Идеальная совокупность. Том 2

© М. Ю. Макаров, 2024

© Оформление ООО «КнигИздат», 2024

Часть 2
Когда дела идут хуже некуда, в самом ближайшем будущем они пойдут ещё хуже

1

Дамоклов меч Клыча Март 2005 года – сентябрь 2007 года

Каждый день после освобождения Клыч проживал, как последний. Человек – скотина выносливая, привыкает ко всему, но даже сейчас, по прошествии двух с половиной лет, авторитета не покидало состояние щемящей тревоги.

Москва, которая, как известно, бьёт с носка, никак не могла определиться с его судьбой. Зашёл в тупик воровской суд.

Предъява законника Дато Боржомского в убийстве столичных мытарей предполагала безальтернативное наказание и обоснована была надлежаще.^[1]

За кореша Клыча впрягся Барон, славянский вор с Нижнего. От его веского слова отмахнуться москвичам, как от мухи, было нельзя.

Оправдываясь, Клыч покатил баллон на одного из своих парней, Зингера. Обвинил близкого в подставе. Будто это Гера высвистал из губернии мокрушника, а стрелки на Клыча перевел. Но чтобы так хидромудро обстряпать делюгу, у Зингера масла в тыкве не хватит. Жигана кто-то башковитый настропалил.

Таким продуманом виделся богатый острожский коммерс Катаев: ему живший по понятиям Клыч давно поперёк горла застрял. Но предъявить Катку было нечего.

И на понт его не взять, барыжил он не сам по себе, под крышей Севы Гашёного обретался. Гремевший некогда на полстраны вор Гашёный серьезно хворал, возможности его уварились, но на пенсион он покамест у братвы не просился. С ним считались и Дато, и Барон.

Загвоздка была в Зингере, тот стоял намертво: гадом буду, я не при делах! Правда, серьёзно с ним не базарили.

Разбор поставила на долгую паузу посадка Клыча. Воры ждали звонка, чтоб усадить Клыча с Зингером друг напротив дружки, дать каждому слово. Правилка не в пример ментовскому суду обязана быть равной для всех и справедливой.

Откинувшись, Клыч узнал, что Зингер умотал из Острога в неизвестном направлении. Якобы свинтил за бугор по чужой ксиве. То ли в Болгарию, где купил недвижку. То ли на еще более тёплый Кипр подался, куда вывел в офшор бабло.

Поиски результата не дали. Видать, глубоко забурился Гера.

Бегство оппонента пошло Клычу в актив жирным плюсом. Честные не бегают. Честные являются на толковище своими ногами в назначенный срок.

Пять лет назад Клыч и сам упорол косяк, не поехав на разборку под предлогом болезни. Дато моментально отправил за ним людей, велел приволочь за шкирку. Пиковый^[2] действовал по понятиям, тут возразить Барону было нечего.

Спесивые москвичи недооценили провинцию. Притащить строптивца на правёж не удалось. На хвост бойцам, повязавшим Клыча, упали фейсы. Оторваться не вышло. Белым днём на посту ГИБДД разгорелась настоящая – с автоматной пальбой – война. Одного хлопца менты завалили, второго задержали и упекли на пожизненное за убитого в перестрелке гаишника.

В связи с этими событиями у Дато обоснованно прорезался вопрос – не сука ли, часом, Клыч, раз за него цветные^[3] вписались?

Но Клыча приняли самого и влепили ему семерик строгача, который потом кассация скостила до пятёрки. Со ссученными у ментов обращение иное, деликатное. Пятёрку, её ведь на одной ноге не простоишь.

Вор, пораскинув мозгами, пришёл к выводу, что его посланцы сцапали Клыча, когда тот находился под колпаком фээсбэшников за свои проделки. Повидавшие жизнь люди не верят в совпадения, тем не менее они случаются и по форме иной раз напоминают фантастику.

В пользу Клыча свидетельствовала репутация. На круг у авторитета выходило двадцать три года отсидки. Почти полжизни! И статьи были, как на подбор, – грабёж, убийство, вымогательство, пересылка наркотических средств, хранение огнестрельного оружия. Далеко не каждый бродяга таким послужным списком похвастаться может. Первый срок за хулиганку подтверждал, что духовитым Володя был с малолетства.

