Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор

© Соня Марей, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Глава 1

Звонок ворвался в мой спящий мозг ураганом, варварски сметая сладкую дрёму. Эх, а я так мечтала выспаться после суточного, когда пришлось вести параллельно несколько сложных родов, а потом бежать на экстренное кесарево.

Не размыкая век, я пошарила рукой около себя, под подушкой, но, как назло, источник противного звона спрятался слишком надёжно. Наконец, спустя минуту моего бестолкового барахтанья в плену одеяла неуловимый смартфон был пойман.

– Слушаю!

– Елена Аркадьевна… – простонал мобильник. – Кажется, я рожаю…

Началось.

Я села на постели, давя зевок и протирая глаза.

– Кристиночка, что значит, тебе кажется? Интервал какой?

Судя по тому, что ответило молчание, длившееся примерно с полминуты, Кристина как раз сейчас переживала болезненную схватку.

– Минут пять… или десять…

– Воды подтекают?

– Нет… – ответила торопливо собеседница, а потом задержала дыхание и протянула виновато: – Ой… а теперь да.

– Хорошо, я скоро буду. Собирайся и езжай в приёмное. Ты на «скорой», или муж отвезёт?

Остатки сна развеялись, как дым. Включился режим акушера-гинеколога, который был готов поспешить на помощь, аки Чип с Дейлом.

– Муж. Пожалуйста, Елена Аркадьевна, скорее… Я боюсь!

– Не бойся, Сверчкова, сегодня родим!

Кристина – моя бывшая студентка. Я наблюдала её беременность с самого начала и велела звонить, как только начнутся регулярные схватки, но девочка оказалось мнительной, как все первородки. В итоге три раза приезжала в роддом с тренировочными схватками и баулами наперевес.

Отключившись, я бегло просмотрела новые сообщения в Ватсапе. Ничего нового – дурацкие мемы в чате врачей из нашего отделения, просьба сдать деньги на подарок заведующему, вопрос от студентов, когда можно прийти на отработку, и от пациентки – какого цвета должна быть пробка.

Надоело. Никакого разнообразия. В последние годы моя жизнь состоит из работы, дома и университета, где я взяла четверть ставки на кафедре акушерства и гинекологии. Даже кошку некогда завести, не то что мужа. Ой, да о чём я вообще! Как будто двух неудачных браков не хватило.

А всё-таки хочется какого-то движения в жизни. Как модно говорить, надо выйти из зоны комфорта.

Последний раз зевнув, я сползла с кровати, промахнувшись мимо тапок, и выглянула в окно. Погодка не радовала. Часы показывали полчетвёртого утра, а за окном трещали громы и сверкали молнии. Вот тебе и гроза в начале мая! Ничего романтичного не вижу, пока дойду до машины, начерпаю туфлями воды, упущу зонт и приеду в отделение, как мокрая курица.

Нет, правда, я такого ливня уже давно не припомню!

Сборы прошли впопыхах. Короткими перебежками я добралась от подъезда до машины, таки начерпав полные туфли воды и промокнув насквозь. Завела свою «шкоду» и, ожидая, пока моя крошка прогреется, стала наблюдать за клубящимися тучами и ветвистыми молниями, что раз за разом вспарывали небо.

От грома заложило уши.

Я не была мнительной особой, но суеверный страх против воли закрался в душу. Что ж, надо трогаться! А то Кристинка без меня там родит.

Я ехала по залитым водой улицам – ни одной машины, светофоры мигали тревожным оранжевым светом. Стеклоочистители едва справлялись с потоками дождя. Вот тебе, Елена Аркадьевна, и зона комфорта. Кушайте не обляпайтесь.

Чем ближе я подъезжала к роддому, в котором прошли лучшие годы моей молодости, тем темнее становилось. И темноту эту нарушали лишь ярко-голубые вспышки – молнии будто свились в клубок над шестиэтажным зданием. Это зрелище напоминало кадры из фантастического фильма, когда над городом разверзался портал, а из него сыпались пришельцы.

