Питерская Зона. Темный адреналин

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Серия «СТАЛКЕР» основана в 2012 году

© Д. Манасыпов, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

***

Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии «Сталкер», а также идеи и образы, воплощенные в произведении «Пикник на обочине» и сценарии к кинофильму А. Тарковского «Сталкер».

Братья Стругацкие – уникальное явление в нашей культуре. Это целый мир, оказавший влияние не только на литературу и искусство в целом, но и на повседневную жизнь. Мы говорим словами героев произведений Стругацких, придуманные ими неологизмы и понятия живут уже своей отдельной жизнью, подобно фольклору или бродячим сюжетам.

***

Ища в себе свет… не удивляйся тьме.

«Песни Койота»

Типа пролог
Чуть раньше и в Питере

Колька-Фокус трусил. Отчаянно, неумолимо, дико. Сердце аж выпрыгивало из груди, так сильно билось. Все порывался выглянуть, найти глазами небольшой кусочек улицы, где безопасно, и… И бежать-бежать по нему, уходя в путаницу старых дворов. Другого средства спасения не виделось. Колодцев поблизости не наблюдалось. Да и опасно сегодня нырять в колодцев с канализацией. Очень опасно.

Там, откуда прибежал Колька, с треском разлетелся корпус легковушки. С ржавым тянущимся треском разрываемого металла. Преследователи шли по следу, искали повсюду. Невысокого юркого паренька найти нелегко, если тот не желает такого исхода.

Попади в тупик и сразу узнаешь много интересного. Как заметаться в панике, оставаясь на месте и вжимаясь в крохотный темный уголок между крошащейся кирпичной стеной и вросшим в землю маленьким автомобильчиком. Ты будешь сидеть, прижимая голову к коленям, и ловить шум, доносящийся с проспекта. Грохот, ругань, треск, жуткие удары тяжелых шагов, шумное неживое дыхание и равномерное гудение поршней.

Колька опустил руку в сумку. Достал сокровище, блескучку. Последнее средство, на самый крайняк. Оставшийся фокус Фокуса, блин!

Голоса ловцов переговаривались глухо и невнятно, зло. Двигались к нему. Искали, рыскали по углам. Хорошо, нет нюхача. Нюхача Колька остановил в самом начале бега, подкинул обманку-приманку, и поминай как звали, долбаное чудище. Если бы не найденная красная паутинка, орать-то уже ему, пойманному. И никто ведь не услышит, все по делам разошлись. Он, дурень, поперся на речку посмотреть, хотел дойти до памятника. Забраться на коня, обнять всадника в плаще и посидеть, ловя глазами редкие спокойные волны. И зашел в сад рядом с проклятым замком. Как есть проклятым. Ох, лучше бы он остался поспать дома…

Распоротая от капота до багажника машина закричала-заплакала металлом. Звонко, страшно, до мурашек, продирающих от ушей к пяткам. Эти всегда рыщут до последнего, люди им нужны постоянно, ищут-ищут, почти каждый день. С людьми в Питере плохо, потому цепляются за каждого встреченного и гонят, сколько могут. Хорошо хоть, нюхачей у них не много. Справиться с полсотней кило мускулов, вязкого сала, толстенной шубы, спутавшейся в жесткие острые косички, да с клыками, с когтями, бьющими как штык-ножи… Не-е-е. Колька мог обмануть, как недавно, и все.

Черные рыскали по всему Питеру. Искали выживших, загоняли как могли, лезли в такие темные уголки, куда не совалось даже жадное сталкерье. И этим нужны не только люди. Хотя за Колькой они гнались пусть и недолго, но умно. Не впейся в нюхача красная паутинка, поймали бы раньше. А сейчас… может, и есть шанс.

Вон незамеченное подвальное оконце, темнеет дырой без стекла. Только до него метров двадцать по переулку, упершемуся в длиннющую глухую стену. И бежать как раз к грохоту и треску уничтожаемых машин. Чего им надо? Зачем искать и без того не самых счастливых человеков?

Колька выглянул из-за машины. Из-за огромной кочки, сплошь поросшей грязью, мхом и побегами вьюнка. Разве только цветы не распускаются. Выглянул, оторопев от вида огромного монстра, тяжело топающего к нему. С таким даже Крому не справиться, наверное. Или только Крому с его родственниками. А он идет за совсем небольшим Колькой!