Чалился он всегда достойно. Крайний раз его на дальняк загнали, в мордовскую глухомань. Выйти по УДО^[4] не срослось. Откинулся звонком. Ладно ещё без надзора.

Вопрос с разбором за старое, за убитых в канун миллениума мытарей, подвис, как острый меч над головой одного древнего грека – на тонюсеньком волоске.

В такой вот, мягко сказать, некомфортной обстановке и пришлось Клычу заново налаживать жизнь на воле. Начинать с нуля. Пока он тянул срок, все его темы утухли. Их прибрал к рукам Зингер на правах партнёра. Менеджером он оказался малоэффективным, зато не обижал себя, любимого.

Станция техобслуживания сдулась до заурядной гаражной шиномонтажки. Перед тем, как податься в бега, Зингер её продал. Претензий новому собственнику не выкатишь, он – добросовестный приобретатель, так сказала адвокат Панкратова, к которой Клыч адреснулся за консультацией. Римме Устиновне доверять можно: кабы не её бойцовский характер, последние три срока Клыча получились бы гораздо длиннее.

«Трапеза» – магазинчик продуктовый на Малеевке – зачах, не выдержав конкуренции с открытым поблизости супермаркетом.

Наливайка «Пани Моника» лишилась лицензии на торговлю крепким спиртным, а с одного пива – какой навар…

Скупка цветмета в мелких масштабах стала невыгодной. Ну, и так далее…

Но главная проблема была в безлюдье. Разумеется, Клыч не мечтал собрать бригаду – в уровень той, что ходила под ним в девяностых. Полтора десятка боксёров! Самый щуплый первый разряд имел! Да и не прокормить ему такую ораву кабанов, каждый из которых за обедом по пять котлет сжирает.

Но несколько верных ребятишек надобно иметь. Без пристяжи грозный некогда авторитет воспринимался в городе как обычный мужичонка. В годах, маленький, плешивый со лба, на висках и затылке – седой курчавый войлок. Свернутый набок шнобель уже не придавал свирепого выражения скуластой физии, а создавал имидж бедолаги, огребшего люлей в пьяной драке.

По старой памяти Клыч скатался на привокзальную площадь, там гужевались бомбилы.

Их бугор Копейкин, в неизменной вытертой кожанке с погончиками, сутулый, цепкий, как репей, оказался на месте.

Клыч зарядил ему в лоб вместо «здрасьте»:

– Ну, чё, Иваныч? По «штуке» с рыла в месяц?! Как раньше?! С меня – защита от любого беспредела!

Таксёр скривил и без того морщинистую мордочку – вылитый хорёк, – проскрипел:

– Володя, не в обиду. Раньше было раньше. Теперича другие времена. Держи по старой дружбе тыщу. Матпомощь, типа. И давай разойдемся краями.

– Давай-давай х*ем подавился! – жутко осклабился Клыч, харкнул под ноги бомбиле, а дружбанам копейкинским, полезшим было из соседних тачек наружу, приветственно помахал рукой. – Ни гвоздя, ни жезла, мужики!

Последним легальным источником дохода семейства Калачёвых остался салон красоты «Локон».

Трудно пришлось Ленке одной, однако ж умница не только сохранила бизнес, но и расшириться умудрилась. В штате салона теперь аж шесть мастеров. Хозяйка «Локона» барыню из себя не строит, выучилась на маникюршу, обзавелась персональной клиентурой из богатеньких дамочек.

Её заработка хватало, чтобы оплачивать коммуналку, заправлять тачку, себя содержать и ребенка.

А самое главное – подруга жизни дождалась сидельца. Клыч надеялся, что не только из-за страха перед его чугунным кулаком. При этом насчёт любови-моркови не обольщался. Жена на двадцать лет моложе, на полголовы выше, ноги от ушей, сиськи торчком, попёц – орехом. Вдобавок – натуральная блонда. Здоровую молодую бабу ублажать надо регулярно. А как это сделать, коли за весь срок ему только три длительных свиданки выпало?

Грязных слухов про благоверную по городу не каталось, и это уже хорошо. Выходит, сплетничать не о чем. При том, что кентов мало, а трепачей всегда – как грязи, и языки у них без костей.

