Последний рубеж. Роковая ошибка

Ngaio Marsh

LAST DITCH

GRAVE MISTAKE

Серия «Золотой век английского детектива»

Перевод с английского Е. Матвеевой («Последний рубеж»), И. Дорониной («Роковая ошибка»)

Серийное оформление и компьютерный дизайн В. Половцева

Печатается с разрешения литературных агентств Aitken Alexander Associates Ltd. и The Van Lear Agency LLC.

© Ngaio Marsh Ltd, 1977, 1978

© Перевод. И. Доронина, 2019 Школа В. Баканова, 2019

© Издание на русском языке AST Publishers, 2019

* * *

Найо Марш (1895–1982) – ярчайшая звезда «золотого века» английского детектива, автор 32 романов и множества пьес.

Ее имя стоит в одном ряду с такими признанными классиками жанра, как Агата Кристи и Дороти Л. Сэйерс.

За свои литературные достижения она была удостоена звания дамы-командора ордена Британской империи.

Последний рубеж

Посвящается семейству с фермы «Грецкий орех»

Глава 1
Дип-Коув

Хотя супруги Фарамонд слыли простыми в общении людьми, Рики Аллейн сразу почувствовал, что им присущ некий аристократизм.

Эта мысль посетила его еще до того, как хозяева дома появились в гостиной – большой привлекательно обставленной комнате с лимонно-желтыми стенами, натертым до блеска паркетом и изысканными, небрежно брошенными на пол китайскими ковриками. С противоположных стен друг на друга смотрели два портрета: сердитого джентльмена в военной форме и чем-то недовольной полногрудой женщины с веером. А еще по стенам были равномерно распределены необрамленные рисунки, пришпиленные кнопками; один из них вообще имел фривольный, если не сказать неприличный характер.

Рики повернулся к окнам, за которыми море сливалось с небом, и тут в комнату быстрым шагом вошел Джаспер Фарамонд.

– Рики Аллейн! Очень рад. Мы все рады. – Он весело встряхнул гостю руку и жестом пригласил его сесть в кресло. – Вы похожи на обоих родителей. Вдвойне повезло!

Рики смущенно пробормотал, что родители передают самый теплый привет и что они много рассказывали ему о путешествии, которое когда-то совершили вместе с четой Фарамонд.

– Они были ужасно добры к нам, – сказал Джаспер. – Просто не представляете. Хотя сами – знаменитости.

– Они не чувствуют себя знаменитостями.

– Поэтому с ними так приятно общаться. Скажите же, что привело вас на остров и как вам жилье, которое подыскала Джулия?

Чувствуя, что краснеет, Рики ответил, что надеется проработать все летние каникулы, и что комнаты, которые предоставило в его распоряжение одно из семейств в деревне – как раз то что нужно, и он в большом долгу перед миссис Фарамонд.

– О, она обожает заниматься подобными делами. Итак, вы с честью и со всевозможными отличиями преодолели все трудности учебы и теперь в столь юном возрасте можете сами зваться преподавателем?

Рики что-то пробормотал. Джаспер улыбнулся, отчего его небольшой, чуть загнутый книзу нос опустился, а уголки губ приподнялись. Улыбка придавала ему сходство с фавном, а копна густых волос довершала образ.

– Знаю, – сказал он. – Вы пишете книгу.

– Только начал.

– И не хотите пока о ней говорить. Что ж, разумно. А вот и остальные, вернее, некоторые из них.

В комнату вошли двое: молодая женщина и подросток лет тринадцати, чье внешнее сходство с хозяином дома не оставляло сомнений в том, что он тоже носит фамилию Фарамонд.

– Джулия, – объявил Джаспер. – И Бруно. Мои жена и брат.

Джулия была прекрасна. Она поприветствовала с чрезвычайной учтивостью Рики, сияя улыбкой, расспросила его о том, как он устроился, а потом обратилась к мужу:

– Дорогой, у нас тут сюрприз. К нам пришла девушка.

