризы, находят такую комбинацию испытываемых мной чувств идеальной. Именно поэтому сюрпризы преследуют меня всю жизнь. Людей веселит моя драматическая реакция на вечеринки-сюрпризы по случаю дня рождения или на прибытие гостей, которых я не ожидала увидеть. Им даже нравится смотреть на то, как я реагирую на страшные моменты в фильмах ужасов. Кажется, я оправдываю их ожидания с лихвой.

Обычно в преддверии любого праздника я наивно жду, что близкие вспомнят, как я ненавижу сюрпризы. Но не сегодня…

Едва я переступаю порог, как загорается свет, и дюжина человек кричит:

– С возвращением!

Я кричу вместе с ними, не обращая внимания на то, что кофе, который я принесла с собой, разбрызгивается во все стороны. Внезапно земля уходит из-под моих ног, и только благодаря рукам, которые тут же хватают меня за плечи, мне удается сохранить вертикальное положение. Учитывая обстоятельства, падение могло бы хреново сказаться на моем состоянии.

Когда сердце перестает бешено колотиться в грудной клетке, я обвожу взглядом толпу и замечаю в ее центре свою ухмыляющуюся соседку по комнате и вместе с тем лучшую подругу. Хотя Уиллоу известно о моем отношении к сюрпризам, она не перестает их устраивать. Качая головой, я смеюсь и думаю, что, если бы у нее на них была такая же реакция, как у меня, я бы тоже ей их преподносила.

С широкой улыбкой я разглядываю знакомые лица, по которым так соскучилась за последние полгода. Несмотря на сюрприз, я рада, что устроить его решили именно они – и Уиллоу об этом известно. Кажется, она вообще узнает о моих желаниях раньше меня.

Вдруг я осознаю, что кто-то все еще держит меня за руку, и, чувствуя легкий стыд, оборачиваюсь. Мой взгляд встречается со взглядом Джека, и мне требуется мгновение, чтобы осмыслить, что это действительно он.

– Вайолет, ты в порядке? – спрашивает он, и мой желудок сжимается, потому что я вижу, что Джек пытается не смеяться.

Около его глаз появляются знакомые веселые морщинки, и, черт возьми, Джек по-прежнему выглядит сногсшибательно.

– У меня все хорошо, – говорю я, отступая на шаг назад. – Спасибо.

Конечно же, это неправда, но я определенно не намерена откровенничать перед своим бывшим парнем.

Упс. Кажется, об этой части я совсем забыла рассказать Уиллоу.

– Я удивлена видеть тебя здесь.

Потирая затылок, Джек переминается с ноги на ногу, потому что теперь пришла его очередь почувствовать себя неловко.

Мы с ним познакомились на первом курсе и сразу же увлеклись друг другом. Тогда я только вступила в танцевальную команду Краун-Пойнта, а Джек в футбольную. Поскольку наша команда танцевала на футбольном поле в перерывах между матчами, нам с Джеком не потребовалось много времени, чтобы заметить друг друга. Да и почему мне было не обратить на него внимание? Ведь он великолепен.

Его волнистые темные волосы чуть длиннее, чем у большинства парней, глаза теплого медового цвета, челюсть квадратной формы, а нос прямой. Джек выше меня, и окружающие всегда замечали, что мы хорошо смотримся вместе. Наверное, потому, что противоположности притягиваются. Он – мускулистый, я – худая. У него смуглая кожа, а у меня бледная, с классическим сочетанием светлых волос и голубых глаз, что неизменно вызывало восторг у моей матери. Возможно, именно поэтому каждый раз, когда кто-нибудь говорил, что мы привлекательная пара, по моей коже бежали мурашки. Эти комплименты предназначались больше мне, чем нам.

Неожиданно Джек поднимает руку и аккуратно убирает прядь волос с моего лба. Этот жест очень интимен, но я слишком ошеломлена, чтобы остановить его.

– Я волновался за тебя, – говорит Джек и проводит большим пальцем по шраму на моем виске. – Ты не разрешала навещать тебя в больнице, но почему не позволила и после?

Прежде чем я успеваю хотя бы притвориться, что сожалею, с моих губ срывается вздох.

– Ну, я была слишком смущена и растеряна.

Это ложь. Просто я не хотела в очередной раз сталкиваться с американскими горками, на которых каталась последние полгода.

Ну серьезно. За долю секунды моя жизнь превратилась в полное дерьмо. А Джек стал живым напоминанием о том будущем, которое, как казалось, меня ждало. Вследствие аварии все мои надежды рассеялись, как туман, и когда я пришла в сознание в больничной палате, меня ожидала болезненная реальность, к которой я была совершенно не готова.

