Karen McQuestion
Dovetail
© 2020 by Karen McQuestion
© Волобуева К., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
* * *
Мы боимся не самой смерти, мы боимся, что никто не заметит нашего отсутствия, что мы исчезнем, не оставив следа.
@ Томас Стернз Элиот
Глава 1
Перл, 1983 год
Время все расставляет по своим местам. Когда-то я была красивой, привлекала внимание и собирала восхищенные взгляды, а теперь не выделяюсь даже среди своих сверстников.
Попадись я вам на глаза где-то на людях, в аптеке или в приемной во время одного из многочисленных походов к врачу, вы не обратили бы на меня ни малейшего внимания. А если бы даже и заметили, то подумали бы, что я просто милая седовласая бабуля или, если вы человек злобный, старая карга, которая прожила слишком долго. И стоит одной ногой в могиле.
В обоих случаях вы будете правы.
Если взглянуть на краткое описание моей жизни, то ничего необычного в ней не найдешь. Оно звучало бы примерно так: Перл родилась в тысяча восемьсот девяносто девятом году в семье верхней прослойки среднего класса в маленьком городке в штате Висконсин, вторая из семи дочерей; вышла замуж молодой и родила одного сына. В сорок лет, после смерти мужа, ветерана Первой мировой войны, овдовела и больше замуж не выходила. Затем последовала череда офисных работ, ничем не примечательных, но благодаря удачным инвестициям на фондовом рынке она накопила достаточно средств, чтобы построить хорошее гнездо. Когда ее отец скончался, она вернулась в дом своего детства и провела там большую часть своих преклонных лет, пока слабое здоровье не вынудило ее отправиться в дом престарелых.
В таком изложении история моей жизни кажется неинтересной и однообразной. Наверное, в какой-то степени так оно и было. Честно говоря, я планировала большее. Собиралась путешествовать по миру и переживать большие приключения. Что ж, не вышло.
Старость подкрадывается незаметно. Люди смотрят на тебя иначе. Видят тебя слабой, называют хрупкой и бросаются к тебе, чтобы помочь перешагнуть через бордюр и тому подобное. Другие видят в тебе проблему просто потому, что ты существуешь. Я понимаю это и не обижусь, если вы зададитесь вопросом, почему Бог забирает молодых и оставляет стариков вроде меня. Я и сама часто задавалась этим вопросом. Мое тело уже давно износилось и теперь держится на соплях да на проволоке, кости скрипят, суставы ноют при каждом движении.
Были в моей жизни и сожаления, много сожалений. Как-то ночью, лежа в постели, я осознала, что хотя бы раз нарушила каждую из десяти заповедей. Эта мысль меня ужаснула, но хуже всего было то, что с этим уже ничего не поделаешь. Что сделано, то сделано. Нельзя вернуть время вспять. Поверьте, выпади мне такой шанс, я бы многое изменила.
Я стала молиться каждый день, чего раньше никогда не делала. Страх – вот что мною движет. Я не хочу попасть в ад, если такое место вообще существует. И знаю, что у меня нет шансов попасть в рай. Эти мысли не давали мне покоя.
Можно подумать, что после стольких лет я должна была стать мудрой, как старая сова, но все как раз наоборот. Чем больше я узнаю, тем меньше понимаю и тем больше сомнений меня одолевает. Может быть, так и должно быть: загробная жизнь – тайна, известная только Богу.
Знаю одно. Я единственная, кто знает правду о последних минутах жизни Элис Луизы Беннет. Это моя сестра, и она была всего на восемнадцать месяцев старше меня. Мы были разными, как ночное небо и утренний восход солнца. Мой отец называл ее Элли-птичка, потому что она пела как соловей. Она любила всех в нашей семье, но я всегда считала себя ее любимицей. Она была лучшей из всех нас.
Должна быть причина, почему я еще жива. В последнее время меня все чаще посещает мысль, что мне, возможно, сначала нужно обрести искупление. С этой целью я пытаюсь изменить себя, исправить свои ошибки и тот урон, что нанесла. И когда придет мое время встретиться с Создателем и он скажет: «Перл, что ты можешь сказать о себе?», – я смогу ответить ему, что в конце пути пыталась, старалась. Лучше поздно, чем никогда. Усилия должны иметь значение.
Элис умерла в прекрасном возрасте девятнадцати лет. Она прожила бы гораздо дольше, если бы не я и моя глупая гордость. Ее смерть была огромной утратой.