Если и подгуливала Ленка для здоровья бабского, то с умом.

«Узнаю, завалю!» – скрежетнул коренными зубами Клыч, сатанея от плеснувшего в голову кипятка.

И на себя окрысился: «Гуманист херов!»

Много времени он уделял подросшему сыну. Спешил наверстать упущенное. А как не спешить? Из роддома его, в одеялко завёрнутого, не забирал, сидел. Когда мальчонка ходить-говорить начинал, тоже сидел. Какое счастье, оказывается, за руку вести сынка первый раз в первый класс! А потом – во второй класс, в третий…

Отвозил в школу, забирал из школы. Даже уроки с ним делал. Склоняя слова по падежам, добрым словом поминал училку русского из ВТК^[5], пичкавшую их, приблатнённых шнурков, знаниями.

Свой «крузак» Клыч продал, когда под судом был. Половина «бабок» ушла на оплату адвоката. Прейскурант у Риммы Устиновны конский, но никуда не денешься, её услуги того стоят. Другая часть была отложена на прожитие семьи, надолго остававшейся без добытчика.

Без колёс деловому человеку никак. Плюнув на понты, Клыч взял «Фольксваген Пассат» девяносто седьмого года с изрядным пробегом. И на него-то едва наскрёб деньжат.

В «фольксвагене» Клыч выискивал плюсы. Классика – раз! На дороге в потоке не теряется – два! Салон – практичная «тряпка» чёрного цвета, безо всякой гомосятины, безо всяких там вставок деревянных да алюминиевых. Хотя, конечно, корыто…

Каждодневные заботы отвлекали от тягостных мыслей про зависший над темечком меч.

Тасуя кандидатов для своей шараги, Клыч выбросил из колоды трефового вальта с погремухой Дихлофос. Прищурился оценивающе. Димон Помыкалов был зингеровский кадр, но Гера вроде как не должен был успеть его испортить. Пацан мало под ним ходил по причине того, что скоропалительно угорел. Выслуживаясь перед Катаевым (вот, вот она, связь!), Зингер по кой-то ляд замутил поджог сперва тачки, а потом дачи конкурента Катка по строительному бизнесу – Савелия. На этой заморочке Дихлофос и подсел на полтора года. Разбираться в нюансах Клычу было недосуг: собственных головняков выше крыши.

Две ходки в активе Димона, и он корчит из себя шибко блатного. Стальные фиксы, синие перстни, пальцы веером, сопли пузырём. Ботает по фене, как засиженный, в кармане – выкидуха^[6]. Клыч рассудил – нехай под рукой будет отморозок. Занятие по душе ему найдётся. Поощряя пацика, сказал, что тот на верном пути, шаг, другой, третий, и его можно будет назвать стремящимся^[7]. Дурашка растаял…

Дихлофос рекомендовал Белика, подельника по первой делюге, по дерзким уличным гоп-стопам^[8]. Они – два брата-акробата, оба с чубчиками по дебильной рэпперской моде, взрослеть не торопятся.

Белик молчалив, как Герасим, который Му-му утопил. Здоровья у него поболе, чем у дрищеватого Дихлофоса. В плечах косая сажень, кулаки, как пивные кружки. Бычара, короче!

Годного паренька в качестве бонуса преподнесла Ленка. Ну что за умница-баба!

Мальчик из богатенькой семьи встал на скользкую дорожку. Институт (а достиг уж третьего курса) бросил, со спортом завязал, набаловался юзать кокс и тусить по ночным клубам. От армии отмазал любящий папа. У чемпиона области по легкой атлетике медкомиссия выявила продольное плоскостопие третьей степени. Кто бы мог подумать?!

Родители чемпиона разбежались, пахан захороводил молодуху и укатил с ней в столицу.

Мамашка ходила к Ленке «на ногти». Копотливая процедура располагает к разговорам по душам, особенно когда по другую сторону стола человек, умеющий выслушать, посочувствовать и дать ценный совет.

Нужный совет клиентка получила.

– Мальчика надо занять полезным делом, Марина Вячеславовна. Права у него есть? Подруге в фирму нужен личный водитель.

Подруга была свободная, бездетная, аппетитная, упакованная, мальчик ожидаемо запал на неё. Через месяц они жили вместе.

