Главная›Культурология›Феодосий Макробий›Сатурналии

Название книги:

Сатурналии

Автор:

Феодосий Макробий

000

ОтложитьЧитал

Аннотация
Читать онлайн
Обложки

Шрифт:

-100%+

Эпохи. Античность. Тексты

MACROBIUS THEODOSIUS

SATVRNALIA

TRADUIT

VITOLDUS T. ZVIREVICH

CURAVIT

MAJA S. PETROVA

Перевод с латинского и древнегреческого языков Витольда Т. ЗВИРЕВИЧА

Издание подготовлено Майей С. ПЕТРОВОЙ

Рецензенты:

доктор исторических наук Ирина Геннадиевна Коновалова

доктор педагогических наук Виктория Константиновна Пичугина

Макробий Феодосий и его Сатурналии

Биографических сведений о Макробии не сохранилось. Его жизненный путь может быть реконструирован лишь по отдельным фразам Сатурналий^[1] и косвенным свидетельствам, содержащимся в разных источниках. Их данные позволяют предположить^[2], что Макробий Амвросий Феодосий родился приблизительно в 390 г. где-то в Северной Африке. Он происходил из аристократической латинской семьи, имевшей греческие корни. При рождении родители дали ему греческие имена (что не было необычным среди аристократов того времени). По последнему из них писатель был известен среди своих современников. Хорошее образование, полученное Макробием, позволило ему ориентироваться в произведениях, принадлежащих самым разным традициям и жанрам. Его языками были и латинский, и греческий, хотя писал он на латинском языке. Он занимал высокое положение в обществе и имел титул vir clarissimus et inlustris (VC ET INL) – «муж светлейший и сиятельный». Приблизительно в возрасте 40 лет Макробий был префектом претория в Италии (430 г.). После того, как он отошел от государственных дел, его основным занятием, скорее всего, было сочинительство. Примерно в 425 г. Макробий написал работу О различиях и сходствах греческого и латинского глаголов, которую посвятил Фабию Меммию Симмаху, затем были созданы Сатурналии (вскоре после 430 г.), посвященные сыну Евстахию. Комментарий на ‘Сон Сципиона’ (также адресованный сыну) был написан последним (435–445). Умер Макробий не позднее 485 года.

Латинские произведения V века, на который приходятся годы жизни и творческой активности Макробия, разнообразны в жанровом и содержательном отношении – писали басни, гимны, эпиталамии, моральные поучения, проповеди; составлялись компендии, бревиарии и комментарии, в которых в доходчивой и популярной форме излагались самые разные сведения. Именно такие сочинения были востребованы читателями того времени, отдававшими предпочтение не монументальным трудам типа Истории Рима от основания Города Тита Ливия (59 г. до н. э. – 17), а сокращенным и упрощенным изложениям. Произведения Макробия не были исключением.

Нас будут интересовать Сатурналии, сохранившиеся не в полном виде: утрачены конец II книги, начало III книги, начало и конец IV книги, конец VI, а также заключительная часть VII книги. Однако и уцелевшие части позволяют составить представление об этом тексте и воссоздать интеллектуальный мир их автора^[3].

Сатурналии относятся к жанру «симпосиев», начало которому положили одноименными диалогами Платон (428 / 7–348 / 7 гг. до н. э.) и Ксенофонт (430 / 25 – п. 355 гг. до н. э.) и продолжили Плутарх (46–119) в Застольных беседах и Афиней (с. 200) в Пире мудрецов. Застольные беседы были важной формой общения среди греков и римлян. Корни такого рода культурной коммуникации уходят в глубокую древность, когда пировали после обильных жертвоприношений. Можно привести в пример Илиаду Гомера, где герои на пиру не только вкушают «сладостные яства», но и общаются друг с другом, излагают свои замыслы. Этой традиции принадлежат и Сатурналии. Одним из существенных аспектов жанра «застольных бесед» является сочетание серьезного и смешного, легкость обсуждения, праздничное настроение собеседников и популярная форма изложения серьезных вопросов^[4].

