Лунная дорога в никуда

Актрисе и режиссеру Екатерине Морозовой, случайно встреченной и тем не менее вдохновившей

Пришла и говорю: как нынешнему снегу

легко лететь с небес в угоду февралю,

так мне в угоду вам легко взойти на сцену.

Не верьте мне, когда я это говорю.

Белла Ахмадулина. Взойти на сцену

Глава первая

Выстроенные с привычной тщательностью планы рушились, и виной тому был Сэм. Впрочем, каждое его появление вносило в размеренную Дашину жизнь хаос, можно и привыкнуть. Но если раньше речь шла всего лишь о переносе парочки занятий или перепоручении коллегам нескольких неважных экскурсий, то сейчас на кону стояла недельная поездка в гостевой дом на берегу Плещеева озера, и отказываться от нее Даше не хотелось.

Дело было даже не в деньгах, которые она неминуемо теряла. Сэм не скупился и оплачивал ее услуги хорошо. Точнее, даже отлично. В первый раз, когда он провел в Москве десять дней, Сэм заплатил ей по сто долларов за каждый. Когда он уехал, они с Денисом махнули на эти деньги в Турцию. На безмятежную неделю у теплого моря как раз хватило.

В прошлом году, когда Сэм внезапно объявился снова, Даше пришлось ехать в Питер, чтобы возить своего американского клиента по городу и окрестностям, составлять ему компанию в ресторанах, терпеливо мерзнуть, ожидая развода мостов, а главное – выслушивать его бесконечные истории из жизни, к слову, те же самые, что и в первый раз. Сэм вообще был похож на заезженную пластинку, повторяя одно и то же размеренным, лишенным интонаций голосом.

Несмотря на все свои деньги, а может быть, и благодаря им он казался человеком довольно ограниченным и неинтересным: в живописи не разбирался, классическую музыку не признавал, от предложений сходить в театр – хоть в Большой, хоть в Мариинку – шарахался как черт от ладана и, кажется, в жизни своей не прочел ни одной книги.

В поездках по миру он не заходил ни в один музей, предпочитая лишь рассматривать здания снаружи, пропитываться особым духом, присущим каждому городу, с любопытством рассматривать местных и пробовать еду в дорогих ресторанах. Впрочем, в самые пафосные Сэма не пускали, несмотря на его миллионы, слишком непрезентабельно он был одет.

В довершение ко всему Сэм не умел пользоваться Интернетом. Переезжая из Москвы в Лондон, оттуда в Париж, затем в Амстердам, Шанхай, а потом в Питер, он в каждом городе бронировал для себя англоязычного гида, обязательно с машиной, который составлял бы ему компанию и прокладывал маршрут.

Гид искал ему следующего в недрах мировой паутины, списывался с ним, договаривался о сотрудничестве, а потом уже Сэм, приезжая в страну, звонил по выданному ему номеру, обсуждая детали встречи и оплату. К людям он, видимо, прикипал, потому что, раз выбрав себе экскурсовода в той или иной стране, больше его не менял и в случае повторных визитов звонил снова, формулируя новую задачу.

Неизвестно, как другие гиды, но Даша была готова терпеть любые его чудачества, потому что в Питере он заплатил ей по двести долларов за сутки, а также полностью компенсировал расходы на отель, поселив рядом с собой, и не где-нибудь, а в знаменитом «Англетере», да еще в полулюксе с видом на Исаакиевский собор.

После его десятидневного визита они с Денисом смогли позволить себе Рим, о котором Даша всегда мечтала. Как оказалось, совершенно напрасно, потому что именно там, в Риме, Денис и сказал ей, что им нужно расстаться. Он тогда много чего говорил, Даша не все запомнила, но отдельные фразы еще долгое время внезапно всплывали в памяти, впиваясь иголками в мозг.

