Что будет дальше? Искусство превращать истории в сценарии

Еще упражнения

Возвращаясь к тому, что вы записали в прошлом разделе. Просмотрите написанное. Углубитесь в этот текст. Посмотрите, в чем его Основа. Теперь сами станьте героем, перейдя от первого лица к третьему. И поддайте огоньку. Измените контекст. Повысьте ставки. Вместо продуктового магазина отправляйтесь на борт звездолета, в зону вооруженного конфликта, в казино. Если ехали отправить письмо, пусть ваш персонаж отправится на поиски Ковчега, Святого Грааля, спрятанного клада, потерянной любви. Экспериментируйте. Привыкайте играть с Основой. Повертите ее в руках. Понюхайте.

Если не можете поиграть, как только записали, дождитесь другого момента. Если хотите, воспользуйтесь примерами из моей поездки в колледж. Подумайте о детстве и о том, как проходит жизнь; о том, кем мы отчаянно пытаемся казаться в глазах других, хотя этот образ не соответствует действительности. Подумайте, каково оспаривать противоположное мнение. Покрутите эту мысль. Какая история у вас получится? Какие вопросы она затрагивает?

В самом начале мы сказали, что разница между обычным и драматичным моментами заключается в том, что в драме есть некий смысл. Безусловно, чем больше мы присматриваемся даже к самым обычным мгновениям жизни, тем больше смысла в них обнаруживаем, – точно так же глаз иллюстратора улавливает простой ящик на столбе. Возможно, в конечном счете окажется, что обыденных моментов не существует вовсе. Смысл есть во всем. Если судить так, все в этом мире являет собой Основу. Однако то, что именно вы замечаете, вертите так и сяк в руках, а потом суете в карман – на будущее, – зависит только от вас.

Исследование (искусство собирательства)

Хотя в основном мы собираем Основу, наткнувшись на что-то интересное в повседневной жизни – например, когда совсем рядом происходят катастрофические события, с которыми мы сталкиваемся нос к носу, – нет абсолютно ничего зазорного в том, чтобы организовать условия для охоты на Основу. Самым очевидным примером являются путевые заметки. Автор путевых очерков, никогда не бывавший в местах, о которых пишет, вряд ли сможет создать полезный и убедительный текст. Но такой автор и не ждет, когда представится подходящая возможность. Он бронирует билет на самолет и пакует сумку. Заметив, что Основа не бросается вам под ноги или что вы стали настолько невосприимчивы к происходящему вокруг, что уже не можете разглядеть ее при всем желании, сделайте что-нибудь.

Если за вами стоит продюсерская или радиовещательная компания, вам повезло, но если нет – испытайте свою удачу. Как уже было сказано ранее, вы удивитесь, насколько люди готовы помочь писателям. Все дело в том, что мы можем поведать миру их истории, с нашей помощью их услышат. Впрочем, существует множество общедоступных ситуаций, полных возможностей для сбора Основы. Станьте волонтером. Займитесь благотворительностью. Поговорите с соседями. Путешествуйте. Одна моя знакомая писательница как-то целое лето проработала в Королевском обществе защиты птиц, водя школьников по птичьему заповеднику. В ее новом молодежном романе фигурируют лебеди, и он уже стоит на полках книжных магазинов.

В ходе таких исследований можно заполучить материал совершенно иного рода.

Хотелось бы надеяться, что вы соберете много анекдотических примеров. Так, например, я знаю, что бригада скорой помощи может на безумной скорости нестись по улице, спокойно обсуждая при этом, кто что наденет вечером. Я знаю, что хирурги травят байки, разрезая человека. И знаю, что солдаты не хотят, чтобы их дочери выходили за военных.

Также вы поймете, каково выполнять такую работу, что значит принадлежать к этому миру. А значит, будете писать убедительно, в соответствии с законами и традициями той или иной области. Отчасти это подразумевает знание фактов, например как делать рентген, – подобные вещи надо описывать правильно. Однако эти детали являются частью куда более глубокой структуры текста, они вплетены в мир повествования и так или иначе диктуют, кто что должен говорить и делать в этом мире.