В один из приездов подружайки в «Локон» Ленка познакомила её бойфренда с Клычом.

Авторитету по статусу положено иметь подвешенную метлу^[9]. Не был исключением и Клыч. В нужных случаях он умел обходиться без жаргона.

Разговор о тачках плавно перетёк в другое русло. Мальчика беспокоило несправедливое устройство жизни. Материала по означенной теме у Клыча хватило бы на докторскую диссертацию.

У мальчонки отвалилась нижняя челюсть. Многомудрый собеседник, познавший жизнь не по книжкам, его очаровал.

Парень собою видный, статный, личико, как с глянцевой открытки, волнистая русая шевелюра. Имя-фамилия внешности под стать, будто нарочно придуманные. Марк Ангорский!

Он-то и натолкнул нового знакомого на перспективную тему. Игральные автоматы! Мода на них взошла и заколосилась, когда Клыч строчил телогрейки в учреждении ЖХ-395/7. Зона в Потьме красная, не заблатуешь…

То, что автоматы – прибыльное дело, наглядно доказывал пример одного коммерса из местных, Жоры Сметанюка. На какой тачиле он раскатывает, каких он телок фалует! А ведь до недавних пор чмошник с хлеба на квас перебивался. Кормился с забегаловки «Магнат» на Эстакаде да ещё с парочки гадюшников.

Начали с самых примитивных автоматов-«столбиков».

Аляписто-яркий параллелепипед двухметрового роста с трёх сторон был оборудован лунками для пятирублевок и экранчиками. Процесс игры примитивен – бросишь монету, на экране замельтешат циферки. Имитируется бурная деятельность искусственного интеллекта, в результате которой на экране остановятся три цифры, якобы случайно сгенерированные. Если выпадают счастливые комбинации типа 111 или 777, автомат со звоном высыпает в металлический поддон пригоршню сверкающих пятачков. Удача сопровождается бодренькой музычкой. Просто, наглядно, с ветерком.

Причём «столбик» не жадничал. Восемьдесят процентов денег он возвращал. Иначе людишки быстро разочаруются. Играли работяги в основном да пенсы. Разменяют сотку на пятаки и всё, что сыплется в лоток, закидывают обратно в аппарат, пока не продуют наличность.

Каждый такой аппарат стабильно приносил владельцу по тридцать «штук» в месяц.

Понадобился стартовый капитал. Один «столбик» тянул на полтораста тысяч. Меньше десяти приобретать было неразумно. Пришлось поскрести по сусекам. Крепко помог папанька Ангорского, одолживший кругленькую сумму.

Каждому из компаньонов нашлось занятие по профилю.

Лицензию выправлял Марк, камээсу^[10] сподручней было найти ходы в Минспорте.

Клыч обеспечивал «крышу», попутно решая вопросы с арендой. «Столбики» распихали по магазинам, оккупировав в каждом по квадратному метру полезной площади.

Братва снисходительно отнеслась к затее авторитета.

Дихлофос с Беликом гоняли жульё, пытавшееся опустить новаторство их артели на деньги. Самым невинным финтом у гопников был просверленный пятачок с веревочкой. Фокус-покус не работал, но веревочки отрывались и застревали в механизме, сбивали настройки. Реальный ущерб приносили отморозки, жалившие аппараты электрошокерами. Разряд заставлял монеты ссыпаться в приемник. Одного такого умельца Дихлофос с Беликом отправили на койку в нейротравму.

Марк Ангорский собирал выручку. Клыч дербанил её по справедливости на неравные доли. Ленка вела бухгалтерию. Черновую, разумеется.

Когда поднялись на ступеньку выше, купили «Ромашку», этот автомат принимал монетки с пяти сторон и имел функцию размена денег. В удачный день «Ромашка» зарабатывала больше, чем «столбик» за месяц. Правда, и стоила втрое дороже.

Следующим этапом бизнеса стал игровой салон. В самом деле, сколько можно по чужим углам скитаться? Первый зальчик разместили в полуподвале с «Локоном» по соседству. Забубенили там ремонт силами трудолюбивых таджиков. Из соображений экономии Дихлофосу с Беликом пришлось попахать подсобниками.