– Какая девушка? Где она?

– С детьми в саду. И у нее будет ребенок.

– Прямо сейчас?

– Разумеется, нет, – рассмеялась Джулия.

Она издавала звуки, похожие на шипение сифона для газированной воды, которое перемежалось неразборчивыми словами. Муж посмотрел на нее с опаской. Бруно захихикал.

– Да что это за девушка? – спросил Джаспер. – И обратился к Рики: – Простите Джулию. У нее что ни день, то очередная драма.

– Просто мы без конца попадаем в какие-то пикантные ситуации, – весело пояснила Джулия. – Если Джаспер прекратит меня перебивать, я все объясню.

– Уже прекратил.

– Мы с Бруно и детьми, – начала Джулия, – поехали на конюшню под названием «Лезерс», хотели узнать, можно ли взять у них лошадей покататься. Конюшню держат Харнессы^[1].

– Харкнессы, – поправил ее Джаспер.

– Харкнессы. Мистер и мисс Харкнесс. Дядя с племянницей. Ну, так вот, их не было в конторе и в конюшне. Мы собирались посмотреть на выгоне и тут услышали вой. Вот прямо настоящий вой. А в ответ кто-то ругался грозным голосом. Звуки доносились из закрытого сарая. Можно было разобрать, что мистер Харкнесс угрожает пристрелить кого-то по имени Мунго, потому что тот лягнул рыжую кобылу. Наверное, Мунго – конь. И пока мы там стояли в растерянности, мистер Харкнесс назвал мисс Харкнесс вавилонской блудницей. Ужасно было неудобно. Вот вы бы что сделали?

– Убрался бы оттуда подальше, – ответил Джаспер.

– Из вежливости или из страха?

– Из страха.

Джулия посмотрела на Рики огромными глазами.

– Я тоже, – торопливо сказал тот.

– Ну, возможно, я поступила бы так же из-за детей, но тут вдруг раздался звук пощечины, дверь распахнулась, и из сарая выбежала мисс Харнесс.

– Харкнесс.

– Ну да, в общем, она вылетела оттуда, промчалась мимо нас и скрылась за домом. А мистер Харкнесс с ремнем в руке стоял в дверях сарая и выкрикивал ей вслед ветхозаветные проклятия.

– И что ты сделала?

– Сказала тоном полицейского: «В чем дело, мистер Харкнесс?», и он ушел.

– А потом?

– Мы уехали. Не бежать же мне было за мистером Харкнессом, раз он явно не в духе.

– Он же мог и нас ударить, – вставил Бруно по-мальчишески срывающимся голосом.

– А теперь поподробнее о девушке, которая сейчас с детьми в саду. Что-то мне подсказывает, что это мисс Харкнесс.

– Она самая. Мы встретили ее по пути домой. Несчастная стояла на краю утеса, и у нее было такое странное выражение лица… Я остановила машину и заговорила с ней. Оказывается, она на девятой неделе беременности. Думаю, она не признается, кто отец ребенка, потому-то мистер Харкнесс и взялся за ремень.

– А тебе она сказала, кто отец?

– Так сразу? Да и вообще, лучше на нее не давить. Всему свое время. Пойдите поздоровайтесь с ней.

Едва Джулия договорила, как в комнату вошли еще двое Фарамондов: мужчина чуть старше Рики и молодая женщина, очень похожие на Бруно и Джаспера. Их представили как «наши кузены, Луи и Карлотта». Рики сначала подумал, что они брат и сестра, но потом Луи обнял Карлотту и поцеловал в шею. Тогда Рики заметил обручальное кольцо у нее на пальце.

– Что за девушка там в саду с детьми? – спросила Карлотта Джулию. – Она ведь из конюшни?

– Да, но я не буду пересказывать всю историю заново, ладно, дорогая? Мы собираемся с ней поздороваться, пойдем с нами.

