Княжна на продажу. Как дочерей русских государей меняли на мир и новые земли

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Марш Ника, текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2023

От автора

Свою дочь Елизавету император Петр I приказал объявить совершеннолетней, когда ей исполнилось четырнадцать. И девушке сразу начали подыскивать жениха. За много столетий до этого Евпраксию, сестру Владимира Мономаха, выдали замуж за маркграфа Саксонской Северной марки. И было ей только тринадцать. Выросшие в княжеских теремах и в императорских дворцах, эти девушки были… товаром. Выставленным на продажу. За экономические выгоды, за территории, за мир между державами. Рожденные в пурпуре, купавшиеся в роскоши с первых лет жизни, они знали, что однажды им предстоит: выйти замуж и уехать в далекие страны. Иногда без малейшей возможности когда-либо увидеть своих близких. Но такова была жестокая плата за их высокое положение.

Эта книга о «княжнах на продажу». О тех девушках, которые, в силу разных жизненных обстоятельств, оказывались европейскими королевами, императрицами, герцогинями или графинями. А некоторым из них судьба рассмеялась в лицо: сызмальства их учили подчиняться высокородным мужьям, а замуж выйти так и не пришлось.

Молодые царевны чахли в теремах или шли в монастырь.

Некоторым из них выпала удача обрести счастье и покой. Другие прославились своим мятежным характером. А третьи почти не оставили следа на земле – даже даты их жизни историки подвергают сомнению. Долгое время не было принято писать о женщинах в летописях! Только вскользь, только между делом…

Разбирая хитросплетения их судеб, я каждый раз ловила себя на мысли: а ведь они такие же, как мы! Также любили, надеялись, радовались рождению детей. Они тосковали и горевали, ревновали и замыкались в себе. Разница лишь в том, что каждой из них еще полагалась высокая роль. Положение обязывало забывать о себе и поступать так, как от них ждали.

«Я не принес вас в жертву по ошибке или неведению… Мы рождены не для того, чтобы поддаваться своим личным горестям. Мы не живем своей собственной жизнью, мы живем жизнью своего королевства и только в этом можем обрести удовлетворение».

(М. Дрюон, «Железный король»)

И с этой фразой из знаменитого романа трудно не согласиться. На протяжении веков представительницы знатных семейств редко были предоставлены сами себе. Редко выбирали себе пару и свой жизненный путь. И, если отеческим повелением им было суждено уезжать в далекую Францию или Данию, они покорно складывали вещи в сундуки.

«Пусть другие ведут войны, а ты, счастливая Австрия, заключай браки», – говорит известная пословица. Точно таким же образом поступали и на Руси.

Было изучено множество книг, летописей, мемуаров, исторических исследований и генеалогических таблиц, чтобы написать эту книгу. Очень надеюсь, что она покажется вам как минимум увлекательной.

Часть I
Большие надежды

Глава 1. Первая княжна

Она была поистине прекрасна. Умная, получившая великолепное образование, утонченная и… порфирородная. Это означало, что принцесса Анна родилась в то время, когда ее отец, византийский император Роман II Молодой, уже взошел на престол. Более блистательного происхождения в 963 году невозможно было придумать. Европейские правители наперебой предлагали ей руку и сердце!

Дочери королей и императоров в то время рано выходили замуж. Несмотря на определенный церковью брачный возраст – с двенадцати лет, – если обстоятельства вынуждали, под венец вели и восьмилетних, и десятилетних девочек.

Матильду^[1], дочь императора Священной Римской империи, в 1033 году обручили, когда ей было всего лишь шесть лет. А Элеонора Английская^[2] – девятнадцатый ребенок короля Англии Эдуарда I – была обещана графу д’Артуа в возрасте… четырех дней. Правда, своего нареченного принцесса так никогда и не увидела – умерла, не дожив и до пяти лет. Кроме ранних браков обычным делом, увы, была и высокая смертность среди детей.