Помню, как вернулся домой после того, как провел целый день с полицией Восточного Лондона. Десять часов мы переезжали с одного неприятного места на другое. Мы видели жуткие вещи, встречали ужасных людей. Сидя в электричке по дороге домой, я размышлял о мрачности мира в целом и осознал, как подобный опыт может извратить психологию человека, его восприятие мира. Захватившее меня раздражение при виде пассажиров, столпившихся у входа в вагон, идеально воплотилось в сердитом ворчании очередного придуманного мной разочаровавшегося в жизни копа.

По своему опыту могу сказать, что начинать всегда неловко – чувствуешь себя каким-то литературным придатком, но потом проходит время, и ты становишься частью команды. Я мастерски открываю упаковки шприцев. Мне доводилось присматривать за потенциальным свидетелем. Я помогал вправить бедро и однажды поддерживал голову умирающего, чтобы в последние минуты жизни он мог свободно дышать.

Если вам повезет, вы по-настоящему вникните в происходящее. Когда полицейский за рулем автомобиля притормозил возле входа в участок, повернулся к своим коллегам и сказал: «Погнали», – я внезапно осознал разницу между распитием чая вместе с дружелюбным сержантом и миром, где незнакомые люди мрачно поглядывают на тебя, проходя мимо. Ранее в тот день мы стояли на унылой парковке. На дворе смеркалось, а еще предстояло найти подозреваемого в краже со взломом. Но совсем рядом, в домах, обсуждали планы на праздники. Это мощное ощущение мира внутри и мира снаружи предоставило достаточно материала для целого эпизода сериала «Чисто английское убийство». Три секунды наблюдения порождают Основу для видео продолжительностью час, и это изумительный момент.

Если у вас уже есть материал и вы заняты написанием текста на его основе, все же может возникнуть необходимость заполнить пробелы, обогатить характеры персонажей или добавить объема сюжету.

Когда я писал сценарий для трехсерийной программы про армейскую жизнь по заказу BBC, то провел много вечеров за разговорами с семьями военных. Во время подготовки проекта о взыскании долгов я был стажером у коллекторов на улицах Ливерпуля. Необходимость написать судебного адвоката предоставила мне идеальный предлог пообедать с настоящим представителем этой профессии.

Все это значит, что нельзя просто вытягивать Основу из уже обработанных источников – газет, фокус-групп или существующих программ. Напротив, вы должны уметь представить свежий взгляд, новые подробности и оригинальные моменты, ярко изобразив их с опорой на собственный опыт. Это будет заметно.

Впрочем, это не лишает ценности чтение. Что угодно можно преподнести свежо, если вы каким-то образом связаны с Основой. Шекспир писал, во многом опираясь на тексты Холиншеда, Плутарха и других. «Кориолан» мало отличается от хроник Плутарха в том, что касается исторических подробностей, однако ритм, идеи, поэзия и смысл, который обрели факты этих хроник, определенно принадлежат Шекспиру.

В процессе написания сценария к фильму, затрагивавшему некоторые аспекты Холокоста, я прочел много книг и даже поговорил с теми, кто его пережил, и с теми, кто в нем виновен. У нас было много Основы, но все же она не была «нашей». То был документальный материал, который можно было использовать или не использовать в тот или иной момент в зависимости от контекста повествования. Если же мы хотели написать свою историю, если режиссер собирался ставить фильм по ней, надо было задаться серьезными вопросами о самих себе и о людях вокруг. Надо было выйти из зоны комфорта. Посещение концентрационного лагеря Заксенхаузен совсем рядом с Берлином лишило нас дара речи. Многое там сильно повлияло на нас, в том числе коллекция фотографий довоенного быта узников. Мы видели бесчисленное множество полосатых роб, изнуренных лиц с ввалившимися глазами, но эти снимки были другими: с них смотрели улыбающиеся отцы с детьми; жены, ведущие хозяйство; пекари; банкиры; художники и кузнецы. Они уничтожали анестезию дегуманизации, и истинные ужасы совершенного преступления выступали на первый план. Эти люди были нами. Туман истории развеялся, продемонстрировав наши собственные лица на фотоснимках, запечатлевших дни рождения, гордых владельцев магазинов на фоне своих детищ, невинные улыбки детей в надежных объятиях матерей.