– А мы с ней только что разошлись на узенькой тропинке, так что избежать приветствия не было никакой возможности, – ответила Карлотта.

– Наверное, лучше пригласить ее в дом, – заявила Джулия. – Бруно, дорогой, будь добр, позови сюда мисс Харкнесс. – И добавила ему вслед: – И детей приведи познакомиться с Рики. – Она одарила последнего очаровательной улыбкой. – Видите, какой непростой нас ожидает ланч?

– Ничего, я справлюсь, – ответил тот.

Фарамонды посмотрели на него одобрительно.

– У тебя ведь были вещи примерно такого размера? – обратилась Джулия к Карлотте.

– Как у кого?

– Ну, дорогуша, как у мисс Харкнесс. Разумеется, я имею в виду нынешний ее размер. Ограничимся заботами дня сегодняшнего и не будем забегать вперед.

– К чему все это? – требовательно спросила Карлотта. – Что Джулия задумала?

– Да уж поверь, ничего хорошего, – пробормотал Джаспер и обратился к жене: – Ты предложила мисс Харкнесс остаться у нас? Не побоялась?

– Ей ведь больше некуда пойти. Не к мистеру же Харкнессу, чтобы он ее побил. В ее состоянии нечего туда и соваться. Ну, сам-то подумай!

– Идут, – сообщил Луи, который все это время смотрел в окно. – Так, я ничего не понял. Она остается на обед?

– Очевидно, и после тоже, – сказала Карлотта. – Джулия вон хочет, чтобы я ей отдала свою одежду.

– Не отдала, а одолжила, – поправила ее Джулия. – Завтра что-нибудь придумаем.

В холле раздались детские голоса. Дверь открыл Бруно, и в гостиную с шумом вбежали две маленькие девочки лет пяти и семи. Обе были в джинсовых комбинезончиках. Они подбежали к матери, которая нежно их обняла и воскликнула с умилением:

– Дорогие мои!

И тут в комнату вошла мисс Харкнесс – девушка с внушительными формами, загрубевшим от солнца лицом и такими мозолистыми руками, что Рики тут же подумал о лошадиных копытах. Слегка припухшие глаза гостьи свидетельствовали о недавних переживаниях, связанных с возникшими в ее жизни осложнениями. На ней были бриджи для верховой езды и клетчатая рубашка.

Пока Джулия представляла ее присутствующим, она переминалась с ноги на ногу, кивала и иногда произносила неопределенное «мм». Фарамонды поддерживали ничего не значащий разговор, Джаспер поставил на стол поднос с напитками. Рики и Бруно выбрали пиво, хозяева – шерри и белое вино. Мисс Харкнесс низким хриплым голосом сказала, что пригубит виски, и тремя шумными глотками осушила стакан. Луи Фарамонд завел с ней разговор о лошадях – Рики слышал, как он сказал, что пробовал играть в поло, когда был в Перу, но у него плохо получалось.

Рики смотрел на Фарамондов и поражался, какие они все бледные. Будто им, как овощам в парнике, долго не хватало солнечного света. Даже у Джулии – Фарамонд только по мужу – лицо было лишено красок. Однако бледность ей шла – она театрально оттеняла дерзкий взгляд и изгиб рта, делая Джулию похожей на героиню картин Обри Бердсли^[2].

За обедом Рики сидел справа от Джулии; с другой стороны его соседкой оказалась Карлотта. Наискосок от него, рядом с Джаспером и слева от Луи, расположилась мисс Харкнесс с новым стаканом виски с содовой в руке, а напротив нее, по левую руку от своего отца, сидели девочки, Селина и Джульетта. От остальных Фарамондов Луи отличали смугловатый цвет лица и светский лоск – тонкие черные усики, гладко зачесанные назад волосы, шелковистый джемпер. Полуобернувшись к мисс Харкнесс, он вел односторонний разговор, игриво посмеиваясь, в то время как ответом ему было лишь угрюмое выражение лица. Карлотта – жена Луи – время от времени бросала на него удивленные взгляды.