Ну и бред! Чего только не померещится от недосыпа.

Всё случилось очень быстро. Я даже не успела ничего понять и сказать «мамочки». Впереди зарокотало, засверкало, и прямо в мою машину понеслась извилистая молния. Мир начал тонуть в ослепительной бело-голубой вспышке, душу будто вытряхнуло из тела и куда-то понесло.

Прости, Кристина. Рожать тебе без меня…

* * *

То ли в черепной коробке звенело, потому что внутри неё игрушечная обезьянка стучала медными тарелками, то ли кто-то настойчиво пытался меня дозваться. Сначала это была вереница слов на непонятном языке, но постепенно я стала различать их.

– Нейра Эллен… нейра, очнитесь! Вы живы? – старческий голос дребезжал над ухом.

– А-а-а?.. – протянула я, пытаясь пошевелиться или хотя бы глаза открыть.

Если чувствую боль, значит, я жива?

– Меня послали вас встретить, в ваш экипаж попала молния, вы чуть не погибли, – тарахтел всё тот же старикан.

Почему он называет машину экипажем? Что за адепт средневековья? И… Эллен? Какая ещё Эллен? Какая нейра? Нет, он точно сумасшедший.

Может, я в реанимации? Отхожу после наркоза, вот и чудится всякая ерунда. А мой анестезиолог, видимо, хорошо принял на грудь. Это не он, часом?

Сделав над собой неимоверное усилие, я разлепила сначала один глаз, потом второй…

Вместо больничного потолка над головой синело небо, степенно плыли белоснежные облака, лёгкий ветерок обдувал лицо, принося запахи ромашки и одуванчика.

Заросшая кустистой бородой физиономия заслонила солнце. Два чёрных глаза смотрели с любопытством и настороженностью, не мигая. От запаха чеснока и ещё чего-то кислого защипало в носу, к тому же этот странный тип потянул пальцы прямо к моему лицу!

Не сдержав лавины самых разнообразных эмоций, я закричала во всё горло. От души так, что у самой аж барабанные перепонки завибрировали. Испугавшись, дед отпрянул и схватился за сердце.

– Не сердитесь, нейра! Клянусь, я не желал вам зла!

Скрипя одеревенелыми суставами и негромко покряхтывая, я села и огляделась. Вместо бетона вокруг, насколько хватало взгляда, зеленела трава с яркими вкраплениями цветов. Справа шелестящей стеной высился лес и вилась разбитая дорога. На дороге этой высилась какая-то обугленная куча, неподалёку стояла телега, запряжённая рыжей с белым пятном на лбу немолодой лошадкой. Уныло жуя траву, она гипнотизировала меня пристальным взором.

Ох, мамочки, где я? Что это за место?

И… что на мне надето? Почему я в длинной тёмно-синей юбке вместо брюк, что за странные доисторические туфли с латунными пряжками и огромными бантами?!

Я подняла взгляд и встретилась с выпученными глазами незнакомого дядьки. Он смотрел то на мои лодыжки, то на меня, то на лодыжки, то на меня. И тогда я догадалась покрыть ноги юбкой прямо до носков уродливых туфель. Мало ли, вдруг маньяк какой? Хотя в таком возрасте только и остаётся, что мемуары о бурной молодости писать.

Следующей странностью было то, что мужик этот был одет так, словно сбежал из театра. Старинный кафтан, шапка набекрень, рубашка с вышивкой выдавали в нём либо актёра, либо…

И тут внутри похолодело. Горло сдавило от нахлынувшей паники и полного непонимания происходящего.

Последним моим воспоминанием была поездка в роддом, но на перекрёстке в машину ударила молния, полыхнула яркая вспышка, и я отключилась. А что было дальше?

Я снова судорожно огляделась. Ни намёка на знакомый мегаполис, только глушь, лес да трели птичек. Или это в голове звенит?

Я что, уволилась, продала квартиру и уехала в глухую сибирскую деревушку, экопоселение или общину староверов поднимать медицину? А потом меня снова шарахнула молния, поэтому я ничего этого не помню.