Мы использовали это в картине. Главный герой рассматривал несколько простых семейных фотографий. Этот момент стал одним из самых мощных в фильме – я по-прежнему практически не могу его смотреть. Также мы использовали само безмолвие – то, что есть вопросы, на которые у нас может не быть ответа. Но выяснить это можно было, только изо всех сил пытаясь постичь всю сложность человеческого поведения, самые тайные его уголки, пределы. Для меня немыслимо было уже то, насколько организованным было убийство. И люди безо всякого сомнения выполняли приказ. Как можно примирить непримиримое? Может, и никак. Центральной темой фильма стало подвешенное состояние «незнания», что позволило избежать удобных и лаконичных выводов в конце.

Допустим, мы бы набрели на все это с помощью теории, благодаря книгам, но в этом случае интенсивность и в определенном смысле сложность вопроса показались бы искусственными, заимствованными, а значит, слабыми. Зато, позволив себе больше узнать об этом вопросе, проникнуться им, ощутить беспокойство, мы обрели свою Основу для нарратива. И, разумеется, этого не произошло бы, не начни мы искать.

Специальные поездки в исследовательских целях зачастую предоставляют обильную Основу для проекта, над которым вы работаете, даже больше чем нужно. Одна из причин отправиться, скажем, в полицейский участок – собрать материал для будущих эпизодов сериала или что вы там пишете. Однако если вы будете внимательны – а преимущество таких мероприятий состоит в том, что они естественным образом обостряют бдительность, – то в итоге вы можете насобирать воз и маленькую тележку Основы, которой хватит для детективного романа, который вы, быть может, напишете только через пару лет, а может, и вовсе для произведения иного жанра. Хорошая Основа может скрываться десятилетиями, а потом выпрыгнет из-за угла и потребует написать историю. У нее нет срока годности.

Впрочем, даже если никуда не ездить специально, нельзя сбрасывать со счетов обилие Основы, которую приносит повседневность, – хотя, возможно, придется заглянуть за тонкую завесу привычного быта, чтобы на мгновение увидеть бурлящий вихрь тревоги и невроза. Будучи по натуре примером сдержанности, однажды я столкнулся с проблемой, когда потребовалось написать нетерпеливого персонажа. И тогда я присмотрелся к нему. Что из себя представлял этот герой, который закатывал глаза, когда компьютер зависал на десять секунд, который приходил в отчаяние, столкнувшись с нерешительным человеком, позвонившим, чтобы назначить встречу, и полчаса проговорившим ни о чем? Потом я уронил молоко, пока готовил кофе, поскользнулся на нем, пытаясь дотянуться до бумажных полотенец, и разбрызгал остаток упаковки по обоям, после чего довольно много узнал не только о нетерпении, но и о самообмане.

Вы можете щеголять тем, какой вы прекрасный человек, вот только писательство требует чуточку честности. Здесь мы ставим себя под удар. Поэтому большинство знакомых мне сценаристов на самом деле вовсе не считают себя прекрасными людьми. Они слишком остро замечают все свои слабости и недостатки, чтобы задирать нос. А поделившись ими с миром, большинство из них просто хочет спрятаться подальше, пока вся шумиха не утихнет.

Можно сидеть рядом с парамедиками, посещать памятники и читать книги. Но Основа становится Основой, только когда она поет в вашей душе, когда вы узнаете не только что-то о материале, но и о самом себе. В отсутствие исследовательских поездок в дальние страны периодически прогуливайтесь по просторам собственного разума. Распахните закрытые двери. Изучите подвал. Откройте пару коробок на чердаке. Вы удивитесь (если не придете в ужас), увидев, что там.