Оказывается, с ней невозможно жить, потому что Даша педант и зануда, живет по заранее составленному расписанию, в котором нет места творчеству и полету фантазии. Ее размеренная жизнь душила Дениса, лишала воздуха и возможности свободно дышать. Правда, эта самая размеренность и сопровождающая ее регулярная зарплата позволяли Денису ездить за границу, ужинать в дорогих ресторанах и покупать одежду в фирменных бутиках, потому что сам он, как правило, не работал, не видя ничего позорного в том, чтобы сидеть на Дашиной шее, как это формулировала ее мама. Но не обращать же внимания на такие условности.

Когда он объявил, что им нужно расстаться, Даша даже не поверила сразу в серьезность его слов, потому что жить без нее, а точнее, ее денег, которые она собирала по крупицам, проводя экскурсии, берясь за репетиторство и переводы, а также организуя всевозможные праздники и прочие мероприятия, требующие навыков хорошего менеджера-логистика, Денис точно не мог.

Как выяснилось позже, расставаясь с ней, он уже имел надежный «запасной аэродром». Его новая подруга была гораздо успешнее и состоятельнее Даши, не такой замотанной, а совсем даже наоборот, ухоженнее и красивее, руководила собственным бизнесом, а не ублажала забугорных стариков, решивших вдруг посмотреть Россию. Он тогда так и сказал: «ублажала», и Даше немедленно стало стыдно, как будто она и впрямь делала что-то неприличное, беря заказы от иностранных туристов, к примеру того же Сэма.

Новая подруга твердо намеревалась приобрести статус жены, поэтому оглушивший Дашу развод произошел практически сразу же после их возвращения из Рима. Так как все шесть лет брака жили они в однокомнатной квартирке, доставшейся Денису от бабушки, после развода, а точнее, еще в процессе Даше пришлось съехать обратно к маме.

Та, никогда не питавшая теплых чувств к бездельнику-зятю, в выражениях особо не стеснялась, даже не догадываясь, какую боль причиняют ее резкие слова родной дочери. Даша старалась бывать дома как можно реже, загружая себя работой сверх всякой меры.

Ела она на бегу и всяческую ерунду, на свой внешний вид махнула рукой, потому что нравиться теперь было некому. За полгода поправилась на шесть килограммов, встав на весы, ужаснулась этой цифре и тут же кинулась заедать ее чипсами. Свободного времени было немного, но проводить его Даша пыталась так, как никогда раньше. Сначала она отправилась в поход с палаткой, хотя терпеть не могла бытового дискомфорта, и, естественно, жутко простудилась. Затем купила себе самокат, с которого упала в первый же день и провела две недели в фиксаторе голеностопа, отчаянно хромая и лишившись возможности проводить экскурсии. И, наконец, записалась в самодеятельный театр, где встретила Катю. Катя ее спасла.

– Я живу с мамой, – так начала рассказ о себе Даша, когда пришла на первое занятие в театральную студию под названием «Открытый театр». Даше хотелось верить, что открыт он в том числе для нее и не помещающейся внутри боли. – До недавнего времени жила с мужем, а сейчас – с мамой. Раньше я была уверена, что все люди рождены для любви и быть счастливым – очень просто. Сейчас я знаю, что это не так. Некоторым людям просто судьбой предначертано не быть любимыми, счастливыми и жить с теми, с кем они хотят. Это нормально – просыпаться утром и знать, что ты – просто массовка для тех, кому повезло больше тебя.

– Наша труппа – это место, где каждый участник массовки рано или поздно играет главную роль, – мягко сказала тогда Катя. – Скажи, тебе ведь хочется что-то изменить? В жизни или в себе?

Даша задумалась. В той жизни, которую она сейчас вела, ее не устраивало абсолютно все. Но изменить? Или, что еще хуже, измениться самой? Это значит стараться, бежать куда-то, что-то доказывать, надеяться, а в самый последний момент в очередной раз понять, что ты неудачница и слабачка, с которой невозможно существовать рядом, поскольку твое присутствие невыносимо.