Обычно для таких ранних браков требовалось разрешение священников, но его легко получали. В Х веке строгий запрет жениться налагали только на тех, кто состоял в близкородственных связях: если удавалось доказать, что жених и невеста находятся в непозволительной степени родства^[3], церковь отказывалась давать добро. Иногда случались казусы: поженили молодых – а уже после свадьбы священники выясняли, что молодожены приходятся друг другу двоюродными братом и сестрой. В таком случае брак аннулировали. Иногда к этому времени у супругов успевал родиться ребенок…

Сейчас нам кажется диким, что детей вели к алтарю в возрасте, когда они еще играли в куклы. Но в этом не было никакой двусмысленности или порочной подоплеки. Не следует считать, будто бы тысячу лет назад не имели представления, что такое половое созревание. Ранние союзы достаточно долго оставались заключенными только на бумаге. Детям давали подрасти. Порой они оставались в доме родителей до своего взросления. И лишь со временем юные новобрачные переступали покои супружеской опочивальни.

К Анне Византийской посватались, когда ей было всего лишь восемь лет. Шестнадцатилетний император Священной Римской империи Оттон II пожелал заключить союз непременно с византийской принцессой.

Помимо того, что от брака со знатными, родовитыми девушками из Константинополя ожидалось богатое приданое, их считали невероятными красавицами. Матерью Анны, например, была знаменитая и великолепная Феофано, про которую писал Лев Диакон: «Наиболее прекрасная и обольстительная!»

Но перспектива долгого ожидания (учитывая возраст Анны) в конце концов отпугнула жениха. Не желая полностью отказываться от византийского проекта, Оттон в результате женился на девушке из того же семейства, но более подходящей ему по возрасту, – Феофано^[4]. Она-то и подарила ему пятерых детей.

Чуть позже в Константинополь обратился французский король Гуго I Капет. Основатель новой династии, он мечтал заполучить в жены своему сыну настоящую принцессу. Родство с представительницей «старой» фамилии, да еще императорской, должно было стать сигналом для остальных – Капетингов приняли бы в высший круг. Они – равные прочим государям. И никаких разговоров о недолговечности их правления быть не может! Девятьсот лет спустя точно так же будет поступать Наполеон: он тоже собирался сделаться зятем русского государя или австрийского императора. В семью Романовых Бонапарт пытался войти дважды!

Самоутвердиться за счет Византии у Гуго Капета не получилось: сначала ему долго не отвечали определенного «нет», а потом и вовсе перестали воспринимать всерьез. История не сохранила для нас причину. Время ускоряло свой бег, а прекрасная принцесса все еще не была просватана.

Ее судьбу неожиданно решил… молодой северный правитель, Владимир. И вот здесь самое любопытное. «Повесть временных лет» утверждает, что русский князь Владимир захватил Корсунь и выдвинул условия: или он идет на Константинополь, или ему отдают в жены сестру императора. А иные источники уверяют, что византийцы сами обратились к Владимиру – за помощью. В империи зрел мятеж Варды Фоки, и справиться с ним самостоятельно императоры-соправители Василий II и Константин VIII никак не могли. Получился взаимовыгодный обмен. Византия обрела военную поддержку, а взамен отправила на Русь принцессу Анну. Вполне вероятно, что истина – как обычно – где-то посередине. Однако в любом случае это замужество дочери императора крепко связывало две державы. Так состоялся альянс, который потом удавалось сохранять на протяжении нескольких веков.

Занятный факт! Дед Анны, Василия и Константина, византийский император Константин VII Багрянородный^[5], словно предвидел подобное и был настроен очень категорично против русских князей. В своем поучающем трактате «Об управлении империей» он давал подробное наставление потомкам:

«Если какое-нибудь из этих нечестивых северных племен попросит о родстве через брак… то есть либо дочь получить в жены, либо выдать свою дочь василевсу, должно тебе отклонить эту просьбу… Потому что каждый народ имеет различные обычаи и законы, он должен держаться своих порядков и союзы заключать внутри одного и того же народа».