Адаптация – и другие вопросы

Адаптация книги или пьесы – достаточно важный вопрос для текста первоисточника. Что касается Основы, вопрос вот в чем: как сделать ее своей, не превратив во что-то еще?

Я руководствуюсь двумя простыми принципами, которые, как выяснилось, периодически весьма полезны:

1. Я адаптирую только те книги, какие хотел бы написать сам. Этому я научился через личный опыт (иногда горький). Книга должна быть близка вам, а вы – ей. Она должна говорить за вас, потому что вы будете говорить за нее. Если вам хорошо платят, ладно, беритесь за книгу, которая вам не нравится, но держитесь!

2. Можно поиграть с повествованием, героями, временными рамками и формой, но всегда уважайте Основу. Ваша работа – не переписать, а воссоздать книгу в другой среде. Можно проявить смелость, но суть должна остаться неизменной. Адаптация должна говорить о том же, о чем и оригинал. Возможно, потребуется кое-что доработать, а что-то – серьезно перестроить, но в итоге вы должны прийти к тому же смыслу, которым наполнено оригинальное произведение. Адаптация должна вызывать те же чувства, иметь ту же тональность и оказывать то же воздействие на зрителя, как и первоисточник.

Как следствие, вы должны установить максимально прочную связь с Основой – такую, будто вы сами нашли ее. Если Основы больше, чем вы в состоянии вместить в 90-минутный сценарий, найдите ту, которая подходит именно вам. Возможно, потребуется обсудить этот вопрос с теми, кто поручил вам заказ, либо с автором, а может, с обоими, но честное мнение о том, как вы видите материал, сэкономит вам море времени, которое впоследствии тратится на возвращение к первоначальному варианту, переписывание и споры.

Недавно ко мне обратилась одна писательница / преподавательница насчет написанной ею научной работы об адаптации, в создании которой я участвовал. Выбрав сцены, которые, по ее мнению, являлись ключевыми для фильма, и выделив в них так называемый «теневой сценарий», она была поражена тем, что в книге их и вовсе не было. Разумеется, мы сделали это, чтобы отдать должное Основе, смыслу, а не внешней форме. Нам пришлось изменить внешнюю форму, чтобы приблизиться к Основе. Наше сознание оставалось незамутненным, и, что, пожалуй, еще важнее, автор оригинала была довольна.

Алхимия основы

Итак, мы знаем, что такое Основа. И знаем, как найти ее, как распознать, когда находим. Могут пройти часы. Могут пройти дни. А потом что-то происходит. Мы что-то видим. Или слышим, или чувствуем. Важно то, что мы это переживаем. И внезапно сердце начинает биться быстрее, нас переполняет энергия, желание заглянуть дальше, копнуть глубже и рассказать о своей находке. В этот момент в нашей душе происходит нечто странное. Привычные границы наших собственных потребностей, забот, надежд и тревог переходят в совершенно иную, универсальную плоскость. Они не подавляются, не забываются, не отвергаются. Совсем наоборот. Они исследуются. Подобно лесному надоеде, в руках которого меняется обрубок старого дерева, мы смакуем глубину своих ощущений. Обыденное становится необыкновенным. Тем, что всегда затрагивало только нас лично, теперь можно поделиться с другими. Ребенок, завидев ужа в тени георгинов, сломя голову несется к матери – рассказать об увиденном. Писатель наблюдает за тем, как он сам наблюдает за парнем, закинувшим ноги на сиденье, и внезапно обнаруживает, что столкнулся с крайне интересной личностной дилеммой. Все это становится Основой.