– Я бы хотела иметь свою квартиру, – наконец сказала она. – Крохотную, с маленькой кухонькой, где на подоконнике стоит банка с чайным грибом и весело булькает кипящий чайник, а в комнату влезает только узкая кровать, небольшой шкаф и комод с телевизором. Чтобы у меня обязательно был торшер в углу, такой, с мягким желтым светом, похожим на кусок сливочного сыра. И еще фикус, который нужно поливать и с которым можно разговаривать, когда становится совсем одиноко. И еще чтобы за окном падали снежинки, а я смотрела на них и пила горячий чай с малинишным вареньем. – Она так и сказала – «малинишным», потому что слово это казалось уютным, как и вся представляемая ею сейчас картинка.

– Если бы у меня была такая квартира, то вечерами я бы сидела дома, смотрела хорошее кино или читала книги. Но пока я живу с мамой, мне нужно куда-то уходить. Это, наверное, непонятно, но дома я не могу быть самой собой.

– Чтобы стать самим собой, нужно сыграть кого-то другого, – загадочно сказала Катя и добавила: – Ты правильно сделала, что к нам пришла.

Тогда Даша не очень поняла, правильно она поступила или нет. Она вообще не очень понимала, что происходит вокруг и что означают странные Катины слова. Это уже потом, на занятиях, она смогла прочувствовать и оценить необычный метод, придуманный Катей, актрисой и режиссером Екатериной Холодовой, который сочетал в себе любительский театр и психологическую лабораторию.

На Дашиных глазах одной из очень скромных девушек, которая никак не могла перебороть застенчивость, Катя дала сыграть Катарину в «Укрощении строптивой». Даша глазам своим не верила, видя на сцене властную неукротимую женщину, помыкающую всеми и вся. Всего через три месяца после сыгранного отрывка девушка познакомилась с молодым человеком и очень быстро вышла замуж. Второе «я», жившее где-то глубоко внутри, вырвалось наружу, заявило о себе в полный голос и заставило стать другой.

На каждом занятии, которые они, впрочем, как и положено театральному люду, называли репетицией, кто-то новый раскрывал себя, доставая из тайников души качества, о существовании которых даже не подозревал. Эти поиски своего глубинного «я» так захватывали, что человеку становилось интересно с самим собой, а ведь давно известно: только тот, кто интересен себе, становится интересен и окружающим.

Одна из участниц импровизированной труппы, немолодая уже дама, играя Аркадину в чеховской «Чайке» и объясняясь в любви Тригорину, вдруг встала перед ним на колени. Как она потом объясняла, у нее с юности была эта фантазия. Она так любила одного из своих мужчин, что мечтала признаться ему в любви, стоя на коленях, только не могла решиться. С тем романом ничего не вышло, и вот сейчас, спустя почти тридцать лет, благодаря Кате и ее необычному методу эта женщина смогла испытать невероятные чувства, пусть на мгновение, но вернуться в ту пору, когда она была молода, прекрасна и влюблена.

Катя любила импровизации и частенько давала им задание разыграть ту или иную сценку, подсмотренную в жизни. Например, вы муж и жена, и вот поссорились. Но если в реальности в такой ситуации человека ведут эмоции, то здесь, на сцене, у них была возможность проанализировать свои слова, прочувствовать стоящие за ними поступки, выработать контраргументы, жизненные ходы или приемы, которыми потом можно будет воспользоваться, оказавшись в аналогичной ситуации.

«Проиграй проблему, чтобы найти из нее выход», – так советовала Катя. И Даша, воспользовавшись советом, проиграла тот, римский разговор с Денисом. Внезапно нашлись слова, которыми она смогла объяснить, что вовсе не лишняя, ненужная и мешающая жить. Растворилась жгучая обида, которая разъедала внутренности, не давая сконцентрироваться ни на чем полезном. Захотелось жить, дышать, есть вкусную еду, красить глаза, носить узкие юбки, а не бесформенные балахоны, пользоваться духами и думать о будущем.

Придя в театр, Даша за полгода похудела, похорошела, привела в порядок свои финансовые дела и, взяв ипотеку, купила маленькую квартирку, именно такую, как мечтала, в которой будет торшер, фикус и чай с вареньем. Правда, для того чтобы переехать, в квартире было необходимо сделать ремонт, но это уже казалось форменной ерундой. Даша даже не сомневалась, что справится.