– Вы видели «нашу Трой»? – обратилась Джулия к Рики, указывая на картину над головой Джаспера.

Рики видел, но не осмеливался заговорить о ней. Картина изображала беседующих мужчину и женщину – они сидели на фоне прогуливающихся на сильном ветру людей, чьи яркие фигурки резко вырисовывались на фоне безмятежного неба.

– Мы с Джаспером на борту «Орианы», – пояснила Джулия. – Обожаем эту картину. А вы рисуете?

– К счастью, даже не пытаюсь.

– Может, у вас склонности к работе в полиции?

– И этого тоже нет. Боюсь, я пошел совершенно не в родителей.

– Джаспер у нас – математик, – продолжала его супруга. – Пишет книгу о биноме Ньютона, только не говорите никому, он не хочет, чтоб об этом знали. Селина, дорогая, еще одна такая гримаса, и ты выйдешь из-за стола без клубники со сливками.

Селина растянула пальчиками уголки губ и, хитро прищурившись, уставилась на мисс Харкнесс. После слов матери лицо ее мгновенно приняло нормальное выражение, но потом она откинулась на стуле и сделала вид, что смотрит на всех исподлобья. Ее сестру Джульетту разбирал смех.

– Дети безобразничают и думают, что всем от этого ужасно весело, – пожаловалась Джулия. – Вчера за ланчем Джульетта заладила: «Пудинг из грязи, пудинг из грязи», и они обе хохотали до слез. Нам с Джаспером было очень стыдно.

– Подрастут и станут серьезнее, – заверил ее Рики.

– Надеюсь. – Джулия наклонилась к нему ближе. На Рики, уловившего исходивший от нее аромат, внезапно нашло странное оцепенение. – Пока все идет неплохо, – шепнула она. – Гостья ведет себя тихо.

– И ест с аппетитом, – пробормотал Рики.

Джулия просияла ему в ответ. У Рики резко поднялось настроение.

«Да что со мной такое?!» – удивленно подумал он.

Рики ушел от Фарамондов, чувствуя себя кораблем, который только что отправили в плавание по неизвестным водам.

«Удивительная дама, – думал он по дороге к своему временному пристанищу в деревне. – Очень милая и совершенно удивительная».

II

Рыбацкая деревушка под названием Дип-Коув располагалась в северной оконечности острова и представляла собой кучку домов, рассыпанных по берегу ничем не примечательной бухты. В деревне имелись магазин, почта, паб «Треска и бутылка» и церковь. Когда случался хороший улов, его увозили на фургоне в Маунтджой на южном побережье. Маунтджой – единственный город на острове – был туристическим центром с тремя маленькими гостиницами. Деревня Дип-Коув (или просто Коув) находилась от него в восьми милях, но туристы из Маунтджоя туда, как правило, не доезжали, поскольку в деревне не было достопримечательностей, да и лежала она в стороне от главной дороги. Наведывались приезжие разве что в «Лезерс» – школу верховой езды, которую держали Харкнессы. Она располагалась в миле от Дип-Коува, а точнее, на полпути между деревней и имением Фарамондов, которое носило название Л’Эсперанс^[3] и, по словам Джаспера, принадлежало семейству с середины восемнадцатого века. Дом стоял на высоком утесе и в ясную погоду был виден за много миль.

Рики сел на взятый напрокат велосипед, который дожидался его во внутреннем дворике, спустился с холма по тряской тропе, какое-то время смело катил по шоссе, чувствуя, как соленый ветер щекочет ноздри, а затем по резко уходящей вниз дороге направился в Коув.

Дом мистера и миссис Феррант стоял на территории порта; в распоряжении Рики были спальня на втором этаже и крошечная гостиная. Он предпочитал работать в спальне у окна, из которого открывался вид на гавань, узкую песчаную полоску берега и причал с маленькой флотилией рыбацких лодок. Чайки с характерной для этих пернатых настырностью наполняли воздух криками – звуковой фон, типичный для морского побережья.