После того как она покинула эту бренную землю, ничто уже не было прежним.
Я скучаю по ней до сих пор.
Глава 2
1983 год
Джо был на групповой терапии в центре психиатрического лечения «Трендейл», когда ему сообщили, что кто-то пришел выписать его и он скоро покинет сие учреждение. Вот так неожиданность. Буквально утром доктор Дженсен, очень добрый, с серьезным лицом сказал ему, что он еще не готов к выписке:
– По моему профессиональному мнению, вы по-прежнему нуждаетесь в серьезной помощи, которую вам могут оказать только здесь.
– По закону я совершеннолетний, – ответил ему Джо. – Я могу сам выписаться, так?
В этом был смысл. Ему было двадцать два года, и он мог голосовать, пить и водить машину. Значит, он наверняка имеет и право принимать решения о своем здоровье.
Доктор Дженсен покачал головой:
– Нет, если вы считаетесь опасным для себя или окружающих.
– Но это не так. В смысле, я не опасен. – Смехотворно, что его здравомыслие ставилось под вопрос. Джо не принимал наркотики и не злоупотреблял алкоголем. Он никогда не ловил галлюцинаций. Конечно, последние два ночных кошмара были необычайно жестокими, но сам он не был склонен к насилию. Даже в детстве он избегал драк на школьном дворе.
– Я понимаю, что вы так считаете, но на самом деле решать мне. – Доктор дружески похлопал его по плечу. – Знаю, что это трудно, но мы справимся, Джо. Терпение, сынок, терпение.
Унизительные слова, призванные ободрить. Формально Джо находился не в тюрьме, но чувствовал себя именно так. Двери были заперты; персонал читал его почту, как входящую, так и исходящую, и прослушивал его телефонные разговоры. Много раз он жалел о том, что доверился отцу. Это было ошибкой. Отец рассказал мачехе, и она обезумела от беспокойства. Честно говоря, у нее имелись на то причины. Не раз он будил по ночам всю семью своими криками. Через какое-то время отход ко сну стал вызывать у него тревогу, поэтому он начал засиживаться допоздна, выпивая несколько бутылок пива в надежде, что это приглушит сны. Даже парни на работе заметили, что по утрам он приходил на стройку уставший и с мешками под глазами. Хуже всего было в ту ночь, когда он, бродя во сне, вошел в комнату своей сестры, разбудил ее и пробормотал что-то, чем сильно напугал ее. Осознание того, что он это сделал, пугало его самого не меньше, чем остальных членов семьи.
На тот момент он прожил с семьей всего месяц, переехав к ним, когда его арендодатель продал здание застройщику под кондоминиумы. Джо не собирался оставаться дольше месяца или двух, лишь на время, пока не найдет другую квартиру. И так бы все и закончилось, если бы не сны и страхи его мачехи.
А потом его отвезли на север штата Висконсин и поместили в лечебный центр, на что он неохотно согласился, просто чтобы успокоить их. Люди в белых халатах обещали ему помочь, но за три месяца он получил лишь множество таблеток да разговоров. Таблетки хотя бы помогали приглушить кошмары, но на самом деле не были решением проблемы. Он готов был назвать себя настолько излечившимся, насколько это вообще возможно, и отправиться домой, чтобы разобраться с этим самостоятельно, но каждый раз, стоило поднять эту тему, доктор Дженсен говорил, что он еще не готов.
– Ты закрылся, Джо. Если хочешь, чтобы мы помогли, то должен открыться.
Узнать, что он может выйти из «Трендейла» в тот же день, было все равно что услышать, что губернатор неожиданно помиловал его.
Когда это случилось, он с еще семью людьми сидел на расставленных по кругу жестких пластиковых стульях. В другом конце комнаты работал телевизор, оставленный предыдущей группой под названием «Текущие события»: после просмотра пятичасовых новостей они уходили их обсуждать. Группа Джо называлась «Открытая дискуссия», а тему обычно выбирал ведущий сеанс сотрудник центра.