Была не была!

Блескучка, откликнувшаяся на просьбу, закрутилась в воздухе, летя к нарастающему топоту. Колька рванул вперед, стараясь попасть в прыжке в окошко. Мысль колотилась в голове – одна и дикая. Только б долететь, только б не зацепиться о стену, только б…

* * *

– Бенгалка!

– Цель уходит!

– Твою ж!..

– Огонь по цели!

Грохот, свист сгорающего кислорода, плещущее пламя и не замолкающий вопль Ругера, заживо сплавленного с металлом и пластиками экзы. Группа Реда, ведущая поиски местного, таяла на глазах. Ред злился, но терпел. Ласка, стрелявшая транком, попала. Божилась, что зацепила мутировавшего сучонка, махнувшего в них аномалией, как печеной картошкой. Гребаное сучье племя эти местные! Сколько ни заработай на каждом, потеряешь больше. Надежных людей уж точно. И псов. Местного пса, обработанного лабораторией и выданного для поисков, жаль. Даже больше Ругера. Отличный был пес. А эта паскуда умудрилась кинуть тому в морду новорожденное «перекати-поле». И все, нет пса. Есть страшный костяной куст, распоровший зверя насквозь, украшенный кишками, легкими и прочей требухой.

Группа шла за местным от Спаса-на-Крови. Наблюдатели засекли его в саду. И гнали до Невского, перекрыв пути отхода стационарными постами. Подход к ловле необходимых материалов у Мюллера серьезный. Сколько работал с ним Ред? Уже пару лет точно. Вахтовые методы его устраивали. Месяц здесь, выполняя задания Мюллера, месяц-два отдыхаешь. Интересного и жуткого Ред насмотрелся вдосталь. И даже очень хорошо пополнил счета в банках.

Но терять ребят из-за какой-то нелепости так и не привык. Или из-за ошибок и просчетов, которых не предусмотреть. Откуда Ред мог знать про фокусы с аномалиями? Да такого никто и никогда не видел. После пса, конечно, насторожились, но… Голыми руками кинуть дрянь, превращающуюся в напалм? Ругер даже успел протянуть металл лапы, надеясь отбить ее экзой. Не вышло…

– Ругера добейте. И спалите полностью. Потом подорвите.

На экзе стандартные шильдики производства. Следов не найти. Это Зона, мать ее, но следы надо заметать в любом случае. Слишком серьезные наниматели, очень любят безопасность. Чтоб никаких зацепок, и вообще. Ред, слушая плач пока еще живого Ругера, сплюнул.

– Нашли мутанта?

Ответа не требовалось. Берт, упакованный в экзу, как у бедолаги Ругера, топтался у сраного окошка. Гребаные дореволюционные дома с их первыми этажами, ставшими подвалами… Хрен достанешь нужное. Разве только чуть покалечив.

Инструкции простые: объекты должны быть живыми. И не умирающими при появлении на базе. Это Ред научился делать сам и научил остальных. От гарпунов для подводной охоты никто не помирал. И сбежать не могли, что важно.

Данг, данг… хруст после попадания. Правильно, Берт, теперь подсекай нашу золотую рыбку. Нам их еще удить и удить для ухи чертова Мюллера и его шеф-повара Менгеле. От позывных этих двоих Реда корежило. Резало слух… но деньги-то не пахнут. А платили без задержек.

Лебедка, встроенная в экзу, зажужжала, вытягивая худенькое тело. И впрямь мальчишка. Жаль? Да вот еще. Реду на мутантов наплевать, и с высокой колокольни. Ему люди-то важны только как винтики в его машине.

Пеленали местного, выжившего после Прорыва и сумевшего приспособиться, качественно. Тугой мешок типа смирительной рубашки весь в завязках, из кевлара с полимером, растягивающийся и не рвущийся. Плюс затянуть ремни с прочными вставками из металла. Пока в отключке – и намордник, чтобы между зубов каппа уместилась. Менгеле любит целые экземпляры. На кой ляд они ему без языка, если что случится?