– Вайолет!

Не обращая внимания на обиженное выражение лица Джека, я оставляю его одного и направляюсь к своим друзьям. Здесь собралась половина танцевальной команды, и все они толпятся вокруг меня. Кто-то тянет за испачканную кофе футболку, другой кидается вытирать пол, на который упала моя чашка, – о чем я благополучно забыла, столкнувшись с Джекшоком.

– Все прошло вполне удачно! – подталкивает меня локтем Уиллоу.

– С недавних пор я не в ладах с удачей.

Уиллоу добросовестно навещала меня каждый день, помогая оставаться в здравом уме и вводя в курс свежих сплетен. Она единственная, кто знает, через что мне пришлось пройти, но больше продолжать в том же духе мне не хочется. У меня нет привычки выкладывать перед другими свое грязное белье или рассказывать о новообретенных кошмарах. Теперь мой разум терзают явления, полные яркого света, звука ломающегося металла и треска костей.

– Тебе нужно переодеться, – Уиллоу закатывает глаза в ответ на мой комментарий об удаче. – Ты пойдешь с нами.

О боже.

Изначально я подумываю отказаться от предложения, однако быстро осознаю, что мне будет полезно провести вечер в дружеской атмосфере. Мой психотерапевт уже неоднократно упоминал о важности возвращения к привычному образу жизни, а учитывая тот факт, что в последние два года я регулярно проводила пятничные вечера в компании своих девочек, приглашение Уиллоу кажется идеальной возможностью для восстановления этого ритма.

Уиллоу ведет меня в мою спальню – в ней я не была с момента аварии, – и отходит в сторону, позволяя мне самой открыть дверь, которая воспринимается мной как капсула времени.

Чертовски разрушительно.

Пока Уиллоу поддерживает меня, держа руку на моем плече, я размышляю о переменах, произошедших во мне за последние полгода. Если до этого момента я не совсем осознавала, насколько изменилась, то теперь я понимаю, что во мне произошли радикальные перемены, как внутренне, так и внешне.

Грязные вещи, оставленные мной, продолжают валяться на полу, стул отодвинут и завален более чистой одеждой, кровать заправлена, а посередине стола возвышается стопка книг, которые я намеревалась прочесть за лето.

– Иногда я держала дверь открытой, – говорит Уиллоу. – Особенно в последние дни, чтобы предотвратить застой воздуха. И еще я поменяла твое постельное белье. Не стоит благодарности.

– Спасибо, – улыбаюсь я.

Теперь мой багаж, который я с трудом внесла в квартиру, стоит у подножия кровати, вероятно, благодаря усилиям Уиллоу. Зайдя в свою комнату, я сразу же направляюсь к стене с фотографиями. Здесь висят снимки с соревнований танцевальной группы, совместные сэлфи с подругами, а также фото меня и Джека, запечатленных на различных мероприятиях, в том числе на концертах, футбольных играх, пляже, домашних тусовках и отдыхе у озера.

– Ты же знаешь, как я люблю сюрпризы. Так что спасибо.

Уиллоу фыркает.

Мы с ней познакомились в старших классах и прошли вместе через многие трудности, оставаясь друг с другом как в лучшие, так и в худшие времена.

– Девочки из команды хотели быть здесь, когда ты вернешься, – ухмыляется она. – Ну, большинство из них.

Конечно, в танцевальной команде есть несколько девушек, с которыми у нас до сих пор не сложились отношения. Но с чего бы нам с ними было дружить, если они настоящие занозы в заднице, и вместо сосредоточения на собственном успехе заботятся только о том, чтобы поддерживать успех других команд, будь то футбольные, хоккейные или лакроссные.

С ними слишком скучно.

– Мы с Джеком расстались, – объявляю я Уиллоу, подходя к своему шкафу.

– Я знаю.

– Конечно, знаешь, – ворчу я. – Но все равно пригласила его.

Открыв шкаф, я начинаю перебирать свою одежду. Я похудела, пока лежала в больнице и проходила реабилитацию после нее. Те области тела, которые ранее были крепкими, теперь кажутся более мягкими. И хотя физиотерапия помогает мне держать себя в форме, она не способна восстановить прежний объем мускулатуры.

– Он умолял меня. К тому же он действительно выглядит мило, когда стоит на коленях.

– Серьезно?

Она пожимает плечами, все еще улыбаясь.