Это не то же самое, что писать исповедальные, духовно очищающие тексты, хотя от постановок по таким сценариям можно получить некое вуайеристическое удовольствие – если вам подобное нравится. Повествование сродни алхимии, это процесс, в ходе которого главную роль играет конкретный личный опыт, со временем превращающийся в золото универсального выражения. Мутная мгла обыденности превращается в нечто ценное. И, если вы рассчитываете разбогатеть в этом деле, именно за это люди готовы платить.

Но, даже заполучив Основу, как придать ей форму? Как превратить ее в историю? Как разогреть плавильный котел и начать алхимическое превращение нашего опыта и наблюдений в золото?

Работа с основой

Не вся Основа, с которой мы сталкиваемся, может стать литературным произведением. Иногда она слишком отрывочна. Иногда подходит для одной работы больше, чем для другой. Если вы что-то записали, а потом сообразили, что вам такое не подойдет или не найдется места, – нестрашно. В то же время, как мы уже видели, крупицы неиспользованной основы можно сочетать с другим неиспользованным фрагментом, только позже. Вот почему так важно иметь блокнот, и неважно, настоящий он или это просто место в вашей голове, где гнездится болото идей. Вот почему время и опыт являются частью процесса написания теста. Подобно дистилляторам, мы всегда рады выпустить на рынок с высоким спросом бутылку урожая текущего года, но при этом периодически бродим среди паутины в самых глубоких подвалах, где стоят старинные бочонки, в которых потихоньку настаивается вино, ожидая своего часа.

Я написал для «Жителей Ист-Энда» сцену, где заносчивый и упрямый герой по имени Энди запугивает куда более робкого Билли Митчелла на площади Альберта. После всех оскорблений и угроз Энди Билли намеревается пристыженно ретироваться. И тут Энди бросает: «Митчелл? Да ты не заслуживаешь этого имени». Билли на мгновение останавливается, поворачивается и возвращается. Баланс силы пошатнулся. Билли произносит: «Я знаю, кто я…» – и в этот момент вздрагивает уже Энди.

Позже я задался вопросом, откуда вообще взялась эта сцена. Отчасти она была навеяна сюжетом в целом и естественным ходом повествования в этой серии, но сам момент можно было написать по-разному. Задумавшись об этом, я вспомнил случай, произошедший двадцать лет назад, когда я был бедствующим сценаристом / режиссером / продюсером в экспериментальном театре. Моя новая постановка должна была пройти в зале размером с паб. Я вложил в нее все до копейки – последние деньги ушли на то, чтобы повесить в баре пару глянцевых плакатов. Когда я пришел с ними к менеджеру, немного поддатый тип, скорчившийся на барном стуле, выхватил их у меня из рук. «Это еще что?» – ухмыльнулся он. «Мы ставим пьесу», – максимально дружелюбно ответил я. «Пьесу? – фыркнул он. – Что за бред». И смял плакаты в кулаке. Учитывая обстоятельства, я счел совет менеджера – незамедлительно уйти – самой разумной стратегией. Но уже у двери почувствовал, что замедляю шаг.

Безусловно, я был зол, ведь меня оскорбили, я лишился плакатов и зря потратил деньги. Но дело было не только во мне. Дело было в тех людях, которые приняли участие в этой постановке, во всех усилиях, которые они вложили, в том, чем мы пожертвовали. Дело было в самом театре, ради которого люди умирали. Дело было в писательстве – жемчужине нашей цивилизации, которое нелегко дается, порой кровью. Когда я остановился у двери и повернулся, чтобы открыто выступить против него, я был воплощением литературы в самой пугающей ее форме. Лицо пьяницы изменилось. Маятник качнулся. Тут менеджер бросился между нами и силой вытолкал меня из паба.

Инцидент давно канул в прошлое, но Основа осталась где-то в блокноте, поджидая героя, который, затравленно ссутулившись, побредет прочь от унизительных колкостей того, кто превосходит его по силе, а потом остановится, задастся вопросом, кто он, и слабая часть его натуры уступит место сильной, и он повернется, готовый сокрушить все и вся. Так появился Билли.