О, пришел в себя. Крутит желтыми кошачьими глазами, дикими, злыми. Добрыми не с чего им быть, если разобраться. Тут Ред даже не подумал бы с ним спорить. Злись, дружок, есть с чего. Можешь еще напугаться и даже напрудить в штаны. У этого, кстати, вполне цивилизованного, они присутствовали. И даже новые, камуфлированные. Один черт, дикарь, не человек и все такое. Товар. Достаточно дорогой.

Товар и группа загрузились на «Ос». КПК пискнул, выдав безопасный маршрут. Сталкеров в пределах постов слежения не наблюдалось, можно ехать. Сам Ред, два бойца и Берт в экзе дотопают пешком до запасного схрона. Оттуда до замка-базы пройдут через тоннели.

* * *

Колька-Фокус смирился с судьбой. Сделать-то все равно ничего не получится. Трясся в люльке странного то ли мотоцикла, то ли еще чего. Говорили старшие о таких, только сам не видел. Не врали. Скоро так по Зоне и танки кататься будут, что ли… Тогда местным и конец. А вот он… Додумать не вышло. Увидев надвигающуюся громаду замка, Колька задрожал.

– Молодой… – Голос шел сбоку. – Хорошо. Самое то для меня. Спасибо, господа. Поработали прекрасно. И вам также, моя чудесная дама.

Потом прямо над ним возникло лицо в очках. Обычное лицо. Чистое, без признаков мутации, как у любого местного. Лицо улыбнулось.

– Добро пожаловать, молодой человек. Не представляете, как я рад вашему прибытию. А ваши эмоции, если честно, меня не интересуют. Совершенно. Так… готовьте операционную. Состояние объекта удовлетворительное, но проверим экспресс-анализами. Необходимо переходить к третьей фазе. Темный адреналин, мой мальчик…

Он погладил Кольку по щеке, не глядя в испуганные глаза.

– Темный адреналин, мой мальчик, – это будущее. А ради будущего иногда стоит жертвовать многим. Даже юными жизнями.

Глава первая
Настоящий футбол посреди Поля Чудес

Настоящие мужики играют в регби. Настоящие американские мужики, сами понимаете, играют в американский футбол. Кто из них круче – совершенно непонятно. Ясно одно. Лучшими игроками в овальный мяч по-любому являются «Олл Блэкс» из Новой Зеландии. Маори, угу. Хака, перу-перу, пальцем по горлу для противника, хардкор на поле, выбитые зубы и все такое.

Урфину, так-то, класть с прибором хотелось на все эти буржуйские спортивные забавы. Любил он, как нормальный мужик, только хоккей. Не, футбол тоже ценил, но на уровне сборных. Особенно если в чемпионаты выходили исландцы. «Ну, ты настоящий исландец!» – говаривал, помнится, батя. Когда хотел похвалить. Это да, это приятно было.

Хотя сейчас Урфину настоящие мужские развлечения не вспоминались. Вспоминались именно пошлые буржуйские. И почему же, действительно? Ну да. Крайне сложный вопрос.

Потому как троица Гиен старательно изображала игроков в регби. Бежала лицами друг к другу и постоянно перебрасывалась некислой серо-красной чечевицей. Точь-в-точь похожей на мяч для указанной игры. И ругались Гиены ровно с тем самым зверским видом, с каким маори из «Олл Блэкс» изображают предматчевый боевой танец-хаку. Рожи у них кривились так же свирепо. Хотя и немного растерянно. Если не сказать… печально.

Урфин ухмылялся, глядя на троицу, и порой разрешал себе отвесить ближайшему поджопник. С ноги, ясен перец. Настоящей сталкерской бутсой. Инновационным говнодавом, что в огне не горит, в кислоте не растворяется, а по свежим порослям острой жесть-травы можно бежать и за ноги не переживать. И тяжелым. Но позволял очень редко. Потому как замыкал их сложное тактическое построение. Зона вокруг, бродяги. Тут не до развлечений.

Баркас шел ведущим. Меняться они думали где-то перед Рогаткой. Московской, другой поблизости не наблюдалось. Так и шли: хмуро-сосредоточенный Баркас, веселая тройка регбистов и он, Урфин. Почему так? Ну, причин немного. Целых три.

Обычно, говоря «Гиены», прибавляли «уродские». По-другому и не сказать. Мародеры, бандиты, себя именовавшие рейдерами. Любимое занятие – караулить одиночек и лишать их незаконно нажитого хабара. Так что нелюбовь к Гиенам стала причиной номер три.