Точно! А ещё здесь до сих пор пользуются гужевым транспортом, который гордо именуют «экипажем», и о современных авто даже не слышали. И воздух здесь такой чистый, не загазованный, сладкий даже.

– Кхе-кхе… нейра Эллен? Вы в порядке? – осторожно спросил мужичок. – Голова не болит? Помощь нужна?

Мне захотелось попросить вызвать психиатрическую бригаду, но вместо этого я спросила:

– А вы, простите, кто?

Показалось, что дед обрадовался.

– Меня Горном звать. В Левилле вас давно уже ждут, меня послали вас встретить и дорогу показать, а то эти ваши волшебные штучки-дрючки ненадёжны бывают, – он покосился в сторону обгоревших досок. – Еду я, значит, еду, а тут ка-а-ак тучи налетели, ударил ливень, от грома уши заложило, а молнии такие, что сроду не видал!

Горн рассказывал, активно жестикулируя. А я понимала, что ничего не понимаю.

– Переждал я дождь, спрятавшись под телегой. А он кончился так же внезапно, как и начался. Еду я, значит, еду и вижу – посреди дороги этот ваш магоход валяется, явно молнией подпаленный, вокруг вещи раскиданы, а вы в стороне от дороги. Я сразу понял, что это вы, нейра Эллен.

Так, стоп. Что за поток шизофренического бреда я сейчас выслушала? И всё же…

Я не находила слов, чтобы описать свои ощущения. Может, коллеги решили подшутить надо мной, а в кустах прячется скрытая камера? Для верности даже головой по сторонам покрутила.

– Говорят, век такой странной грозы не видели. Согласны, нейра? – спросил мужичок, отряхиваясь и глядя на меня.

– Ага.

– Средь бела дня налетела туча, поднялась буря. Так же было дело?

– Ага.

– Колдовство тёмное это было, нейра, – произнёс он серьёзным тоном, как будто сам верил в то, что говорил.

– Ага… А у вас телефончика не найдётся? Позвонить надо, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уравновешенно.

Горн уставился так, будто привидение увидел.

– Нейра, я в ваших магических штучках не сведущ. Никакого теле-фончика не знаю. Я человек тёмный, это вы магичка из столицы, умная и образованная, раз на лекарскую практику к нам направляетесь. У нас, знаете ли, никто надолго не задерживался.

Он говорил ещё что-то, но я уже не слышала. В голове стучали слова: магичка… чародейка… магия… лечить… Это меня надо лечить. Это я тронулась умом.

Или всё-таки… нет-нет-нет! Я же не сумасшедшая! Попадают в другой мир или в прошлое только в книгах.

Вспомнился адский пейзаж, ливень и жуткие молнии, что ветвились и рвали небо на части. Вспомнилось странное предчувствие, суеверный страх…

Волоски на руках встали дыбом, внутри похолодело.

А что, если меня закинуло в другой мир?!

Эта мысль показалась самой абсурдной и в то же время самой вероятной.

Иногда я читала книги в перерывах или перед сном. Любила фэнтези всех мастей, особенно про попаданок. Было интересно читать, как в чужих мирах адаптируются наши современницы. Это были женщины вроде меня, которые сразу сворачивали всех в бараний рог и поднимали с колен магические таверны и лавки. Или избранные, которым предрекали спасение мира, или серые мышки, за которых сразу начинали бороться принцы, драконодемоны и ректоры магических академий.

Подобное чтение было забавным, расслабляло мозг и отвлекало от рутины. Я знала, мне-то чудеса не светят, так хоть в книжках о них почитаю.

Что, если дома я умерла? Меня убило молнией и каким-то немыслимым образом забросило в другой мир? Догадку подтвердил взгляд на собственные руки – ладони узкие и маленькие, пальцы длинные, без маникюра. Чужие руки.

Я медленно опустила взгляд вниз, в вырез белой, точнее, грязно-серой блузочки. Грудь маленькая, тоже не моя.