Макробий традиционно^[5] посвящает Сатурналии своему юному сыну Евстахию^[6], выражая надежду, что произведение поможет тому в обучении. Во введении он пишет (I Praef. 1–11):

Сама Природа, сын мой, Евстахий, в этой жизни распорядилась установить привязанность человека к самым разнообразным и многим вещам. Самой сильной из всех связей Природы является любовь к нашим детям, ее желание заключается в том, что мы должны перенести множество страданий при воспитании и наставлении своих детей. Ничто не может дать родителю большего удовлетворения, чем успех в этих начинаниях, и величайшего разочарования, чем потерпеть в этом неудачу. Вот почему я отношусь к твоему воспитанию как к своей главной заботе… В попытке дать тебе полное образование я должен быть и краток в изложении, и коснуться всех дисциплин… проторив тебе тропу через эти учения… По этой причине я бы хотел представить тебе весь тщательно накопленный (как после твоего рождения, так и до него) моим трудом материал из различных греческих и латинских работ… И если ты вспомнишь какие-то исторические события, памятное слово или факт, погребенные в бесчисленных книгах… тебе будет легко найти их… Произведения малоценные не будут здесь представлены вовсе, а суждения авторов, живших в разное время, будут приведены в порядок и распределены по темам…

При написании Сатурналий Макробий, очевидно, брал за образец трактаты Цицерона (О старости, О дружбе, Об обязанностях, О государстве, О природе богов), Афинея (Пир мудрецов), Плутарха (Застольные беседы) и Авла Геллия (с. 130) (Аттические ночи), а также использовал традиционные сюжетные схемы. Например, он изображает идеализированный кружок аристократов прошлого^[7], избирая в качестве действующих лиц ярких представителей языческой культуры и аристократической среды IV в., среди которых – политики и ученые.

Сам Макробий не застал описываемое им время, но считает его идеальным^[8], следуя схожей практике Цицерона (О государстве и О природе богов). Скорее всего, он излагает события, которые происходили за некоторое время до смерти главного действующего лица Сатурналий – Претекстата^[9]. Если это так, то такой прием позаимствован Макробием из диалогов Платона (Федон, Теэтэт), трактатов Цицерона (Об ораторе, О старости, О государстве); Афинея (Пир мудрецов). Встречается и анахронизм, за который Макробий извиняется в начале сочинения (I, 1, 3–6), говоря, что он включает в свое повествование известных людей, которые не могли встретиться вместе в реальности. Среди таковых современник Макробия баснописец Авиен^[10], который жил позже, чем устроитель пира – Претекстат (ум. 384 г.). В этом Макробий зависит от Платона, описавшего беседу между Сократом, Парменидом и Тимеем.

Следуя модели трактатов Цицерона (О старости, О дружбе, О природе богов, О государстве), Макробий вводит в число действующих лиц Сатурналий не вымышленных персонажей, а реально живших людей. Всем действующим лицам присущи образованность, изящество речей и поступков (за исключением Евангела). Вероятно, последний намеренно включен Макробием в диалог для драматизации повествования, что также является литературной традицией. Евангел высказывает свои мнения, задает вопросы, критикует старинные порядки. Остальные гости, отвечая ему, излагают собственные взгляды, обсуждая вопросы философии, религии, литературы и науки.

Затруднительно выделить главную тему Сатурналий как из-за утраты многих разделов, так и из-за тематической пестроты оставшихся. В Сатурналиях достаточно серьезных рассуждений, хотя они перемежаются разного рода легковесными вставками^[11]. В качестве важных вопросов можно выделить тему солнечного монотеизма^[12] (I, 17–23), которую Макробий развивает, следуя за императором Юлианом (332–363), тему критики Вергилия (отрывки из I, III книг, сохранившиеся главы IV книги, V и VI).

В целом в Сатурналиях в литературной форме запечатлены традиции и обычаи римской старины, передано классическое наследие Античности, подводится итог филологической работы предшествующих поколений. Характерной особенностью авторского стиля Макробия является то, что он не ограничивается использованием какого-нибудь одного, нужного ему источника, но компилирует отрывки из текстов множества классических авторов^[13].

Участники Сатурналий

В Сатурналиях выведены двенадцать человек; все они – реальные исторические лица^[14]. Ниже мы обсудим каждого из них как историческое лицо, а затем будет сказано о каждом как о литературном персонаже, участнике Макробиевых Сатурналий.

Веттий Агорий Претекстат

Веттий Агорий Претекстат (310/320–384) – ученый, государственный деятель, духовный лидер и яркий представитель языческой партии в Риме^[15]. О его характере и деятельности пишет в Римской истории Аммиан Марцеллин (ок. 330 – ок. 390), который, как правило, всячески осуждал римских сенаторов и их нравы:

Свидетелем всех этих его поступков был сенатор Претекстат, сочетавший благородный образ мыслей с древнеримской важностью. Он случайно оказался по личным делам в Константинополе, и Юлиан по собственному убеждению назначил его правителем Ахайи с проконсульской властью (XXII, 7, 6).