– Думаю, он скучал по тебе. Джек сказал мне, что ты предпочитаешь скрывать свои проблемы и переживаемый стресс. И ведь он прав, ты не можешь этого отрицать. Мы просто пытаемся предотвратить появление подобных ситуаций.

Черт возьми, как бы тяжело мне это ни давалось, я чувствую необходимость разъяснить Уиллоу этот момент.

– Он скучал по другой версии меня. Жизнерадостной девчонке, которая входила в танцевальную команду. Но последние полгода я была будто укутана в…

В поисках адекватных слов для описания тех перемен, которые произошли со мной, я в итоге останавливаюсь на выражении «укутана в серый цвет».

– Значит, Вайолет перешла на темную сторону? – Внезапно Уиллоу достает из шкафа черное платье с блестками. – Тогда почему бы тебе не надеть это?

Я надевала его всего несколько раз, но это платье слишком короткое и сексуальное.

– Нет, – пищу я.

– Почему? – удивленно спрашивает Уиллоу.

– Я не намерена разгуливать с обнаженной ногой в первый же день после возвращения, – и это действительно так. – Времена, когда я носила шорты и юбки, позади.

Поэтому, пытаясь достигнуть с Уиллоу компромисса, я выбираю черные кожаные штаны и розовый свитер. В конце концов, на улице лежит снег, и я не хочу замерзнуть насмерть на прогулке.

Пока я переодеваюсь, Уиллоу стоит, прислонившись к закрытой двери в мою комнату, и, рассказывая мне о последних сплетнях, не отходит от нее ни на дюйм. Даже когда я снимаю штаны и демонстрирую ей толстый шрам на своей ноге, она остается на месте. Хирурги сделали все возможное, чтобы восстановить мою ногу после аварии, так как моя большая берцовая кость была буквально раздроблена. Она приняла на себя основной удар, и мне еще повезло, что для вправления кости им не пришлось использовать спицы. После операции я прошла курс физиотерапии и несколько недель после нее ходила на костылях. Врачи запретили мне нагружать ногу, надеясь, что физиотерапия поможет моим мышцам постепенно восстановиться и вернуть способность к нормальному функционированию.

Университет Каун-Пойнта позволил мне взять отпуск по болезни на весь осенний семестр, и когда я вернулась, мне потребовалось увеличить нагрузку, включив в оба семестра учебного года дополнительные курсы, чтобы вовремя закончить учебу. И это единственный положительный момент.

– Ты хорошо выглядишь, – говорит мне Уиллоу, протягивая тюбик с губной помадой.

Я аккуратно укладываю свои светлые волосы, а затем наношу на губы насыщенный темно-рыжий оттенок. Он слишком смелый для меня, но я доверяю мнению своей лучшей подруги. Помада придает моему розовому свитеру более пикантный вид.

Но, возможно, я просто выдаю желаемое за действительное.

Уиллоу берет меня под руку и выводит в гостиную, где на диване и полу расположились наши друзья. Теперь, рассмотрев их вблизи, я понимаю, что мы готовы к выходу. На девочках безупречный макияж, красивые платья и туфли на высоких каблуках.

– Куда мы направляемся? – спрашиваю я.

– В «Хэйвен». Сегодня вечером состоится игра, но мы успеем занять столик, если доберемся туда до ее окончания. Нам вызвать такси или ты в состоянии идти пешком?

«Хэйвен» – это местный бар, который почти всегда переполнен студентами.

– Ходить пешком полезно, – отвечаю я, осознавая, что завтра за это придется расплачиваться, однако при одной лишь мысли о поездке на автомобиле в моих жилах стынет кровь.

Я с трудом выдержала поездку сюда на пассажирском сиденье маминой машины. Наше молчание было напряженным, а моя нога подергивалась до тех пор, пока мама не остановила автомобиль и не высадила меня перед многоэтажным зданием, где мы с Уиллоу арендуем квартиру. Затем я отправилась в кампус пешком, чтобы записаться на курсы, оформить финансовую поддержку и подать документы на три вакансии, которые были открыты неподалеку от университета.

Прежде чем вернуться, я купила себе кофе, думая о том, как все это время скучала по Уиллоу. Но я не рискнула заходить в свою комнату, когда заносила вещи в квартиру перед походом в кампус. Все потому, что я откладывала прогулку по дорожке воспоминаний.

Весенний семестр начинается в понедельник, но моя нога уже болит. Я пытаюсь не обращать внимания на боль, ведь впереди меня ждут выходные, на которых я смогу отдохнуть и восстановиться.

Так что, нет, я не сяду в машину.