Подъезжая к дому, Рики почувствовал запах пропаренного белья. Во двор вышла миссис Феррант – привлекательная дородная женщина лет тридцати пяти с черными волосами, тщательно собранными в узел, черными глазами и смугловатой кожей. Как и у большинства жителей острова, в ее внешности отчетливо угадывались черты галльских предков.

– А, вы вернулись, – констатировала она. – Чаю хотите?

– Большое спасибо, миссис Феррант, пока нет, – ответил Рики. – Я очень поздно обедал.

– В Л’Эсперанс?

– Верно.

– Наверное, богатый был стол и сервирован прекрасно?

Ее манера речи не поддавалась точному определению. Говорила миссис Феррант почти так же, как жители западных графств, но в словах слышался призвук французского «р».

– Они там хорошо живут, – пояснила она.

– Да, все было очень хорошо, – пробормотал Рики.

– И все были в сборе? Все семейство?

– Наверное. Я точно не знаю, сколько в нем человек.

– Мистер и миссис Джаспер и дети. Еще Бруно, когда он не на учебе.

– Верно, – согласился Рики. – Бруно тоже был.

– И больше никого?

Рики почувствовал себя загнанным в угол.

– Были, – ответил он. – Мистер и миссис Луи Фарамонд.

– А-а, – протянула миссис Феррант, помолчав. – Они.

Рики уже повернулся, чтобы уйти, но она снова спросила:

– И все?

Рики начинала раздражать такая настойчивость.

– Еще была одна гостья, – ответил он и направился к дому.

– Какая? – не сдавалась миссис Феррант.

– Мисс Харкнесс.

– А она-то что там делала?

– Обедала, – очень холодно ответил Рики и взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

Внизу миссис Феррант хлопнула кухонной дверью.

Рики пытался поработать, но так и не смог – кто же начинает работу далеко за полдень. Так что он выпил два бокала пива. Ему вспоминалось, как Джулия с нежным, как цветок магнолии, лицом говорила о молодой беременной женщине, словно это была лошадь, как Луи Фарамонд флиртовал с гостьей, а Селина строила всем гримасы. Потом вдруг откуда-то возникла миссис Феррант в образе фурии.

– А, вы вернулись, – проговорила она одними губами.

«Сейчас как завопит», – подумал Рики и проснулся.

Полуденное солнце золотило гавань, придавая яркости лодкам и одежде жителей деревни. В группке мужчин у пристани Рики узнал хозяина дома, мистера Ферранта.

Мистер Феррант был местным водопроводчиком и на все руки мастером. Ему принадлежали довольно новая машина и небольшая лодка, которая, помимо паруса, была оснащена мотором. На ней он рыбачил в гавани, а иногда и довольно далеко в море. В целом, Ферранты казались весьма обеспеченной семьей. Глава семьи – крупный мужчина с масленым и, пожалуй, хитроватым взглядом – выглядел довольно привлекательно, благодаря румяному лицу и густым кудрям. Рики подумалось, что он моложе жены, и ей, наверное, приходится за ним приглядывать.

Мистер Феррант что-то живо рассказывал своим собеседникам. Когда он добрался до сути рассказа, слушатели уже складывались пополам от хохота, держа руки в карманах. Постепенно «собрание» стало расходиться. Мистер Феррант повернул к своему дому и, увидев в окно Рики, слегка дернул головой – в Коуве это движение служило приветствием. Рики махнул ему рукой в ответ. Хозяин подошел к дому, хлопнула входная дверь, в коридоре раздались шаги.

Рики решил доставить себе удовольствие и написать благодарственное письмо Джулии Фарамонд. Он сделал несколько попыток, однако письмо выходило то чересчур восторженным, то сухим. В итоге он написал:

«Дорогая миссис Фарамонд!

С Вашей стороны было очень любезно пригласить меня на обед. Мне все очень понравилось.