Бум игорки в городе пришёлся на лето 2006 года. Залы открывались один за другим. Где-то «однорукие бандиты» вытесняли «лежащие на боку» магазинчики, где-то заведеньице из двух-трёх аппаратов вдруг стремительно разрасталось до нескольких десятков и обзаводилось винным баром.

Автоматы пошли другого поколения. Скучные монохромные экранчики сменились яркими дисплеями, появились кнопки управления ставками, лунки заменил купюроприемник. Пятачками теперь лудоману^[11] не отделаться. Игра пошла по-крупному.

На день сегодняшний Клыч через подставных лиц владел сетью салонов. Конкуренцию ему составлял Сметанюк. Много выгодных локаций перехватил собака.

Окоротить бы его, но партнёром к жирдяю приклеился Олежка Рожнов, который после переезда Катаева в столицу остался без кормушки.

Рог уже забыл, что когда-то ходил под Клычом. Держал себя, как ровня. И не дашь ему леща, как раньше. Ответит, падла, бойцов у него поболе.

Чередой бежали вольные денёчки, ширилась, росла проталина между посадками. Вот она достигла рекордных размеров… За всю свою сознательную жизнь гр-н Калачев В.Д. не гулял столько без конвоя. Два с половиной года!

Событий множество, язык устанет пересказывать. Из неприятных – проблемы со здоровьем. Замучила изжога, после еды под ложечкой возникала сверлящая боль. То давала о себе знать лагерная баланда. Жена отвела Клыча в больничку. Пройдя через эндоскопию, биопсию и ещё кучу всяких «псий», потратив уйму денег, он узнал, что у него хронический гастрит, грозящий язвой желудка. Дал себя уговорить ехать в санаторий в Кисловодск. Там две недели пил противную, воняющую сероводородом водицу, питался за диетическим столом с ворчливыми стариками. Отдушину нашел в прогулках по огромному живописному парку.

Наслаждаясь красотами, размечтался – переехать бы сюда с семьёй. Жить в своё удовольствие вдали от стрелок, тёрок и разборок. С кривой ухмылкой спохватывался – кому он тут на хрен нужен.

Леченье пошло на пользу. Для закрепления результата эскулапами велено глотать пилюли, избегать жирного и острого, воздерживаться от спиртного.

С первых доходов от игорки Клыч начал засылать доляху Барону в Нижний. Постепенно месячный транш достиг двадцатки зеленью. Вор принимал подгон, как должное.

В сентябре при личной встрече он поднял стрёмную тему. Спрос на оружие оставался высоким.

– Я же, Веня, спалился на железе, – Клыч втянул голову в плечи, без шеи становясь похожим на краба, почуявшего опасность.

– Будь умнее, и не спалишься! – законник взором, как шабером^[12], насквозь проткнул толстый хитиновый панцирь.

Отказ не предполагался, тогда как мысли, куда адреснуться по заданной теме, отсутствовали напрочь.

2

20 сентября 2007 года Четверг

Клыч попросил жену отвезти сегодня ребёнка в школу. Сам он собирался выдать несколько важных звонков, договориться о встречах, и по возможности с утра пораньше пересечься с одним человечком на нейтрале. Созревшему сценарию обязан был бессонной ночи.

Оставшись один, Клыч прошлёпал на кухню, включил навороченную, со стальной отделкой кофемашину. Надежды на чашку крепкого эспрессо возлагались соответственно ее внушительному объему.

Первый звонок предназначался самому проблемному челу из списка, но именно этот разговор и сулил результат. Сто пудов вскочит вопрос о взаимной услуге: о какой – к гадалке ходить не надо. Марафет^[13], будь он неладен…

Клыч набирался духу. Оттачивал приветственную фразу, она не должна содержать и намёка на то, что у него крупные заморочки. Иначе тариф моменталом взлетит до потолка.

Повод для оттяжки разговора авторитет нашёл в начавшейся по телику «Контрольной закупке». Давно подсел на эту передачу. Импонировал ведущий – пластичный чернявый парень, преждевременно облысевший со лба. Его вкрадчивому голосу, масленому взгляду и природному обаянию позавидовал бы квалифицированный фармазон^[14].

На самом интересном запел домофон. Не узнав, каких изготовителей сметаны надобно остерегаться, Клыч поспешил к входной двери. Подумал – Ленка снова забыла зонт или ключи.