К Кате она относилась как к божеству, не веря до конца, что эта волшебная неземная женщина может стать ей другом. В том, как она восстановила из руин Дашину жизнь, было что-то магическое.

– Ну, конечно, это магия, – смеясь, согласилась Катя, когда Даша поделилась с нею своими мыслями. – Магия театра. Понимаешь, здесь человек, становясь другим, может решать свои психологические проблемы. Импровизируй, вступай в контакт с другими людьми, превращайся на глазах у них в совершенно другого человека, отслеживай их реакцию, пробуй, отказывайся и снова пробуй, ищи то, что действительно твое. Я убеждена, что это работает.

На лето в «Открытом театре» были объявлены каникулы, и Даша с нетерпением ждала осени, чтобы снова приступить к занятиям. Она очень обрадовалась, когда в середине августа ей позвонила Катя и попросила помочь с реализацией новой идеи. Та задумала выездной тренинг: группа желающих должна была уехать за город, в уединенное место, где ничто не отвлекало бы от искусства, и в течение недели утром слушать лекции об основах систем Станиславского, Вахтангова и Мейерхольда, а также других мастеров сцены, днем разыгрывать импровизации, снимая внутреннее напряжение и решая психологические проблемы, а вечером репетировать роли в большом серьезном спектакле, чтобы сыграть его перед отъездом. И все это на природе, под шум стучащего по крыше осеннего дождя и треск дров в камине, под настоящий самовар и падающие разноцветные листья.

Для того чтобы вся эта сказка стала реальностью, нужно было найти подходящее место, договориться о брони, собрать желающих, готовых заплатить за подобное времяпрепровождение, подобрать пьесу и костюмы, продумать логистику, решить вопрос с питанием, учесть сотню мелочей и соединить несоединяемое. Во всем этом Даше Муромцевой не было равных.

За подготовку выездных гастролей «Открытого театра» она взялась рьяно и с огромным удовольствием. Во-первых, саму поездку она предвкушала как в детстве обещанную ко дню рождения порцию мороженого. Маленькая Даша часто болела ангинами, а мороженое мама ей запрещала, балуя лишь раз в году, на день рождения. И не было для Даши ничего более праздничного и желанного, чем вазочка со сливочными шариками: ванильным, клубничным и шоколадным.

Во-вторых, как наемному работнику, организующему выезд, ей полагалась пусть скромная, но оплата, а сейчас, когда в новой квартире предстояло сделать ремонт, деньги были совсем нелишними. Ну и в-третьих, уехать на неделю от разлитого в комнатах маминого недовольства Дашиным несовершенством было очень кстати.

Загородный гостевой дом нашелся быстро. Последняя неделя сентября особым спросом не пользовалась, поэтому Даша имела возможность придирчиво копаться в вариантах, выбирая то, что им с Катей особенно понравится. Нужный дом оказался пятым или шестым по счету. Точнее, это была целая усадьба, расположенная в Ярославской области, на берегу знаменитого Плещеева озера, причем в стороне от населенных пунктов.

Рекламное объявление обещало тишину, изоляцию от шума и суеты, домашнюю кухню из экологически чистых продуктов, выращенных неподалеку, комфортные номера со всеми удобствами, теплую веранду, на которой можно соорудить импровизированную сцену, зал с камином, а в довершение ко всему еще и сосновый бор поблизости. До ближайшего городка Переславля-Залесского на машине было минут двадцать езды, это на тот случай, если кому-то из гостей надоест сидеть затворниками, а 130 километров, отделяющие усадьбу от Москвы, тоже вряд ли могли считаться серьезным препятствием для желающих уехать.

Впрочем, на одних москвичей Катя решила не рассчитывать, попросив Дашу раскидать рекламу в социальных сетях. Расширить географию «Открытого театра» было ее мечтой, и недельная поездка на Плещеево озеро могла дать толчок для развития этой богатой идеи, с которой Даша, разумеется, была полностью согласна.