Всё это тело не моё. Не моё, чёрт возьми!

От шока я не могла связно мыслить. Страх спеленал по рукам и ногам, тошнота подкатила к горлу. Оставалось надеяться, что всё это лишь сон, но ощущения были слишком реальными.

А если меня забросило в фэнтези, то что это за мир? Лишь бы не Средиземье с орками и не Ведьмак с монстрами. Я со спортом на вы, бегать быстро не умею, если что, меня сожрут первой.

– Нейра Эллен, – Горн улыбнулся так, как взрослые улыбаются маленьким детям. – Сами встанете? Это просто чудо, что вы выжили. Если бы простого человека молнией шарахнуло, он бы точно к праотцам отправился. А вас магия, видать, сберегла. Вот так… тихонько вставайте… а то шатаетесь… и бледная какая-то… не тошнит? Ну, ничего, как будем на месте, вас покормят. Моя жена такие пирожки печёт – пальчики оближешь!

Кое-как я добрела до повозки, утопая каблуками древних туфель в грязи. Только сейчас я заметила, что волосы и одежда были мокрыми. Да уж, неплохо меня поваляло. Или не меня, а эту… нейру Эллен. Кажется, это у них обращение наподобие мисс или мадам.

Мамочки, где же я согрешила?! Захотелось расплакаться от жалости к себе, но я лишь стиснула зубы. Опомнись, Елена Аркадьевна! Ты – акушер-гинеколог со стажем, чего только не видала, тебя ничем не напугать.

Другой мир? Тьфу, пустяки! Надо скорее брать булки в руки, а уныние и страх гнать поганым веником. Ты ведь пережила кафедру неврологии в универе? Пережила заведующего отделением, который к тебе шарики катил и из-за отказа чуть карьеру не испортил? Пережила самые тяжёлые клинические случаи и неудачи? А уход придурка Владика? Во-от!

Мозг сразу включил защитную реакцию, и я была ему за это благодарна. Кое-как вскарабкалась и уселась в телегу, накрывшись любезно предоставленным пледом. Правда, таким же мокрым, как и я. Горн закинул ко мне уцелевший чемодан, и мы двинулись по дороге в сторону загадочного Левилля. Это явно не Россия, хотя язык я понимаю. Получается, заняв чужое тело, я частично получила чужую память. Что ж, проверю эту теорию по ходу дела, хотя во мне ещё не умерла надежда, что всё это дурной сон.

Итак, что я имею на данный момент? В мою машину ударила явно непростая молния, потому что салон автомобиля выполнен из материалов, которые не проводят электрический ток. Согласно законам физики, я не должна была пострадать, но сейчас я бог знает где, тупо глазею по сторонам, трясясь в доисторической повозке. А Горн, которого я сначала приняла за маньяка, катит меня в неизвестность…

Уж попала, так попала! – захотелось воскликнуть в сердцах. И парочку выражений покрепче добавить.

Если нейра Эллен (кстати, а что с ней стало?) и вправду магичка, то от меня будут ждать чудес. Ёлки-палки, да я никаких заклинаний кроме сим-салабим и алохоморры не знаю! Хотя нет, ещё Аваду Кедавру. Да-да, я смотрела Гарри Поттера. И даже читала. Просто стало любопытно, чем эта серия покорила миллионы людей по всему миру. Но вряд ли мне помогут знания, почерпнутые из земных книг.

Эх, долюшка моя суровая! И зачем только я пожелала перемен и выхода из зоны комфорта? Вот и вышла, Лена, мать твою за ногу. Уж лучше бы работала в своём родном роддоме и не ныла. А то скучно стало, видите ли.

– Нейра Эллен, вы что-то сказали? – Горн обернулся ко мне.

Кажется, я забылась и начала мыслить вслух. Так, главное не проколоться! А то, не дай бог, на костёр отправят. Насколько я помню, в книгах попаданцев особо не жаловали.

– Я спрашиваю, долго ли ехать? – поинтересовалась с глуповатой улыбкой и, как примерная ученица, сложила руки на коленях.