В серо-голубой мути экранчика кривлялась какая-то растрёпанная тётка. Видать, ошиблась адресом. С утра глаза налила лахудра…

– Кто? – вопросил недовольно.

– Вовчик! Это я, Вовчик! – рыдающе отозвалась тётка.

Клыч поспешил выжать кнопку открывания замка. Так его называл один человек – сестрёнка.

Дожидаясь, запахнул махровый халат, надетый на голое тело. Потуже затянул пояс. Гадал, что стряслось. Любашка по ерунде блажить не станет.

На весь просторный подъезд «сталинки» летел вой. Так воют по покойнику.

– Ари-инку изнаси-иловали! У-у-у! – шагнув через порог, женщина кулем повалилась на Клыча.

Едва успел её подхватить. Маленькая, а за счет широкой кости и массивного крупа – тяжёлая.

Их, калачёвская порода – скуластая, нос приплюснут, раскосые глаза черны, как уголь-антрацит. «Татарчата!» – дразнили обоих в детдоме.

Ни разу не красавица Любаша. Вдобавок родинка на нижней губе с годами разрослась в коричневую замшевую блямбу, на ней – жёсткие волоски.

Сестренке не везло по жизни. Мужа себе нашла полного мудака. Ни украсть ни покараулить! В тридцатник спился, забомжевал и сдох в канаве.

Много лет Любка валтузила в заводской столовой посудомойкой. Когда сократили, устроилась техничкой в интернат для детей, отстающих в развитии.

Клыч звал её в свой салон на Чехова. Нормальные деньги, от дома – два шага! Отказалась Люба под предлогом, дескать, трудоустройство неофициальное будет. На деле стыдилась обналичить родственную связь с отъявленным рецидивистом, персонажем криминальной хроники. Пеклась о добром имени дочки. Умница Аришка шла на медаль, побеждала на олимпиадах, стихи писала и прозу, мечтала о журфаке МГУ.

Души не чаявший в племяшке Калачев, поднимая тост за её шестнадцать годков, провозгласил: «Учёбу оплачу без «бэ»!»

Летом он пристроил-таки сестру на больничном комплексе лифтёршой. Все почище, чем в «школе дураков» тряпкой вазюкать по половицам.

Минут пять или больше Клыч не мог добиться толков. Любаха истерила.

– Водички?

– Да! Да! – отчаянно затрясла головой, соглашаясь.

Налил в стакан из фильтра-кувшина. Хлебнула, запротестовала.

– Хо…Холодной!

Открыл кран на полную, ждал, когда стечёт.

– Пей!

Люба клацала зубами о тонкое стекло, горько всхлипывала. Для более-менее связной картины уйму наводящих вопросов пришлось задать.

Вкратце, если Клыч, конечно, все правильно понял, стряслось такое.

Накануне вечером Аришка ходила к репетитору. С занятий возвращалась после восьми. Уже стемнело, но район-то свой, все под боком. Репетиторша, училка на пенсии, живёт со школой в соседнем доме. Дорогу перейти – и вот она, обшарпанная двухэтажка, в которой Люба с дочкой обитают. Такими хибарами, как ихняя, целый квартал застроен. По родному колеру старожилы кличут их «жёлтыми домами», хотя многие за полвека существования в другие цвета перекрашены.

За Аришкой увязался незнакомый мужик, она заметила и прибавила шагу. Ускорился и он. Догнал у самого подъезда. Одной рукой за капюшон схватил, а второй зажал рот. На руках у него белые тряпичные перчатки были.

– Ну, почему, почему никого из соседей на улице не оказалося?! – в случившемся Любка готова была винить всех и вся. – Семёныч завсегда свою Берту об эту пору выгуливает… Где он был?!

Мужик пригрозил: «Убью», Аришка испугалась до смерти. А как не испугаться ребёнку? Мужик натянул ей шапку на глаза, чтоб, значит, морду его поганую не разглядела, и за капюшон потащил, поволок к котельной.

– Ну, ты знаешь, во дворах!

Клыч кивнул: знаю. Знал он и укромный куток за «трубой». Очень подходящий для распития напитков, к тому же сквозной, выходит на улицу Летнюю.