Преимущество писательства с Основой состоит в том, что не надо ничего придумывать. Надо лишь распознать ее, собрать и позволить ей выйти наружу, когда того потребует история. Вы уже пережили все это, а значит, смогут пережить ваши герои и ваша аудитория. Вы не описываете момент, вы его воссоздаете. Неудивительно, что такие тексты самые мощные. Но при этом они требуют меньше всего усилий, что немало порадует вас, когда вы этому научитесь.

Компоненты истории

Хотелось бы верить, что, если присмотреться к описанной выше сцене с Билли и Энди, в ней можно заметить и ощутить определенную драматургию. Есть место действия, герои, диалог и так далее. Кроме того, мы знаем, что ее источником является настоящая, изготовленная вручную, полностью органическая Основа (без добавления искусственных консервантов и красителей). И она работает – она обязана работать.

Во-первых, все мы знаем по собственному опыту, что не каждая написанная сцена работает. Сначала ее надо разжевать, разворошить, начать заново, еще разок подправить, дать кулаком по столу, отвесить компьютеру пару ласковых и пнуть кошку (конечно, мне такое и в голову не придет!). Порой история хороша, но герои неубедительны. Либо диалоги свободно растягиваются на двадцать минут, так и не затронув сути. Еще хуже, когда кажется, что все на месте, но результат не производит никакого впечатления. Возможно, вам доводилось получать от редактора письма в духе «мне правда очень нравится сюжет, герои, идея и то, как вы пишете, но все это смотрится не слишком убедительно, так что шли бы вы отсюда».

Говоря об анализе и практике написания сценария для сериала, стоит отметить, что его драматургия и самые важные события состоят из отдельных компонентов. Как показывает опыт, большинству писателей одни компоненты даются легко, а над другими приходится поработать. Лично я могу намарать несколько листов диалога, совершенно не утруждаясь, но вот умение выстраивать конструкцию далось тяжелым трудом, и периодически мне приходилось выслушивать нотации моего наставника на BBC, который выглядел при этом так, будто его вот-вот хватит удар.

Сценарий для сериала можно разобрать по косточкам самыми разными способами, используя множество терминов. На самом деле терминология в этом вопросе весьма обширна, есть целая группа определений, посвященных исключительно разбору сценария. Давайте остановимся на следующих:

Тема

Идея

Конструкция нарратива

Персонаж

Лейтмотив

Стиль

Хотя каждый из вышеприведенных аспектов можно изучать, отрабатывать и применять как отдельный навык, следует помнить, что такое деление в определенном смысле является искусственным. Так, например, можно сказать, что у банана есть цвет, форма, текстура, запах, внутренности и кожура, но мы-то знаем, что съесть банан – значит ощутить все это одновременно. Где заканчивается желтизна и начинается форма? Определенно, желтый цвет и форма неразделимы. Аналогичным образом, нарратив и персонажи являются единым целым, а на практике они и вовсе неразделимы. Персонаж без сюжета – не персонаж. А сюжет без персонажа, как мы вскоре увидим, противоречит самому определению данного термина.

Цель данного предупреждения состоит в том, чтобы развенчать расхожее заблуждение, что можно проработать сюжет, привинтить несколько персонажей, добавить пару символов, в конце вписать речь о любви или справедливости – и voilà, драма готова. Как мы уже узнали в ходе изучения Основы, все эти признаки, как правило, присутствуют – явно или незримо – в сути самой Основы. Наша задача – выделить их из целого, а не собрать воедино горсти запчастей, заказанных у специального поставщика. Плотин писал, что «произведение искусства – это не совокупность мелочей, сложенных воедино, но единство, скрывающее множество мелочей», тем самым, вероятно, напоминая нам, что все внешние атрибуты драматургии берут начало из одного и того же – Основы.

Исходя из этих соображений давайте присмотримся к перечисленным компонентам. Мы увидим, что зачастую границы между ними размыты. Но, как уже было сказано, этого следовало ожидать.