С огромной благодарностью,

Рики.

P. S. Надеюсь, Ваша гостья удобно устроилась».

Теперь следовало найти в деревне почту и отправить письмо. Рики приехал только вчера вечером и не успел толком осмотреться.

Собственно, осматривать было и нечего. Вдоль берега пролегала центральная улица, а от нее довольно круто вниз по склону расходились маленькие улочки с рядами домов. На углу, по соседству с коттеджем Феррантов, стоял полицейский участок. Единственный магазин под названием «Ткани и предметы обихода» сочетал в себе функции почты, бакалейной и москательной лавок; здесь же продавалась одежда, канцелярские принадлежности и игрушки. Снаружи висели на натянутых веревках бушлаты, матросские куртки, дождевики и свитеры; в темных недрах магазина угадывался остальной ассортимент товаров. Рики неожиданно захотелось что-нибудь купить. Он распахнул дверь и тут же получил удар под дых.

Крутанувшись на месте, он оказался лицом к лицу с пышной копной волос, темными очками, рубашкой в цветочек, бусами и бахромой.

– Ой! – воскликнул Рики, схватившись за живот. – Что это было?

Голос из-под копны сказал нечто неразборчивое, потом его обладатель махнул рукой на свое плечо, с которого на ремне свисал ящичек, странным образом знакомый Рики.

– Я просто выходил, – пробормотал голос.

– Ладно, – произнес Рики. – Ребра вроде целы.

Голос зловеще хохотнул, а его хозяин протиснулся мимо Рики и с этюдником на плече поковылял прочь.

– Как неаккуратно, – заметил вынырнувший откуда-то из темноты мистер Мерсер – владелец магазина и по совместительству единственный продавец. – Не одобряю я такое поведение. Что вас интересует?

Рики, которому все еще было больно, интересовал синий джемпер-поло с ярлычком «Товары местного производства. Специальное предложение!»

– Хороший свитер, – сказал Рики.

– Да, прекрасная ручная работа, сэр. Миссис Феррант – непревзойденная мастерица.

– Миссис Феррант?

– Ну да, сэр. Вы же у них остановились, верно? Джемпер будет вам точно впору. Примерите?

Рики примерил и купил не только джемпер, но и синюю матросскую куртку, которая превосходно с ним сочеталась, и решил сразу же надеть обновки.

Главная улица заканчивалась у ступенек, ведущих к берегу. Там, перед мольбертом, спиной к Рики стоял тот самый человек из магазина. В руке у него была палитра, у ног лежал раскрытый этюдник.

Сначала художник покрыл холст широкими мазками, которые, казалось, не имели никакого отношения к простиравшемуся перед ним пейзажу. Потом в ход пошла яркая черная краска – на холсте появилась обнаженная женская фигура с несоразмерно маленькими ногами, внушительной задней частью и без головы. Художник отступил на пару шагов, присмотрелся, затем кинулся к мольберту и набросал гигантскую длинношеюю птицу, вознамерившуюся клюнуть обнаженную фигуру. «Леда, – решил Рики. – А птица, соответственно – лебедь»^[4].

Изображение сразу же напомнило ему эскизы из гостиной в Л’Эсперанс. Интересно, что бы сказала об этой картине мать, чья живописная манера была очень далека от академической. По мнению Рики, эскизу не хватало цельности.

Художник, по всей видимости, решил, что картина закончена. Он почистил палитру и сложил ее вместе с кистями в этюдник. Затем выудил откуда-то пачку сигарет и спички, отвернулся от ветра и увидел Рики.

Сначала он вроде бы угрожающе нахмурился – из-за обильной растительности на лице определить его выражение не представлялось возможным. Темные очки придавали ему сходство с какой-нибудь сомнительной личностью с Лазурного берега.

– Здравствуйте еще раз, – сказал Рики. – Надеюсь, вы не против, что я немного понаблюдал за вашей работой.