Причину номер два создали сами Гиены. Ровно в тот момент, как решили подкараулить двух устало бредущих на отдых бродяг. Философский вопрос «а если бы они знали, кого решили погонять, то не стали бы», Урфин опускал. Так же решительно, как морально унижал оставшихся Гиен, выписывая им подсрачники. А оставшиеся – в смысле от пятерки. Двое остались гнить где-то позади. Вот такая вторая причина.

А первой оказалась та самая хрень в форме мяча для регби. Если точнее, то «бешеное веретено». Редкостный и крайне дорогой артефакт. И именно из-за него, замеченного Баркасом ровнехонько в момент, когда оставшиеся трое готовились принять ислам, ребятишки-то и выжили. И тут, как водится, все очень просто.

«Веретено», мать его Аномалию, штука феерично-убойная. Ровнехонько тот самый мяч, по прихоти госпожи Зоны вырабатывающий уйму энергии. Уймищу просто, прямо как двигатель стратосферно-космического многоцелевого Су-55. Вот только энергия эта укрощается за Периметром. А внутри него… А внутри него, обойдись с адским яйцом неверно, разлетитесь вы на миллиарды крохотных сталкерят. И все.

Контейнер не спасет. В Зоне заряженное ее адской и неуемной силой «веретено» к чертовой матери расплавит и разнесет любой. Даже из титано-керамического ультракарбоната, сделанного в условиях невесомости. И никакой другой артефакт его мощи не снижает. Никакой.

Никто не пытался слабать контейнер с охлаждением? С усиленными наружными стенками и амортизирующими прокладками внутри? А то! Еще как пытались. Только толку-то… Да никакого. Тяжелый, большой, неудобный. И очень дорогой из-за материалов. В общем, даже Грек плюнул, и все тут. Да что там Грек… Папа Карло, да вариться ему в смоле долго и больно, отказался от идеи. Никто не взялся бы ходить с ящиком а-ля холодильник формата «мини-бар» и чуть меньшей криогенной установкой. Ну его, хоть к монахам, хоть к послушницам.

А вот что делать, коли «веретено» с удовольствием, хотя порой и со скрипом, покупают все госконторы, связанные с высокими технологиями? Ну да, черный рынок. Ну да, военные и сами рыщут в поисках такой красоты. Но… это Зона, братишки, а она, чертова стерва, играет по своим правилам. Потому военстал пройдет в метре от «веретена» и не заметит бешено вертящийся ало-стальной бок аномального мяча для регби.

И что остается? Все верно, бинго, вы выиграли сектор «Приз»! Остается только извлечь мячик из его колыбельки. Вооружиться тактическими плотными перчатками, напарником, а опционально еще двумя, и вперед приставным шагом, изображая квотербека. Ну или еще кого-то. Нафига два напарника, акромя того, что берет и отдает обратный пас? От анчутка… Чтобы следить за местностью и прокладывать дорогу. Ну да, теперь сразу все ясно, и все такое.

Урфин хмыкнул, наподдав ближайшей Гиене. Костлявый длинный рейдер хрюкнул с досады и чуть не пропустил пас. Но справился. И даже не заработал следующий, поощрительно-воспитательный пендель.

Баркас остановился. Гиены замерли, едва не столкнувшись. Урфин чуть развернулся, оглядываясь. Слух вроде не подводил, ничего подозрительного вокруг нет. Уж не слышно, это точно. Но своему напарнику доверял. Что-что, а чутья Баркасу хватало с избытком. Раз остановился, то не просто так. Хрень, чего еще скажешь?

Баркас стоял, водил головой по сторонам и чуть ли не нюхал, как собака, подняв верхнюю часть маски-забрала, а нижнюю, дыхательную, полностью отстегнув. Еле заметно шевелил ноздрями, ловил воздух, старался найти в нем что-то важное, что-то нужное и что-то понятное. Точно, какая-то хрень.

Гиены, стараясь не отходить друг от друга, аккуратно играли в пас. «Веретено» матово прокручивало темно-серые и алые полосы. Изредка пованивало плавящимися штурмовыми перчатками. Урфин недовольно покачал головой. До Периметра еще долго, а безумный яйце-мяч что-то очень разогрелся. Вроде бы должен наоборот…

Хотя наоборот… Это там, на нормальной земле, логика и физические законы всегда правы. Не здесь. Здесь все по-другому.