[8] В это время префектуру города [Рима] отправлял с отличием Претекстат. Многообразными проявлениями своей неподкупности и высокой честности, которыми он прославился с ранней юности, он достиг того, что редко случается, а именно, что, хотя сограждане боялись его, он не потерял их любви, которая вообще не выпадает на долю чиновным лицам, внушающим к себе страх. [9] Своим авторитетом и правильными, самой истиной продиктованными приговорами он успокоил волнение, которое вызвали раздоры христиан. После изгнания Урсина водворилось глубокое спокойствие… Множество полезных мероприятий этого прекрасного правителя умножали его славу (XXVII, 9, 8–9).

Эти и подобные бедствия… вызвали всеобщую панику. Чтобы эти бедствия… не повлекли за собой целой громады несчастий, по решению знати [т. е. сената], было отправлено к императору посольство. Бывший префект Претекстат, бывший викарий Венуст и бывший консул Минервий должны были подать императору прошение, чтобы кары не оказывались выше проступков и чтобы не подвергали пыткам сенаторов вопреки обычаю и праву (XXVIII, 1, 24)^[16].

О Претекстате и его деятельности известно из текстов Симмаха (Rel. X)^[17]. Сведения о нем можно почерпнуть из сохранившихся надписей, из которых наиболее известна та, что посвящена самому Претекстату и его жене Аконии Фабии Паулине (ум. п. 384)^[18]; из адресованных Претекстату (как префекту Города и префекту претория) законодательных актов, собранных в Codex Theodosianus, из нескольких писем о религиозных дебатах, направленных Претекстату императором Валентинианом II (371–392; имп. – 375), находящихся в серии документов Авелланской коллекции (Collectio Avellana)^[19]. Помимо этого христианский автор и богослов Иероним (347–420), знавший римскую аристократию, упоминает о Претекстате в письмах (Ер. XXIII^[20]; XXXIX), а также в полемическом сочинении Contra Ioannem Hierosolymitanum (397 г.). Следует упомянуть и анонимную поэму Carmen adversus paganos, составленную в период между 365–395 / 401 гг., в которой также говорится о сенаторе Претекстате^[21].

Не считая Макробия, сведения о Претекстате есть и у более поздних авторов. Один из них Зосим – языческий историк, живший в первой половине VI в., автор Historia nova – описал Претекстата как защитника эллинистических греческих культов (IV, 3, 3)^[22]; второй – Иоанн Лаврентий Лид, творческая активность которого приходится на середину VI в., в трактате De mensibus (IV, 2, 20–21)^[23] упоминает об иерофанте по имени Претекстат.

Имеющиеся свидетельства показывают, что у Претекстата было несколько религиозных должностей: понтифик покровительницы семейного очага, богини Весты и бога Сола, авгур, тавроболий, иерофант, жрец бога Либера и Элевсинских мистерий. Он занимал важные политические и административные посты: квестор, наместник (corrector) Тускии и Умбрии, проконсул Ахайи, префект Рима, преторианский префект Италии (382 г.); был избран консулом на 385 г. (но в должность вступить не успел). Будучи городским префектом, он вернул папе Дамасию (300–384; еп. Рима – 366) базилику Сицинина, помог изгнать из Города антипапу Урсина (366–367), восстановив тем самым спокойствие в Риме.

Среди граждан Рима Претекстат был известен справедливостью. В числе многих других его начинаний – восстановление портика, посвященного двенадцати языческим богам, на Римском форуме. После смерти Претекстата император просил у римского сената копии всех его речей, а жрицы Весты предложили воздвигнуть статую в его честь.

Упомянутая выше надпись^[24] свидетельствует об учености Претекстата и о его вкладе в дело по пересмотру и исправлению текстов греческих и латинских авторов. Так, он опубликовал латинскую версию Десяти категорий Аристотеля, пересказанную с греческого языка философом Фемистием (ок. 317 – п. 388)^[25]. Вполне возможно, что Претекстат знал Фемистия, с которым мог познакомиться или в Константинополе, когда там находился; или когда философ посетил Рим (в 357 г., следуя в качестве главы Константинопольского сената за императором Константином II [316–340; имп. – сопр. – 337–340]); или в 376 г., когда Фемистий восхвалял императора Грациана (359–383; имп. – 375) в Речи^[26] в римском сенате^[27]. На знание греческого языка Претекстатом указывает и то, что он был одним из тех (quindecem vir sacri faciundi), кто читал Книги Сивилл^[28].

