Рыба
– Фишт! Вставай! – услышал он сквозь дрему тонкий мальчишеский голос. И повернулся на другой бок.
– Фишт! Ну, пожалуйста… – другой голос, такой же тонкий, но девчоночий.
Нет, они не отвяжутся. Фишт сел на лежанке, опустив босые ноги на прохладный деревянный пол, прикрыл глаза, прислушиваясь. Тишина раннего утра, потом негромко чирикнула птица Горихвост, живущая на дереве возле его хижины, чирикнула робко раз-другой, потом запела громко и смело, как всегда. Она всегда начинала петь по утрам в одно и то же время, тогда Фишт просыпался и вставал. Он открыл глаза. Через маленькое окошко, затянутое бычьим пузырем, пробился луч утреннего солнца, нарисовал на полу светлый прямоугольник с крестиком переплета. Да, пора вставать.
Дверь со скрипом приоткрылась, и в проеме появилась чумазая мордашка мальчишки лет семи. Выгоревшие добела на солнце спутанные волосы торчали на его голове в разные стороны, отчего мальчишка походил на ежа.
Фишт знал – они точно не отвяжутся.
– Ладно, заходите, – проворчал он, сунул ноги в сплетенные из лыка сандалии и встал.
Мальчишка проскользнул в комнату, вслед за ним вошла девочка постарше. У нее тоже было чумазое лицо, длинные светлые и спутанные волосы падали на худенькие плечи. Девочка держала под мышкой какой-то сверток. Они остановились в нерешительности, взявшись за руки.
Фишт сел за стол и исподлобья посмотрел на детей.
– Ну, что на этот раз? – спросил он, стараясь сохранить хмурое выражение на лице.
– Мы хотим рыбу, – быстро сказал мальчишка.
– Опять рыбу. Я же вам говорил – больше не буду рисовать вам рыб, это не богоугодное дело. И потом, в реке полно рыбы, разве ты не умеешь ловить?
– В реке она мелкая и невкусная, – сказал мальчишка. – А ты можешь нарисовать большую и вкусную.
– Можно поймать и большую, – сказал Фишт. – Только надо хорошо потрудиться.
– А мы тебе вот что принесли, – сказала девочка и протянула ему сверток.
Фишт взял сверток, обернутый в не очень чистую тряпку, и развернул. Поднял изумленный взгляд на девочку.
– Откуда ты такое взяла, Лютик?
Девочка замялась, а мальчик потупил глаза.
– Проныра стащил в монастыре, когда отец привозил туда еду, – сказала она, наконец.
Фишт еще раз взглянул на содержимое – стопка настоящей бумаги и стилус, которым монахи переписывают церковные книги.
– Если кто-нибудь узнает… – сказал Фишт.
– Никто не узнает, Фишт, – зачастил Проныра. – Там у них полно такого добра.
– Нельзя брать чужое, разве тебя не учил этому отец?
– Конечно, Фишт, – сказал Проныра, опустив голову. – Отец учил много раз, но я взял это для тебя.
Фишт знал, что отец мальчика, добрый виллан из деревни Нижние Бобры, которая располагалась недалеко от его хижины, неоднократно учил Проныру с помощью розог не быть слишком пронырливым. Однако уроки отца не оказывали на него особого воздействия – мальчик оставался таким же ловким, быстрым и склонным при первой возможности стянуть то, что плохо лежит.
– Ладно, – вздохнув, сказал он. – Я думаю, монахи не обеднеют. А ты, Проныра, больше ничего без спроса не бери. Если поймаешься на воровстве, тебе очень не поздоровится, да еще и отец пострадает. Договорились?