Изображения на экране телевизора отвлекали Джо. Даже без звука он знал слова из рекламы «Сони Уолкман» наизусть и мысленно проговаривал их: «„Сони“ представляет единственный в своем роде кассетный плеер размером с футляр для кассет. Невероятный звук от „Сони Уолкман“!» Баннер в нижней части экрана гласил: «В продаже уже в сентябре!» Новинка выглядела круто, но он не собирался заменять ею тот, что лежал у него в комнате. Он взял с собой только несколько кассет, не предполагая, что пробудет здесь так долго: «Джоан Джетт и Зе Блэкхартс», «Флитвуд Мак», «Холл энд Оутс»[1]. До приезда в «Трендейл» он слушал свой плеер каждый день, но здесь его убеждали, что он использует его как буфер, чтобы уйти от реальной жизни. Он скучал по музыке, которая была с ним постоянно.
В центре психиатрической терапии «Трендейл» свято верили в расписание, которому был подчинен весь день Джо с момента пробуждения и до самой ночи. Сон по расписанию, питание по расписанию, физические упражнения и, конечно же, сеансы терапии. Он посещал множество терапевтических сессий, а также регулярные встречи один на один с доктором Дженсеном. А между ними музыкальные и арт-занятия.
Персонал, похоже, верил, что их терапия в сочетании с правильными лекарствами может вылечить любого. Джо оказался для них крепким орешком, но они заверили его, что не собираются сдаваться.
Джо старался, по-настоящему старался. Он подробно рассказывал о каждом событии в своей жизни, уделяя особое внимание смерти матери и повторному браку отца, поскольку доктор Дженсен считал, что тревожные образы, которые приходили к нему по ночам, были следствием детской травмы. Хотя ни то, что его мать погибла в автокатастрофе, когда он был маленьким, ни то, что отец снова женился, когда он учился в первом классе, по правде говоря, не показалось ему слишком травмирующим. Во время аварии он находился дома с отцом и совсем не помнил мать.
Вскоре после ее смерти они с отцом переехали к доброй и заботливой тете Бетси. В этом тоже не было ничего травмирующего. Они прожили у нее два года, пока отец не встретил мачеху и не женился на ней. Джо хорошо приспособился к новой семейной ситуации. Помогло то, что мачеха была милой женщиной, которая любила его отца, заботилась о Джо и хорошо готовила. А когда она родила дочку Линду, они стали настоящей семьей, и мачеха стала ему настоящей мамой. Джо не мог вспомнить ни одной травмы, как бы ни старался.
В день, когда его выписывали, медсестра Флетчер вела групповую терапию, начав с темы «Прогресс», что на самом деле было просто хитрым способом заставить их говорить о своих проблемах и о том, как у них идут дела. Один за другим, по кругу пациенты излагали события, приведшие их сюда, и рассказывали, как «Трендейл» помог им. Неплохая реклама получилась бы для этого местечка.
Когда Джо только прибыл в клинику, его замысел заключался в том, чтобы преуменьшить свои симптомы в надежде показаться здравомыслящим и разумным и в итоге быстрее отправиться домой. Да какие проблемы! Просто парочка жутких снов! Он умолчал про недостаток сна, про то, что иногда просыпался в холодном поту, кричал, а сердце колотилось, и воспоминания о снах были такими яркими, словно он переживал их наяву. Но преуменьшение значимости всей этой ситуации привело к обратному эффекту. Когда доктор Дженсен сказал Джо, что один из терапевтов назвал его несговорчивым, он скорректировал свое поведение и стал использовать больше описательных слов и жестов, стараясь быть выразительным, когда рассказывал о своих чувствах, но врачи все равно смотрели на него с подозрением. Он догадывался, что его статус поменяли с «несговорчивого» на «сдерживающегося».
Если и существовал способ удовлетворить их, он не мог его найти.
В этот вечер он внимательно слушал каждого из пациентов-сотоварищей, сочувственно кивая их горю. Когда подошла его очередь, Джо глубоко вздохнул и вкратце рассказал о ситуации, которая произошла дома.
– Все началось с того, что родители тревожились из-за моих снов, – сказал он.
– Ваши родители тревожились? – медсестра Флетчер изогнула бровь.
– Я тоже, конечно. – Джо оглядел комнату, изучая выражение лиц остальных. Большинство из них уже слышали его историю, и им явно было скучно. Только новоприбывшая пациентка, полнолицая женщина лет сорока со склонностью к матерной брани, казалась слегка заинтересованной. – Сны были яркими и имели звуковые, зрительные и обонятельные компоненты. – Он гордился этой дополнительной информацией, формулировку которой украл у одного из врачей. – Физический осмотр и анализы крови не выявили биологической причины моих проблем. – Выяснение этого факта обнадеживало, пока он не понял, что отсутствие биологической причины означает, что он просто больной на голову. – Есть два сна, которые вызывают у меня чувство грусти и депрессии, а другие два – страх.