Отклики на рекламу пошли довольно быстро. Группа постепенно укомплектовывалась, сомнений в том, что все получится, не было, и до отъезда оставалось всего две недели, когда объявился Сэм.

– Хелло, Даша, – услышала она в трубке и едва не застонала от огорчения. Господи, ну сделай так, чтобы он собрался приехать через месяц, когда вся эпопея с театральным тренингом будет уже позади!

Но нет, Сэм собирался прилететь в Москву ровно накануне того дня, когда Даше нужно будет уезжать. И что делать? Зная Сэма, она была уверена, что он и слушать не захочет о том, чтобы взять другого гида.

– Нет, нет и нет, – решительно заявил он, когда Даша, потея и мямля от неловкости, сообщила ему, что уже ангажирована именно на то время, в которое он на нее рассчитывает. – Я даже слушать ничего не желаю. Я готов платить тебе триста долларов в день, поэтому ты должна отказаться от другой работы.

– Я уже не могу, – соврала Даша, не в силах признаться, что на самом деле она не хочет отказываться. Мысль о трехстах долларах в день жгла мозг, потому что деньги были очень нужны, но подводить Катю и отказываться от желанной поездки Даша не собиралась.

– Где вы на этот раз собирались побывать, Сэм? – спросила она, руководствуясь скорее практическими соображениями по поиску нового гида, который мог бы ее заменить, чем чувством долга или искренним интересом. – Москву и Санкт-Петербург вы уже видели. Что вас интересует теперь?

– Мне нужно побывать в маленьком русском городе, который называется Переславль-Залесский, – услышала Даша и чуть не упала со стула. – Говорят, он очень красив, там много храмов и прекрасная природа. И мне нужно, чтобы со мной поехала именно ты и никто другой. Я больше никому не доверяю, а у меня в Переславле есть очень важное дело. Мне надо найти там одного человека.

Решение, как все совместить – удовлетворить запросы Сэма, заработать денег, не подвести Катю и съездить на тренинг «Открытого театра», – пришло в Дашину голову мгновенно.

– У меня для вас хорошие новости, Сэм, – сказала она, набрав побольше воздуха, чтобы придать голосу убедительности. – А как вы посмотрите на то, чтобы…

* * *

Макаров злился. С понедельника у него начинался отпуск, который он планировал провести на море, в Турции. С этого года полицейским наконец-то открыли туда выезд, и Евгений предвкушал расслабление на песчаном пляже с полосатыми шезлонгами, заплывы в теплой соленой воде до далеких буйков, где нет никого, кроме дельфинов, сытные завтраки по системе «все включено», вкусные алкогольные коктейли в течение дня и холодное розовое вино на ужин.

Знакомство с какой-нибудь страстной красавицей, охотницей за приключениями, он тоже предвкушал – для чего еще нужен отпуск, если не для жаркого, но недолгого романа, не чреватого ни возможными выяснениями отношений, ни, чего доброго, женитьбой. После недавнего развода надевать на шею новое ярмо Макаров не стремился, а выяснять отношения терпеть не мог.

В отпуск он планировал отправиться вдвоем с Игнатом Лаврентьевым, другом и напарником по поисковому отряду, в состав которого Макаров входил по зову сердца. Вернее, втроем, потому что у Игната была подруга, с коей он и собирался в романтическое путешествие. Женю это вполне устраивало – третьим лишним он быть не собирался, а вместе не так скучно.

Первую половину отпуска они с Игнатом провели, как всегда, на раскопах, которые в этом году шли на бирюковских болотах, но путного ничего из этого не вышло, потому что вместо поиска останков советских солдат они ловили беглых зэков, искали затонувшие алмазы и расследовали два убийства, одно из которых произошло практически на их глазах, а второе за сорок лет до этого^[1]. Так что теперь, взяв в конце сентября остатки положенных отпускных дней, оба надеялись хорошенько отдохнуть от ярких впечатлений, для чего сонная и спокойная Турция подходила как нельзя лучше.

