Воспоминания. Шум времени

За «Воспоминания» поэта взялась сразу после книги А. Демидовой «Ахматовские зеркала» в надежде продолжить общение с эпохой. Так сказать, решила прокатиться на волне. Я вообще люблю жанр воспоминаний, свидетельств времени, в них так живо можно представить себе и жизнь того, кто их пишет, и его окружение, и само время. С Мандельштамом немного не сложилось.Поэта я не так хорошо знаю, практически совсем не знаю. поэтому обращение к мемуарной литературе имело под собой ещё одну цель – поближе узнать автора. Увидела какого-то желчного и обиженного на всего человека. Особенно это проглядывает в страницах, посвящённых творчеству других поэтов. Разбор полётов весьма подробен, и нет, Осип Эмильевич не кичится тем, что он – ПОЭТ, а остальные так, погулять вышли. Его разборы полётов очень тщательны и так же жёстки.Грандиозные космические гимны Бальмонта оказались детски слабыми и беспомощными по фактуре стиха. Прославленный урбанизм Брюсова, вступившего в поэзию как певец мирового города, исторически потускнел, так как звуковой и образный материал Брюсова оказался далеко не соприродным его любимой теме. Трансцендентальная поэзия Андрея Белого оказалась не в силах предохранить метафизическую мысль от старомодности и обветшалости. Несколько лучше обстоит дело со сложным византийско-эллинским миром Вячеслава Иванова.Он подковыривает каждого, о ком заговорит. Женщинам- поэтам достаётся в особенности. В Ахматовой, «в литературной русской даме двадцатого века», он увидел «бабу и крестьянку». А вот ещё: «Большинство московских поэтесс ушиблены метафорой». Литературные изыскания перемежаются с бытовыми зарисовками. Вот здесь всё гораздо проще и интереснее. Хотя стиль весьма своеобразный. Немного отрывистый, больше созерцательный, во многом чувствуется какая-то усталость и обязательность.

Только взяв в руки эту книгу, я поняла, как соскучилась по истинно русскому языку. Ни один перевод современной иностранной литературы, ни современные книги не ракрывают богатства языка.И вот Мандельштам. Что за слог! Для меня сложнее Толстого, символично, восхитительно витиевато и не похоже ни на кого.Шелест листовок, запах ладана, дубленой кожи в кабинете отца, школьный звонок, сырость книжных страниц, шорохи осторожных, но грубых первых шагов революции, ее первые слова, изрыгаемые с трибун, нарастающая тревога, хруст штыка, пронзающего плоть, улыбки тех, кто умер, трескучие дрова финской глубинки, добрая бабушка, внутренне смятение в попытках понять корни, полугласные армянского, острый горный воздух, узоры персидских ковров, мухи в углах глаз лошадей и детей, скрип дорожной пыли на зубах, близкие звезды, какие бывают только высоко в горах, скрип музейных полов, дымка над синим спокойным морем.Воспоминания-как ни вглядывайся, ни вдумывайся, что-то всегда ускользает, скрытое пеленой векового тумана. Воспоминания, без начала и конца, иногда неожиданные, но ведь глазами ребенка, запечатлевшие эпоху, и будто сверху вниз – все видится большим.Мандельштам работал над книгой в 1923-1924гг, изначально на заказ, но заказчик отказался, книгу счёл пресной.Но судите сами.