Новоприбывшая встряла в диалог:
– А что в них такого печального и пугающего?
Хотя Джо знал ответ, он на мгновение задумался, чтобы придать себе серьезный вид. Наконец, он произнес:
– Они не похожи на обычный сон. Они будто реальны, словно я был там.
Женщина нахмурилась.
– Ничего особенного, все сны кажутся реальными.
Медсестра Флетчер прочистила горло и сказала:
– В этой группе принято относиться друг к другу уважительно. Мы не пренебрегаем опытом других людей.
– Извините. – Женщина опустила голову, уставившись в пол.
– Пустяки, – ответил Джо.
Дверь, которая была слегка приоткрыта, распахнулась шире, и одна из помощниц медсестры просунула голову внутрь. Это была Фрида, любимица пациентов, известная своим веселым нравом и сочувственным взглядом.
– Джо Арнесон? К вам пришли.
Медсестра Флетчер встала, чтобы ярче продемонстрировать, кто здесь главный.
– У него сейчас сеанс терапии.
– Это его бабушка, – пояснила Фрида. – Пришла проведать его и забрать домой.
– Выписать?
– Да. Это мать его отца. Говорит, что его держат здесь незаконно, и грозится позвонить властям.
– Что ж, хорошо, – медсестра Флетчер нетерпеливым жестом показала Джо, чтобы он уходил. – Можете идти.
Джо встал, недоумевая. Не может быть, чтобы кто-то пришел навестить его, тем более мать отца, которая умерла еще до его рождения. Следуя за Фридой по коридору, он подавил желание сказать ей, что, должно быть, произошла какая-то путаница. Может, ему удастся воспользоваться неразберихой и выскользнуть за дверь до того, как они поймут, что эта женщина вообще не имеет к нему никакого отношения.
– А она боевая, ваша бабушка, – бросила Фрида через плечо, быстро шагая. – Сказала, если не соберем тебя и не подготовим к выписке через пятнадцать минут, то уйдет и вернется с полицией. Она привела адвоката.
– Это на нее похоже.
Фрида остановилась, жестом указывая по коридору в сторону его комнаты.
– Тогда лучше поторопитесь и соберите свои вещи. Доктору Дженсену не нужны неприятности.
– Да, мадам.
Она ждала, пока Джо запихивал свои скудные пожитки в вещевой мешок. Он бросил последний взгляд на комнату: две кровати, прикрученные к полу, комоды, встроенные в цементную стену, и часы над дверью, непрекращающееся тиканье которых способно свести человека с ума, даже если он еще не потерял рассудок. Его соседа по комнате, Кларенса, в комнате не было, вероятно, он бродил по коридорам у столовой. Бедный Кларенс. Хороший парень, но такой проблемный. У Кларенса имелись привычки, от которых он никак не мог избавиться, сколько бы курсов терапии ни проходил. Он прошел электрошоковую терапию и частично потерял память. Врачи говорили, что со временем она вернется, но амнезия так сильно его беспокоила, что по ночам он плакал. Единственное, что помогало, – это таблетки, которые медсестры раздавали каждый вечер. Насколько сильно Джо хотел уйти, настолько Кларенс хотел остаться. Ему нравилась эта рутина. Говорил, что так он чувствует себя в безопасности.
Джо обратился к пустой комнате:
– До свидания и удачи, Кларенс.
Он поднял свой вещевой мешок с кровати и вышел в холл, где его ждала Фрида, чтобы отвести на встречу с женщиной, назвавшейся его бабушкой.
Глава 3
1983 год
Перл не знала, чего ожидать в «Трендейле», поэтому приготовилась сражаться. Ее оружием были юридические знания и опыт работы с документами, и для этого она взяла с собой Говарда, своего старого друга и бывшего адвоката. Ну, может, не совсем бывшего. Он ведь все еще считался ее адвокатом, хоть больше и не практиковал. Разум его был в порядке, но тело явно переживало не лучшие времена. Ровесник Перл, он, весь дрожа, ходил как младенец, едва научившийся стоять на ногах. Казалось, он вот-вот опрокинется вперед, и, наверное, так и произошло бы, если бы не трость. Перл попросила его надеть свой лучший костюм, и когда он вышел к ней, вид его выходного наряда вызвал у нее улыбку. Даже в его возрасте он прекрасно выглядел в костюме, с галстуком-бабочкой, повязанной слегка наискосок.