Борода и бакенбарды шевельнулись, послышался какой-то глухой звук. Художник открыл спичечный коробок, который оказался пустым.

– Огонька не найдется? – скорее угадал, чем услышал Рики.

Он спустился по ступенькам и протянул художнику свою зажигалку. Воспользовавшись ею, тот снова принялся складывать принадлежности.

– Как вам здешние места? – спросил Рики, пытаясь найти какую-то тему, которая не вызвала бы в собеседнике враждебности. – Тут так и хочется творить, например, пейзажи писать, да?

– Только не какие-нибудь дурацкие картинки, – ответил голос. – Здесь чувствуется мощь, меня такое больше вдохновляет.

– А не мог ли я видеть ваши работы в Л’Эсперанс – у Фарамондов?

Художник вновь остановил на Рики долгий взгляд, потом сказал:

– На днях я продал несколько работ одной женщине. На уличной выставке в Маунтджое. Бледная такая женщина с черными волосами. Болтала много, конечно, да они все такие. Но, вообще говоря, ничего так дамочка, я бы за ней приударил.

Рики захотелось пнуть художника.

– Ладно, – сказал он. – Я пойду.

– Вы тут остановились?

– Да.

– Надолго?

– Не знаю, – ответил Рики, собираясь уходить.

Похоже, художник был из тех людей, чья потребность выказать собеседнику свое расположение возрастает пропорционально снижению заинтересованности со стороны последнего.

– А куда торопитесь-то?

– Поработать надо.

– Поработать?

– Именно. Доброго вечера.

– Вы ведь пишете, да?

– Пытаюсь, – сказал Рики, не оборачиваясь.

– Гил Феррант так и сказал. Что пишете.

Рики ничего не ответил. Всю обратную дорогу он размышлял о том, что, по всей видимости, уже вся деревня знает и где он остановился, и что пытается писать.

Так что он пошел в коттедж и в очередной раз сел за работу.

Персонажи у него уже были. И отношения между ними он продумал, а вот куда их поместить – не знал: они то топтались на месте, то слонялись без дела. Рики захотелось добавить еще одного персонажа – женщину с нежной, как цветок магнолии кожей, черными волосами и глазами и заразительным смехом.

Миссис Феррант принесла ужин на подносе в гостиную наверху. Рики спросил ее про художника, и она небрежно и резковато ответила, что его зовут Сидни Джонс, и у него «ужасная старая конура» у Рыбачьей лестницы.

– Так он местный?

– Иностранец. Но в Коуве уже давно околачивается.

– Вам нравятся его картины?

– Да мой Луи лучше намалюет, – фыркнула она.

Луи был ее десятилетним сыном-сорванцом.

Уже выходя с пустым подносом из комнаты, миссис Феррант заметила:

– Какой у вас странный старомодный джемпер.

– А мне кажется – отличный, – громко сказал Рики ей вслед.

В ответ ему хмыкнули и сказали что-то по-французски.

Сытый и довольный, Рики зажег трубку и отправился в «Треску и бутылку». Никто и никогда не пытался добавить лоска этому заведению – старый паб пребывал в своем первозданном виде. Единственным украшением служили пожелтевшие фотографии местных знаменитостей и карта острова. На стене висела утыканная дротиками мишень для игры в дартс, а на столе в глубине бара лежала доска для игры в «Толкни монетку»^[5]. В огромном камине полыхала охапка плавника, отчего в пабе приятно пахло дымком.

Бар был полон посетителей, табачный дым смешивался с пивными парами. Спиной к барной стойке стоял Феррант, вальяжно опершись об нее локтем и явно красуясь перед приятелями. Увидев Рики, он поднял пивную кружку и, как обычно, слегка кивнул.

Бармена и по совместительству хозяина «Трески и бутылки» звали Боб Мэйстр. Он эффектно подал Рики заказанную пинту.