Тема

Слово «тема» означает место или пространство. В литературе это территория человеческого опыта, которую предстоит исследовать. Это все то нематериальное, о чем уже было сказано ранее: справедливость, любовь, смелость, доверие, ревность и так далее – те аспекты нашего бытия, которые не потрогаешь руками, но которые тем не менее прекрасно известны всем нам. Некоторые полагают, что функция драматургии – попросту так исследовать данный вопрос, чтобы нематериальное, т. е. тема, стало известно людям.

Посмотрим, как все обстоит на практике.

«Двенадцатая ночь»

Однажды я гордо сообщил группе студентов, что в пьесах Шекспира тема всегда заявлена уже в первых строках. Так, например, «Гамлет», произведение, исследующее природу самосознания и сомнения, начинается со слов «кто там?». Меж тем «Буря» начинается с нескольких синонимов к слову «власть».

В ту минуту бахвальства я отметил, что причина в том, что каждая строчка пьесы должна отражать главную тему или перекликаться с нею, поскольку тема – своего рода ДНК всей истории. Меня понесло, и, кажется, я даже процитировал Плотина. Разумеется, кто-то бросил мне вызов и потребовал доказательств, так что я схватил собрание сочинений, раскрыл на первой попавшейся странице и ткнул пальцем в случайную строчку. Душа у меня ушла в пятки. То была «Двенадцатая ночь», акт 1, сцена 2:

Виола

Но для чего в Иллирии мне жить,

Когда мой брат в Элизии блуждает?

Поскольку у любой строки есть контекст, читаем, что было выше:

Акт I. Сцена II. Берег моря.

Входят Виола, капитан и матросы.

Виола

Где мы сейчас находимся, друзья?

Капитан

Мы, госпожа, в Иллирию приплыли.

Виола

Но для чего в Иллирии мне жить,

Когда мой брат в Элизии блуждает?

Что, к моему разочарованию, казалось просто унылой сюжетной завязкой, где нам попросту сообщают, что Виола в Иллирии, а ее брат, вероятно, мертв. Периодически всем нам приходится писать нечто подобное. Представляю, как Шекспир на мгновение остановился, как прервался поток поэзии, как великолепие мысли в духе «о, музыка, ты пища для любви» внезапно застопорилось из-за острой необходимости объяснить читателю, что происходит. Я словно услышал призрачный шепот редактора: «Нам всем нравятся истории про переодевание и стихи о любви (хотя, знаешь, подсократил бы ты их немного), но неужели нельзя добавить в начале сцены пару строк и объяснить читателям, где мы вообще?» Знакомое ощущение? В современном фильме это выглядело бы примерно так:

Виола

Чуваки, где мы вообще?

Капитан

В Иллирии.

Виола

И нафига я тут? Братан мой мертв.

Возможно, у Шекспира начало вышло более изящным, но, безусловно, суть та же – неловкая попытка навязать информацию в рамках повествования. Могут быть и другие варианты: «Что вы здесь делаете?», «Что нам теперь делать?», «Почему так?», «Кто это там?», «Сколько же мы не виделись, кузен?», «Зачем тебе эта сумка?»… Отвратительная писанина. Вы только посмотрите на фразу Капитана – «Иллирия», – исключительно для ритма приукрашенную, после которой втиснута информация о том, что брат героини попал в беду. И все же этого достаточно. Функция выполнена. Я уже собирался было предложить посмеяться над исключением из правила и быстренько двинуться дальше, в мир многочисленных и бессмертных поэтических работ Шекспира, когда во мне взыграло упрямство Билли, и я решил держаться до конца. «Итак, что мы имеем?» – спросил я, целеустремленно шагая к флипчарту и мельком глянув в окно (меня всегда умиротворяли очертания шпилей зданий вдали).