Там мужик… В этом месте заревевшую, как белугу, Любу опять пришлось утешать.

Мужик начал издеваться над девочкой. Заставил сосать его «дрын», от которого несло тухлятиной. Аришку затошнило. Потом стащил с неё джинсы и трусы. Лазал ручищей «там»…

У Клыча захолонуло сердце, он обнял сестру, пытаясь облегчить материнские страдания.

На лапанье педрила не остановился. Приказал встать «раком».

Как она, бедняжка, поняла такое слово? Клыч спрессовал виски ладонями.

Мразота взялся насиловать по-взрослому. Аришке было очень больно, она плакала. Продолжалось мучение долго, пока мужик не затрясся, как припадочный…

– Спустил прямо «туда»! – блямба-родинка оттянула нижнюю губу Любашки, открыв зубы – на загляденье (и на удивленье) ровненькие и блестящие.

Завершив своё паскудство, насильник велел девочке одеваться. Отряхнул её одежду от грязи – с понтом заботливый – и отпустил. Сам свалил по-бырому в сторону частного сектора. Аришка похромала домой. Доковыляв, заперлась в квартире на все замки, забилась в угол и сидела там на полу, скулила в потёмках. Ждала, когда мать со смены вернётся.

– Я пришла, а дверь изнутри закры-ытая! Я все кулаки отби-ила…

Узнав, что случилось, ополоумевшая Любка метнулась к соседям. Семёныч, отставной прапорюга, не тратя времени, позвонил по «02» и побежал с овчаркой прочёсывать дворы.

Ищи ветра, покривился Клыч.

Понаехало милиции. Любу с дочкой увезли на Ворошилова. Всю ночь с Аришки там снимали показания. Составляли фоторобот. Раскладывали перед ней карточки «мохнатых воров»^[15]. Прервались, чтобы свозить на комплекс к медэксперту, которого подняли с постели.

– Сменщица в коридоре насела. Зачем да зачем приехали?! Теперь растрындит… Ославит девчонку…

Уже под утро их повезли в прокуратуру, к главному по фамилии Кораблёв. Этот хотел из первых уст услышать приметы маньяка.

– И какие они?! – Клыч сузил глаза.

Становой приметой была красная куртка с чёрными вставками на груди и рукавах. А ещё насильник вроде бы шепелявил.

Клыч загрузился. На ментов надежды нету. Они мышей не ловят. На простой народ им насрать.

Кораблёва авторитет, разумеется, помнил. Зелёным пацаном тот шил ему дело по «двести двадцать восьмой». Наркобарона из честного бродяги мастрячил по заказу ФСБ. А теперь, по ходу, он прокуратурой рулит? Шустёр! Видать, лапу имеет волосатую.

Заметив, что Любка натоптала в прихожей, хозяин на полуслове прервал разговор, сходил в кладовку за шваброй и тщательно подтёр пол. Затем старательно вымыл руки с антибактериальным мылом. В последнее время пунктик чистоты у Клыча прогрессировал, и он ничего не мог с собой поделать.

Отревевшись, сестра обмякла. Превратилась в тряпичную куклу.

– Тебе в вечернюю, Любаш?

– К двена-адцати, – севшие связки выдали трудное сипенье.

– Отпросись.

– А кто работать будет?

– Найдут. Давай-ка я тебя, малая, домой подкину. Сполоснись, переоденься, поваляйся. Может, уснешь.

План действий вызревал, как всегда, исподволь.

3

20 сентября 2007 года Четверг

Своих ассистентов Клыч дёрнул в игровой салон «Страйк». Там у него было типа офиса.

Салон занимал первый этаж кирпичной «вставки» между грязно-голубенькими панельными девятиэтажками, угол Чехова и Зои Космодемьянской.

Панельки эти на закате советской власти возводил стройбат, «дикая дивизия» по-народному. Альтернативное название в/ч объяснялось доминированием в ней представителей среднеазиатских и закавказских республик.

Качество жилья было на букву «гэ». Въехав, жильцы предъявили множество претензий, от банальных – межкомнатные двери криво повешены и не закрываются, а сквозь щели оконных рам ветер гуляет, до анекдотических – типа стального лома, приваренного к батарее центрального отопления вместо трубы с диаметром «три четверти»^[16].