Перл уже обсуждала с ним этот сценарий несколько недель назад, и Говард посоветовал ей взять с собой доказательства родственных связей. У нее уже была копия свидетельства о рождении сына, а получить копию свидетельства о рождении внука оказалось проще простого. Узнав через частного детектива, которого она наняла, его домашний адрес, она позвонила в суд округа, где родился ее внук. Милая женщина, ответившая на звонок, выслала ей по почте форму, которую она заполнила и отправила обратно с чеком.
Через три недели пришло свидетельство о рождении. Открыв конверт, Перл изумленно уставилась на документ. Ее внук, Джозеф Аллан Арнесон, сын ее сына, Уильяма[2] Джона Арнесона. Она посчитала в обратном порядке: текущий год, тысяча девятьсот восемьдесят третий, минус дата рождения Джо, значит, ему двадцать два, почти двадцать три года. Он живет уже более двух десятилетий, а она ни разу не видела его. Что ж, скоро все изменится. Будучи оторванной от семьи на протяжении стольких лет, было приятно наконец получить подтверждение того, что у нее есть родные. В тот момент в руке она держала юридические документы, подтверждающие связь поколений, от матери к сыну, а затем от этого сына к его сыну, ее внуку. Тот факт, что она никогда не встречалась с Джо, не имел значения. Он был ее кровью, и она нуждалась в нем. Эгоистично? Возможно, немного, но она была слишком стара и слишком устала, чтобы зацикливаться на этом. Если мальчик не захочет идти с ней, это и будет ответом для нее, причем неутешительным, но попытаться стоит. С его отцом у нее ничего не вышло; возможно, внук окажется более открытым.
Когда Джо уверенно вошел в вестибюль с вещевым мешком, перекинутым через одно плечо, Перл поняла, что ее план сработал, все встало на свои места. Она заулыбалась до ушей при виде его, даже не заботясь о том, что со стороны может выглядеть ополоумевшей старушкой на ходунках. Она не была готова к тому, что он такой взрослый. Он мог бы сойти за человека гораздо старше своих лет. Джо был красивым мужчиной, внешне напоминавшим и ее мужа, и дядей по материнской линии. Были в нем и другие знакомые черты: походка, косая улыбка, которую он подарил ей в ответ, словно не знал, в какую игру играет, но с радостью согласился. И он совсем не походил на человека, которому место в психиатрической больнице, это уж точно.
Доктор Дженсен заговорил первым:
– Джо, я объяснял вашей бабушке, что сейчас неподходящее время прекращать лечение. Я чувствую – и, думаю, вы тоже, – что мы находимся на пороге прорыва. Если заверите ее, что вы в порядке, она может прийти завтра в часы посещений. Это даст нам всем время все обдумать.
Перл отодвинула ходунки и сделала шаг вперед.
– Иди сюда, ты, – сказала она Джо, протягивая руки. – Обними свою старую бабушку. – Джо подошел к ней и обнял, и она прошептала ему: – Давай свалим отсюда к черту. – Когда они отстранились друг от друга, он кивнул в знак согласия.
– Риск уйти сейчас, – продолжил доктор Дженсен, обращаясь к Говарду, словно тот имел право голоса, – заключается в том, что весь прогресс Джо может сойти на нет. Было бы очень жаль, после той тяжелой работы, которую он проделал на сеансах терапии. – Его тон был искренним, но Перл это не тронуло. Как, видимо, и парня.
Говард, сохранявший любезность, серьезно кивнул головой; обвисшая кожа под подбородком выдавала его возраст. Практически всегда Говард выглядел для нее таким же, как и раньше. Только просматривая старые фотографии, Перл была вынуждена признать, что время их обоих не пощадило. Иногда она не могла поверить, что годы так истерзали ее. По утрам она смотрелась в зеркало, удивляясь, как это она так постарела. К счастью, природа, украв ее былую красоту, одновременно подпортила и зрение – хоть какое-то благословение во всем этом процессе.
Перл прочистила горло:
– Думаю, Джо готов пойти на такой риск. Я права?
– Абсолютно. Я неделями хотел уйти отсюда. – Джо поправил мешок на спине – признак готовности. Перл была рада услышать, что голос его звучал твердо. Никаких колебаний, никакого нежелания идти против воли так называемого профессионала. Его отец всегда был немного слабым, слишком беспокоился о том, что подумают другие люди. Она уже определила, что Джо способен на решительные действия.