И вот на тебе! До отпуска оставалось всего-то десять дней, и Макаров уже практически собрал чемодан, покидав туда немногочисленные шорты и майки и не забыв плавки, когда ему позвонил Игнат и напряженным голосом сообщил, что у него изменились планы и ни в какую Турцию он не едет.

– В смысле? – не понял Макаров. – У нас же путевки оплачены.

– Путевки у нас обратно примут и деньги вернут, Настя договорилась, – сказал Игнат все тем же напряженным голосом. Настей звали его девушку, ту самую, которая была третьей в их срывающемся путешествии. – Так что ты сам решай, если хочешь, поезжай один, у тебя все равно номер отдельный, ты на нас никак не завязан. Не хочешь – забирай деньги назад и поехали с нами.

– Куда? – не понял Макаров. – Куда вы так резко намылились, что от уже оплаченной Турции отказываетесь?

– В Переславль-Залесский, – услышал он и чуть не свалился с дивана. – Точнее, в какую-то усадьбу на выселках. Там театральный семинар объявили, и Настя во что бы то ни стало хочет туда поехать.

– Чтоооо? – Макаров заревел как медведь, разбуженный в берлоге примерно за два месяца до начала оттепели. – Игнасио, друг мой, ты вообще себя слышишь? Вы, а вместе с вами с какого-то перепугу и я, должны похоронить наши планы на двухнедельный отпуск на море по системе «все включено», чтобы отправиться на какие-то никому не нужные выселки, чтобы там в холоде участвовать в семинаре по театральному искусству, а в перерыве ходить в деревенский нужник?

– Я же тебя не заставляю, – мрачно сказал Игнат. – Ты можешь отправляться к морю за солнцем, коктейлями, знойными красотками и розовым вином в запотевшем бокале. А я не могу. Настя сказала, что это очень важно для нее. Она чуть не плакала, и я не смог отказать. Отношения в паре так устроены, что один должен идти навстречу другому.

– В рамках разумного! – гаркнул Макаров. – А менять Турцию на Переславль-Залесский в конце сентября – это неразумно! Ради какой великой цели, хотел бы я знать? Твоя Настя что, собирается стать великой артисткой?

Насколько он знал, Настя работала в туристической компании, благодаря чему они и нашли очень недорогую путевку, которую теперь у них были готовы принять обратно. И откуда у нее вдруг взялась такая непреодолимая тяга к театру?

– Жека, я понимаю, ты злишься, потому что я ломаю твои планы, – примирительно сказал Игнат. – Но на Настю я тебе наезжать не дам. Если женщина хочет, значит, мужчина должен сделать. Меня этому отец учил. Своим живым примером, между прочим! Так что мы с Настей уезжаем в Переславль, и раз это ей так надо, значит, я буду целую неделю разыгрывать сценки в самодеятельном театре. А ты поступай, как тебе удобнее.

По уму, надо было послать Игната к чертям и уехать в Турцию одному. Познакомиться там с веселой девахой без комплексов и оторваться по полной программе, как изначально и планировалось. Хочется Игнату податься в артисты – ради бога. Евгений Макаров и сам не знал, почему велел сдать и его путевку тоже. Сейчас, сидя за рулем машины, увозившей его, Игната и Настю в неведомую усадьбу, он злился на себя даже больше, чем на друга-подкаблучника.

И как так вышло, что он согласился на эту аферу, из которой точно не выйдет ничего хорошего? Предстоящая неделя казалась скучной, атмосфера провинциального загородного дома – унылой, незнакомая публика – с тараканами в голове. Эх, пропала неделя отпуска, как есть пропала! Игнат, чувствуя раздражение друга, сидел на соседнем сиденье молча, и даже болтушка Настя притихла сзади. Знает кошка, чье мясо съела! Из-за нее же отпуск псу под хвост. Нет, все беды в этой жизни точно из-за баб.