– Не, сейчас через мост, а там до Левилля рукой подать, – бодро сообщил Горн и хлестнул кобылку: – Но-о! Пошла, родимая! Веселе-ей!

Кобыла взбрыкнула и понеслась так, что пришлось вцепиться руками в лавку. При этом я старалась не прикусить язык и не остаться без копчика – так страшно трясло и подбрасывало на колдобинах! Подобные ощущения я испытывала лишь в кабине армейского «газика», когда ездила на экскурсию в горы. Одного туриста, кстати, выбросило наружу. Повезло, что бедолага ничего себе не сломал.

Вскоре старику надоело так гнать, и он снова позволил лошади плестись по разбитой дороге.

– Уважаемый, а расскажите побольше о Левилле. Мне просто любопытно, куда я направляюсь.

Не узнаю свой голос. Слишком высокий, звонкий, непривычный. Родной мне нравился больше. По крайней мере, я не звучала как школьница. Интересно, сколько моему новому телу лет?

Вопросов в голове роилось столько, что я не успевала их обдумать и удивлялась тому, как быстро смогла поверить… ладно, почти поверить, что угодила в другой мир. Так, глядишь, здесь и освоюсь.

Ха-ха. Совсем сбрендила, Елена Аркадьевна. Видели бы тебя твои студенты.

Интересно, а здесь драконы водятся?

– Ну-у… – протянул мой извозчик задумчиво. – Обычный пограничный городок. Ничем не примечательный. Даже не знаю, почему вас, магичку из столицы, аж сюда сослали.

Ага, сослали, значит. Миленько. И за какие такие заслуги?

– Рядом граница с Ничьими землями. Люди иногда пропадают… Но вы не бледнейте, нейра, нас солдаты защищают. А такие, как вы, целители, нужны, чтобы их, бедолажек, лечить. Зло затаилось в наших краях… – Горн покачал головой, а я ощутила, как между лопатками прокатилась капля холодного пота.

Попала. Точнее, встряла. И кому я, акушер-гинеколог, здесь нужна?

Когда мы переезжали реку по хлипкому мосту, я тихо молилась. Не может моя вторая жизнь закончиться так бесславно! Я плаваю так же плохо, как и бегаю. Но мне повезло – телега благополучно миновала опасный участок, а за мостом дорога пошла бодрее. Вон уже и крыши домов показались, и крепость какая-то.

– Почти доехали! – жизнерадостно произнёс Горн, повернувшись ко мне. – Проедем деревню, а за воротами и город. Вам домик выделили отдельный. Глядишь, обживётесь у нас, уезжать не захотите.

Обратно в свой безопасный мир я бы с радостью вернулась, но, боюсь, мне туда дорога закрыта. А если так, буду действовать по обстоятельствам и сильно не светиться. Может, удастся подняться в этом царстве антисанитарии. В том, что в этом мире слова «асептика» и «антисептика», а также «преднизолон» и «антибиотик» будут звучать как ругательства, я не сомневалась.

Мы покатили вдоль деревеньки – жители останавливались и провожали нас взглядами. Любопытно, что за фифа пожаловала? Я вот не отказалась бы узнать, сколько моему новому телу лет и как оно выглядит. А ещё как магичила его прежняя хозяйка.

Ох, влипла.

– Эй, Горн, ты, часом, не новую целительницу везёшь? – послышался женский голос, и я обернулась.

Спрашивала дородная баба в платке, будто бы сошедшая с картин великий русских художников – с румяными щеками-яблочками и грудью размером с чемодан.

– Её самую! Нейру Эллен, – кивнул в мою сторону и усмехнулся. – А что?

– Да беда у нас! – запричитала ещё одна селяночка помоложе.

Как она здесь оказалась, я заметить не успела. Вообще народ вокруг начал собираться быстро, людей как магнитом тянуло к моей скромной персоне.

– Ой, как хорошо! Вовремя приехала! – загомонили разом.