Высокомерный Константин не ставил знака равенства между собой и «представителями» северных племен. Для императора Византии была очевидна огромная культурная пропасть между его народом и теми, кто мог предложить брачный союз. Прежде всего, из-за религии (отсюда это слово – «нечестивые»). Поклонение идолам в сознании образованного человека Средневековья было варварством, признаком низкого уровня развития. Византия на протяжении сотен лет исповедовала христианство, а в Восточной Европе оно еще только-только начинало укрепляться: в 845 году произошло крещение чешских воевод, 864-й называют годом крещения Болгарии, а вот польский король Мешко обратился в христианство в 966 году. К слову, позже, чем русская княгиня Ольга.

Да, христианство уже было известно на Руси. Княгиня Ольга приняла крещение в 955 году, и не где-то, а в самом Константинополе! Но до широкого распространения веры было еще очень далеко, и даже сын Ольги «не думал прислушиваться к этому», как сообщает нам «Повесть временных лет». Так что позицию Константина легко объяснить.

Владимир, внук Ольги, тоже был язычником. Более того, утверждали, что он содержал гарем из шести сотен наложниц… Для христианки Анны, воспитанной совсем в других представлениях о вере и семье, это наверняка было потрясением. Противилась ли она воле братьев? Скорее всего. Но даже порфирородные принцессы обязаны склониться перед волей императора.

Неизвестно точно, кто сподвиг Владимира принять христианство, – источники тоже пишут об этом по-разному. Арабский хронист Абу Шуджа бен аль-Хусайн язвительно отмечал: «Женщина воспротивилась отдать себя тому, кто расходился с ней в вере». Тогда получается, что именно Анна оказала решительное воздействие на Владимира?

Согласно другой версии, на крещении настояли братья Анны:

«Анна же… – пишет средневековый краковский исследователь Ян Длугош, – противилась такому родству и неоднократно с презрением отказывалась принять его. Но Василий и Константин, ее собратья, рассуждениями и уговорами о том, сколько добра проистечет из этого родства и что вся Русь благодаря этому браку примет веру Христову, завоевывают душу сестры и приводят к согласию».

Так или иначе, Владимир принял христианство. И после этого брак был заключен в Корсуни, куда Анну привезли на трех кораблях. После церемонии князь отправился домой в сопровождении своей высокородной супруги. Владимир добился того, о чем мечтал во Франции Гуго Капет: имя дочери византийского императора теперь стояло рядом с именем русского правителя.

Брак был важен не только для установления отношений между Византией и Русью, он закреплял статус князя. Не «один из северных племен», как презрительно писал Константин Багрянородный, а родственник самого базилевса, равный европейским королям.

Устранено было и культурное различие – князь крестился.

Этим шагом он подтверждал, что принимает те ценности и те правила, которые считались в ту пору единственно верными. Большой шаг вперед! Владимир не просто становился в один ряд с другими королями и князьями, он становился «своим». Ведь как вести переговоры с человеком, существующим вне контекста? Иначе воспринимающим добро и зло, что истинно, а что ложно? Устанавливался общий культурный код, связывающий запад и восток. И поэтому-то в свободный выбор Владимира, основанный на политических интересах, верится куда охотнее, чем в поздние трактовки о его восхищении красотой византийских храмов…

А «в лето 6496 (988 год) Владимир крестил Россию»^[6]. Для христианизации княжества из Константинополя, по решению императоров, прибыли священники. Идолы были сокрушены. Крещение проводили в водах Днепра. Скорее всего, при этом действе присутствовала и княгиня Анна. Впоследствии она много сделала для распространения христианства на Руси^[7].