С этой мрачной мыслью Макаров съехал с ровной и аккуратной трассы в Переславль. Последний раз он бывал здесь лет восемь назад и то проездом и ночью. В памяти сохранились выбоины на дорогах, погруженные в тьму улицы с редкими тусклыми фонарями, облезлые старые дома и общая унылость, в которую, казалось, был погружен городок.

Сейчас же Евгений вертел головой по сторонам и не мог прийти в себя от удивления. Асфальт был ровным, улицы чистыми и словно умытыми, дома отреставрированными и покрашенными. То там, то сям всплывали вывески музеев, и на десятом Макаров понял, что, пожалуй, сбился со счету. Здесь явно ждали туристов и пытались им угодить. Гостевые дома и маленькие отели тоже степенно стояли на обочинах, словно кланяясь дорогим гостям, несколько раз встретились указатели на Плещеево озеро, но навигатор в машине вел дальше, и Евгений вспомнил, что усадьба, в которой им предстояло провести неделю, расположена за городком, где-то на отшибе.

Внезапно ему отчаянно захотелось уже доехать в покой и уют того места, где их ждали. Сентябрь в этом году выдался холодным, в домах еще не топили, и по ночам Макаров довольно сильно мерз. Рекламный проспект, который скинула ему Настя, когда Макаров сухо об этом попросил, обещал, что в гостевом доме будет центральное отопление в комнатах и камин в общей гостиной, цивильные ванные комнаты и туалеты с горячей водой и подогреваемыми полами, а также неимоверная красота золотой осени за окном.

Деревья на трассе уже были одеты «в багрец и золото», в аккурат по Пушкину, и неожиданная поездка впервые показалась ему не такой уж глупой затеей. Может, и бог с ней, с этой незадавшейся Турцией! А страстная красотка для души и тела, быть может, и здесь найдется.

У него вообще был легкий характер. Макаров не умел долго дуться и расстраиваться по поводу того, что невозможно изменить. Если уж так случилось, что Турция отменилась, значит, у судьбы на Евгения Макарова есть свои планы, отличные от его собственных. А значит, так тому и быть.

– Ну, слава богу, отошел, а то уж я боялся, что зашибешь ненароком, – на соседнем кресле заерзал, отдуваясь, Игнат. – Слышь, Насть, его высочество больше на нас не сердится. А там, глядишь, еще и благодарен будет, что мы его спасли от солнечных ожогов, игл морских ежей и отравления несвежей едой.

– То есть ты еще и благодетель, – откликнулся Макаров, сворачивая на узкую неасфальтированную дорогу, которую указывал навигатор. Дорога вела через поле. С одной стороны, совсем рядом ласково плескалось озеро, словно нашептывало что-то. С другой – росли камыши, и Макаров неожиданно поморщился – они до боли напомнили ему бирюковские болота, от событий на которых он, оказывается, отошел еще не полностью. Интересно, если пойдут затяжные дожди, здесь можно будет проехать?

Впрочем, думать о возможном апокалипсисе было некогда. Дорога, изгибаясь и виляя по полю, уже привела их к большим деревянным воротам, крепящимся на чугунной, очень добротной ограде. За воротами обнаружился большой трехэтажный дом с красной черепичной крышей, на первый взгляд крайне недешевой, выложенная качественной плиткой парковка на шесть машин, увитая покрасневшими листьями дикого винограда уличная беседка с большим крытым мангалом рядом, а также три домика поменьше, чуть в отдалении. Усадьба.

На парковке стояли ярко-алый «Порше», микроавтобус «Фольксваген» и скромный «Опель». У мангала коренастый здоровый мужик в стеганой безрукавке поверх спортивного костюма укладывал ровной стопкой дрова. Он повернулся и посмотрел на паркующуюся машину. Макаров по профессиональной привычке успел отметить острый взгляд, брошенный из-под лохматых бровей, и короткую ухмылку, на мгновение искривившую полные, хорошо очерченные губы. Что ж, к гостям тут относятся снисходительно, так и запишем.