– Может, поможет чем…

– Что тут уже поделаешь, помрут оба! – вклинился какой-то противный мужичок и тут же заработал оплеуху.

– Да чтоб у тебя язык отсох, дурень!

Эта толпа напомнила мне полную аудиторию галдящих студентов. Не понимая, что происходит и начиная раздражаться, я крикнула:

– В чём дело, кто-нибудь может объяснить?!

На несколько секунд воцарилась тишина.

– Милли всё разродиться не может, – жалостливым голосом начала женщина, что обратилась к нам первой. – Дитя поперёк живота лежит и ни туда ни сюда. Мать её позвала врачевателя из крепости, решили резать и ребёнка доставать. Так хоть одного спасут, а ей всё равно помирать, бедняжке, – тётка всхлипнула и утёрлась краем платка.

За годы медицинской карьеры я каких только родов не принимала, даже в самолёте и поезде. Разве смогу остаться в стороне? Какой бы ни был мир, женщины везде одинаково рожают.

– Ведите! – подобрав длинную юбку, я слезла с телеги. – Постараюсь помочь, резать никого не надо.

Пока Орлова Елена Аркадьевна здесь, никому умирать не позволено. Поперечное положение плода – ещё не приговор.

– Тогда надо спешить!

И меня спешно повели вдоль улицы, на которой, как грибы, рассыпались низкие домики. Дворы заросли цветами, от запахов кружилась голова. Собаки заливисто лаяли, дорогу перебегали гуси, а подол моей юбки был забрызган грязью по колено – здесь тоже недавно прошёл ливень.

Я уверенно шагала вперёд, старалась не замечать удивлённых и настороженных взглядов, не слушать отвлекающих шепотков. И не думать о том, как вынырнуть из этой галлюцинации.

Впереди бежала тётка в платке, переваливаясь с одной ноги на другую, следом за нами растянулась гирлянда из селян. Наконец, меня подвели к дому почти в самом конце улицы. Дверь была открыта нараспашку, протяжные стоны я услышала ещё с порога.

– Тори! Эй, Тори, мамаша! Я целительницу привела! Скажи кхерургу, что резать не надо!

В дверь высунулась всклокоченная голова с покрасневшим опухшим лицом. Кто это? Мать роженицы? Свекровь?

Тори окинула меня пустым взглядом, а через пару секунд за её спиной возник суровый костлявый мужчина в чёрном. Он сразу напомнил мне ворона – глубоко посаженные глаза, нахмуренные брови, узкое бледное лицо с длинным крючковатым носом. Пальцы крепко сжимали ручку металлического чемоданчика, а высокие ботфорты, которыми он топтался в одной комнате с роженицей, естественно, были облеплены грязью.

В этот миг мои глаза загорелись, как у нашей санитарки Петровны, которая могла обложить матом даже заведующего, если он осмеливался проскользнуть в кабинет по только что вымытым полам.

– Нейт Ойзенберг, позволите войти? – суетилась тётенька, которую я уже успела окрестить «Русской красавицей». Она, в отличие от разбитой и раздавленной Тори, прекрасно ориентировалась и держала себя в руках.

– Вы кто ещё такие? – взгляд нейта Ойзенберга остановился на мне. Прошёлся вверх-вниз, оценивая.

– Мы передумали, дадим шанс нейре магичке. Она может спасти и мать, и малыша.

– Я намерен произвести операцию, и какие-то столичные недоучки мне не указ, – он брезгливо поджал губу. – Инструменты уже готовы, и, если вы продолжите меня отвлекать, я не смогу спасти дитя и облегчить предсмертные муки бедной женщины.

Как по заказу из глубины дома донёсся бессильный крик. Тут-то меня и прорвало.

– Ты бы хоть сапоги грязные снял, инфекцию ведь носишь! – я двинулась вперёд, грозно уткнув руки в бока, оттесняя и свою провожатую, и мамашу роженицы. – А ещё врачом назвался, да тебе только свиньям хвосты крутить! Резать собрался своими грязными ручищами, коновал!