Брак Анны и Владимира стал первым случаем, когда русские князья решали свои политические вопросы путем заключения династического брака. Более ранняя история княжны Ефанды, ставшей женой князя Игоря, окутана таким плотным занавесом домыслов, что даже ее существование вызывает сомнения. Она ли – та самая Ольга? Или это другая женщина? Кроме того, о Ефанде известно лишь, что она была княжной. Но обстоятельства заключения союза с Игорем нам неясны.

Так что бракосочетание Анны Византийской можно считать первым случаем «княжны на продажу» применительно к Руси.

И этот прием высоко оценили на земле князя Владимира! Родственные связи – даже если они объединяют представителей разных народов – с той поры часто стали использовать как гарантию мира. Кровь – не водица. Да, бывали конфликты и войны, когда брат шел на брата. Но в скольких случаях происходило и по-другому: перед лицом общей угрозы вставали друг за друга стеной! Так что путь Анны, начиная с XI века, неоднократно повторяли русские княжны, а потом царевны и императорские дочери. Они становились предметом торга. Фактически, их выставляли на продажу – ради высоких интересов. То было время больших надежд…

Глава 2. Путь унижения

Анна Византийская прибыла на Русь в почетном статусе княгини. С точки зрения церкви на тот момент она была единственной законной женой князя Владимира, ведь все его предыдущие браки заключались по языческому обряду.

Обычно для древнего венчального ритуала требовалось несколько свидетелей и крайне простое действо – например, обойти вокруг дерева. Или же предполагаемую «жену» просто выкрадывали из дома. Переступив через чужой порог, девушка автоматически становилась собственностью хозяина. «Умыкиваху у воды девицы», – с негодованием напишет Нестор в «Повести временных лет».

Владимиру приписывают языческий брак с норвежкой Олавой, матерью его старшего сына, с «грекиней Предиславой», вдовой его собственного брата Ярополка (с точки зрения христианской церкви – настоящее святотатство: жена брата приравнивалась к родной сестре!), брак с Аделью, чехиней, и, конечно, со знаменитой Рогнедой. По сравнению со всеми этими женщинами Анна занимала куда более высокое положение. Во-первых, благодаря своему происхождению. Во-вторых, благодаря освященному в церкви союзу с Владимиром. Анна была истинной супругой. Остальные – простыми наложницами. Но вышло так, что дочь византийской принцессы и дочери рабынь-наложниц прошли одинаковый путь унижения.

Имя этой девочки пишут по-разному: Добронега или Доброгнева. В христианской традиции ее принято называть Марией. Мы не можем сказать точно, была ли она в действительности внучкой византийского императора, поскольку существуют сложности с установлением дат ее жизни. 1011 или 1012 год рождения? Была ли жива в ту пору Анна? С большой долей вероятности – да. И если мать Марии горестно писала: «Иду как в полон», отправляясь на Русь, то сама Мария действительно оказалась в плену.

Все началось с гордого заявления княжны Предславы. Старшая дочь князя Владимира и Рогнеды, узнав, что ей предлагают польскую корону, со смехом заявила, что Болеслав не люб ей… Эта версия событий многим очень нравится – звучит красиво, необычно. Но в действительности трудно себе представить, чтобы княжна действовала самостоятельно в таких вопросах, как брак. Например, сестру Предславы и Марии Добронеги, Премиславу, выдали замуж за венгерского принца Ласло в 1000 году, не спрашивая ее согласия. Поэтому так сложно поверить, чтобы другой княжеской дочери позволили поступать по-своему.

Историкам известно о семнадцати детях князя Владимира (и нескольких ему приписывают, хотя установить правду невозможно за давностью лет). Предслава, Мария и Премислава родились у разных матерей. Старшая, как было уже сказано, являлась дочерью знаменитой непокорной Рогнеды из Полоцка. Той самой, которая не пожелала склонять перед Владимиром голову. «Не хочу розути робичича», – эту фразу ей приписывает «Лаврентьевская летопись». Дело в том, что по обычаю, принятому в ту пору, новобрачная должна была в первую брачную ночь снять сапоги со своего мужа. Этим она демонстрировала свою покорность и готовность подчиняться всю жизнь. Рогнеда, дочь полоцкого князя, считала, что Владимир, сын рабыни Малуши^[8], ее недостоин.