Вишенкой на торте значилась история про одного работягу, ударника коммунистического труда, получившего после многолетнего стояния в очереди ордер на трёхкомнатную квартиру. Счастливец с женой как на крыльях прилетели в адрес, где обнаружили, что комнат в их новом жилище всего две. На третью никакого намёка. Обескураженный работяга пошел по инстанциям. Его, понятное дело, отфутболивали, но случай был не такой, чтобы утереться, и правдоискатель в итоге пробился в кабинет, хозяин которого был компетентен решать управленческие вопросы. Сообща они принялись ползать с карандашом по плану квартиры. Вот в коридоре обозначен дверной проём, за ним – комната площадью девять квадратов. Но гражданин клялся и божился, что в наличии её нет. Чтобы познать объективную истину, хозяин начальственного кабинета распорядился подать к подъезду служебный автомобиль ГАЗ-24 «Волга». На нём они с комфортом прикатили к новостройке. Соответствующая стена и впрямь оказалась заштукатуренной и поклеенной обоями с унылым растительным орнаментом. Зампредисполкома принял волевое решение. Ломаем! Обои содраны, известковая штукатурка наскоро счищена шпателем. Выясняется, что проём двери заложен красным кирпичом. Разобрали кладку, а там… Мама дорогая! Помещение доверху забито строительным мусором. Его туда натащили смышлёные абреки в расчёте вынести на лицу потом. Но, как известно, синоним к слову «потом» – «никогда». Когда припёр срок сдачи объекта, джигиты не придумали ничего лучше, как замуровать комнатейку. При приёмке дома этот недостаток (как и многие другие) комиссия прошляпила. Так и пришлось бедолаге пять «камазов» мусора вывезти, прежде чем запускать через порог новой квартиры кошку на счастье. Причём вывозить довелось в темпе вальса, потому как из занимаемой однушки семейство ударника комтруда гнал молодой специалист, получивший на неё ордер.

Лоховские страдания Клычу по барабану. У него свои гонки.

Он приехал первым, по дороге забросив домой уревевшуюся до потери голоса сестру.

На улице белый день, солнышко после недели дождей проклюнулось, слепя глаза, засверкало в бескрайних лужах, а в салоне царила таинственная полутьма. Мировой опыт казино учит – окна должны быть задраены наглухо, в зале нет места настенным часам. В идеале игроки должны потерять счёт времени.

Охранник при виде хозяина резво подхватился со стула. Озвучил почтительное «здрасьте», клешню для рукопожатия не протянул. Одет пристойно, штаны, правда, мятые. Зато морда бритая и не заспанная. Бдит! Дрессура дает результаты.

– Руслана, привет. Как жизнь? – с улыбкой Клыч обратился к администратору, миловидной девушке в бордовой юбке по колено и белой блузке с отложным воротником.

– Доброе утро, Владимир Дементьевич. Всё спокойно.

– Умничка.

В «Страйке» строгие порядки. Сюда не пускают со спиртным. Тут запрещено курить. Также не поощряются зеваки. Нет гопников, которые блондятся по залу и докучают игроков премудрыми советами. Правило в салоне простое – продул, иди, работай, заработаешь, придёшь еще, мы тебе рады.

Час ранний, поэтому людей в заведении раз, два и обчелся.

Студент-прогульщик жмёт на кнопки в надежде срубить на пивасик.

Пенсионерка в старомодной кокетливой шляпке исполняет персональную программу. Гладит автомат, нашептывает ему «на ушко» комплименты. Расправляет сотенную купюру, вставляет лицевой стороной вверх. На клавиши нажимает нежно, знает старая секрет, согласно которому автомат аккуратному игроку отвечает взаимностью.

Кабинет невелик, без окна, но удобен и уютен, даже диванчик для отдыха имеется. Важное достоинство помещения, в котором хранится выручка, – усиленная дверь. Также она обеспечивает звукоизоляцию.

Имиджа ради пришлось раскошелиться на стильную офисную мебель. Жена насоветовала заказать её в «ИКЕА».

Постучав (смотри-ка, и этих обалдуев приучил к хорошим манерам), толкаясь локтями, ввалились ассистенты. Со дня знакомства они повзрослели, заматерели.