Ветер несет запах гари? Готовьтесь попасть по пояс в воду. Под ногами стучат твердые остатки асфальта? Ждите зыби или болота на следующем шаге. Прямо по курсу неожиданно ласково кивают головками васильки? О, аккуратнее, жесть-трава здесь режет даже металлопластик подошв. Это Зона.

Баркас снова поднял руку. Сжал кулак, еле заметно ткнув пальцем куда-то в сторону огромной кучи мусора. Этакой местной достопримечательности. Чего в ней только не виднелось. От оконных рам, густо оплетенных плющом, до одиноких ботинок без своих пар, кем-то аккуратно и регулярно выставляемых по самому краешку. А уж украшением ее служило чучело из высушенного Красного, когда-то давно примотанного колючкой к вкопанной трубе с наваренным поперек швеллером. Знак Бледа, все-таки сгинувшего в Зоне.

Ветер рвал густые серые клочья, перекатывающиеся в небе. Гнал волной густую жесть-траву, окружавшую кучу. Хлестал оставшимися длинными косичками-дредами мумии. И заставлял волноваться острый нюх Баркаса, жадно ловящего в воздухе и ветре опасность.

Урфин прищурился, оглядывая свой участок ответственности. Тыл он вроде как прикрыл четко. Справа пустырь и трава, слева выжженная стоянка и пара-тройка ржавых черных кузовов. Все просматривается, все спокойно… но червоточина внутри не отпускала. Ввинчивалась глубже, въедаясь куда-то в то место, где должна быть душа. Или тот самый орган, выделяющий адреналин. Хрен знает, как там у организма устрое…

Негромко кашлянуло сбоку. Урфин оскалился и отступил назад. Кашлянуло снова. И еще раз, и опять. Гиены замерли, чуть не перестав перекидываться «веретеном». Урфин усмехнулся. Надо же, бывалые сукины коты, поняли что к чему. Какого ж рожна, ребятки, вы на нас-то полезли? Если уж разбираетесь в госпоже Зоне и ее обитателях, а?

Кашляли, разлетаясь в мелкую смертельную пыль, коробочки смертоцветов. Разбрызгивали в стороны семена, цепко хватавшиеся за любого живого, пускавшие моментально крючки-зубья, рвущиеся к трепещущей плоти, стремящиеся пустить в ней корни, выводя новые и новые цветы. Такие, что украсили бы собой что Аид, что любой круг Ада.

Чих-чих-чих… Урфин косился в их сторону. Метров двадцать. И слышно только из-за неожиданно свалившейся тишины и Баркаса, задержавшего их всех. Семена не достанут, как ни стараются. Только дело в другом. Смертоцветы просто так не разрываются. Что-то их потревожило. А что-то может быть только сработавшей гранатой, например, или МОН-кой. Но ни того, ни другого и в помине не случилось. Значит, что? Значит, кто-то рядом. Кто-то, пока невидимый. И этот кто-то… Урфин прижал приклад АС-25 к плечу, сдвинул шлем на затылок. Гиены замерли. Ага, паршивцы, проняло?

Если сталкер стягивает шлем с головы и готовится к бою, то тут два варианта. С первым все ясно. У бродяги поехала крыша, и он возомнил себя бессмертным берсерком. Тут или валить нахер… или валить его. Пока своих не завалил. А вот второй случай хуже. С рассудком у него все в норме. И с интуицией. И ей сталкер доверяет больше. Именно сейчас, когда ждет серьезного противника. К черту электронику. Слушай, смотри, нюхай.

Ты человек. Твоя кровь помнит многое. Она подскажет, как быть. Твои предки ходили на медведя с рогатиной и ножом. Твои прапрадеды снимали врага за сто метров из кремневого мушкета. Твои давние отцы по запаху находили противника в лесу и засаде. Электроника не заменит тебя самого. Это Урфин знал четко. Этому он верил больше гарантии производителя. И Гиены это понимали.

Урфин втянул воздух. Глубоко, несколько раз прерываясь, гоняя его по носу. Туда-сюда, как пробуют хороший чай, катая по языку. Да-да, только так и поймешь, что тебя ждет. Вернее, кто. Нюхай, бродяга, слушай, смотри лучше. Лови мелочи, распознавай крохи, говорящие о многом.