Два часа и пять страниц флипчарта спустя мы так и не разобрались, что к чему. А теперь притормозите на минутку. Возьмите ближайший листок бумаги и ручку, взгляните на эти строки и просто подумайте, скрыто ли в них что-то еще, есть ли, несмотря на прямоту информации, какие-то нюансы, уровни, текстуры, которые с помощью сюжета ведут нас от непосредственно нарратива к теме. Записав свои мысли по этому вопросу, возвращайтесь к главе…

Разумеется, если вы работаете с группой, участники которой подогревают идеи друг друга, это помогает. Кроме того, большинство из нас были знакомы с пьесой, что уже было хорошим началом. Если же вам ничего не пришло в голову, не переживайте. Прочитайте пьесу целиком (возможно, прямо сейчас) и попробуйте еще раз. По меньшей мере изучите сцену 1. В любом случае мы учимся работать с Основой, а для этого может потребоваться практика.

Далее перечислены рассуждения студентов, хотя данный список не является ни определяющим, ни исчерпывающим, ни «правильным».

Обращение Виолы ко всем морякам сразу мгновенно выделяет ее. Возможно, она появляется чуть позже и идет одна, а остальные предоставляют ей пространство. Безусловно, поставить эту сцену можно по-разному, но есть некий очаровательный парадокс в том, что она говорит «друзья», будто этим званием дарует морякам особую честь. А может, так она пытается стать ближе к ним, и ее признание позволяет создать между ними особую связь.

Пока вокруг незнакомцы, она одинока. Шекспир мог бы позволить ей вышагивать в одиночестве и превратить ее речь в монолог, но одиночество всегда более мучительно среди других. Кроме того, Виоле определенно нужен был тот, кто ответит на ее вопрос. В предыдущей сцене мы наслаждались долгими и поэтичными разглагольствованиями о природе любви. Так что мы уже готовы услышать больше о вопросах причастности, компании и отчужденности. Более того, косвенным образом (глазами герцога Орсино в начале) мы уже поразмыслили над вопросами утраты и скорби, особенно когда речь идет о потере брата.

Какими бы простыми ни были эти строки, в них во многом отразилось повествование. То, что она не знает, где находится, говорит о том, что в этом месте она чужестранка, но также означает, что ее приезд стал чем-то из ряда вон выходящим; подсказкой является присутствие промокших моряков. Разумеется, можно было бы написать сцену кораблекрушения, как в «Буре», но здесь речь не о крушении, а о связи между людьми и о боли расставания. С точки зрения автора, понимание первоначальной темы позволяет нам выбрать один из множества вариантов нарратива, и, как правило, считается целесообразным подчеркнуть тот, который больше соответствует произведению в целом. Немало сценаристов настолько отклонились от темы, что потеряли смысл. Благозвучие – не всегда достаточная причина, чтобы отойти от курса.

Капитан отвечает на вопросы, поскольку имеет право говорить за всех, ему же подчиняются остальные. Так что мы знаем, что перед нами мир, где царит иерархия, и, судя по тому, как обращаются к Виоле, она в этом мире госпожа, а не служанка. Так что в дальнейшем ее мало что будет объединять с этими людьми, она определенно не принадлежит к их кругу, хотя слово «друзья» подразумевает, что им довелось кое-что пережить вместе.

Краткость ответа Капитана скрывает некое условное значение, которое Иллирия имеет для аудитории. Иллирия известна своим богатством, роскошными пастбищами, душистыми рощами. А если вы этого не знали, то уже поняли из предыдущей сцены. Это зажиточный комфортный край. Люди приезжают сюда на праздники. Но Виола несчастна. Почему? А чему радоваться, если ее брат мертв? Она скорбит. Она опустошена. А что мы видели в предыдущей сцене? Оливия отвергает провидение, отвергает весь этот великолепный мир, поскольку ее поглотила смерть брата. Так что речь еще и о том, как пережить смерть. И это затрагивает несколько вопросов. Когда именно мы отпускаем утрату и живем дальше? И как смириться с неумолимым течением жизни, несмотря на укоренившуюся потребность сохранить верность тем, кого мы любили?