Эту историю описывали в книгах, воспроизводили на полотнах и снимали об этом фильмы. Оскорбленный отказом, Владимир взял Полоцк и отомстил за унижение: Рогнеда была изнасилована им прямо на глазах родителей.

«И повеле Володимеру быти с нею пред отцом ея и матерью, а потом отца ея уби, а саму поя жене, и нарекоша имя Горислава».

Рогнеда стала добычей Владимира и его второй женой… Их дочь Предслава родилась в 983 году.

Детство княжны прошло в селе, названном в ее честь – Предславлино (Рогнеду выслали, когда она совершила покушение на Владимира). Но когда девочка подросла, ее забрали ко двору отца. По всей видимости, в ее отношении уже тогда начали строить планы. Премислава – младше ее – была просватана за венгерского князя. А Мария Добронега в ту пору была совсем крошкой. Неизвестен точный год сватовства короля Болеслава Храброго, однако можно точно сказать: на тот момент он был уже трижды женат и старше возможной супруги на двадцать лет.

Принудить дочь к браку мог бы Владимир, но он в ту пору был уже или болен, или скончался. Отказ Предславы – если он действительно был столь резким и грубым, как убеждают нас некоторые источники, – вызвал гнев у польского короля. Но никаких решительных действий он в тот раз не предпринял. Более того! Вернувшись обратно, Болеслав… сразу женился. Его четвертой женой стала Ода, дочь маркграфа.

А на русских землях тем временем разгоралась междоусобица. Сыновья умершего князя Владимира вступили в борьбу за власть. Святополк захватил великий престол, и, как считается, именно он приказал убить своих братьев Бориса и Глеба, позже причисленных к лику святых. Об этом своему другому брату, Ярославу, написала в Новгород именно Предслава:

«Отец ти умер, а Святополк сидит, уби Бориса и по Глеба посла, а ты берегися его повелику».

Позже некоторые историки скажут: все было наоборот! Это Ярослав был крайне заинтересован во власти, но предпочел оговорить Святополка… Так или иначе, князь немедленно выдвинулся на юг. А вот Святополк не стал дожидаться его войск – он убежал в Польшу. И там его принял тот самый Болеслав, которого отвергла княжна Предслава. Дело в том, что польский король и русский князь на тот момент уже были родственниками: Святополк в 1014 году женился на принцессе, дочери Болеслава…

Им было легко понять друг друга.

Святополк мечтал вернуть себе престол, Болеслав был не прочь расширить свои владения. Союз сложился моментально, и он привел к смещению Ярослава. И все-таки окончательно поладить король и князь не сумели. Возник конфликт, и разъяренный Болеслав увез с собой супругу Ярослава, Анну, а еще княжон Предславу, Мстиславу и маленькую Марию Добронегу.

Интересно, что другой автор жену Ярослава среди пленниц не упоминает:

«Двух сестер князей Руси, Предславу и Мстиславу, а также бояр и наиболее знатных русских… в оковах уводит в качестве заложников в Польшу, нагруженный русскими трофеями, ведя длинные вереницы русских пленников, во многих русских крепостях оставив для охраны крепкие гарнизоны польских воинов»^[9].

Итак, имена двух княжон звучат определенно: Мстислава и Предслава.

«На одной из них, которой он и раньше добивался, беззаконно, забыв о своей супруге, женился старый распутник Болеслав», – пишет хронист Титмар Мерзебургский.