– Я думаю, это ошибка, – ответил доктор Дженсен уже громче. – И знаю, что родители мальчика согласятся со мной.
– Не мальчика, – возразил Джо. – По закону я совершеннолетний. Так что не им решать.
– Все собрал? – спросила Перл внука.
Казалось, много ли уместится в вещевом мешке, но откуда ей знать? Она всего лишь старуха, у которой за всю жизнь накопилось немало скарба. Молодые люди, только начинающие жить, еще не успели обременить себя большим количеством вещей, львиная доля которых и вовсе не нужна, а некоторые болезненно напоминают о прошлом.
Джо кивнул.
– Что ж, тогда нет нужды задерживаться. Пойдем, – последняя фраза была обращена к Говарду, который пожимал руку доктора, будто это был светский прием, а не спасательная операция. – Говард! – прозвучало как выговор, но старик привык к ее манерам и не возражал. Он был хорошим человеком.
Когда они подошли к входным дверям, женщина за стойкой регистрации крикнула:
– До свидания, Джо. Удачи!
– Спасибо. – Он не оглянулся. Открывание дверей сопровождалось вибрирующим звуком. Говард, джентльмен по натуре, придержал для Перл дверь, затем Джо сделал то же самое для Говарда, из уважения к его возрасту. Значит, у ее внука были хорошие манеры, а это всегда хорошо.
Пока они шли к стоянке, Джо громко вздохнул. Они уже почти дошли до машины, когда он остановился и поднял руку.
– Мне жаль вам об этом говорить, – сказал он, – но, по-моему, произошла какая-то ошибка.
Одинокая невидимая птица чирикнула вдалеке.
– М-м? – Перл прислонилась к машине, держа громоздкую сумочку на согнутой руке. – Ты что-то забыл?
– Нет, я… – Джо провел рукой по своим лохматым темным волосам. – Не знаю, почему вы назвали меня своим внуком, но, боюсь, это ошибка. Мне жаль это говорить, но я вам не родственник. Меня зовут Джо Арнесон.
Его признание позабавило Перл.
– Я знаю, как тебя зовут. Я тоже Арнесон. Перл Арнесон. Твой отец – мой сын.
– Мой отец? – прищурился Джо задумчиво.
– Твой отец – Билл Арнесон, не так ли?
– Да, так его зовут. – Вещевой мешок упал на тротуар. – Но, может, мы говорим о разных Билли Арнесонах? Мать моего отца умерла давным-давно. Еще до моего рождения.
– Хорошие новости, – сказала Перл, порывшись в своей большой сумочке. – Не такая уж она и мертвая. – Она достала два свидетельства о рождении, подтверждающие их общую родословную, и протянула ему. – Не удивлена, что он тебе так сказал. Билл всегда любил драматизировать.
«И праведно негодовать», – подумала она. Возможно, даже спустя десятки лет после случившегося он все еще вспоминает все ее проступки. Можно подумать, он был идеальным.
Джо потребовалась, казалось, целая вечность, чтобы прочитать свидетельства о рождении. Перл практически видела, как шевелятся шестеренки и колесики в его голове, пока парень пытался выстроить связь. Мать сына, сын сына, бабушка внука. Говард направился к машине, и Перл махнула рукой, разрешая ему сесть за руль. Стоять ему было трудно.
Джо поднял глаза и встретился с ней взглядом.
– Тогда почему он сказал, что вы умерли?
Перл помрачнела.
– Скажем так, мы поссорились. – Вокруг ее лица прожужжал комар, и она отмахнулась от него.
– Поссорились?
– Да. Я уверена, что ты очень любишь своего отца, но иногда он бывает таким занудой. Умеет держать обиду и все в таком духе. История очень интересная, могу рассказать попозже, когда вернемся домой. Хочешь убраться отсюда поскорее или нет?
– Конечно. – Джо передал ей бумаги обратно, и она сунула их в среднее отделение своей сумочки.
– И другого способа уехать отсюда у тебя нет. Поезда и автобусы здесь не ездят. – Перл оглядела стоянку, окруженную деревьями. Вся дорога сюда была сплошной пустошью. Один маленький поселок за другим, а между ними – фермерские поля и леса. – Полагаю, можно попробовать автостопом, но уже темнеет.
Джо приложил два пальца к подбородку – знакомая манера.
– Как вы вообще узнали, что я здесь? Отец сказал?