– Мне бы не помешало пройтись, – улыбаюсь я своим друзьям, надеясь, что они не распознают моей лжи.

– Как скажешь, Бэтмен, – усмехается Уиллоу.

Мы вдесятером надеваем куртки, соответствующие погоде, и выходим на улицу. Несмотря на падающий снег, на улице относительное тепло, и поэтому мы без спешки преодолеваем два квартала, расположенных рядом с университетским кампусом. Мы направляемся в «Хэйвен», который широко известен среди студентов благодаря тому, что там не слишком строго следят за клиентами. В этом баре устраивают пятидолларовые вечера «Маргариты», которые привлекают множество посетителей. В центре овального бара стоит множество барных стульев, а на стенах висят телевизоры, транслирующие спортивные матчи профессиональных команд. Вдоль стен установлены весьма удобные диваны, однако после игры, особенно в случае победы нашей команды, посетители обычно предпочитают стоять.

Я подумывала о том, чтобы устроиться сюда на работу, но затем отказалась от этой идеи, потому что вряд ли смогу обслуживать своих друзей, даже если они будут давать хорошие чаевые. Некоторые студенты становятся слишком неадекватными, когда напиваются.

В самом баре сейчас относительно тихо. Мы с Уиллоу топаем ногами в маленьком вестибюле, сбивая с ботинок снег и соль, и дуем на руки, смеясь над тем, как нелепо выглядим. Остальные девочки качают головами и хихикают вместе с нами, а я чувствую себя виноватой. Это же я сказала, что на улице еще тепло. На самом деле так оно и было до захода солнца, а сейчас снаружи заметно похолодало.

Мы занимаем уютную угловую кабинку и, устроившись внутри, прижимаемся друг к другу. К моему счастью, за столом я оказываюсь напротив Джека и рядом с Уиллоу, а с другой стороны от меня сидит моя однокурсница Джесс, которая присоединилась к танцевальному коллективу в прошлом году.

– Пэрис только что прислала сообщение, – делится Аманда, постукивая по экрану своего телефона, после чего поднимает взгляд и наклоняется вперед. – Она сообщает, что сюда идет команда.

Уиллоу закатывает глаза.

– Значит, через несколько минут это место будет наводнено шайбами.

– Хоккейная команда? – спрашиваю я, поскольку кажется, что с момента отъезда я утратила ощущение времени.

Все, кроме меня, движутся вперед: хоккейный сезон обычно стартует примерно в октябре и длится всю зиму, заканчиваясь поздней весной, особенно если команда демонстрирует победную серию и выходит в Национальный турнир. Ранее мы не так часто посещали хоккейные матчи, так как они в основном совпадали с соревнованиями по танцам и баскетболу, в которых участвовала наша команда. Краун-Пойнт всегда особенно славился своими спортивными командами.

– У хоккеистов появился новый лидер, – говорит Аманда и краснеет. – Благодаря ему команда потерпела поражение лишь в одной игре, а некоторые девочки даже инициировали петицию с целью пересмотра времени пятничных тренировок, чтобы иметь возможность посещать домашние матчи. Они надеются, что добьются своего.

При мысли о хоккейных болельщицах – о девушках, чья страсть к хоккеистам превышает интерес к самой игре, я удивленно поднимаю брови. Сомневаюсь, что наш тренер уступит их просьбам, если только петицию не поддержит значительное количество людей.

– Ходят слухи, что в этом году нашу команду могут выбрать для участия в Национальном чемпионате, – добавляет Джек. – Вся школа это обсуждает, ведь «Ястребам» необходимо лишь выиграть несколько следующих матчей.

Краун-Пойнт не выигрывал никаких титулов уже почти десять лет. Во всяком случае, не в хоккее. В прошлом году футбольная команда, за которую играет Джек, сумела дойти до кубка Роз, но проиграла с минимальным отрывом в одну шайбу, а в этом году даже не смогла пробиться в плей-офф.

– Что ж, тогда давайте напьемся, пока не появились хоккеисты и не испортили нам настроение, – говорит Уиллоу, а затем подзывает официантку и заказывает нам по порции текилы.

Да уж, завтрашний день точно станет расплатой за сегодняшний.

И все же мне приятно вернуться. Разговор за столом плавно переходит с хоккея на выступления танцевальной команды; с улыбкой теребя свитер, я внимательно слушаю подруг. Хотя большинство имен, упомянутых девушками, мне знакомы, иногда я недоумевающе смотрю на Уиллоу, которая с радостью поясняет мне детали. Например, о новенькой студентке, которая только недавно перевелась в наш университет и уже успешно прошла отбор.