Претекстат был одним из последних политических деятелей, поддерживавших языческую религию^[29]. Занимая пост проконсула Ахайи, он выступил против эдикта (364 г.) Валентиниана I (320 / 1–375; имп. – 364), запрещавшего ночные жертвоприношения во время мистерий. Доводы Претекстата, согласно которым этот эдикт сделает невозможным для язычников исповедовать их веру, побудили Валентиниана отменить собственное постановление.

Претекстат лично участвовал в отправлении религиозных культов. Его подпись стоит одной из первых на сохранившемся до нашего времени алтаре, посвященном Великой Матери (Magna Mater), который стал главным местом поклонения последних язычников. Незадолго до смерти он провел важную церемонию восхождения на Капитолий, схожую с языческим триумфальным шествием. В 384 г. он добился от Валентиниана II эдикта, объявляющего преступлением разрушение языческих храмов и предоставившего право расследовать эти преступления префекту Рима, которым был Симмах.

О семье Претекстата сведений нет. Очевидно лишь то, что род Претекстата относился к сенаторской аристократии. Возможно, отцом Претекстата был Гай Веттий Коссиний Руфин^[30], занимавший должность консула в 316 гг.^[31] Однако разница в датах (Претекстат был префектом Рима в 367 г.) делает вероятным и предположение, что Г.В. Коссиний Руфин был отцом Веттия Руфина (префекта Рима в 315 г., консула в 323 г.)^[32], который и был отцом Претекстата. Около 344 г. Претекстат женился на Аконии Фабии Паулине, дочери Фабия Акония Катуллина Филоматия (префекта Рима в 342–344 гг. и консула в 349 г.), с которой прожил в браке более 40 лет, вплоть до своей смерти^[33].

В Сатурналиях Претекстат – ученейший муж, знаток священных обрядов (I, 17, 1; 1, 7, 17: «…sacrorum omnium unice conscius»; I, 24, 1)^[34]. Имеющиеся свидетельства указывают на присущие ему душевное равновесие и спокойствие (I, 7, 2)^[35], силу характера (I, 5, 4)^[36], а также педантизм и чувство юмора. Это, например, проявляется у Претекстата в его упреке Авиену, пытавшемуся умалить Сократа (II, 1, 4)^[37], а также в его замечании о том, что домашние боги не одобряют развлечений, свойственных простому народу (II, 1, 7)^[38].

Интерес и любовь к старине у Претекстата просматриваются в его дискуссиях о происхождении праздника Сатурналий (I, 7–10) и римского календаря (I, 12–16); глубоком знании языческой религии и соблюдении обрядов – в рассуждении об осведомленности Вергилия в законах Понтификов (III, 4–12) и в пространной речи о солнечном монотеизме, смысл которой в том, что все боги греческой и римской мифологии обладают качествами единого Высшего бога – Солнца (I, 17–23). Тем не менее Претекстат изображен и как своего рода педант, и у Евангела (см. ниже) имеются все основания упрекать его в нарочитой демонстрации своей образованности^[39].

Квинт Аврелий Симмах

Квинт Аврелий Симмах (340 / 5 – п. 402 гг.) – младший современник и близкий друг Претекстата^[40], прозаик, поборник древней языческой религии, занимавший важные государственные посты. В 370–374 гг. он был проконсулом Африки; в 384–385 гг. – префектом Рима; в 391 г. – консулом, обладавшим правами, схожими с императорскими^[41]. Сохранились панегирики К.А. Симмаха императорам Валентиниану и Грациану, отрывки речей и около 900 писем, написанных с 360 по 402 гг. Пруденций в трактате Против Симмаха пишет, что в красноречии ему уступает и сам Цицерон^[42]. Заслуги Симмаха в общественно-политической и в религиозной сферах перечислены в сохранившейся подписи, сделанной его сыном, Квинтом Фабием Меммием Симмахом^[43]:

Q. Aur(elio) Symmacho v(iro) c(larissimo), quaest(ori) praet(ori), pontifici maiori, correctori Lucaniae et Bruttiorum, comiti ordinis tertii, procons(uli) Africae, praef(ecto) urb(i), co(n)s(uli) ordinario, oratori disertissimo, Q. Fab(ius) Memm(ius) Symmachus v(ir) c(larissimus) patri optimo – К[винту] Аврелию Симмаху, светлейшему мужу, квестору претория, величайшему понтифику, наместнику Лукании и Бруттия, комиту третьего ранга, проконсулу Африки, префекту Города, ординарному консулу, красноречивейшему оратору, превосходнейшему отцу, К[винт] Фабий Меммий Симмах, светлейший муж, [посвящает].