Когда смертоцветы разлетаются бурой шрапнелью, и никого… Так не бывает. А невидимок в Зоне нет. Пока вроде как. Хотя от этой подлюки можно ждать чего угодно. Вот только Урфин склонялся больше к другому варианту. И его, этот вариант, пытался отследить по вполне понятным подсказкам.

Еле уловимый хруст подсохшего дерна. Ветер, рвавший Зону со вчерашнего вечера, наждаком прошелся по земле. Свел в жесткие складки, разметал сухую траву, пустил трещины по недавней грязи. Сейчас оно все прямо в кон. Сейчас оно только помогает. Ну, ну… где еле слышно щелкнет и брызнет чуть заметной крошкой? Где почти неуловимо приподнимется сразу несколько пучков жесть-травы? Откуда неожиданно понесет пробившимся наружу смрадом и гнилой засохшей кровью? Ну, где ты, скотина?!

Гиены, замершие в ожидании, все еще перекидывали «веретено». Это они делали верно. Разбежаться им никто не даст. Пулю в спину, и дело с концом. Это понимал каждый из рейдеров. Вот и пасовали никак не угомонящуюся фасолину, все яснее краснеющую и еле заметно воющую. «Веретено» не успокаивалось. А ведь должно. Должно, отдалившись от своей «матки» на километр, успокоиться и заснуть. А эта хрень, мать ее, набухает и превращается в готовую прорваться кисту. Такую, что не поймешь, где затыкать.

Ветер взвыл. Кинул в лицо мелкую острую пыль. Урфин вздрогнул, услышав вместе с порывом тихое кашлянье. Пронесло… новая коробочка взорвалась совсем далеко. А ветер сдул все семена. Один Гиена дернулся, вспотел еще больше.

Смертоцветы убивают не сразу. Мгновенно они только вырубают. Спинной мозг и те нервные узлы, что отвечают за движение. И человек корчится на земле, воя от боли и страха, чуя внутри себя стремительно расползающуюся колкую паутину прорастающих гиперсемян. Только лопается кожа, разлетается алая и темно-красная взвесь, летит вверх истошный вопль, и все. Сколько таких бедняг добил сам Урфин? Много. Пятерых.

И цветы отвлекают. Заставляют пугаться, дергаться, не следить за Зоной. А она такого не прощает. Никогда и никому. И Урфин уже знал, кто сейчас пользуется этой ловушкой, выросшей на проклятой земле города, когда-то названного в честь святого Петра. Он знал. И ждал. Прямо сейчас… вот-вот… ну…

Баркас завалился в сторону, сильно оттолкнувшись и откатываясь от разрыва справа. Земля взорвалась, раскидав в стороны комья земли, мусор и мелкие камни. Средние, впрочем, тоже. Один приложил того самого Гиену, шарахнувшегося в сторону. Прям в точку. Приласкал, жестко и сильно, выбив сознание и едва не раскроив череп. Крови оказалось немало. Струйки так и брызнули, смешиваясь с оседающей пылью.

Но это Урфина уже не интересовало. Важнее оказались две вещи. Куда порскнет хозяин матово переливающейся шишковатой спины, украшенной пластинами. И что же вытворит «веретено», уже выпущенное Гиеной и начавшее свое последнее вращение?

Но сперва надо разобраться с причиной разрывающихся смертоцветов и раскиданной земли. С шуршуном, мать его. С чертовым подземным убийцей, покрытым хитином аки шишка. С тварью, подвижной, как крыса, и роющей грунт, как охрененно выросшая медведка. Со сволочью, погубившей не одного бродягу.

Баркас, турманом откатившись в начале землеобстрела, выстрелил, перекатился дальше. Пули АК-25 щелкнули по защитным пластинам шуршуна, еле слышно треснуло, и все. Тварь, поднимая вверх землю, траву, пыль и камни, резво меняла позицию, скользя невесомо и ужасающе быстро.

Стрелять в спину Гиенам, бросившимся наутек, Урфин не стал. Нафига? А вот в ногу каждому – это правильно. Так, чтобы могли бежать совсем слабенько. Шуршун животина неглупая, но – и это точно – все-таки животное. И голодное, судя по всему.