Полное ошеломление на лице недоврача сменилось злобой:

– Ты!.. Соплячка!.. Да я… я… я тридцать лет здесь работаю! Ты кто вообще такая?..

– Я – опытный специалист!

– Не переживайте, нейт, давайте я вам помогу… – тётушка осторожно взяла его под локоть и потащила из дому.

Человек-ворон брезгливо стряхнул её руку.

– Вам всё равно придётся заплатить. Вы оторвали меня от важных дел! – взвизгнул истерично. – А она только убьёт ребёнка!

– Уйди с дороги! – рыкнула я, отпихивая его локтем и заглядывая внутрь.

На столе посреди комнаты лежала несчастная женщина с огромным животом, голова её моталась из стороны в сторону.

– Некоторых хлебом не корми, только дай кого-нибудь зарезать, – проворчала я себе под нос.

Врач-грач ещё что-то кричал и возмущался, но я уже никого не слушала. В роддоме все знали, что со мной связываться себе дороже. Строгой я была. Не склочной, конечно, ссориться не любила, но словесно приложить лицом об асфальт могла. Всегда говорила, что думаю, никогда не лицемерила и не улыбалась тем, кто мне не нравился.

– Быстро мне воды помыться! – и, видя, как расширяются глаза баб и как они переглядываются, прикрикнула ещё громче: – Быстро-быстро! Не видите, я чумазая как чёрт! И спирта побольше приготовьте, травяные настои, самогон… всё, что есть! Полы в комнате отдрайте, роженицу помойте и перестелите пелёнку! И обезболивающего…

Бабы засуетились.

– Мак есть, он хорошо дурманит и снимает боль, мы давали его Милли уже… А вы, нейра, сюда пожалуйте… в баньку…

Мы побежали в боковую пристройку, игравшую роль бани. Меньше чем через минуту я, скинув всю одежду, уже намывалась холодной водой. Тётенька в платке, которую звали Берти, поливала меня из ковшика.

Со скоростью света я намылилась коричневым бруском, похожим на хозяйственное мыло, прополоскала волосы, обтёрлась чистым отрезом ткани. Натянула льняную рубаху до пят, чулки, передник – меня клятвенно заверили, что всё это чистое. Волосы повязала косынкой. Мои надпочечники работали в бешеном режиме, впрыскивая в кровь адреналин.

Ну что, Елена Аркадьевна, в бой? День в новом мире начался с экстрима.

Роженица Милли уже даже не кричала. Обессиленная, она лежала на столе, глядя в потолок потухшими глазами, и глухо постанывала. Похоже, её напоили препаратом на основе мака, который обладал обезболивающим, снотворным и одурманивающим действием. Ну, хоть что-то.

– Слышишь меня, дорогая? Ни ты, ни малыш сегодня не умрёте, – я заглянула в бледное заплаканное лицо.

Стоило отдать должное расторопным женщинам – они сделали всё так, как я велела – пол сиял чистотой, на полке стояла батарея склянок и графинов, а также ведро с кипятком и чистые простыни.

– Воды отошли? Схватки чувствуешь?

Вместо Милли ответила её мать, Тори:

– Воды совсем чуть-чуть было… И хватает время от времени.

Я пропальпировала живот, чтобы убедиться в неправильном положении ребёнка – головка и таз находились в боковых отделах матки. Обработав руки до локтей жидкостью, чей запах очень сильно напоминал запах спирта, я приступила к делу.

Раскрытие было полным, но ни конечности ребёнка, ни пуповина, к счастью, не выпали. Больше всего я боялась, что ситуация запущена и дитя уже нельзя спасти. Сейчас каждая секунда на счету, при поперечном положении малыш сам не родится и погибнет в утробе, это гарантированная мучительная смерть для матери. Недаром сотни поколений женщин при отсутствии адекватной помощи умирали от родов.

Жаль, здесь нет условий для кесарева сечения.

В голове всплыли слова, которые часто повторяла старая преподавательница в институте, который я заканчивала:

При поперечном положении на ножку сделай поворот.