Что касается наиболее значительных дел Симмаха^[44], то в 382 г. он был направлен сенатом в Медиолан просить у императора Грациана пересмотра принятого под влиянием Амвросия, епископа Медиолана (340–397 гг.; еп. с 374 г.), решения о выносе из сената алтаря Победы^[45]. После убийства Грациана именно Симмаху сенат поручил встретить в Италии с поздравлениями нового императора Магна Максима (335–388 гг.; имп. – 383)^[46].

В Сатурналиях ораторский стиль Симмаха описан как цветистый и изысканный (V, 1, 7)^[47], и именно Симмах берется обсуждать наиболее шокирующие примеры риторических приемов Вергилия (I, 14, 14; Кн. IV). Симмах, изображенный Макробием, сталкивается с тем, что Претекстат учтиво, но без энтузиазма откликается на его предложения к собравшимся развлечься после трапезы припоминанием остроумных и забавных высказываний древних авторов (II, 1, 8). Кроме того, именно Симмах воспроизводит ряд острот Цицерона (II, 3), а позднее (VII, 1, 2) с пониманием встречает предложение Претектстата о том, чтобы разговор inter pocula сохранял ту же серьезность, что и тот, что предшествовал трапезе^[48].

Вирий Никомах Флавиан

Вирий Никомах Флавиан (334–394 гг.) – представитель влиятельного сенаторского рода Никомахов^[49], принадлежал к окружению Симмаха и находился с ним в родстве^[50]. Флавиан занимал многие государственные посты и должности: консул Сицилии (364/ 365 гг.); викарий Африки (376 / 377 гг.); квестор священной палаты (389 г.); префект претория Иллирика и Италии (390–392 гг. и 393–394 гг., при узурпаторе Евгении [392–394]); консул (394 г., власть которого признавалась лишь на территории, подвластной Евгению). Во время правления Евгения Флавиан возглавил языческую партию и проводил курс на реставрацию язычества^[51]. После гибели Евгения (в битве на реке Фригид) Флавиан покончил с собой.

О деятельности Флавиана известно из двух надписей. Одна из них, составленная, вероятно, в 394 г., принадлежит мужу внучки Флавиана – Квинту Фабию Меммию Симмаху (сыну Квинта Аврелия Симмаха)^[52]:

Virio Nicomacho Flaviano v(iro) c(larissimo) / quaest(ori) praet(ori) pontif(ici) maiori / consulari Siciliae / vicario Africae / quaestori intra palatium / praef(ecto) praet(orio) iterum co(n)s(uli) ord(inario) / historico disertissimo / Q(uintus) Fab(ius) Memmius Symmachus v(ir) c(larissimus) / prosocero optimo.

Вирию Никомаху Флавиану, мужу сиятельному, квестору претория, верховному понтифику, [бывшему] консулу Сицилии, викарию Африки, квестору внутренних [покоев] дворца, префекту претория, и снова помощнику консула, выдающемуся историку [и] почтенному деду жены Квинт Фабий Меммий Симмах, муж сиятельный, [посвящает].

Другая надпись, помещенная на постаменте статуи, воздвигнутой в 431 г. внучатым племянником Флавиана на Троянском форуме Аппием Никомахом Декстером во славу (cursus honorum) его заслуг, сделана по приказу императоров Валентиниана и Феодосия^[53]^:

Nicomacho Flaviano cons(ulari) Sicil(iae) vicar(io) Afric(ae) quaest(ori) aulae / divi Theodosi praef(ecto) praet(orio) Ital(iae) Illyr(ici) et Afric(ae) iterum / virtutis auctoritatisq(ue) senatoriae et iudiciariae ergo / redita in honorem filii Nicomachi Flaviani cons(ularis) Camp(aniae) / procons(ulis) Asiae praef(ecti) urbi saepius nunc praef(ecti) praet(orio) / Italiae Illyrici et Africae / Imperatores Caes(ares) Fl(avius) Theodosius et Fl(avius) Placidus Valentinianus / semper Aug(usti) senatui suo salutem / clarorum atq(ue) inlustrium in re p(ublica) virorum adversum casus condicionis… / humanae interpolatum aliquatenus adserere honorem et memoriam…

Никомаху Флавиану, [бывшему] консулу Сицилии, викарию Африки, квестору [императорских] покоев, префекту претория божественного Феодосия в Италии, Иллирика и снова Африки, почитаемому за добродетели [мужу], входящему в состав Сената и Суда, в честь сына [Рима] Никомаха Флавиана, консула Кампании, проконсула Азии, префекта городских укреплений, ныне префекту претория Италии, Иллирика и Африки, постоянно [избираемому] по своему благоденствию в Августейший сенат светлейшему, а также сиятельному государственному мужу… за заслуги и на вечную память… императоры Цезарь Флавий Феодосий и Флавий Плакидий Валентиниан установили [памятник].