Урфин влепил очередь вдоль хребта метнувшегося мутанта. Пули стукнули, ровно как гвоздь по бетону, ушли в сторону, не причинив вреда. Да уж… попался им, скорее всего, матерый экземпляр. С пластинами, что только бронебойными и возьмешь. Но попробовать стоило. Были ли у Урфина патрики с усиленным сердечником? А то, конечно, были… да сплыли. Сутки назад, когда пришлось отстреливаться от здоровяка, прикрывавшегося куском металла. А вот оставались ли они у Баркаса?!

Гиена заорал. Дико, разрывая глотку от боли. Второй вопил потише, хотя и ему досталось. Скорее всего, хвостом. Толстенной жесткой змеей, украшенной кривыми, разрывающими плоть шипами. Им-то, хвостом, шуршун перебивал кости ног с места, наматывая вокруг человека обманные петли. Так вышло и здесь.

А Гиена орал только потому, что тварь явно сходила с ума от голода. Ничем другим и не объяснишь кусок мяса, выдранный из его бедра. Ну а как, если плоть защищала только штанина лажового комбинезона. Совсем лажового, дешевенькой подделки под «ратника». Этот «недокевлар» зубам шуршуна поддавался легко. Но такое Урфину встречалось в первый раз. Почти наклав кучу на стрельбу в свою сторону, мутант метался, разбрасывая землю, и одновременно жрал. Да, жрал, прямо на ходу. Гиена все так же вопил, хватаясь за бедро, лишившееся минимум трети.

Урфин в два прыжка оказался у вросшего в землю «Икс-Рея». Осторожно забрался на капот, надеясь, что металл не треснет. Зря. В смысле, зря надеялся. Нога с хрустом ушла чуть не по колено. Хорошо, вставки смогли защитить и ничего серьезного не случилось.

Развернувшись боком к куче пыли, где орали уже обе Гиены, Урфин выматерился. Тяжело и просто непростительно для своего прошлого. Но ничего другого не оставалось. Ситуация уложилась в два существительных, междометие и союз.

Баркас, скорее всего оглушенный случайным попаданием по шлему чем-то серьезным, валялся по самому краешку пыльной бури. Никак не оседающее облако шарахалось из стороны в сторону, живой стеной скрывало нутро.

Внутри, где визжали и плакали, мелькало быстрое и темно поблескивающее, хрустело, скрипело и рвалось. Ну и цвет бури поменялся. Посреди буро-серого облака изредка взлетали и тут же пропадали брызги-маски красного, алого и прочих оттенков двух цветов. Шуршун не терял времени. Шуршун пополнял запасы собственного желудка, кишечника и жирового слоя, проходящего по обеим сторонам хребта и надежно прикрытого пластинами.

И еще, пробиваясь через буро-серую пелену, моргал внутри яркий огонек. И думать о его причине не приходилось. Чертово «веретено» желало жахнуть. Со всей мощи.

Урфин вытащил ногу. Ругнувшись, оторвал совсем уж наглую многоножку, старательно жующую наколенник, сжал кулак. Сдавленно жвакнуло, брызнув в сторону полупрозрачным желтоватым студнем. Урфин терпеть не мог насекомых. Очень даже терпеть не мог. Весьма.

Итак, шанс выпал. Шанс из тех, которыми не хвастаются. Шанс той породы, что скрывают до самой смерти. Две жизни за две. Если повезет, то он вытащит Баркаса. Соблазн удрать одному? Был. Урфин не любил вранья самому себе. Мелькнула мысль оставить Баркаса. Успеть добежать до ближайшего, маячившего метрах в пятидесяти завалившегося дома и переждать взрыв «веретена».

Вот только… Урфин сплюнул. Мотать головой, отгоняя мысль, явно глупо. Потому и просто сплюнул. И рванул, как мог, к Баркасу, вроде как пошевелившемуся.