Когда нам подают текилу вместе с дольками лайма и солонками, я посыпаю солью тыльную сторону ладони и беру в руки дольку лайма и рюмку, ожидая, пока все девочки сделают то же самое.

– За возвращение Вайолет! – произносит тост Уиллоу, и мы все поднимаем рюмки.

Как единое целое, мы синхронно слизываем соль, выпиваем содержимое рюмок одним глотком и стучим ими об стол. Вкус текилы мне знаком и, почувствовав, как он обжигает горло, я откусываю кусочек от лайма, отчего на языке расцветает цитрусовый привкус. Он смешивается с текилой и делает напиток по-настоящему приятным.

– Это никогда не надоедает, – хихикаю я, прижимаясь к Уиллоу, и она обнимает меня.

– Я скучала по тебе.

– Я тоже по тебе скучала.

– Хорошо, тогда еще по одной. – Она выскальзывает из кабинки и стучит пальцем по столу. – Я оплатила этот круг, а вы оплачиваете следующий.

Место рядом со мной занимает Джек. Он обнимает меня за плечи и притягивает к себе, а тепло его тела такое знакомое, что я чувствую, как успокаиваюсь.

– Я говорил тебе, что скучал?

– Раз или два, – закатываю я глаза, но не выпрямляюсь.

Мне следует проявлять хотя бы немного любезности, потому что мое поведение по отношению к нему в последние полгода было просто ужасным. Я даже не знаю, почему ему до сих пор не все равно. Он не должен был видеть меня такой, какой я стала и какой, возможно, я останусь навсегда.

Я не лгала Уиллоу, когда говорила, что изменилась, поскольку ощущаю, что превратилась в самую непривлекательную версию себя. Я перестала быть милой, энергичной и оптимистичной девушкой, став мрачнее, будто после аварии что-то во мне сломалось. Танцы были для меня лишь увлечением, способом поддерживать себя в форме и завязывать новые знакомства, а Уиллоу была той, кто уговорил меня попробовать пройти прослушивание в танцевальную команду на первом курсе. Так же, как и я, она всегда любила танцевать, но боялась идти на прослушивание в одиночку. Я пошла с ней, чтобы поддержать ее, и даже не ожидала, что втянусь, ведь моя настоящая страсть была намного глубже, чем эти современные танцы.

Балет.

Мое сердце болит даже при одной мысли о балете.

Если так посмотреть, в моей жизни не было времени для участия в танцевальной группе и общения с друзьями. Моя мать, словно композитор сложной пьесы, составляла мой график, умело переплетая в нем встречи, занятия, тренировки и репетиции. В период учебы график моих курсов был организован с учетом тренировок, и я была бы неискренней, если бы отрицала, что наслаждалась каждой минутой того времени. Изнурительные дни, ноющие мышцы и облегчение оттого, что я наконец выучила хореографию для новой постановки – были моей жизнью, а участие в танцевальной команде – компромиссом.

Я упорно совмещала свою карьеру со студенческой жизнью. Из-за балета я пропустила множество занятий в танцевальной студии, однако наш тренер с самого начала отнеслась к этому с пониманием, хотя ото всех остальных требовала ежедневного присутствия. Тренер признавала мое мастерство и талант, которые всегда выделял мой балетмейстер, отмечая мою природную грацию и интуицию, усиленные непрерывными тренировками. Иногда занятия в танцевальной команде служили мне психологической отдушиной, а порой становились физическим испытанием.

Что касается балета, то в нем я добивалась успехов сначала как солистка в отдельных постановках труппы, а затем как прима. После окончания университета я питала амбициозные мечты о выступлениях в составе знаменитых трупп. Мне хотелось, чтобы исполнение ведущих партий в таких произведениях, как «Щелкунчик» или «Спящая красавица» на сценах Нью-Йорка или Сан-Франциско, стало моим входным билетом в мир профессионального балета.

А потом эта мечта разбилась вдребезги, когда я сломала ногу.

Неожиданно Уиллоу возвращается к нашему столику с подносом в руках и приподнимает бровь при виде меня в объятиях Джека, но он лишь ухмыляется и, взяв одну из рюмок с подноса, ставит ее передо мной.

– Они здесь, – говорит Аманда высоким голосом, и я оглядываюсь по сторонам.

Естественно, в пятницу в баре многолюдно, но теперь шум от посетителей усиливается, и в воздухе будто бы начинает витать какая-то неуловимая, дикая энергия, от которой у меня почему-то сводит живот. Это ощущение сродни предвкушению, но куда более мрачное и тревожное.