Внутренний поворот плода был очень рискованной манипуляцией, вмешательство грозило разрывом матки, отслойкой плаценты, болевым шоком, инвалидностью ребёнка и ещё кучей осложнений.

К тому же мы превращаем поперечное положение плода в ножное, а там тоже всё непросто.

И, чёрт возьми, я никогда не делала этот поворот! В современном мире не было необходимости, потому что существовало УЗИ, которое позволяло выявить неправильное положение до родов. И существовала операционная, перчатки, инструменты, стерильность. Мы, современные врачи, были разбалованы благами цивилизации.

Сейчас предстоит вернуться в прошлое.

По спине катился холодный пот, но разум оставался чистым, и я благодарила Бога за свою почти феноменальную память. Каждую деталь манипуляции я помнила так, будто только сегодня закрыла книгу и прослушала лекцию.

Работать следовало обеими руками: одна помогает снаружи, подталкивая попу малыша к выходу из матки, вторая изнутри ищет ножку.

Обе женщины держали Милли за плечи, но от боли и настойки та уже отключилась. Господи…

Я помогла сотням малышей прийти в этот мир, хоть и работала с акушеркой, но отлично знала и умела всё. Так пусть повезёт и сегодня!

Плод лежит спинкой к животу, в переднем виде – это хорошо… С ювелирной точностью отыскать и захватить нижнюю ножку – аккуратно, как драгоценность. Наружной рукой двигать голову вверх, а ножку низводить к выходу. В итоге получается неполное ножное предлежание, и это лучше, чем полное, так как будет проще родить самую крупную часть – головку.

Милли проснулась и закричала. Я не запомнила, что говорила, молила успокоиться и не дёргаться.

Всё должно закончиться хорошо. Иначе быть не может. Не должно.

И вот… Малыш лёг продольно. Поворот закончен! Самое сложное испытание в моей жизни.

Процесс пошёл быстрее, родилось тельце, а дальше пришлось бороться с новым осложнение – запрокидыванием ручек плода. В помощь – классическое пособие, при котором акушер, бережно выводя ручки, помогает им родиться…

И я справилась.

А потом – положить тельце на предплечье, чтобы ребёнок оказался лицом к крестцовой впадине. Головку согнуть и фиксировать пальцами…

Тело Милли помогало само – она немного пришла в себя и собралась, несмотря на боль. Пошли потуги. Головка родилась, а в следующую секунду я держала на руках крохотную девочку.

Живую.

Положив её на живот матери и прикрыв чистой пелёнкой, едва не сползла на пол от адреналинового отката. Перед глазами плыло, тело мечтало грохнуться в обморок, но я волевым усилием заставила себя собраться. Помочь родиться плаценте, проверить её целостность и осмотреть роженицу на предмет травм.

К моему удивлению, их оказалось немного. Женщины оперативно принесли иглы и шёлковые нити, и, немного подержав их в растворе, я ушила разрывы. После проверила сократимость матки и стала пытать Тори на предмет наличия в доме хотя бы чего-то кровоостанавливающего.

Я изучала свойства растений, и, к счастью, у соседки обнаружилась высушенная кора калины. Велев сделать из неё отвар, я наказала давать его Милли.

Новорожденную успели обмыть и приложить к груди матери. Теперь они обе дремали после пережитого, а я думала о том, что хоть всё прошло удачно, но впереди ещё много испытаний. Послеродовые осложнения могут нагрянуть в самый неожиданный момент. Такие, как родильная горячка, или, по-современному, сепсис. И я просто не имею права бросить этих двоих на произвол судьбы. Не тот у меня характер.

Уже позже, почти не помня себя, я выползла на порог дома и рухнула на пятую точку. Стянула платок и глотнула свежего воздуха. В голове взрывались фейерверки и били литавры, руки дрожали.

Следом вышла мать роженицы:

– Нейра Эллен… – по её лицу покатились слёзы, а у меня в глазах предательски защипало. – Можно мы назовём девочку в вашу честь?