Рики направился к свободному стулу в углу. Сидя там, можно было сохранять позицию наблюдателя. Заслонявшие обзор игроки в дартс закончили партию и перешли в бар. Рики, к своему неудовольствию, увидел за дальним столиком в углу Сидни Джонса – художника – с кружкой пива и поспешил отвернуться, пока тот его не заметил.

Между ними встали новые посетители: рыбаки, судя по разговору. Феррант отделился от стойки бара и вразвалочку приблизился к ним. Завязался разговор, по большей части неразборчивый; к тому же в речи старших жителей острова по-прежнему слышались отголоски давно исчезнувшего нормандского диалекта.

Наконец Феррант оставил своих собеседников и подошел к Рики.

– Добрый вечер, мистер Аллейн, – сказал он. – Знакомитесь с жизнью острова?

– Надеюсь познакомиться, мистер Феррант.

– Не слишком ли у нас тут тихо?

– Мне это и нравится.

– Нравится? Надо же.

Говорил Феррант одновременно шутливо и безразлично. Он постоял с Рики минуту или чуть больше и раза два картинно приложился к пиву.

– Ну, ладно, хорошего тогда вечера, – сказал он наконец, повернулся и очутился лицом к лицу с мистером Сидни Джонсом.

– Глядите-ка, кто к нам пожаловал! – От души хлопнув Джонса по спине, Феррант вернулся к своим приятелям.

Мистер Джонс, по всей видимости, не признавал никаких условностей этикета. Он уселся за столик Рики, вытянул ноги и уставился куда-то в пустоту. Возвращение Ферранта к стойке бара было встречено громким хохотом, заглушившим какие-то слова, которые произнес Джонс.

– Извините, – сказал Рики. – Не расслышал, что вы сказали, – он подался вперед.

– В конуру мою заглянуть не хотите? – пробился сквозь шум голос.

Этого Рики сейчас хотелось меньше всего.

– Очень любезно с вашей стороны, – ответил он. – Я бы хотел взглянуть на ваши работы как-нибудь в один из дней, если позволите.

– Не «в один из дней», а прямо сейчас, – произнес Джонс, подражая акценту Рики.

– Сейчас? – сказал Рики, пытаясь потянуть время. – Ну…

– У меня не заразно, – ухмыльнулся тот. – Если вас это пугает.

«Ну вот, – подумал Рики. – Теперь еще и обиделся. Ну что за надоедливый тип».

– Что вы, приятель, я ни о чем таком и не думал.

Джонс допил свою пинту и поднялся с места.

– Вот и правильно. Тогда пошли? – сказал он и, даже не взглянув на Рики, вышел из бара.

На улице было темно и зябко – с моря дул резкий ветер; вокруг фонарей на пристани стоял туманный ореол. В мол ударяли высокие волны.

В полном молчании Джонс и Рики дошагали до того места на берегу, где художник писал днем. Потом свернули налево в темноту и начали подниматься по нескончаемым мокрым, разбитым ступеням между коттеджей, которые постепенно редели, а потом исчезли.

Поскользнувшись, Рики едва не упал, но успел схватиться за мокрую грязную траву.

– Что, крутовато для вас? – сказал мистер Джонс, кажется ухмыльнувшись при этом.

– Нисколько, – бодро ответил Рики.

– Осторожно. Я пойду первым.

Они вышли на очень мокрую и очень неровную тропу. Теперь Рики видел перед собой только фигуру Джонса в тусклом отсвете грязных окон.

Неожиданно совсем рядом кто-то всхрапнул и затопал.

– Это еще что такое?! – воскликнул Рики.

– Лошадь.

Невидимая лошадь шумно вздохнула.

Впереди показались окна и дверь. Джонс пнул дверь, и та со скрипом отворилась. Сзади она была завешена какой-то грязной тряпкой, изображающей портьеру.

Не пригласив Рики войти, да и вообще ничего не сказав, Джонс исчез внутри. Рики шагнул за ним и, к своему немалому удивлению, оказался лицом к лицу с мисс Харкнесс.