Иоанн Солсберийский (XII в.) приписывает Флавиану авторство утраченного трактата De vestigiis et dogmatibus philosophorum^[54]; кроме того, сохранившаяся фраза «historicus disertissimus»^[55] свидетельствует о литературных занятиях Флавиана (ему принадлежали Анналы, использованные Аммианом Марцеллином).

Макробий говорит о Флавиане как о человеке хорошо образованном, обладающем приятным нравом; основательном в жизни (I, 5, 13). Он упомянут как друг Евстахия (I, 6, 4). При обсуждении текстов Вергилия Флавиан обещает рассказать о знании поэтом законов авгуров (I, 24, 17), но его вклад в эту беседу (вероятно, составлявший утраченную часть третьей книги) не сохранился. Среди других его речений – опровержения ряда утверждений собеседников относительно свойств вина (VII, 6)^[56].

* * *

Претекстат, Флавиан и Квинт Аврелий Симмах – главные действующие лица Сатурналий. Все они – видные римские государственные деятели, лидеры, возглавлявшие борьбу партии язычников в сенате против христиан. Остальные участники – знатные аристократы, принадлежавшие к образованнейшим людям своего времени.

1. Речь идет о весьма малочисленных фразах: Macr., Sat. I, Praef. 11: «…nos sub alio ortos caelo» («…рожденный под другим небом»); Ibid. 12: «…si in nostro sermone nativa Romani oris elegantia desideretur» («…если нашему языку будет недоставать природного изящества римской речи»). Здесь и далее, кроме случаев, оговоренных особо, перевод Μ.С. Петровой.

2. Подробнее см.: Петрова (2007), с. 8–41; Она же (2001а), с. 164–176. Популярное изложение реконструкции Макробиевой биографии см.: Петрова (2004), с. 11–75.

3. Историографический обзор основополагающих зарубежных и отечественных исследований, направленных на изучение Сатурналий, см.: Петрова (2007), с. 352–371. Перечень работ отечественных ученых – В.И. Уколовой (1986; 1988; 1989; 1992), Т.А. Миллер (1963), А.Ф. Лосева и А.А. Тахо-Годи (1990; 1992), которые продолжает настоящее исследование, см. в библиографическом разделе.

4. См. Лосев (1992а), с. 140–145; Уколова (1992), с. 58–64; Она же (1988).

5. Примерами могут служить сочинения Цицерона (106–43 гг. до н. э.) Об обязанностях, Авла Геллия (род. ок. 130 г.) Аттические ночи, Марциана Капеллы (V в.) О бракосочетании Филологии и Меркурия и др.

6. Возможно, по этой причине серьезные места в Сатурналиях перемешаны с шутками. Поскольку Комментарий на ‘Сон Сципиона’ Макробий также посвятил сыну (см. Macr., Сотт. I, 1, 1; II, 1, 1), не исключено, что он мог копить материал для своих сочинений задолго до его рождения.

7. Подробнее см. ниже, с. XXVI–XXVIII.

8. Об этом см.: Петрова (2001б), с. 177–184.

9. Примерно 17–19 декабря 384 г. Дата реконструирована. См. Петрова (2007), с. 180–182.

10. См. ниже, с. XXVII–XXVIII и Приложение 2.

11. Подробнее см.: Уколова (1992), р. 59, 62–64.

12. См. Лосев (1992а), с. 148–149.

13. См. Уколова (1988), с. 50–56; Она же (1992), с. 59–64.

14. См. Matthews (1990), р. 271–273; 370–375; Davies (1969), р. 4–13.

15. См. Prosopogr., vol. I, p. 722–724. См. также: Boissier (1891), p. 265; Bloch (1945), p. 203–204,217–219; Klein (1971), s. 47–50; Flamant (1977), p. 26–36; Kahlos (2002), Introd.; Ведюшкин (2011), c. 26–34.