– Ха! – выплюнула Перл. – Не его заслуга. Я спасла твою задницу. Это все я. – Она указала на себя. – Это должно было случиться, говорю тебе. Я звонила к вам домой, в очередной раз пытаясь образумить твоего отца. Он упрямый человек, но я планировала в этот раз извиниться, чтобы задобрить его. – Это не было правдой, но служило ее целям. – Как выяснилось, его не было дома, но я мило побеседовала с твоей сестрой Линдой. Я даже не знала, что у меня есть внучка, представляешь! Но по телефону она показалась мне милой девушкой с очень хорошими манерами. – Перл ухмыльнулась. – И минуты не прошло, как она сказала мне всю правду. Что Билл с женой засунули тебя сюда. И за что? За несколько плохих снов? Я поверить не могла! Никто в нашей семье никогда не страдал от психических отклонений. Возмутительно! Тогда я придумала план, как тебя вызволить. Никто не станет так обращаться с моим внуком!
Перл ожидала, что Джо восхитится ее сообразительностью, тем, как она выследила его и приложила столько усилий, чтобы помочь ему. Похвалит за то, какую находчивость проявила. Выразит признательность за все ее усилия. Этого, конечно же, не последовало, но она порадовалась бы даже небольшой благодарности. Благодарность была бы очень кстати.
Вместо этого Джо сказал:
– Линда в порядке? Я не разговаривал с ней уже много недель.
Перл махнула рукой.
– В порядке. Может, сядешь уже в машину? Быстрее доберемся до моего дома. Оттуда позвонишь и сам с ней поговоришь.
– А по дороге не будет телефонной будки? Я бы позвонил.
– Нет, по дороге ничего такого нет, поверь мне. Просто сядь в машину. – Перл увидела сомнение в его глазах. – Пожалуйста, Джо? Темнеет, а у Говарда не лучшее зрение, так что правда лучше поехать. Мы два старика, которые и мухи не обидят. Не собираемся держать тебя против воли. Поедем к нам, а детали уладим позже, хорошо? – Вдалеке тишину нарушало лишь стрекотание насекомых. – Захочешь, можешь остаться на лето. Я как раз занимаюсь одним проектом, и помощь не помешает. Буду платить хорошо. – Перл попыталась прочитать выражение его лица. Не слишком ли рано она затронула идею остаться на лето?
– Поверить не могу, что у меня есть бабушка, о которой я не знал.
Так вот что не давало ему покоя.
– Да, уверена, для тебя это шок, – ответила Перл. – Полагаю, ты многого не знаешь о семье своего отца. Если поедешь со мной, я смогу показать много семейных фотографий. Фамильный дом в двух часах езды к северу отсюда, в очаровательном городке под названием Пулман. – Она натянуто улыбнулась ему. – Возможно, там ты многое для себя прояснишь. Это твоя история, часть того, кто ты есть.
Джо колебался. Отец никогда не упоминал город под названием Пулман, но опять же, отец всегда уклончиво отвечал на вопросы о своем детстве. Однажды Линда спросила, где он вырос, и он ответил: «В Захолустье, штат Висконсин». Тогда они посмеялись, но почему никто так и не добился ответа? Наверное, потому что чувствовали, что он не хочет об этом говорить.
Перл нетерпеливо постукивала ногой.
– Если удостоверение личности покажу, это поможет? – Она порылась в сумочке и протянула ему свои водительские права, пристально наблюдая за внуком, пока он читал.
Через минуту Джо вернул ей права со словами:
– Выглядят, как настоящие.
– Потому что они и есть настоящие. – Перл убрала документ в бумажник. – Знаю, все это чересчур. Мне очень жаль, но, чтобы ты знал, я не могу заставить тебя делать что-то против воли. Оставайся здесь или поехали со мной. Решай сам.
Джо поднял мешок на плечо. Перл явно делала успехи.
– Хорошо, поедем к вам. Но я не говорю, что останусь.
– Как хочешь, – спокойно ответила Перл. – Это будет целиком твой выбор. В конце концов, я же не могу заставить тебя остаться.
– Я хочу позвонить домой, как только приедем, чтобы родные знали, где я, – сказал Джо, будто это было его условие.
– Конечно. Я понимаю, ты не хочешь, чтобы они волновались. – Потянувшись вперед, она открыла заднюю дверь машины и жестом показала ему сесть. – Позвонишь сразу, как только приедем.