От входных дверей к ним уже спешила ладно скроенная молодая женщина с короткой стрижкой на светлых густых волосах. Как равнодушно отметил Евгений, довольно симпатичная, не более. Такие скромные тихони были не в его вкусе. Яркие броские брюнетки с вызовом в томном взоре заставляли его кровь закипать, и, если уж проводить гастрономические параллели, то он предпочитал мясо, а не рыбу.

– Здравствуйте, – скороговоркой заговорила женщина, – рада приветствовать вас в усадьбе. Меня зовут Даша, я соорганизатор этого тренинга, точнее сказать, менеджер. Со всеми вопросами, связанными с вашим пребыванием здесь, можете обращаться ко мне. Сейчас мы пройдем к администратору, где вы сможете получить ключи от своих комнат. Екатерина Холодова, автор «Открытого театра», приедет чуть позже, поэтому официальное знакомство и старт программы состоятся вечером, после ужина. Пока же вы можете располагаться и отдыхать. На первом этаже, в гостиной, накрыт чай с пирогами. Часть гостей уже приехала, но еще не все.

– И сколько человек участвует в этом безумии? – спросил Макаров, привыкший вникать в детали. В его работе от деталей частенько зависела жизнь.

– Организаторов трое: автор методики Екатерина Холодова, я и наш костюмер Маргарита Романовна. Вместе со мной приехал гость, господин Сэм Голдберг. Он не участвует в программе «Открытого театра», но проведет эту неделю тут, с нами. Кроме того, в доме живет еще одна семья, которая просто приехала отдохнуть. Они забронировали номер еще до того, как я выбрала этот гостевой дом для нашего мероприятия, но я уверена, что они нам не помешают. Это семейная пара с двумя детьми. Собственно участников «Открытого театра» девять человек, включая вас троих. Один коттедж пустует, во втором живет деловой партнер Михаила Евгеньевича, это муж нашей хозяйки Татьяны и владелец усадьбы. Третий – принадлежит самим хозяевам.

«Всего около двадцати человек, это не считая администраторов, горничных и поваров, – быстро посчитал Макаров. – С одной стороны, довольно много, тихого спокойного отдыха не получится. С другой – шансы найти себе пару для короткого романа все-таки есть». Настроение у него продолжало повышаться, хотя он и сам не мог сказать, от чего именно.

Стоять на улице было холодно, изо рта шел пар, ноги в тонких ботинках начали примерзать к плиткам парковки. Мужик у мангала, видимо, тот самый Михаил Евгеньевич, продолжал кидать косые, недружелюбные взгляды. На человека, у которого мог быть деловой партнер, он не походил ни капельки, да и бог с ним. С озера дул резкий ветер, стеливший траву вдоль земли и заставлявший возмущенно шептаться деревья.

– Женька, ты идешь или стоишь? Холодно же, – позвал друга Игнат, уже доставший из багажника сумки.

– Да, иду. – Макаров скинул с себя так не вовремя охватившее его оцепенение, подхватил свою сумку, запер машину и поспешил ко входу в дом. Рядом с ним шла менеджер, Даша, кажется. Ветер трепал ее стильную стрижку, открывая тонкую шею и маленькие, розовые от холода уши с сережками-гвоздиками в просвечивающих на осеннем солнце мочках. От чего-то их вид Макарова умилил. Он придержал тяжелую дверь, пропуская молодую женщину вперед, и она поблагодарила его кивком головы, машинально, словно и не заметив.

Макаров усмехнулся про себя и тут же замер, пригвожденный к месту невиданной картиной. У стойки администратора стояла ослепительная красавица. Длинные каштановые волосы, в художественном беспорядке рассыпавшиеся по безукоризненной спине, тонкая шея с приличным бриллиантом в ложбинке, тонкой лепки лицо, над которым не покладая рук трудился высококлассный косметолог, огромные глаза с плещущейся в них синевой, высокая грудь, тонкая талия, округлая попка, длинные стройные ноги… Дальше он не успел ничего разглядеть, потому что закашлялся от нехватки воздуха. Оказывается, заметив диву, он перестал дышать.