Не обломилось. Чертовых тварей чертовой Зоны порой обмануть очень сложно. Если не сказать, что ваще никак. И понять это оказалось просто. Даже на бегу. Даже краем глаза. Хотя и несся Урфин длинными рывками, больше похожими на прыжки кенгуру. Поди попробуй разгляди здесь что-то. А вот ведь…

Прыжок, взгляд вбок. Красного уже меньше. Крика почти нет. Пыль стоит…

Прыжок, взгляд вбок. Серое и черное, перемазанное блестящим и уже не красным…

Прыжок, взгляд вбок. Пыль почти осела. Блеск скрылся. Кроме одного места…

Прыжок, взгляд вбок. Буря кончилась. «Веретено» разгоралось все ярче…

Прыжок, взг…

Урфин начал стрелять на бегу, понимая, что не попадет. Тварь, наполовину врывшись в сухую землю, уходила вбок, нарезала зигзаги, мешая прицелиться. Выпущенные пули стукнули по мощным пластинам, прикрывавшим голову, шею, спину, грудь. Стукнули, треснуло, сломав одну… и все.

Твою мать! Урфин выпалил оставшийся магазин так быстро, как никогда и не стрелял. Получилось не многое. Но что вышло, то и вышло.

Предел прочности есть у всего на свете. А уж у хитина мутировавшей непонятной скотины так тем более. Нет бронебойных? Бей в одну точку!

Шуршун, почти добравшись до Урфина, остановился. На какие-то немыслимо длинные три секунды. Остановился, раздраженно закхекав и врывшись глубже, поднял левую лапу, сплошь покрытую наростами. Прикрыл ею пасть, судорожно топчась на месте и не решаясь кинуться на опасного, хотя и явно вкусного человека.

Пули простучали отходную по Урфину. По-другому думать и не выходило. Так-так-так, чечетка по шишкам, грязным, с серыми и черными полосами, налезающим друг на друга. Сплошь закрывающим внешнюю сторону широкой, смахивающей на весло для каноэ лапищи. Урфин услышал щелчок и легкий металлический звон, когда затвор дернулся в последний раз. И успел поразиться тому, насколько красиво играет еле-еле проглядывающее солнце на самых кончиках широких и убийственно твердых когтей твари. От дела…

Шуршун тяжелый. Из чего народилась такая вот хрень… Урфин знать не знал. Да и знать не хотел. Вот куда ему стрелять – знал. Но ведь те самые патроны… м-да… Надежд у него было ровно две. На собственный, дорогой до неприличия и очень надежный комплект «ратник», спасавший не раз. И на то, что он продержится ровно до того момента, когда Баркас очухается. А, точно. Еще на то, что у Баркаса есть необходимые боеприпасы.

Шуршун атаковал быстро. Так быстро, что Урфин едва успел подставить ствол, ударил прикладом, метя зверю в голову, пытаясь задеть правый глаз. Получилось как-то не очень.

Тварь ударила боком, сбила его с ног, наподдав плечом и отбросив назад. Пришлось кубарем пролететь пару метров, становясь все ближе к треклятому «веретену», явственно гудевшему от накопленной и рвущейся наружу энергии. Шлем, не желающий улетать, крепко врезал по затылку, добавив мельтешения в глазах. Урфин как смог перекатился через себя, отбросив явственно хрустнувший АС, и лапанул кобуру. Одновременно подняв глаза и понимая, что не успеет. Совсем не успеет.

Смерть ему выпала страшная. Такая, что врагу не позавидуешь. Охренеть просто…

Крыса. Медведка. Броненосец. Смешать, взболтать, добавить лютости.

Черные шарики глаз, слишком маленьких для такого огромного тела.

Выпуклые темные шишки пластин, закрывающих все без разбора.

И пасть.

Пасть, раскрытая так сильно и широко, что в ней можно утонуть наполовину.

Ревущая, брызжущая слюной и чем-то еще, несшаяся на Урфина, как локомотив.

А застежка не поддавалась. Пасть летела. Пять, три, один метр…

Когда ухо обожгло жаром, а пасть свернула в сторону, жутко взревев, Урфин сел на задницу. Совершенно обессилев и очень удивленный. Проследил взглядом за шуршуном, утекающим куда-то вдаль. Пока тот не взорвался. И пока Урфину на лицо не шлепнулся кусок требухи, разлетевшейся в радиусе метров двадцати. Только потом все стало ясно, и он оглянулся.

Ровно для того, чтобы полюбоваться на Баркаса, скрипящего зубами от боли, но так и застывшего в позе старичка Роналду, давным-давно пробившего свой главный штрафной на двадцать-восемнадцать. Тот был такой же довольный, если Урфин правильно помнил свое детское огорчение.