16. Перевод Ю. Кулаковского, А. Сони. См. также: Seyfart (1979).

17. См. MGH: Auct. Ant. 6 / 1, p. 288. О Симмахе см. ниже, с. XII–XIV.

18. См. CIL VI, 1779; Kahlos (1994), p. 13–25. См. также Приложение 1.

19. См. Blair-Dixon (2007).

20. Претекстат не упомянут Иеронимом по имени, но нет сомнения, что «consul designatus» и Претекстат – одно и то же лицо, поскольку именно он был избран консулом на следующий год (см. Labourt, t. II, p. 8 [n. 1]).

21. Текст поэмы и ее перевод на французский язык см.: Саrт. с. pag. (Boxus, Poucet, 2010). См. также: Cracco Ruggini (1979), p. 3–141; Eadem (1989), p. 274 (n. 55). В этих исследованиях высказано предположение, что упомянутые в поэме (v. 115–122) анонимный сенатор и его вдова – Претекстат и Паулина. Заметим, что христиане, к которым, очевидно, относился автор поэмы, к деятельности Претекстата относились крайне негативно. См. Ibidem, vv. 78–83: «Christicolas multos uoluit sic perdere demens: // qui uellent sine lege mori, donaret honores // oblitosque sui caperet quos daemonis arte, // muneribus cupiens quorundam frangere mentes // aut alios facere parua mercede profanos // mittereque inferias miseros sub Tartara secum». – «В безумии своем желал он погубить немало христиан. // Давал награды тем, кто вне Закона [Божьего] скончаться пожелал, // Мужей, себя забывших, в ловушку заманил уловкою бесовской, // Желал умы одних сломить дарами, // Других от Бога отвратить наградою ничтожной, // Вслед за собой несчастных в Тартар отправляя» (пер. Μ.А. Ведюшкина). См. также: Shanzer (1986), р. 232–248; Cameron (2011), р. 273–320.

22. См. Mendelssohn (1887), р. 160.

23. См. Wuensch (1898), р. 65.

24. См. CIL VI, 1779. См. также Приложение 1.

25. См. Boeth., In Peri Herm. Arist. II, 3, 7. Согласно Боэцию, Претекстат отличался особой образованностью; он свободно владел греческим языком (что было обычным для римских аристократов его эпохи), знал греческую философию, особенно труды Платона и Аристотеля, которые переводил на латинский язык.

26. Здесь укажем на XIII речь, в которой упомянуто имя Грациана. См. Them., Orat. (Dindorfio [1832], p. 208, 7; 212, 4; 213, 21; 214, 12; 215, 13).

27. См. Kahlos (2002), Ch. 3.2.

28. Ibidem.

29. Подробнее см.: Ведюшкин (2011), c. 26–34.

30. Гай Руфин – римский сенатор и политик начала IV в. В 306 г. он был назначен проконсулом Ахайи, но из-за восстания Максенция в Риме не смог занять это место. В правление Максенция (306–312) он был наместником Венеции, Истрии, Умбрии и Кампании. В правление Константина I (323–337) – одним из трех городских префектов. Руфин также был авгуром, палатинским салием; консулом (316 г.) вместе с Антонием Цециной Сабином. Г. В.К. Руфин иногда идентифицируется с Веттием Руфином (см. ниже), который, возможно, был его родственником (сыном, племянником). См. Prosopogr., vol. I, p. 777.

31. Эта гипотеза основана на имени «Веттий» и общей с Претекстатом карьере (наместник Умбрии, понтифик, авгур, назначение на должность проконсула Ахайи). То, что сыновья занимали те же политические и религиозные должности, что и их отцы, было обычным для сенаторской аристократии (этот же факт учитывается и при реконструкции биографии Макробия. – См. Петрова M.С. [2007], с. 14–16).

32. Веттий Руфин был назначен вторым консулом вместе с Ацилием Севером. См. Prosopogr., vol. I, p. 781.

33. Надпись (CIL VI, 1779) свидетельствует о том, что Фабия не только была римской патрицианкой, но и тавроболиатой (участницей тавроболии, обряда жертвоприношения быков, связанного с культом Митры). См. также: Лосев (1992б), с. 72–74. Подробнее см. Приложение 1.