Но вот здесь явная неувязка. При живой супруге (нет информации, что Ода ушла в монастырь) жениться на Предславе король Болеслав никак не мог. Церковь не могла бы допустить такого вопиющего нарушения правил. Так что, скорее всего, княжна стала не его супругой, а всего лишь наложницей. В этом случае в поступке короля есть двойной смысл – отомстить врагу и унизить его. Как Владимир публично нанес оскорбление Рогнеде, так и Болеслав, сделав русскую княжну своей любовницей, унизил Предславу. Невенчанная дева знатного рода не могла лечь в постель с мужчиной…

Есть сведения, что поселили Предславу на Ледницком озере, во дворце… Но дальше о ней не найти ни слова. Умерла ли княжна вскорости? Была ли она действительно супругой короля? Родила ли детей? Также непонятно, была ли Добронега фавориткой Болеслава. Девушки-трофеи, особенно если они оказывались молоды и прекрасны, редко могли рассчитывать, что их оставят в покое.

Археологические раскопки подтвердили, что на Ледницком острове существовал старинный дворец и церковь. Именно там теряются следы Предславы. А вот следы Добронеги как раз там и можно обрести! До самой смерти Болеслава она жила в польских землях, но даже после его кончины о возвращении назад речь не велась. Кем стала бы униженная Добронега у себя на родине? Монахиней, в лучшем случае. Да и для ее путешествия требовалось бы совершить слишком много лишних действий: подготовить выезд, а потом ждать, что спустя много месяцев она окажется в доме отца. Да и кому она была нужна в ту пору на родине? Родители мертвы, братья и сестры едва помнят ее. Скорее всего, Мария Добронега уже освоила польский язык, приняла новые обычаи…

Брат, Ярослав, заполучивший великий престол, предпочел иначе решить судьбу девушки.

«Когда к власти в Польше пришел Казимир I, он предложил ему обмен: пусть русские пленники, захваченные Болеславом, отправятся назад, на Русь. А взамен Казимир может жениться на Добронеге, раз уж она все равно находится на чужой земле. Торг и продажа!»

И вот что важно: поскольку Казимир согласился на предложение Ярослава, легче всего поверить, что Мария Добронега была дочерью именно Анны, а не какой-то из рабынь Владимира. Польский король не просто брал в жены русскую княжну, он тоже становился родней византийским императорам… В 1038 году (по другим сведениям, в 1042-м) в Кракове сыграли пышную свадьбу.

«Блестящая по богатству, соответствующая и положению князя, выдающего сестру, и короля, берущего жену… В качестве приданого польский король Казимир получил от князя Руси и большое количество денег, и золотые и серебряные сосуды, и драгоценности, а также немалые запасы дорогих одежд и коней… Благодаря блестящему браку он наполнил свое королевство богатствами и укрепил родством. Ведь он и королевство свое сделал спокойным и безопасным со стороны Руси, и пользовался русской помощью в походах…»

Описывая преимущества этого союза, краковский историк XV века упоминает и о выгодах для Руси: многие крепости, которые когда-то занял дед Казимира, король Польши вернул Ярославу в знак дружбы и примирения. Сделка состоялась и оказалась благоприятной для всех сторон.

«Путь унижения для Марии Добронеги был окончен. Она не просто стала женой польского государя, ее помазали на царство как польскую королеву и провели церемонию коронации в Гнезненской церкви. Отмечу, что она подарила мужу пятерых детей (четырех сыновей и одну дочь). Святослава, младшая девочка в этом союзе, в пятнадцатилетнем возрасте вышла замуж за короля Чехии. Ее дети – три короля, сменявшие друг друга на троне Праги, – прямые потомки Анны Византийской и русского князя Владимира!»

Но, несмотря на великолепный свадебный пир и богатства, которые Ярослав прислал в качестве приданого за своей сестрой, мир и покой между двумя державами – Русью и Польшей – продержался недолго. В 1047 году князь разорвал союз с Казимиром. Впереди были новые планы и новые горизонты.