34. Sat. I, 17, 1: «…божества пожелали, чтобы ты, Веттий Претекстат, был глашатаем всего священного»; Sat. 1, 7, 17: «…Веттий, осведомленный о всех священных обрядах»; Sat. I, 24, 1: «…все …стали хвалить: один – [его, Претекстата] память, другой – ученость, все [вместе] – набожность, утверждая, что он является единственным, знающим скрытую природу богов, что он один только и может постигнуть божественное благодаря уму и высказать благодаря дарованию [оратора]». Здесь и ниже (кроме особо оговоренных случаев) фразы из Сатурналий цит. в переводе В.Т. Звиревича.

35. Ad loc. «…он был в отношении всех [людей] равным образом благожелательным и снисходительным».

36. Ad loc.: «Прошу добрых слов, – возразил, как обыкновенно со свойственной [ему] убедительностью Претекстат, – и давайте не будем надменно разрушать уважение к приверженцу наук о древности…».

37. Ad loc.: «Я прошу добрых слов, – заметил Претекстат, – что касается только уважения достоинства Сократа. Ибо кто не согласился бы предпочесть находящихся здесь светил [науки] тем, кто был на том пире [у Агафона]?»

38. Ad loc.: «…зрелищные развлечения не привычны для его [Претекстата] пенатов и [их] не должно ставить выше столь важного собрания».

39. См. также: Davies (1969), р. 4–5.

40. К. А. Симмаха в Риме называли «наследником» Претекстата. См. Саrт. с. pag. 114: «…composuit templum nuper cui Symmachus heres».

41. См. Prosopogr., vol. I, p. 865–870.

42. Cм. Prud., C. orat. Symm. I, 173A (vv. 632–634): «Et, quascunque solent Capitolia claudere, larvas // O linguam miro verborum fonte fluentem, // Romani decus eloquii, cui cedat et ipse Tullius, has fundit dives facundia gemmas».

43. См. CIL IV, 1699.

44. См.: Уколова (1992), с. 18–35; Шкаренков (2005), с. 607 сл.

45. Алтарь, находившийся в здании римского сената (курии) и олицетворявший собой богиню Викторию, был установлен Октавианом в 29 г. до н. э. в честь победы над Антонием и Клеопатрой в битве при Акции. Золотая статуя (захваченная римлянами у Пирра в 272 г. до н. э.) представляла собой крылатую женщину, держащую в руке лавровый венок победителя. Алтарь был вынесен из курии императором Констанцием II в 357 г., возвращен обратно Юлианом Отступником и вновь вынесен Грацианом в 382 г. После смерти Грациана К.А. Симмах, будучи префектом Рима, неоднократно просил императора Валентиниана II восстановить алтарь. Его просьбы сталкивались с сильным противодействием Амвросия Медиоланского, имевшего большое влияние на императора. Все просьбы восстановить алтарь отклонялись. В дальнейшем, однако, он все же был восстановлен Евгением во время его короткого правления в 392–394 гг., но затем уже навсегда вынесен из здания сената. См. Symm., Ер. X, 54; Ранович (1990), с. 450–457.

46. См. подробнее: Prosopogr., vol. I, p. 865–870; Шкаренков (2005), c. 607.

47. Имеются в виду слова Евсевия о виде речи, которая (ad loc.): «…витиеватая и цветистая, которой когда-то [блистал] Плиний Старший, а ныне блистает наш Симмах, [оратор], не слабее никого из древних».

48. См. также: Davies (1969), р. 5–6. Flamant (1977), р. 36–45.

49. Отца Флавиана звали Волусий Венуст. Аммиан Марцеллин упоминает его как викария Испании (см. Амм. Marc., Res. gest. XXIII, 1,4; XXVIII, 1, 24). Вероятно, у Флавиана был брат, который носил то же имя «Венуст», что и отец. См. CIL VI, 1783; Symm., Ер. VI, 32.

50. Родство через брак членов семей Никомахов и Симмахов.

51. Флавиан совершал празднества в честь Исиды, Великой Матери (Magnaе Matris), и публично приносил жертвы.

52. См. CIL VI, 1782.

53. См. CIL VI, 1783. Это событие произошло спустя 40 лет после битвы на реке Фригид. Императоры Валентиниан и Феодосий, воздав должное заслугам и безупречности Флавиана, установили ему памятник.

54. См. Joan. Saresb., Polycr. II, 26 (460b): «Hoc autem asserit Flavianus in librо, qui De vestigiis philosophorum inscribitur». Ibidem VIII, 2 (790a; 755a); VIII, 12 (758a; 761a).

55. CIL VI, 1782.

56. См. Davies (1969), р. 6–7; Flamant (1977), р. 45–58.